Последний Намсара. Боги света и тьмы

6

Перед самым рассветом Ашу разбудил аромат цветков апельсина.

Ночная прохлада не спешила покидать дворцовые стены. Закутавшись в шерстяное одеяло, Аша уселась на кровати и откинула прозрачный полог. В предрассветном сумраке все предметы в комнате казались синими. Она посмотрела на противоположную стену, увешанную от потолка до пола ровными рядами ее любимого оружия. В основном здесь были топоры и огромные ножи, среди которых затерялся охотничий кинжал. А внизу висела их деревянная замена – тренировочное оружие, с помощью которого она учила драться Сафиру. Серпов с черными клинками на стене не было. Аша закрыла глаза и выдохнула: просто сон.

Она вытянула перед собой забинтованную руку, сдвинула повязку и пошевелила обожженными пальцами. Они сгибались, хотя движение причиняло ей невыносимую боль, а это значит, она сможет орудовать топором, только когда заживет кожа.

Самое главное сейчас – как можно быстрее отыскать Кодзу. Она убьет дракона, и ей больше не придется ничего скрывать.

– Ответь на один вопрос, – вдруг тихо произнес знакомый голос.

Взгляд Аши метнулся к арочному окну: на подоконнике сидела тень.

– Почему у того дракона получилось обдать нас огнем?

С подоконника соскочила Сафира. Сейчас, когда они были одни, она могла смело смотреть Аше в глаза.

– Со времен Разрыва прошло пятьдесят лет, – продолжила она, – когда и древние напевы исчезли.

Полвека с тех пор, как драконы перестали изрыгать пламя. Кроме Кодзу, Первого Дракона, который сам являлся источником напевов. Чтобы спалить город, ему не нужны были ничьи голоса.

От тлеющих в камине углей Сафира зажгла свечу. Вместо ответа Аша решила увести разговор в сторону.

– Ты пробыла здесь всю ночь? – спросила она.

– Первой вопрос задала я, – ответила Сафира, снимая со стены тренировочные мечи. – Одевайся. Мы идем на крышу.

– Саф, давай не сегодня. Моя рука…

Аша подняла больную руку и вдруг поняла, что кто-то должен был снять с нее перчатку. Ее захлестнула паника. Кто бы это ни сделал, он видел бинты и то, что под ними!

– Думаешь, из-за того, что у тебя обожжена рука, Джарек будет обходиться с тобой мягче?

Аша взглянула на кузину. Сафира выдержала взгляд Искари. Пламя свечи плясало в ее глазах. Сафира может знать, что произошло: кто раздевал Ашу. Нужно выяснить у нее, кто точно знает о ее ожоге. Придется пойти с ней на крышу. А потом, когда она поймет, что ее секрет в безопасности, она выйдет на охоту.

Откинув одеяло, Аша встала голыми ногами на мраморный пол и поежилась. Пока кузина расстегивала пуговицы ее ночной рубашки, она не сводила с нее глаз. В такие моменты Аша радовалась, что давным-давно отпустила своих невольников. Рядом с ней они всегда тряслись от страха и от этого все делали в два раза медленней.

Когда Аша полностью оделась, они вышли на террасу, откуда по узким ступенькам можно было подняться на крышу. Перед террасой раскинулся небольшой сад: цвели апельсиновые деревья и чайные розы, шелестели на ветру пыльные финиковые пальмы. Когда-то садом занималась мать Аши. Пальмы всегда напоминали королеве драконов о детстве, проведенном в Редколесье. Аша с удовольствием вдохнула сладковатый аромат.

Но над городом уже занимался рассвет, и время неумолимо бежало вперед. На то, чтобы убить Кодзу, у нее осталось шесть дней.

– Давай поскорее покончим с этим! – воскликнула она, бросаясь вверх по ступенькам.

На этот раз кузине повезло: во всяком случае, сегодня победить Ашу у нее получится быстрее.

Когда Аша не охотилась, утренние тренировки с Сафирой стали обычным делом, полезным для них обеих. Сафира получала практику, а Аша, которая была больше охотницей, чем бойцом, училась защищать себя, в основном от Джарека.

Сафира развязала тесемки своего старенького плаща шафранового цвета и сбросила его на шероховатое покрытие крыши. Аша заметила, как протерлись швы и обтрепался подол. Ее кузина не должна ходить в таких обносках. «Велю портнихе сшить новый и скажу, что от меня».

