Любовь далекая и близкая

– Ну, все… Нет, конечно, не совсем уже все так безнадежно. Но все как-то вот так…

– Я ничего не поняла. Что случилось, Саша? Да говори же ты, не молчи! Ты защитился?

– Ну, не совсем чтобы защитился, а все-таки как-то удалось, почти… – Он продолжал нести бессвязную чушь, но, не выдержав, сменил тон на смешливый: – Галенька, милая, извини! Хотел пошутить. Да, все хорошо. Защитился на отлично, диплом в кармане. Собирайся, едем к нам его обмывать. Мама уже, наверное, стол накрыла.

– Господи! Какой же ты… Да разве так можно? Я даже говорить не могу от испуга. Но все равно поздравляю! Ругать за эту твою выходку буду потом, может быть, завтра. Сегодня у меня тоже счастливый день. Наша группа решила отметить окончание третьего курса поездкой к одному из наших парней. У них в Троице настоящий дворец. А родители в отъезде. Гулять решили до утра. Я, конечно, отказалась, но к тебе поеду с удовольствием.

– Подожди, Галя. Твои знают о вашей вылазке в Троицу?

– Да, и о том, что я не поеду с ними, тоже.

– Тогда вот что. Слушай меня внимательно. Ты сейчас же скажешь папе или маме о том, что передумала и что едешь с ребятами. Оденешься по-спортивному, без всяких там коротких юбочек. А через полчаса мы встречаемся у автовокзала и едем к нам. Топим обещанную баню, обмываем мой диплом и гоняем до утра чаи.

– Но, Саша…

– Все. Никаких возражений!

Галя появилась у автовокзала только через час, раскрасневшаяся и запыхавшаяся от бега. Подойдя к Александру, обняла его. В голубом спортивном костюме и в такого же цвета легкой шапочке, под которой были упрятаны ее роскошные волосы, Галя была похожа на спортсменку-гимнастку. Он восхищенно посмотрел на нее, она не сводила глаз с него. Когда сели в автобус, она положила голову на его плечо.

– Пока шила тебе рубашку, все боялась, что ошибусь в размерах. Ведь я никогда не шила ничего мужского. Теперь вижу, что все рассчитала правильно.

– У тебя все еще впереди, научишься.

– Что ты имеешь в виду? – она подняла голову и, чуть прищурившись, посмотрела на него.

– Галя… ты прекрасно понимаешь, о чем речь. Вот-вот объявится или появится – какая разница? – твой, как его…

– …Игорь…

– Появится этот Игорь, посадит тебя за швейную машинку, и будешь ты ему строчить трусы, майки, рубахи. Вот тогда и научишься. Это я и имел в виду.

– Какой ты, оказывается… Тебе хочется испортить этот праздничный день?

– Но я постоянно об этом думаю! Представляю, как он трезвонит тебе, а ты ему отвечаешь: «Приезжай скорее, милый! Я жду тебя. Скучаю». Такое себе нарисуешь – и желание жить пропадает.

– А у меня не пропадает? Да, он звонит почти ежедневно. Вначале у меня не получалось, но сейчас я научилась под разными предлогами уклоняться от разговоров с ним. И теперь он в основном звонит маме, которая с удовольствием рассказывает о своих подозрениях. Конечно, по поводу меня. Папа как может пытается сгладить наши конфликты, но что он может сделать, если его постоянно нет дома? Вот в такой атмосфере я существую. Поэтому, когда ты звонишь мне, мне хочется прыгать от счастья. – Галя снова прижалась к нему головой. – А перед Ниной Михайловной мы все равно должны предстать красивыми и счастливыми. И еще, я очень тебя прошу, если тебе дорога: не обижай меня такими разговорами, хорошо?

Выйдя из автобуса, они купили в придорожном магазине бутылку сухого вина и плитку шоколада. «Мама терпеть не может крепкий алкоголь», – предупредил Александр Галю.

