На изломе

Знакомство

– Вот, воровка, ты и попалась, – сказал я, когда в свете фонаря увидел спрятавшуюся в кустах девчонку.

Я давно слышал от соседей по дачному участку, что в нашем поселке участились кражи. Воровали все, что плохо лежит, включая садовый инвентарь и овощи. Бывали случаи, когда проникали в дачные домики и не просто выносили из них все самое ценное, но и чинили настоящий разгром, разводили внутри костры, которые чудом не привели к пожарам.

Но когда я рассмотрел в свете фонаря гостью, сидящую на корточках за кустами барбариса, то заметил, что она одета в куртку, а ноги голые, даже отсутствовала обувь. На коже были видны порезы, на которых выступила кровь, лицо, руки, ноги и куртка были испачканы грязью, волосы растрепаны. Вся она дрожала не то от холода, не то от страха. На воровку она была мало похожа.

– Ты кто? – спросил я.

В этот момент за забором в ночной тишине я услышал отчетливый шум шин по дороге и тихие мужские голоса. Было понятно, что люди говорят не по-русски. В щелях между заборными досками скользил свет от автомобильных фар. Машина или машины двигались медленно, а голоса были напряженно тихими, от чего стало понятно, что эти люди кого-то ищут.

В этот момент моя собеседница сжалась в комок, я понял, что это ее преследовали и выключил фонарь.

Когда шелест колес по дороге удалился, а голоса стихли, я снова включил фонарь и повторил вопрос:

– Ты кто?

– Даша, – тихим дрожащим голосом ответила девушка.

– Это не важно. Что ты здесь делаешь и почему тебя ищут?

Девушка стала еще сильнее дрожать и заплакала.

Да, как же я не подумал? На улице была уже минусовая температура, а девушка одета явно не по погоде.

– Пойдет, – сказал я ей и мы зашли в дом.

– Раздевайся и проходи, ты вся замерзла и мы будем пить чай, можешь принять душ. Он справа под лестницей.

Я скинул старый армейский бушлат и прошел вглубь прихожей, которая одновременно была и гостиной, и кухней. Адольф занял свое привычное место на диване. Однако Даша не сдвинулась с места, а лишь низко опустила голову.

– Ну, что же ты стоишь, проходи.

Она молча медленно помотала головой из стороны в сторону.

И тут я понял: под курткой на ней не было никакой одежды. Да уж… на воровку она явно не походила. Хотя она, несмотря на тонкий запах алкоголя, она не была загулявшей девицей, которые иногда в пьяном угаре разгуливают ночами, а потом ищут дачу, где они весело проводили время. Странная особа…

Было понятно лишь то, что она сильно напугана и вынуждена была скрываться от каких-то людей, разъезжавших в поисках ее на дорогих, судя по еле слышному звуку работающих двигателей, автомобилях.

К добру ли привела судьба эту девчонку в мой дом?..

Я принес ей спортивный костюм моей дочери, в который девушка оделась после душа.

Теперь мы сидели за столом, пили чай с медом и купленными недавно плюшками.

Начало

Меня зовут Дарья. Тогда я работала продавцом в одном из множества небольших магазинчиков, раскиданных по Москве. Собственно, ничем особенным не выделяюсь из толпы моих сверстников, которые приехали с безграничных широт нашей Родины в столицу, чтобы поступить в один из престижных вузов, но с треском провалили экзамены и, не желая отвечать на бесконечные и нелепые вопросы родственников и друзей о причинах такого фиаско, остались в мегаполисе. Здесь было проще раствориться среди таких же молодых людей, которые из года в год штурмуют московские институты, академии и университеты, лелея мысль стать студентами, а затем – утроить свое безбедное существование в этом мире. Увы, но далеко не всем этим мечтам суждено сбыться. Каждый раз абитуриентское сообщество пополнялось другими, такими же амбициозными парнями и девушками, которые вновь и вновь заставляли прошлогодних и позапрошлогодних соискателей студенческих билетов выходить из стен приглянувшегося вуза с ощущением абсолютной опустошенности и глазами полными слез.

Вот и я семь лет назад приехала сюда, чтобы поступить ни много, ни мало, в школу-студию МХАТ.

