Воспитание православного государя в Доме Романовых
Ни цесаревич Алексей, ни его супруга никогда не занимали трон, но «пробный камень» был брошен. Сам государь Петр Алексеевич в то время открыто жил с лютеранкой Мартой и имел от нее нескольких детей. Не имея возможности, согласно правилам Православной Церкви[64], развестись со своей первой женой Евдокией Лопухиной, царь своей волей попросту сослал ее в 1698 г. в суздальский Покровский монастырь. Таким образом, царица Евдокия стала последней царствующей равнородной государыней неиноземного происхождения.
Сведения о детских и юношеских годах первой российской императрицы Екатерины I Алексеевны[65] весьма смутны, противоречивы и, возможно, не всегда достоверны[66]. Согласно некоторым источникам, оставшись в раннем детстве сиротой, она воспитывалась в семье лютеранского пастора Эрнста Глюка. Сам пастор был человеком образованным, перевел с латыни на латышский язык Библию, писал стихи по-русски и после взятия Мариенбурга русскими войсками, будучи принятым на русскую службу, основал первую в Москве гимназию.
Неизвестный художник. Портрет императрицы Екатерины I. Источник: Государственный Эрмитаж
Сложно определить, обучалась ли Марта в семье пастора богословию. По сведениям историков, ее учили грамоте и рукоделию и использовали только как служанку[67]. В любом случае о серьезном отношении к Церкви со стороны будущей российской императрицы в те годы ни в одном историческом источнике не указано.
Познакомился с ней царь Петр Алексеевич осенью 1703 г., когда он был проездом в Петербурге и гостил в доме у князя А. Д. Меншикова. Именно там он и встретил Марту, которая прислуживала за столом. Молодая женщина обладала веселым и легким нравом, хорошими манерами и сразу приглянулась царю. Они быстро сблизились и не скрывали своей связи.
Лишь в 1707 г. (по другим сведениям, в 1708 г.) гражданская, «походная» жена царя Марта приняла православное крещение и была названа Екатериной Алексеевной Михайловой. Крестным отцом ее стал сам царь Петр, он же и дал ей фамилию, которую сам указывал, если хотел оставаться инкогнито. Отчество дал ей также свое. Однако законной женой царь объявил Екатерину еще до венчания перед Прутским походом в 1711 г. И лишь 19 февраля 1712 г. в Петербурге в церкви Исаакия Далматского Петр и Екатерина были обвенчаны. К тому времени они уже имели двух дочерей – Анну и Елизавету. В глазах простого народа царь казался антихристом.
В 1721 г. Сенат и Синод признают Екатерину императрицей, и ее торжественное возведение на престол в Успенском соборе Москвы стало первой в России императорской коронацией.
С 1704 по 1723 г. у императорской четы родились 11 детей, большинство из которых (в том числе и все сыновья) умерли во младенчестве. Отсутствие прямого наследника престола по мужской линии после смерти императора Петра Великого в 1725 г. привело к кризису власти. Лишь благодаря поддержке своей «партии» в Сенате и при участии гвардии новой российской императрицей была провозглашена Екатерина Алексеевна.
Следует иметь в виду, что лишь представители высшего сословия для подтверждения собственного статуса в государственной иерархии относительно легко подчинялись придворным нововведениям и перенимали западные обычаи, нормы поведения, а также отношение к вере. Подданные же простого происхождения, а особенно из среды духовенства, питали к чужестранным обычаям враждебное чувство. Они полагали, что иностранцы вносят в русский быт известную долю разврата. Особенно в среде духовенства не любили отечественных «иностранцев» – малоросских священников, то есть выпускников Киево-Могилянской духовной академии. Несмотря на более высокий образовательный уровень и обязательное владение несколькими иностранными языками, считалось, что они «заряжены еретичеством». Потому народ и свою монархиню желал видеть только православной веры. Однако в 1727 г. императрицы Екатерины I не стало.