– Я тоже, – улыбнулась она. – А ты? Нефтяники, я слышала, народ пьющий.

– Я – как все. По случаю могу и выпить. Но меру знаю, так что не беспокойся, – отшутился он.

Запах чего-то вкусного и свежеиспеченного они почувствовали, еще подходя к дому. А когда вошли, ахнули: весь большой кухонный стол был заставлен салатами, закусками и большими тарелками с пирогами и шаньгами. Нина Михайловна тут же обняла Галю, которая, не удержавшись, тут же отщипнула кусочек пирога и положила его в рот.

– Советую не портить аппетит. Лучше быстро вымойте руки – и садимся за стол. Все разговоры потом. По лицам вижу, что все, слава Богу, закончилось. Хотя… – Нина Михайловна внимательно посмотрела на Галю. – Какая-то ты невеселая. Вроде и улыбаешься, но как-то без радости. Что-то случилось? – Да нет. Все нормально, Нина Михайловна. Просто переволновалась за Сашу. Он же не сообщил по телефону, что защитился, а разыграл меня, наговорив убитым голосом непонятно что. Я чуть дара речи не лишилась.

– Мама, а Галя к нам с ночевкой, – Александр на всякий случай вмешался в разговор.

– Это правда? – Нина Михайловна удивленно посмотрела на девушку. – Наконец-то! Какая ты умница. Твои, надеюсь, знают, что ты вечером не появишься дома?

– Я сказала, что уезжаю со своими однокурсниками отдыхать. И что вернусь только завтра.

– Ну и хорошо, что предупредила. Значит, волноваться не будут. Мы тоже не станем спешить, все будем делать не торопясь. Саша сейчас затопит баню, и пока она топится, посидим за столом, перекусим, обмоем его диплом. Потом сходим в лес, он у нас тут рядом, наломаем свежих веников. Баня за это время как раз выстоится. Ну, вроде все сказала. Хотя нет. Ты, Галенька, скинь-ка свой чемпионский заряд и загляни в мой шкаф, выбери что-нибудь из моего гардероба. А после помоги Саше с баней. А я сейчас займусь столом.

– Твоя мама – настоящий командир. У нее все четко. Кто, когда и что должен делать. – Переодевшись, Галя сидела в предбаннике, глядя, как Александр растапливает печь. – Между прочим, ты тоже очень обязательный и организованный. Вам, таким одинаковым, это не мешает ладить друг с другом?

– Ничуть. Каждый знает свои обязанности и выполняет их. – Александр наконец растопил печь и присел рядом. – И если у одного что-то не получается, другой это видит и приходит на помощь. Мама развила свои организаторские способности, мне кажется, как бы поневоле. Потому что всю жизнь обходилась без помощи мужчин. С которыми маме не везло. Поэтому ей самостоятельно приходилось принимать все решения и осуществлять их, ни на кого не надеясь. Когда я подрос, ей стало легче, но время ушло, романов и заманчивых предложений выйти замуж становилось все меньше. Сейчас она мечтает только о том, как бы удачно женить меня, чтобы успеть понянчить внуков. А я все тяну, хотя годы летят… Ну что делать, если не могу встретить человека, которого бы мог полюбить?

– А я? – Галя встрепенулась и посмотрела Александру в глаза. – Я уже перестала быть твоим другом?

– Господи, какой же ты еще ребенок! – Александр обнял девушку и прижал к себе. – А еще замуж собралась.

– А может быть, я уже передумала? Ну что ты на меня так смотришь? Я не шучу. Ну, выйду замуж – потеряю тебя, Нину Михайловну. А как жить без вас? Каждый раз, расставшись с тобой, я прихожу в свою комнату, закрываюсь и плачу. Даже не знаю почему. То ли от счастья, потому что встретила тебя с мамой. То ли от тоски, что опять осталась одна. А впереди эта страшная неизвестность…

Галя не договорила. Неожиданно Александр взял ее лицо в свои ладони и, не сдерживаясь, стал покрывать поцелуями ее глаза, губы, шею. Все больше распаляясь, он расстегнул верхнюю пуговицу халата и, оголив плечо, поцеловал его.