Когда я училась в школе одного из провинциальных российских городков, занималась в театральном кружке местного дворца культуры. Дворца…. Сейчас это звучит так смешно и нелепо…. На самом деле – это двухэтажное здание постройки 30-40-х годов прошлого века, штукатурка на колоннах и фасаде которого местами давно отпала, оголив красный кирпич, зияющий в проплешинах, а много раз меняная металлическая кровля крыши прогнила и прохудилась на столько, что при сильном дожде отменяли занятия всех кружков и секций, а преподаватели, спасая реквизиты и инструменты, бегали с тазиками и ведрами, пытаясь собрать всю воду, льющуюся с потолка. После таких потопов заниматься в помещении становилось небезопасно – зачастую отваливались куски штукатурки и, падая, гулко ударялись о дощатый пол….

Но мы не обращали на это внимание, после школы бежали на занятия нашей студии, как с гордостью называли наш кружок, к нашей замечательной Иде Соломоновне, которую мы боготворили. Как она, женщина весьма интеллигентная, начитанная и образованная, оказалась в этой глуши, никто достоверно не знал. Рассказывали, что, якобы, ее родители были диссидентами и их выслали из Ленинграда за участие в какой-то антисоветской организации. Через некоторое время, уже у немолодой четы родилась Ида. Несмотря на то, что люди обошлись с ними достаточно жестоко, отец и мать смотри вложить в ребенка лучшие человеческие качества. Казалось, они по крупицам собрали всю любовь, которая существует во Вселенной, и отдали своей несравненной Идочке, как между собой называли дочку. Получив достойное домашнее образование, девочка затем закончила в областном центре училище культуры и вернулась в наш городок, который считала своей родиной и любила всей душой, несмотря на все недостатки, коих было не мало.

Практически сразу ей удалось устроиться работать в наш дворец культуры. Тем более в те суровые годы нищеты конца прошлого века не многие даже допускали возможным получать такую крохотную зарплату, которую крайне нерегулярно платили преподавателям, предпочитая привозить вещи из Китая и перепродавая их на местном рынке или скупщикам.

Но Ида Соломоновна не только выжила, но смогла сохранить теплоту своей души и любовь к людям, которые заложили в нее родители. А на занятиях театрального кружка она делилась с нами не только умением держаться на сцене и внятно произносить заученный сценарий, но и человеколюбию и уважению ко всему живому. Наверно поэтому от желающих прийти в наш кружок не было отбоя. Детям присуще тянуться к чему-то светлому и радостному. И мы приходили к ней, чтобы открывать для себя прекрасный мир театра, а за одним – получить кусочек душевного тепла и пообщаться. Приходилось самим шить себе костюмы для выступления или переделывать старый, пропахший нафталином, реквизит.

Мы часами заучивали тексты. Насмотревшись «Карновала», по примеру героини великолепной Ирины Муравьевой, превратили в труху килограммы фундука, набивая во рту оскомины. Мы репетировали, спорили и снова репетировали. Мы жили в этом прекрасном мире театра, чтобы раз в полгода во время каком-нибудь праздника выйти на сцену и сорвать аплодисменты неискушенных в искусстве, но таких благодарных жителей нашего городка. И в этот момент мы были горды собой, мы были счастливы….

Я была лучшей из всех! Да, да! Это не снобизм. Ида Соломоновна тоже считала меня лучшей из своих учениц. Именно она предложила, точнее —настояла ехать в Москву и поступить в театральный вуз, уверяя, что у меня прекрасные перспективы и великолепное будущее. И в какой—то момент я ей поверила. Я не могла не поверить. Моя дорогая Идочка никогда не обманывала.

Честно говоря, в школе я не могла похвастаться отличными оценками. Скорее была середнячком. Но в этом были и свои плюсы. Во всяком случае, у меня было не много завистников. И те вспышки завести, которые неминуемо появлялись у моих одноклассниц после спектаклей, в которых я играла, быстро проходили. А новые выступления бывали не часто.