Огромная крыша дворца была совершенно пустой. За плечом Сафиры простирался необъятный горизонт, край его наливался золотом, а цвет неба от темно-синего постепенно переходил в пурпурный. Скоро взойдет солнце, и дворцовые слуги потянутся на ежедневные работы. Крыша заполнится людьми. Но сейчас здесь были только Аша и Сафира.

– Почему ты не сказала мне, что драконы снова могут изрыгать пламя?

Сафира рубанула мечом, Аша поймала ее удар своим; сухой треск дерева отразился эхом от башен.

Кузина, может, и была беспомощна перед драконом, но в схватке на мечах намного превосходила сестру. Ей пришлось научиться быть сильной в мире, который предпочел бы, чтобы она никогда не рождалась. И у нее это получилось. Руки за годы тренировок налились силой, мускулы окрепли, и в их поединках Аша все реже становилась победительницей.

– Потому что… ты вечно… волнуешься по пустякам, – стиснув зубы пробормотала Аша.

Быстрые выпады Сафиры заставили ее пятиться, едва успевая отражать удары.

– Кажется, у меня есть на то причины, – ответила Сафира и ослабила напор, – особенно после того, как ты потеряла сознание посередине двора прямо во время королевского приема. И не говори, что это никак не связано с ожогом.

Аша крепче сжала рукоятку деревянного меча. Она надеялась, что обморок был частью сна.

– Отец видел?

– Конечно, видел.

– Что он сказал?

Сафира кружила вокруг Аши, готовя очередную атаку.

– Ничего. Говорил только Джарек. Точнее, он орал на своего слугу, который, кстати, тебя и поймал. Иначе ты расшибла бы голову о камни.

Аша в шоке вытаращилась на кузину. Внезапно Сафира бросилась вперед, ее меч со свистом рассек воздух – Аша не успела даже поднять свой и с трудом увернулась от удара.

– А если бы я не убедила лекаря, что у тебя простое обезвоживание, он бы настоял на полном осмотре и увидел тот ожог, – она кивнула на забинтованную руку. – Так что ты моя должница.

Аша опустила меч. Значит, отец ничего не знает. Она вздохнула и вытерла лоб.

– Спасибо.

– Зачем нужно держать это в секрете? Никто не посмеет упрекнуть тебя в слабости, Аша. Ты же Искари. Ты убила дракона, как и сотни других раньше.

Только этот ожог означал вовсе не то, что она слаба. По крайней мере, не то, что имела в виду Сафира. Он означал, что она преступница.

Видя ее состояние, Сафира тоже опустила меч; Аша тут же решила воспользоваться моментом и бросилась в атаку. Глаза Сафиры загорелись, с каждым отраженным ударом в них словно вспыхивали молнии.

Аша налетала на нее снова и снова, дерево нещадно трещало, но Сафира не давала ей ни малейшего шанса. Она всегда была наготове, словно каждый раз перед самым носом Аши захлопывалась дверь.

– И, потом, – слегка запыхавшись, продолжала Сафира, – кому бы я рассказала?

– Даксу, это же очевидно.

Брат будет просто в шоке, когда узнает, что его младшая сестра произносила древние напевы вслух, те самые, что убили их мать. И, несмотря на то что его отношения с отцом были далеко не теплыми, забота и беспокойство о сестре вынудили бы его пойти и рассказать все королю.

Дакс не должен узнать. Никто не должен.

Аша увидела, что Сафира на мгновение открылась, и попыталась нанести удар, но получила в ответ мягкий тычок в подбородок. Шанс был упущен.

– Уф! – выдохнула Аша и опустила меч. – Хотя бы раз! Неужели нельзя хоть однажды поддаться и позволить мне победить?!

– Ни за что, – Сафира покачала головой. – А неужели нельзя объяснить, почему драконы начали снова изрыгать пламя? И почему нужно держать это в секрете?

Она наступала на Ашу, которая с досадой терла подбородок.

– И можешь ли ты сказать, как твоему безмозглому брату удалось привести сюда лестонгов?

Она уперлась кончиком меча в крышу и облокотилась о рукоятку.

– Кстати, если уж мы заговорили о Даксе, что ты думаешь о его подружке, той тихоне?