Наследником престола был объявлен внук Петра I – Петр II (1727–1730)[68]. Возможно, он стал первым из царственных учеников, которого необходимо было обучать православию.
Дело в том, что цесаревич с детства жил за границей в окружении протестантов. Его не воспитывали как наследника, и он даже с трудом изъяснялся на русском языке[69]. Поэтому для обучения православию к нему был приставлен сподвижник царя Петра и автор «Духовного регламента» – ведущий богослов своего времени Феофан Прокопович[70]. Благодаря ему к общеобразовательным предметам было добавлено рассуждение «Каким образом и порядком надлежит багрянородного отрока наставлять в христианских законах»[71], а также специально для цесаревича он сочинил «Наставление в Законе Божием».
Неизвестный художник, с гравюры А. Ф. Зубова. Стефан Яворский, митрополит Рязанский и Муромский. Источник: Российская Национальная библиотека
По словам одного из иностранных подданных, побывавших в России в ту пору, это сочинение «хотя и было напечатано на одном листе, однако по основательности своего содержания служит к чести и славе составителя»[72].
Если не считать Катехизиса митрополита Стефана Яворского, который он «для пользы народа и юношества» позаботился напечатать по образцу Канизиева катехизиса[73], то труд Феофана Прокоповича по праву можно назвать первой книгой подобного рода, написанной в России специально для наследника престола.
Однако сам епископ Феофан не мог являться в полной мере законоучителем. Во-первых, Верховный тайный совет, который управлял от имени Петра И, питал к нему враждебное чувство и не допускал его значительного влияния на наследника и при дворе. Во-вторых, русское духовенство с именем Петра II связывало надежду на восстановление патриаршества и потому считало Прокоповича, выпускника Киево-Могилянской духовной академии, недостаточно православным за его склонность к протестантизму. В-третьих, ему самому сложно было серьезно влиять на будущего монарха, который по малолетству и легкомыслию вряд ли мог научиться чему-нибудь полезному, проводя все свободное время на охоте и в увеселениях.
Но срок правления Петра II был недолгим. В 1730 г. юный император умер от оспы, не оставив после себя наследника, даже не успев жениться[74].
Следующая монархиня, Анна Иоанновна[75], была племянницей Петра Великого. Она не имела специального религиозного воспитания с детства, так как не являлась прямой наследницей престола. Однако, будучи русской по рождению, в своей семье она впитала православную веру с младенчества и всю жизнь была глубоко набожна.
Известно, что при вступлении на престол Верховный тайный совет предложил ей подписать кондиции из восьми пунктов, ограничивающие ее права. Основной пункт кондиций составлял заботу о сохранении, укреплении и распространении в государстве православной религии. Кондиции государыня разорвала, но о вере пеклась постоянно.
Неизвестный художник, гравюра на дереве 1730-е гг. Портрет Феофана Прокоповича. Из книги: Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1889
Во время коронации[76] Феофан Прокопович впервые ввел Анну Иоанновну в алтарь[77] для совершения сопутствующих таинств и перехода ее в новое качество. Этим жестом был обозначен определенный сакральный статус императрицы независимо от ее пола[78].
Правление Анны Иоанновны началось с издания Манифеста от 1730 г., обращенного к Синоду, о наблюдении за чистотой веры, искоренении ересей, расколов и суеверий. Весь период царствования отличался также жестоким наказанием за переход в другую веру (особенно в иудаизм), вплоть до смертной казни, сжиганием колдунов по закону от 1731 г., смертной казнью за богохульство по закону от 1738 г. и т. п.
Никитин И. Н. Портрет Елизаветы Петровны ребенком. Источник: Государственный Эрмитаж
Несмотря на то что Анна Иоанновна была на русском престоле единственной императрицей русского происхождения, все же с 1730 г. при дворе всем заправлял ее фаворит, регент и граф Священной Римской империи Эрнст Иоганн Бирон, который хотя и действовал всегда в интересах России, но воспринимался подданными империи как «немец».
