– О, кофешоп! – разрядил я обстановку, увидев далеко впереди знакомую светящуюся вывеску.
Костя не стал ерничать и без лишних слов отправился покупать кофе. Единственное, что ему сейчас нужно, это уйти от нас как можно дальше. Десять-пятнадцать минут чтобы успокоиться у него будут. Вернётся он как ни в чем не бывало. Проходили, знаем.
– Порой мне жалко этого ублюдка, – сказал я, проводив толстого взглядом.
– И мне жалко, – проговорил Пашка. – Но ублюдком он как был, так и остаётся, и, по всей видимости, его всё устраивает, меняться не собирается. Согласен?
Я кивнул. Пашка прав на сто процентов – Захаров никогда не решится изменить хоть что-то в своей никчёмной жизни.
– Руслан, ты когда на соревнования едешь? – спросил Пашка, видимо решив сменить тему.
– Через две недели, – ответил я, и указал рукой в сторону пятиэтажек. Там, в ста метрах впереди, где пара фонарей не освещает улицу, из темноты на тротуар вывалились два нетрезвых типа. Увидев машину ППС, они замерли, медленно развернулись и быстро пошли назад.
– Наши клиенты! – улыбнулся Пашка и выдернул ключи из замка зажигания. – Оформляем?
– Погнали! – ответил я, и посмотрев назад, выругался матом. На сиденье спокойно лежит видавший жизнь укороченный АК. Точно такой же висит у меня под боком. Костя ушёл, но как обычно оставил оружие в машине. – Сука Костян, опять с его огрызком таскаться! Хотя нет, в прошлый раз я с ним бегал, теперь твой очередь, Паш…
Выскочив из машины первым, я рванул в сторону домов. Пашка припустил следом, на ходу пытаясь пристроить на плечи два автомата, свой и Костин. Влетев во двор пятиэтажек, мы увидели как парочка нетрезвых нырнула за куст сирени у детской площадки.
Двор имеет два выхода и первый – это крупная арка, через которую мы вошли, а второй – это арка поменьше, с другой стороны. Пятиэтажка выполнена в форме квадрата, подъезды только с его внутренней стороны, свалить нереально.
– Нурмагаев и Иванов, верно? – спросил Пашка, на капоте заполняя протокола.
– Верно, – виновато ответил задержанный Иван Иванов. Второй – Мансур Нурмагаев, просто стоит и пялиться в небо. С русским языком у него всё плохо, поэтому за него говорит товарищ.
– Автографы ставим, – сказал Пашка и протянул Ивану Иванову ручку.
– А за него можно тоже чиркану? – спросил тот, головой показав на Нурмагаева.
– Нельзя, пусть сам рисует!
Оформление закончилось и два нетрезвых мужика отправились дальше по своим делам. Пробивать по базе их не стали, потому что без того знаем, что у них куча неоплаченных. Подобные личности здесь встречаются часто, оформляем их постоянно, ведь протокола нам нужны для отчётности.
Двойка нетрезвенников отошла метров на пятьдесят и остановилась. Тот, который Иван Иванов, повернулся и крикнул:
– Слышь, ментяра, а зачем тебе два Калаша?
– Свали с глаз моих! – рявкнул я и калдыри приняли окончательное решение как можно быстрее исчезнуть из зоны видимости сотрудников правоохранительных органов.
– Что-то Костян больно долго, – сказал Пашка. – Протокол составить успели, даже побегали немного, а его всё нет и нет. Застрял он там, что ли?
Посмотрев на часы, которые показывают пол двенадцатого ночи, я предположил:
– Может продавщицу окучивает.
– Или продавца.
– Да ладно тебе, не гомик он, просто с его рожей сложно бабу найти. Симпатичные Костяна бреют, а со страшненькими он дружить не желает, вот и остаётся пока один, с рукой, да с теми, кто за денежки дают.
– Кто знает, Рус, я свечку не держал, хватит об этом придурке, давай о более интересном, о твоих соревнованиях. Ты на них как, мастера спорта защищать поедешь?