– Ты имеешь в виду Рою? – Аша потянулась за бурдюком с водой. – Мы едва успели познакомиться, как нас прервал Джарек. Так что у меня о ней лишь смутное представление.

Со лба Аши градом катился пот, она тяжело дышала, а Сафира выглядела свежей, как весенний рассвет.

– Ты видела, что она на себя нацепила? – спросила она.

Аша сделала долгий глоток и заткнула бурдюк пробкой.

– Нож?

Роя была единственной из лестонгов, кто не носил оружие открыто. Но Аша заметила у ее бедра кончик рукоятки, выглядывающий из складок платья.

– Нет, кулон.

Аша не помнила, чтобы на лестонке были какие-то украшения.

– Круглой формы, из камня, похожего на алебастр.

Аша нахмурилась.

– И что?

– Похоже, это Дакс сделал.

Помимо внешности Дакс унаследовал от отца его страсть к резьбе. Когда мать была жива, король постоянно дарил ей всевозможные поделки из слоновой кости: гребни, шкатулки для драгоценностей, ожерелья, кольца. И Дакс, пытаясь заслужить одобрение отца, перенял его мастерство.

– О чем это ты?

Сафира подняла бурдюк.

– Я о том, что это любопытно. Та лестонка, Роя, она ведь дочь Поющего Дома. А разве это не тот дом, где Дакс проводил каждое лето, пока…

Слова замерли у нее на губах. Но Аша знала, что хотела сказать кузина: «Пока не умерла твоя мать и лестонги не восстали против нас».

В детстве Дакс был спокойным и любознательным, но обучение давалось ему нелегко. Он поздно начал ходить и говорить. Когда пришло время учиться чтению и письму, как бы он ни старался, как бы ни пытался сосредоточиться, но не мог постигнуть ни то, ни другое. Учителя один за другим теряли терпение. В конце концов они объявили королю, что с его сыном не все в порядке. «Дакс просто неспособен усваивать знания и умным не будет», – сказали они. Пустая трата времени.

Тогда мать отправила Дакса к своей давней подруге Дэсте, хозяйке Поющего Дома. С тех пор каждое лето он проводил в Редколесье, обучаясь вместе с ребятами в доме Дэсты, где учителя были более настойчивыми и терпеливыми.

Но мать умерла, мир между Фиргаардом и Редколесьем рухнул, обитатели Поющего Дома превратились во врагов, и Дакс вместо почетного гостя стал пленником.

Аша не знала всех подробностей этой истории: он отказывался рассказывать. Но она была уверена, что та боль живет в нем до сих пор.

Запрокинув голову, Сафира с наслаждением пила воду.

– Я просто хочу сказать, – она вытерла подбородок, – что эта штука выглядела как знак внимания… или даже привязанности.

Слова обрушились на Ашу как камнепад в Расселине.

– Дакс, – фыркнула она, – влюбился в лестонку?

Сафира лишь неопределенно махнула рукой: дескать, всего лишь рассказала тебе об увиденном.

– Даже если он действительно смастерил для нее этот кулон, ты же его знаешь, – сказала Аша. – Он флиртует со всеми подряд. Это ровным счетом ничего не значит. А эта Роя… гордая, утонченная. Она из королевской семьи и явно не из тех, кто будет это терпеть.

– Но меня беспокоит вовсе не Роя, – тихо произнесла Сафира, пристально глядя Аше в глаза.

Та нахмурилась, прочитав в ее взгляде то, что осталось невысказанным.

Странно, что Дакс вернулся вместе с лестонгами. Непохоже, что он сам, в одиночку, смог уговорить их приехать. А если Дакс действительно влюбился в Рою и она это поняла и воспользовалась его чувствами, чтобы подобраться как можно ближе к королю?

Сердце Аши сжалось при этой мысли. Ведь при всей своей напускной смелости ее брат – добрая и бескорыстная душа. И кто может знать о настоящей причине, почему он ввязался в драку с помощником Джарека? Не потому, что был пьян. Дакс узнал, что этот помощник избил Сафиру так, что она три дня не могла встать с постели.

Брат Аши, может быть, и был безрассудным глупцом, но он тот, кто готов сделать все, что в его силах, чтобы уберечь близких людей от боли.