После смерти государыни в 1740 г. Бирон ненадолго стал регентом при следующем наследнике престола Иоанне VI Антоновиче. Однако засилье протестантов и «немецкие» порядки при дворе породили хаос и явились поводом для недовольства высшего сословия, отстранения Бирона от регентства, а также его смещения и опалы.
Анна Леопольдовна[79] в период кратковременного «междуцарствия» (с 9 ноября 1740 г. по 25 ноября 1741 г.) являлась правительницей-регентшей при своем малолетнем сыне Иоанне VI Антоновиче.
Принцесса Елизавета родилась в Германии (город Росток), но в 1722 г. прибыла в Россию вместе с матерью Екатериной Иоанновной и скромно жила то в Москве, то в Петербурге, то в Измайлове. С детства она была воспитана в лютеранской вере. После воцарения императрицы Анны Иоанновны как ее единственная племянница принцесса Елизавета вышла из тени и получила важную роль при дворе. Поскольку у государыни не было детей, то для разрешения вопроса о престолонаследии духовник императрицы архимандрит Варлаам и архиепископ Феофан Прокопович посоветовали государыне воспитать принцессу в православной вере, найти ей равнородного жениха, а детей, родившихся в их браке, считать наследниками российского престола.
В результате 12 мая 1733 г. она была миропомазана и получила имя Анна Леопольдовна в честь своей тетки. Однако к власти она призвания не имела, политикой не занималась, на троне пробыла чуть больше года и, даже не успев короноваться, была смещена.
О религиозном воспитании Анны Леопольдовны известно немного. Скорее всего, это была лишь формальная катехизация для законного проведения в Церкви таинства миропомазания.
Царствование следующей императрицы, дочери Петра Великого Елизаветы Петровны[80] для русской Церкви было более чем благодатным. В противовес Анне Иоанновне, при дворе которой все же доминировали протестанты, Елизавета была подчеркнуто религиозной и демонстративно делала ставку на православие, что было близко и понятно ее подданным. Высшие ступени церковной иерархии стали занимать противники Феофана Прокоповича. Святейший Синод получил в свои руки цензуру, чем не преминул воспользоваться[81].
Известно, что в детстве Елизавета, как и ее старшая сестра Анна, долгое время считалась незаконнорожденной. Однако они с сестрой были «привенчаны», то есть во время таинства бракосочетания своих родителей в Исаакиевской церкви ходили за ними вокруг аналоя. После этой церемонии обе девочки официально стали именоваться цесаревнами[82].
Детские годы Елизаветы прошли в подмосковных селах Преображенском и Измайловском в окружении патриархальной «русской старины». Неподалеку располагалась Александровская слобода, куда часто ездила юная цесаревна. Возможно, с той поры она полюбила бывать на богомолье, особенно в Троице-Сергиевой лавре, а также привечать странников, нищих и юродивых. Она часто принимала участие в крещении детей гвардейцев, и те называли ее не иначе как «матушка».
Как и отец, Елизавета Петровна любила все делать напоказ и была одновременно и актрисой, и зрителем всех своих спектаклей. Церковь как раз и была ее сценой, где государыня могла проявить все свои таланты. Известная своей набожностью, Елизавета строго соблюдала посты, читала душеполезные книги, а также отмечала хороших проповедников[83]. Императрица всей душой любила церковное пение и певчих, за отбором которых сама следила, посылая специальных людей в Малороссию. Она не пропускала ни одной торжественной службы, каждое воскресенье бывала на богослужении и даже «сама вышивала для церквей воздуха и пелены»[84].
Общее образование цесаревны, однако, не отличалось системой, особой глубиной и разносторонностью. Ей преподавали азбуку, арифметику, географию. Особо преуспела цесаревна в совершенном знании французского языка[85] (с ее именем в дальнейшем стали связывать начало галломании в России), а также прекрасно танцевала.
При этом специального законоучителя Елизавете Петровне определено не было, так как слишком далека она была «в очереди к трону», имея с детства впереди себя претендентов мужского пола[86].