– Что ты делаешь, Саша? Остановись! Ты же можешь справиться с собой. Умоляю тебя, не надо! – шептала Галя, пытаясь руками прикрыть оголившуюся грудь.

– Дети! Вы где? – голос Нины Михайловны послышался совсем рядом. Александр вскочил, заслонив своим телом Галю, которая лихорадочно застегивала халат. – А, вот вы где! – Нина Михайловна показалась в дверях предбанника. – Уединились? Вот и хорошо. Не все же вам на людях маяться. Красивые, настоящие чувства не всегда надо выставлять напоказ. Искренние слова лучше произносить с глазу на глаз. – Она подошла к девушке и поправила ее растрепавшуюся прическу. – Напугала я вас, уж извините. А почему ты крестик, что я тебе подарила, не носишь?

– Можно я его после бани надену? – Галя поднялась и прижалась к Нине Михайловне. – Спасибо вам за него.

– Вот и носи на здоровье и на счастье. И давай пока обойдемся без слез. – Она кончиком пальца убрала слезинки со щек девушки и повернулась к сыну. – Дров не жалей. Подкинь побольше, и лучше березовых. Баню натопить надо так, чтобы наша красавица ее навсегда запомнила.

За столом Нину Михайловну было не узнать. Вместо строгой «генеральши» за ребятами ухаживала обаятельная хлебосольная хозяйка, мягко, но настойчиво уговаривавшая их «съесть еще чуть-чуть» или «отведать вот этого совсем немного». И когда сухое вино было выпито, вдруг обратилась к сыну:

– Ну что, Сашенька, споем нашу любимую? – и пояснила, глядя на Галю: – Это известный романс Рощина из кинофильма «Разные судьбы». Фильм давнишний, когда он вышел, ты была еще ребенком, а может, еще и не родилась, – и, не дожидаясь сына, запела очень чистым голосом.

Александр улыбнулся сидевшей рядом Гале: мол, извини, придется помогать маме. И подхватил красивым баритоном:

Заканчивали петь романс совсем тихо, понизив голоса чуть не до шепота. Будто боялись спугнуть воспетую в романсе запоздалую любовь.

В наступившей тишине были слышны только всхлипывания Гали, уткнувшейся в плечо Александра. Нина Михайловна села рядом.

– Не плачь, доченька, держись. Чует сердце, главные наши слезы впереди. А за этот, как его, романс извини. Не надо было его петь. И без него ясно: поздно вы встретились. И как сложатся ваши судьбы – одному Богу известно. А может, и он не знает, что делать с вами, но, наверное, рассудит по справедливости. Давайте в это верить. И будет легче. Ну, все. Вино выпито, слезы высохли, все слова сказаны. Пришло время познакомить Галю с нашим лесом. А он у нас особенный. Заходишь в него злой, взвинченный, а выходишь – будто после исповеди, спокойный и такой добрый, что хочется просить у всех прощения.

Сосновый бор, о котором говорила Нина Михайловна, находился от их домика совсем близко, метрах в пятистах. Они вышли на дорогу, ведущую вглубь леса, с удовольствием вдыхая теплый, пропитанный запахом хвои воздух. Ноги утопали в толстом слое сухих иголок, которыми была усыпана дорога. Пройдя с километр, все трое свернули на узкую тропинку, петлявшую между молодыми березками и осинками, пока не оказались на большой открытой поляне, заросшей цветущим земляничником и лесными травами.