Аша взглянула на кузину.

– Мне нужно, чтобы ты присмотрела за ним. Будь рядом и проследи, чтобы он не попал в неприятности.

– Мы можем вместе за ним наблюдать.

Но Аша не могла: ее ждала охота на дракона.

Она подошла к краю крыши и посмотрела вдаль, за городскую стену, где у горизонта поднималась горная гряда. Утренний туман клубился в каменистых ущельях и зеленых долинах. Бледный серп убывающей красной луны все еще висел над городом.

Через шесть дней она исчезнет полностью, и с того самого дня Аша навсегда будет принадлежать Джареку. Если бы у нее было больше времени…

– Сейчас меня ждут дела.

Аша отвернулась и подняла мечи.

Она чувствовала спиной взгляд кузины. Та молчала, сдерживая вихрь вертящихся на языке вопросов.

Но Аша все равно их слышала.

– Как только я это сделаю, я обязательно обо всем тебе расскажу, – сказала она. – Обещаю.

Она знала: Сафира ее никогда не предаст. Это было так же верно, как и то, что в глубине ее сущности таились древние напевы. Но если король драконов узнает, что Сафира знала о намерении его дочери совершить преступление, для нее наступит конец. Аша не могла поставить кузину в ситуацию, когда ей понадобится великодушие короля, ибо для Сафиры оно было исчерпано.

Чем меньше она знает, тем в большей безопасности находится.

Когда-то в королевском дворце жила невольница по имени Лилиан. Как все отлично вышколенные служанки, она склоняла перед хозяевами голову и делала, что ей велели. Она старательно прислуживала королеве драконов, была терпелива и внимательна, одевала ее, купала, заплетала длинные волосы и сбрызгивала шею душистой розовой водой. И, как и подобает служанкам, Лилиан умела быть незаметной.

Младшего сына королевы драконов звали Райан. Как и другие молодые знатные драксоры, он носил только изысканную одежду и пил лучшие вина, объезжал самых норовистых жеребцов и делал ставки на самых сильных драконов, бившихся на арене. Как и все обаятельные молодые люди, Райан не был обделен вниманием женщин.

Однажды утром, вернувшись с конной прогулки, он шел через апельсиновый сад, окружавший дворец его матери, и вдруг замер как вкопанный: кто-то пел. И женский голос был удивительно чистым и мелодичным, словно соловей заливался в роще.

Райан затаился в зелени цветущих деревьев. Взгляд его был прикован к босоногой невольнице в развевающемся платье, кружившейся под звуки собственной песенки. Как завороженный он смотрел на незнакомку, пока она не собрала полную корзинку апельсинов и не убежала во дворец.

С тех пор каждое утро Райан приходил в сад, прятался за деревьями и ждал служанку своей матери. Он желал только одного: видеть ее – и совсем не хотел себя обнаружить.

Но однажды это произошло. Танец девушки прервался на полушаге, песня перестала звучать на полуслове. Лилиан убежала. Райан бросился за ней, пытаясь объяснить: он не специально следил за ней в тот день. Он и не думал каждый день возвращаться сюда.

Ему просто нравилось слушать ее песню, смотреть, как она танцует. Это было похоже на созерцание подрагивающей водной глади тихого озера – умиротворяющее, трогательное зрелище, приносящее покой.

Он догнал ее у стены; она стояла, прижавшись к холодным камням, дрожащая, прячущая полные страха глаза. Когда он подошел, она рухнула на колени и умоляла пощадить ее. Смутившись, Райан попросил, чтобы она встала.

И вдруг, в одночасье, он все понял: она думала, что он хочет взять ее силой, как дикий жеребец. Эта мысль огрела его как плеткой.

Райан ушел.

Лилиан осталась одна. Она поднялась с земли и пошла в опочивальню своей хозяйки, невольно высматривая по дороге сына королевы драконов – но его и след простыл.

На следующее утро, после пробуждения, Лилиан увидела у своей постели несколько срезанных веток апельсинового дерева с распустившимися цветками – нежные белые лепестки в виде звездочек – и записку: «Прости меня».

Лилиан вернулась в сад. Райан стоял там, отвернувшись, разглядывая темные кроны, нависающие над ним. Она могла бы уйти прямо сейчас, и он никогда не узнал бы, что она приходила. Но она осталась. Лилиан произнесла имя младшего сына королевы драконов, и Райан обернулся. Увидев ее, он просиял.