В 1761 г. императрица Елизавета Петровна скончалась, и династия Романовых, оставшаяся на политической сцене лишь как историческое предание, прервалась.
Следующим императором стал Петр III[87]. С рождения будущий российский государь являлся наследником сразу трех монархов: шведского короля Карла XII, герцога Голштинского Карла-Фридриха и российского императора Петра Великого, дочь которого Анна приходилась ему матерью. В детстве маленького Петра готовили к шведскому трону и воспитывали протестантом. Богословие ему преподавал лютеранский пастор Хоземан[88].
Однако императрица Елизавета Петровна, мечтавшая узаконить права своего племянника на российский трон, решила приобщить его поскорее к православию. Когда будущий наследник престола приехал в Россию, академиком Штеллиным был составлен план его воспитания, одобренный государыней. Особенное внимание в программе обучения было уделено русской словесности и Закону Божию, которым было посвящено каждое утро с 8 до 10 часов. По рекомендации митрополита Киевского и Галицкого Рафаила (Заборовского) был вызван ко двору Симон Тодорский[89]. В 1742 г. именным указом императрицы Елизаветы он был назначен законоучителем для великого князя, причем «иеромонаху Тодорскому было приказано торопиться в видах предстоящего миропомазания Петра с обучением его православному катехизису»[90].
Когда после смерти в 1751 г. шведского короля Фридриха представители государственных чинов предложили цесаревичу Петру корону Швеции, он уже оказался давно миропомазанным в православие с наречением имени Петра Федоровича и объявлением его прямым наследником государыни Елизаветы Петровны. А иеромонаха Симона с 1749 г. перевели в ранг духовника великого князя.
Короткий срок правления императора Петра III Федоровича (всего 186 дней) не оставил заметного следа в истории. Государь даже не успел короноваться ввиду его быстрого и насильственного отстранения от престола. Нельзя также серьезно судить о религиозности монарха. Однако новый государь сделал все, чтобы пренебрежением к религии своего народа отдалить от себя и духовенство, и подданных. При его воцарении уже во время первого молебна в придворном соборе и присяги «поведение Петра III превзошло всякое вероятие». Государь открыто демонстрировал абсолютную безучастность и неуважение не только к происходящему, но и даже к судьбе своего родного сына, не включив в форму присяги имени наследника престола, великого князя Павла Петровича[91].
По словам Екатерины II, новоиспеченный император не скрывал своей радости по поводу смерти Елизаветы Петровны. Он имел совершенно позорное поведение, «кривляясь всячески и не произнося ничего, кроме вздорных речей, не соответствовавших ни сану, ни обстоятельствам, и представляя более смешного арлекина, нежели иного чего»[92]. В день же самих похорон императрицы Елизаветы он был «непристойно весел»[93].
Екатерина Алексеевна, напротив, «исполнила со всяким рдением» все траурные церемонии по усопшей государыне, «в чем и заслужила похвалу от всех»[94]. Она сознательно ни во что не вмешивалась и тем самым дала возможность окружающим сделать самостоятельные выводы о поведении супруга.
По замечанию Н. К. Шильдера, еще будучи наследником, великий князь Петр Федорович имел привычку «оскорблять религиозные чувства русского народа». Например, во время богослужения он показывал язык духовенству, выказывая тем самым глубокое свое неуважение к их персонам. И вообще православную церковь он посещал редко, открыто симпатизируя лютеранам. Известна единственная запись в камер-фурьерском журнале о том, что великий князь Петр Федорович исповедовался и причастился у духовника императрицы Елизаветы Петровны протопресвитера Ф. Я. Дубянского[95].