– Посидим, отдохнем, пока Саша заготавливает веники. – Нина Михайловна расстелила под березкой легкое покрывало, которое захватила из дома, и присела на него, жестом пригласив Галю сесть рядом. – Ты как пушинка, под тобой даже трава не приминается, – сказала она, восхищенно глядя на девушку. – Я, между прочим, когда-то тоже была такой. Или почти такой. Кажется, вчера все это было. Талия, горящие от любви глаза… И куда все это делось? – Когда Галя попыталась что-то сказать, прижала сорванный цветок к ее губам. – Пока ничего не говори. Знаю, что хочешь сказать. Дескать, я и сейчас неплохо выгляжу. Так это смотря для кого. Если для дряхлеющего пенсионера с шаркающей походкой и дрожащими руками, то, извините, нет! Уж лучше оставаться одной, чем ходить за древним старцем. Как-то ночью не спалось, я перебрала в памяти свои романы. И Сашиного отца, и остальных мужчин, что ухаживали за мной после его смерти. Так вот, вспоминаю их и думаю: а ведь я, кроме мужа, так никого по-настоящему и не любила. И хвалю себя за то, что ни за кого замуж не вышла. Несмотря на их клятвы о любви и уговоры. Жить без любви, доченька, наказание. Тяжелее которого ничего не придумаешь.

Говорю тебе, пока Саша меня не слышит. При нем ведь это не скажешь. А вот и он. – Нина Михайловна встала и пошла навстречу увешанному вениками сыну. – Пожадничал ты, сынок. Хватило бы и пары веников. Хотя баня наша не последняя. Веники еще сгодятся. – В голосе Нины Михайловны снова зазвучали командирские нотки: – Ты, Саша, отправляйся-ка домой и готовь баню. Запарь веники, наноси холодной воды. А мы нарвем цветов по букетику, как-никак в лесу были, и пойдем потихонечку. Гале, по-моему, здесь понравилось. Наверное, и уходить отсюда не хочется. Я угадала?

– Не то слово, Нина Михайловна! Вы говорили, что этот лес успокаивает. Да он просто волшебный! Я будто заново родилась – так мне сейчас легко.

– Выходит, не обманула я тебя, правду сказала. – Они медленно шли по лесной дороге. Нина Михайловна снова заговорила мягко, по-дружески: – Когда мы с Сашей присмотрели домик, в котором живем, для покупки, он нам не понравился – маленький, да еще в логу, в низине. Но увидели совсем близко лес и решили дойти до него. Зашли и поняли: никуда мы отсюда не уйдем и не уедем. Потому что такой красотой не разбрасываются. Купили этот домик и не пожалели. Что-то пристроили, срубили баньку, вырыли колодец, привели в порядок огород, кустов ягодных насадили. Но лес как был, так и остался нашим любимым местом отдыха и покоя. И ты, Галенька, когда будешь в Перми, не забывай это место, приезжай и заходи. Всегда будем тебе рады.

– Что вы, Нина Михайловна! – Галя остановилась и стояла, растерявшись, явно не зная, как реагировать на последние слова Нины Михайловны. – Я же еще никуда… ну, не уехала, а вы со мной уже прощаетесь. Почему?

– Глупенькая ты. Да не прощаюсь я с тобой, боюсь я за тебя, вот и говорю, сама не знаю что. Давай пока не будем заикаться о прощаниях. Договорились? – Нина Михайловна привлекла Галю к себе. Так, прижавшись друг к другу, они шли до самого дома.

Александр явно переборщил с баней, натопив ее так, что даже он, парившийся при любой, самой высокой температуре и делавший, как правило, по многу заходов, в этот раз попарился лишь трижды и, не выдержав нестерпимой жары, примчался в одних плавках к колодцу. Там он вылил на себя полдесятка ведер ледяной колодезной воды и лишь тогда стал приходить в себя.

Увидев эту сцену, Галя испуганно прижалась к Нине Михайловне.

– Я боюсь. Можно я не пойду в баню?

– Успокойся. Я буду с тобой. Вот твой тазик, полотенце и ночная рубашка. На всякий случай положила еще и простынь. Вдруг не будет у тебя сил одеваться, замотаешься в нее. Ну, так что, пошли? – Нина Михайловна погладила девушку по голове.