Когда он шагнул к ней, она не стала убегать. Она позволила ему вдоволь на себя наглядеться, а пока он смотрел, протянула руку и коснулась его волос, потом щеки, подбородка…

С того самого дня они ловили взгляды друг друга, когда случайно сталкивались во дворе, едва заметно касались руками в узких темных коридорах. Под покровом ночи, в глухих садах, заброшенных беседках и на полуразрушенных террасах Лилиан и Райан дарили друг другу любовь.

Вскоре внутри Лилиан зародилась новая жизнь. Но разве королевская служанка имеет на это право? Лилиан не удалось скрыть беременность: ее выдал слуга, такой же, как и она, из скраллов. Рассчитывать на милосердие драконьей королевы не приходилось, как бы она ее ни умоляла. Райан не знал об этом: в тот день он объезжал скакуна в пустошах, далеко за пределами города. Но слухи быстро добрались и до него. Он помчался обратно в Фиргаард, влетел в ворота и погнал жеребца по узким мощеным улочкам во дворец. Он ворвался во двор и, на ходу соскочив с коня, помчался по длинным коридорам в тронный зал.

– Я люблю ее, – заявил он матери, – и хочу на ней жениться.

Наверное, он был очень юн или совсем потерял от любви голову. Мать рассмеялась ему в лицо.

Райан пытался защищаться. Он был не просто увлечен Лилиан. Это была даже не любовь, а нечто большее. Любовь – это чувство между мужем и женой. Но в день, когда в цветущем саду Райан увидел Лилиан, он понял, что чувствовал Первый Намсара, когда впервые взглянул на хику – свою избранницу, свою вторую половинку, ту, что была создана для него Седым Ольном, ту, что верховный бог даровал ему.

Райан пытался объяснить матери, что Лилиан – не просто смазливая служанка, она принадлежит ему, она его хика. Мать велела ему убираться вон.

Королева драконов дождалась рождения малыша. Но больше она не позволила прожить своей невольнице ни дня. Лилиан вывели на центральную площадь города и сожгли заживо на глазах у всего народа и младшего сына королевы. Райан не мог помочь своей возлюбленной: его крепко держали королевские солдаты.

Спустя три дня Райан покончил с собой. Он лежал бездыханный рядом со своей плачущей малышкой. Девочка носила имя, данное ей матерью: Сафира.

А еще через три дня королеву драконов нашли мертвой в своей постели. Кто-то говорил: она умерла от стыда. Другие утверждали, что от горя. Но не так важно было, что именно убило королеву. Главное заключалось в другом: сын королевы драконов посмел полюбить невольницу, и ни для кого это не закончилось добром.

7

Скорым шагом Аша шла к северным воротам. Путь ее пролегал по узким улочкам через новый квартал, выстроенный около храма. После нападения Кодзу пожар бушевал в Фиргаарде три дня; здесь не осталось ни одного целого дома, и отец приказал отстроить все заново. Почти шесть лет сотни невольников трудились день и ночь, пока наконец эта часть города не возродилась из пепла. Сейчас здесь повсюду царил зеленый цвет – цвет возрождения и нового начала. Невольники выкрасили стены домов в зеленый в память о тех, кто погиб в огне.

Улицы все сужались; в некоторых местах между стенами домов едва могла протиснуться ослиная повозка. Аша вышла на торговую площадь, к самому большому городскому рынку. Прилавки торговцев облепили дома, выстроившись неровными, петляющими рядами. Горы шафрана, аниса и паприки вздымались из полотняных мешков; резкий запах кожи ударил в нос Аше, когда она проходила мимо торговцев обувью, их сменили ряды с тканями, и в глазах зарябило от пестрых шелковых отрезов, колыхающихся на ветру.

Рынок тянулся далеко вперед, а сразу за ним возвышались белоснежные стены храма, уходившие в небесную синеву. Аша почти добежала до них, как внезапно путь ей преградила немолодая женщина. Она упала перед девушкой на колени и склонила голову. Аша заметила полоски сажи, въевшиеся в морщинистую кожу, почерневшие ногти, вдохнула кисловатый запах железа, исходивший от одежды незнакомки: очевидно, та была кузнецом.