Петр III, «мало набожный в своих приемах, не сумел приобрести доверия духовенства»[96], хотел побрить их «на манер пасторов» и даже начал процесс секуляризации церковных земель, что больно ударило по экономическому состоянию Церкви. Более того, одним из первых распоряжений нового императора было запрещение иметь домовые церкви. Первенствующему архиерею Святейшего Синода митрополиту Дмитрию Сеченову цесаревич приказал, «чтобы все образа, кроме образов Спасителя и Богоматери, были вынесены из церквей и чтоб священникам было предписано брить бороды и поповские рясы заменить пасторскими сюртуками»[97]. Эти откровенные нападки на православие не могли оставить безучастными ни духовенство, ни подданных.
Неудивительно, что в народные массы стали проникать сомнения, что наследник «не русский» и престол скоро займет «немец» и «лютер». В результате постепенно доверие к власти стало иссякать.
Но особенно не любил императора корпус гвардейцев, гарнизон которых находился в столице. Гвардия была особенно приближена к монаршей персоне и держала в своих руках весь императорский двор. Именно в их среде созрел заговор, благодаря которому произошла молниеносная смена власти.
Антропов А. П. Портрет духовника Ф. Я. Дубянского. Источник: Государственный Эрмитаж
Император Петр III Федорович, не успев короноваться, 28 июня 1762 г. был убит. Подданным было объявлено, что государь умер от геморроидальных колик. В тот же день архиепископ Дмитрий Сеченов в Казанском соборе провозгласил его жену великую княгиню Екатерину Алексеевну «самодержицей Всероссийской»[98]. Ее супруг удостоился лишь скромных похорон в усыпальнице Александро-Невской Лавры[99].
Императрица Екатерина II Алексеевна[100], которую в семье называли Фигхен, была с детства воспитана, как и ее муж, в протестантской вере. Закону Божию на родине ее обучали придворный проповедник Перор и лютеранский законоучитель пастор Дове[101].
Родилась будущая российская императрица в старом померанском городе Штеттине. Исследователи не нашли в этом городе ни в одной приходской церковной книге упоминания ни о ее рождении, ни о крещении, из чего сделали вывод, что ее мог окрестить лютеранский пастор, не причисленный ни к какому приходу. О серьезном религиозном обучении также не осталось сведений. Известно только, что в воспитании принимал участие придворный проповедник Штеттина господин Моклер, который «часто посещал» молодую Фике, «особливо по воскресеньям»[102].
Ее родители, принц Христиан-Август Цербстский-Дорнбург и принцесса Иоанна-Елизавета Голштинская, принадлежали к владетельному дому, который прекратил свое существование в 1793 г. Отец зарабатывал на жизнь в качестве прусского офицера. Голштинская и Брауншвейгская ветви немецких домов состояли в родстве с Петром Великим и с его старшим братом Иоанном. Известно, что оба брата умерли, не оставив наследников мужского пола. Именно тогда в качестве претендента на российский трон и возникла персона цесаревича Петра Федоровича, который приходился троюродным братом Фигхен по линии Голштинского дома.
Неизвестный художник. Портрет Петра III Федоровича в детстве. Источник: Государственный Эрмитаж
Прибыв к российскому двору в качестве невесты наследника престола, Екатерина быстро осознала, что занять высокое положение в России и получить корону можно только в случае, если она сделается истинно русской.
Когда в 1744 г. для обучения религии к ней был приставлен иеромонах Симон Тодорский, она так рьяно взялась за дело, что все окружающие стали замечать, что «ознакомление ее с православием совершилось быстро, и вскоре она ясно и отчетливо могла произносить русские молитвы и православный Символ веры»[103].
Однажды она даже заболела вследствие того, что поднималась по ночам с постели и, гуляя на босу ногу по холодному полу, прилежно твердила замысловатую русскую грамоту. Это обстоятельство чрезвычайно восхитило императрицу Елизавету Петровну, которая убедилась, насколько желала сблизиться великая княжна со своим новым отечеством и как добросовестно относилась к своему положению. Еще больше упрочился статус Екатерины Алексеевны, когда в день кризиса тяжелой болезни ей было предложено побеседовать с немецким пастором, но она отказалась и пожелала, чтобы к ней был приглашен отец Тодорский. Этот жест еще более усилил расположение к молодой великой княгине самой императрицы, придворных и всего народа – ее будущих подданных.