Опытная в банных делах мама Александра как в воду глядела. Оказавшись на банном полке, Галя сжалась в комочек, мгновенно покрывшись потом. С минуту она сидела неподвижно, глядя на Нину Михайловну, деловито запаривающую веники, и вдруг молча повалилась на доски.

…Очнулась Галя в предбаннике. Закутанная в простыню, она лежала на кушетке. У изголовья сидела Нина Михайловна. В руках у нее был пузырек с нашатыркой и клочок ваты. Увидев, что девушка открыла глаза, она поставила пузырек с ватой на столик и поцеловала ее в лоб.

– Слава Богу! Ох и напугала ты меня. Нет, это надо же: не сказав ни слова, вытянулась на полке, будто спать собралась. А если бы не оказалось нашатырки? Ты что, ни разу не парилась?

– Я не только не парилась ни разу, я в бане-то впервые. Но теперь я знаю, что такое деревенская баня.

– Ничего ты еще не знаешь. Вот сейчас сполосну тебя, наденешь рубашку, и на этом твоя баня сегодня закончилась. А теперь пошли домой. Полежишь, отойдешь, пока я быстренько попарюсь, и начнем гонять чаи.

Чаевничали долго, почти до полуночи, распивая чай то с медом, то с ягодными вареньями, то с душистой мятой. Было весело. Нина Михайловна по-актерски в лицах изображала то несущегося к колодцу сына, то обомлевшую от жары Галю. Спать засобирались только тогда, когда у молодых стали слипаться глаза. Через полчаса все крепко спали. Нина Михайловна с Галей в спаленке, Александр – в своей небольшой комнатке.

Проснулись поздно, когда высоко поднявшееся солнце уже палило вовсю, будто собиралось сжечь все живое на свете.

– Съездили бы куда-нибудь, покупались, позагорали. А то лето в разгаре, а вы оба бледные, как поганки, – предложила Нина Михайловна, когда все стали подниматься из-за стола.

– А может, действительно махнем за город? Скажем, в Пальники на Чусовую? – Александр вопросительно посмотрел на Галю. – Поставим палатку, посидим у костра. Как ты?

– Как я? Я с удовольствием. Только мне бы вначале показаться дома, чтобы не потеряли. А костер с палаткой – это так здорово! Спасибо вам. – Галя подошла к Нине Михайловне. – Только мне совсем не хочется с вами прощаться.

– А ты не прощайся, просто скажи – пока! И снова приезжай. Сейчас я соберу вам что-нибудь перекусить, чтобы вы там на реке не умерли с голоду, и отправляйтесь с Богом.

Оставшись одна, Нина Михайловна села в спальне на кровать и задумалась. В том, что ее Саша наконец полюбил по-настоящему, она не сомневалась. И это ее бесконечно радовало. К тому же, как-то незаметно привязавшись к Гале, она уже не представляла свою дальнейшую жизнь без этой юной, чистой, невероятно красивой умницы. С тихой радостью в душе мечтая о том, как они будут вместе вести домашние дела, учась друг у друга: она у Гали – мастерству шитья, а та – ее умению готовить и выпекать всякую вкуснятину. Как правило, все ее мечты заканчивались одной и той же красивой картинкой: напевая колыбельную у детской кроватки, она укачивает крошку-внука. Малыш не хочет спать и тянет к ней свои пухленькие ручонки, улыбаясь и издавая какие-то мычащие звуки. Она наконец не выдерживает и берет его на руки, прижимая его к груди, замирая от любви к этому крохотному живому существу, в котором течет и ее еще совсем не старческая кровь. Правда, потом это видение исчезало, уступая место совсем другим тревожным мыслям. Да, рассуждала она, думая о ребятах. Сейчас у них все хорошо, влюбленные по уши, они не могут ни дня прожить друг без друга. Но вот появится Галин жених… И что тогда? Жуткий скандал, главным виновником которого будет ее сын? И не только он. Она тоже. И сможет ли эта хрупкая девочка, увлекавшаяся за свою короткую жизнь всего каких-нибудь два-три раза, отстоять свою любовь к Саше? Не сломается ли в этой борьбе? Не изменит ли этому чувству? А может, все же обойдется без слез и скандалов? Ей так хотелось знать о том, что будет дальше, хоть немного, но знать. Наконец, решившись, она отправилась к соседке, одинокой бабе Насте. Муж бабы Насти умер четыре года назад, взрослые дети разъехались кто куда, изредка навещая одинокую старуху-мать. Жила она в крохотном, похожем на баньку домишке на малюсенькую старушечью пенсию да на то, что собирала со своего небольшого, в пару соток, огорода. Иногда подрабатывая гаданием на картах. Разговоры и слухи об этом ее умении ходили разные. Но большинство из тех, кому она гадала, утверждали, что ее карты не врут. Не очень верившая во всякие предсказания Нина Михайловна в этот раз все же решила попытать счастья. – Вот пришла к тебе, Настасья Павловна. Уж не знаю, то ли за советом, то ли за помощью, – поздоровавшись, начала она, выкладывая принесенные гостинцы: деньги, две десятки, большой кусок мясного пирога и бутылку водки.