Я кивнул:
– В случае победы стану мастером спорта.
– Красавчик! Уверен, что победишь! Эх, а я вот всё хочу начать заниматься, но времени свободного вечно нет, семейная жизнь, заботы…
– Это отговорки, Паш, и не более. У Костяна вот нет семейной жизни, но он тоже не занимается, а ему точно не помешало бы. Ты худой как спичка и это не так страшно, ведь худые выносливые, а наш жирдяй давно уже за сотку перевалил при его метр семидесяти. Всегда удивляюсь, насколько он ленивый. Я, получается, вообще нисколько не лентяй, если сравнивать меня с ним.
– Опять ты за старое. – Пашка погладил руль. – Костян неисправим и это не его вина. Папашу надо ругать, он таким его воспитал.
– Не согласен с тобой, Паш, – сказал я и увидел выходящего из кофешопа Костю. Весело улыбаясь, он засеменил к машине. – Родители дают воспитание, но есть еще такая штука как характер, его изменить сложно. У Кости батя умный и целеустремлённый, сын точно не в него пошёл, совершенно другой человек. Личная лень, что ли, или вообще что-то непонятное, может и не сынок он ему, ведь ни капельку не похож на папку. Короче, не нам с тобой об этом судить, забыли и забили…
На последнем моём слове Костян потянул за ручку двери и начал протискиваться в салон. Вместе с ним в салон попал аромат свежезаваренного вкусного кофе…
* * *
Ровно в двенадцать мы продолжили патрулирование района. Ночь должна пройти спокойно. Эх, зря я так подумал…
Спустя семь минут, подъехав к обшарпанной общаге, увидели, как возле старенькой хонды в тени трех тополей пять парней кого-то усердно пинают. Пашка надавил на газ, и машина ускорилась, с диким визгом мотора преодолевая разделяющее нас с хондой расстояние. Пятеро парней среагировали на появление машины полиции так, словно каждый божий день прорабатывали подобную ситуацию. Первым в иномарку прыгнул водитель, а следом и остальные. Двери ещё не успели закрыться, а машина уже заверещала шинами и устремилась в полёт.
– Тормози! – рявкнул я, зная, что хонду догнать нам не светит, ведь наша машина подобна черепахе, мотор давно изжил своё. Пусть и старая, но хонда на порядок быстрее, известная мне модель, минимум вдвое превосходит четырку по мощности.
Пашка с визгом остановил машину рядом с неподвижно лежащим пострадавшим, осветив его противотуманными фарами и заглушил мотор.
– Скорую вызови и доложи на базу. Номер «Т808ОХ96», если не запомнил. Пусть пробьют и устроят перехват, – скороговоркой выпалил я и выскочил на улицу.
Избитый выглядит плохо: лицо превратилось в окровавленное месиво, рука неправдоподобно вывернута и наверняка сломана в предплечье, пульс есть, но еле ощутимый.
– Живой? – спросил Костя, присев рядом на корточки.
Я кивнул.
Из машины вышел Пашка и сказал:
– Скорую вызвал, на базу доложил. Как он?
– Хреново, – я вновь пощупал пульс. – Может загнуться в любой момент. Пульса нет почти.
Пашка, как самый опытный, решил удостовериться в сказанном. Приложил к шее парня два пальца, он секунд пять молчал, а затем убрал руку и пробормотал:
– Пульса нет…
Я в третий раз решил проверить пульс и понял, что Пашка прав – избитый умер.
Костя включил фонарь и начал осмотр. Я встал и начал расхаживать взад-вперёд. За время работы в органах – это первый случай, таких трупов ещё не было. Вернее, трупы были, обстоятельства были другими, обычно мы приезжали к уже остывшим и очень редко к остывающим. Чтобы вот так, прямо на глазах кто-то умер, ни разу не было.
– Голова пробита, – сказал Костя. – И рёбра сломаны. Скорее всего лёгкие повредило. Хорошо отмудохали его…