В июне 1754 г. принцесса София была торжественно миропомазана, причем «по получении от Новгородского архиепископа Амвросия благословения она ясным и твердым голосом и чисто русским языком произнесла Символ веры, не запнувшись ни на едином слове, и на все вопросы архиепископа отвечала с уверенностью и твердостью. Своим поведением в церкви новонареченная великая княжна Екатерина Алексеевна привела всех в восторг и удостоилась в тот же день получения от Елизаветы Петровны богатых подарков»[104].
Гроот Г.-Х. Портрет великой княгини Екатерины Алексеевны в юности. Источник: Государственный Эрмитаж
25 августа 1745 г. состоялось ее бракосочетание с наследником русского престола «по церемониальному образцу свадьбы французского дофина в Версале и польского, Августа И, в Дрездене»[105].
Великая княгиня Екатерина Алексеевна приняла православие не только потому, что так велел закон России, но и с далеко идущими намерениями. Секретарь французского посла в Петербурге шевалье К. К. Рюльер так писал об этом: «…сами родители принудили ее оставить ту религию, в которой она воспитана, чтобы принять греко-российскую, и в условии было сказано, что если Государь (Петр III. – М. Е.) умрет бездетен от сего брака, то супруга его непременно наследует престол»[106].
За время своего пребывания при дворе императрицы Елизаветы Петровны молодая Екатерина, наблюдательная от природы, всегда готовая принять обычаи своей новой родины, не могла не почувствовать доминирующую роль Церкви в жизни русских людей.
Возможно, поэтому, описывая дворцовый переворот 1762 г., тот же К. К. Рюльер заметил: «Все вельможи, узнав поутру о сей новости, торопились во дворец. […] Они услышали во дворце торжественную службу, увидели священников, принимающих присягу в верности, и императрицу, употребляющую все способы обольщения»[107]. И далее: «В полдень первое российское духовенство, старцы почтенного вида […] украшенные сединами, с длинными белыми бородами, в блестящем и приличном одеянии, приняв царские регалии, корону, скипетр и державу, со священными книгами, покойным и величественным шествием проходили через всю армию, которая с благоговением хранила тогда молчание. Они вошли во дворец, чтобы помазать на царство императрицу, и сей обряд производил в сердцах не знаю какое впечатление, которое, казалось, давало законный вид насилию и хищению»[108].
Даже иностранец, догадываясь о насильственном смещении власти, не мог не заметить, что значит поддержка Церкви для монархини в этот момент. Тем более это условие твердо усвоила Екатерина, чье возведение на престол само по себе имело вид торжественной церковной службы.
Государыня всегда и во всем имела трезвый расчет, а религия была лучшим способом управления народом. Православие ей было необходимо прежде всего для оправдания своих притязаний на власть. Даже в своем Манифесте о вступлении на престол в качестве одной из главных побудительных причин занять трон императрица указала, что Петр III «понизил закон», то есть Православие, а она вознамерилась «вернуться к закону»[109].
Позже монархиня также не упускала случая приблизить к себе духовную персону, но никогда не обольщалась на счет представителей духовенства и не приписывала им излишней святости. Екатерина II всегда старалась подчеркнуть, что награду или повышение по службе священник получал из ее рук не как плату за труд, а как знак особой милости с ее стороны. Возведение в архиерейский сан также зависело от личного расположения государыни. В переписке с бароном Ф.-М. Гриммом она писала: «Всякий кандидат на епископство, который проповедует при мне, выбирается мною не по красноречию или учености, а по той доброте душевной, которая нам открылась в его речи»[110].
Можно предположить, что именно «сердечная доброта» являлась одним из главных качеств ее законоучителя иеромонаха Симона Тодорского, «епископа Псковского»[111], о котором государыня вспоминала в своих мемуарах.