– Сейчас же забери деньги! – замахала руками баба Настя. – Не беру я деньги. Грех это. А остальное пригодится, оставь. Говори, зачем пришла. Вроде бы все у тебя хорошо. Слышала, сынок твой, похоже, влюбился? И она к нему присохла. Говорят, свадьбу готовите? Неужто правда?

– Надо же! Все все знают, кроме меня. Какая свадьба, Настасья Павловна? Верно говорят, девочка как картинка. И добрая, и уважительная, и руки золотые. И моего, вижу, любит. Но вот там у меня внутри что-то саднит, не дает покоя. Ночами не сплю, все думаю: а дальше-то что будет?

– Чудная ты, Михайловна! Но чего ты тоску на себя нагнетаешь? Если любит, значит, нянчить тебе вскорости внуков. Радоваться надо, а ты… «саднит где-то». Давай-ка выпьем по чуть-чуть, давно водку не пробовала.

– Нет, Настасья Павловна. Вначале раскинь карты, а после, может, и выпьем.

– Дело говоришь, Михайловна. Карты руки чувствуют, если выпил, могут и обмануть, не сказать правду. Я сейчас поработаю, а ты пока посиди и помолчи.

Баба Настя вынула из шкатулки потрепанную колоду карт, тщательно ее перетасовала и стала раскладывать на столе. Разложив, внимательно всмотрелась в них, подняла из середины пикового валета и показала его Нине Михайловне.

– Это очень плохой человек. И он почему-то рядом с червовой дамой, этой твоей…

– …Галей.

– А Саши твоего я возле этой дамы не вижу. Подожди, вот он где! Крестовый валет. Но так он далеко от своей червовой дамы, ну, совсем не с ней. Сейчас я еще раз раскину карты, проверю, вдруг ошибочка вышла.

Баба Настя собрала карты, снова перетасовала колоду и, разложив их, тяжело вздохнула.

– А ведь не врут мои карты. Все то же показывают. Опять этот пиковый валет рядом с червовой дамой. А парня твоего нет, как не бывало. Появилась вот еще пиковая дама с червовым королем. Кто они такие, не могу понять. То ли друзья, то ли враги они твоей невестке. Может, повторить, еще раз раскинуть?

– Не надо, Настасья Павловна. Правду говорят твои карты. Не врут. А тебе спасибо. Пошла я, прощай.

– Нет уж, погоди! Не пущу, пока не скажешь все, что знаешь. Темнишь ты что-то, Михайловна. Давай-ка выкладывай.

– А чего тут скрывать? Карты все верно показали. У нашей Гали есть жених, и он вот-вот должен приехать за ней. Сейчас этот пиковый валет за границей. Пиковая дама – это Галина мать. Думает она только об одном – поскорее выдать дочь за этого жениха. Червовый король – это Галин отец, но он ничего не решает. Всем командует мать. Вот так.

– Выходит, тебе все и без меня известно? Зачем же приходила, коли все знаешь?

– Что ты, Настасья Павловна! Очень ты мне помогла. Теперь я знаю, что делать. Спасать надо нашу Галю, пока этот пиковый валет не заявился.

– Помогай тебе Господь! Может, выпьем за удачу?

– Не могу, Настасья Павловна. В другой раз как-нибудь. Еще раз большое спасибо тебе и твоим картам за правду.

– Ты сказала, надо спасать эту Галю. Это как?

– Ну, увезти ее куда-нибудь. Спрятать на время.

– Ох и рисковая ты баба, Михайловна! А не боишься? Опасное это дело – чужого человека красть.

– А счастье у человека украсть, выходит, можно? Нет уж, эта девчушка мне родной стала. И за нее я буду с кем угодно воевать.

– Ну, помогай тебе Господь. Может, выпьем за удачу?

– Не могу я, повторяю, Настасья Павловна. Ей-богу не могу! Вот пройдет все, успокоится – тогда и выпьем за нашу победу. А сейчас, извини, не до этого мне. Будут новости – забегу, расскажу. А сейчас прощай.

Дома Нина Михайловна выпила валерьянки, зажгла перед иконой Божьей Матери свечу и стала ждать сына. Он появился поздно вечером, в двенадцатом часу. Невероятно возбужденный, постоянно улыбающийся. Войдя, Александр обнял мать.

– Мама, что случилось? На тебе лица нет. Ну что ты молчишь?

– Потому что не хочу с тобой разговаривать. Это предательство. Я тут вся извелась, надо срочно с тобой серьезно поговорить, а ты… исчез, как с цепи сорвался.

– Но ты же сама нас как бы выпроводила. А сейчас упрекаешь. Извини, если заставил тебя поволноваться. Так не хотелось расставаться с Галей. День пролетел как одна минута. И какой день, мама! Хочется запомнить его навсегда.

– Что за загадки, Саша?

– Мама… думаю, ты больше не будешь на меня сердиться, если я скажу, что мы с Галей решили жениться.

– Ну, это ваше решение еще ничего не значит. У Гали есть жених, который, я, думаю, жив-здоров и вот-вот здесь появится. Вот тогда и посмотрим, кого из вас выберет эта девочка.

– Да хоть десять женихов пусть приезжают! Галя свой выбор сегодня сделала. Ее муж – это я.

– Я это уже слышала. Догадываюсь, что ты решил опередить своего соперника и уговорил Галю пойти с тобой в ЗАГС. Это так?

– Нет, о ЗАГСе мы действительно говорили. Но это нужно согласовать с родителями. Я – с тобой, она – со своими. А сегодня произошло то, после чего наше решение изменить уже нельзя. Мы были близки, вот…

– По-моему, ты шутишь, и очень пошло. Этого не было, ты все выдумал.

– Это правда, мама. Мы долго купались, замерзли и забрались в палатку, чтобы согреться. Обнялись и стали целоваться. И не смогли сдержаться…

– Так, – Нина Михайловна поднялась, прошлась по комнате и остановилась напротив сидящего сына. – Мне очень хочется дать тебе пощечину. Но я и в детстве тебя не била, не унижусь до этого и сейчас. Скажу только, что ты чудовище, нет, ты дрянь! Говорить с тобой больше не о чем. И видеть тебя в этом доме мне тоже не хотелось бы.

Ночь для обоих выдалась бессонной. Нина Михайловна без конца ворочалась в постели, несколько раз вставала перед иконой Иисуса Христа и шептала: «Спаси и сохрани, Господи! Прости нас, грешных!» Потом проговаривала все молитвы, которые знала, снова заканчивая их просьбой простить грешника-сына.