Может показаться, что я была в школе забитым ребенком, помешанном на театре и любовных романах. Отнюдь! Я, так же, как и мои сверстники, бегала на дискотеки и в единственный в городе ночной клуб. В десятом классе попробовала вино и курить. В одиннадцатом – до глубокой ночи пропадала с друзьями в развалинах какого-то недостроенного дома. Даже один раз по предложению приехавших из области друзей моего одноклассника попробовала покурить анашу под баночку пива. Но дикое головокружение и бешенная тошнота раз и навсегда убедили меня, что – больше никогда в жизни…

В общем, я была обычной девчонкой, одержимая желанием стать знаменитой актрисой и покорить весь мир.

Но, как вы уже поняли, кавалеристским наскоком покорить столицу было не суждено.

Когда я потрясенная стояла у списков счастливчиков, поступивших в школу-студию МХАТ, среди которых было много известных фамилий, но не было моей, ко мне подошел мужчина, которого я видела среди членов комиссии во время творческого испытания.

– Даша, – он взял меня за руку и отвел в сторону. Меня несколько удивило, что он запомнил мое имя. – Вы очень хорошо читаете. Но, по мнению членов жюри, вам не хватает пластики. Вам надо научиться двигаться. У вас есть год, чтобы это наверстать.

Он улыбнулся и посмотрел на меня своими добрыми глазами. Но от этого взгляда, полного надежды и веры в меня, мне стало горько.

Да, я знала, что я не умею двигаться. И, честно говоря, несмотря на бесконечные занятия фитнесом, йогой и еще бог весть чем, фигура моя была далека от совершенства. Для девушки высокого роста мои талия и попа были бы весьма кстати. Но я была среднего роста и лишние килограммы не предавали мне изящества.

Весь следующий год, а потом еще год и еще, я посвятила истязанию своего тела. Но изменить его мне не удалось. Я так и осталась девочкой с пухлыми щечками, пухлой попкой, пухлыми ножками и полным отсутствием перспективы стать актрисой… Все следующие два раза я неизменно заваливала поступление и наконец навсегда распрощалась с мечтой блистать на московских подмостках.

Вернуться домой я не могла.

Не могла, в первую очередь, потому что не оправдала надежду своей любимой Иды Соломоновна. Она верила в меня, а я верила ей. Но я ее подвела, я не поступила.

Поэтому единственным решением для себя было остаться в столице и продолжить работать продавцов в небольшом, но уютном магазинчике, куда устроилась вскоре после того, как не прошла по конкурсу. Тем более платили в столице за такую же работу как в нашем городке в разы больше, а вся Москва что-то продавала и что-то покупала. Это и работа, и хобби, и отдых. В ходу было все – жевательная резинка, водка, машины, квартиры, нефть, газ, акции, облигации, а у кого—то даже Родина… Продавали все, что можно продать и на что хватит совести.

В этом городе шикарных дворцов, бесконечных верениц дорогих автомобилей, неоновых огней манящей рекламы, миллиардных долларовых сделок всегда найдется кусок хлеба, и даже с маслом, для девочки с периферии.

Вообще то я на много не претендовала. У меня была работа, стабильная зарплата, на которую можно было снять квартиру на окраине Москвы. Вскоре появились подруги, с которыми мы проводили свободное время, а вскоре и парень. Даже два! Один за другим. Хотя никаких планов у меня на них не было. Я встречалась с ними, потому что у моих подружек тоже были парни, а некоторые из них женились и у них рождались дети. Но мне тогда этого не хотелось. Мне нужна была свобода. Поэтому мы просто встречались, сидели в кафешках, ходили на футбольные матчи, ночевали друг у друга – когда у них уезжали родители или у меня подруга Ленка, с которой мы вместе снимали квартиру, уходила в ночную смену или уезжала к своему парню.

Правда, второй, его звали Макс, говорил о планах на мене жениться. Заманчиво, конечно, было выйти замуж за сынка какого—то чиновника из мэрии. Но он был настолько привязан к родителям, что вряд ли ослушался бы их, когда они узнали бы, что его избранница без московской прописки, да еще и работает продавцом. К тому же и сам Макс не подходи на роль отца семейства. С ним было интересно «подвиснуть» где-нибудь в ночном ресторанчике или покататься на роликах на Воробьевых горах или в парке Горького. А самым его любимым занятием была игра «в танчики». Этим он готов был заниматься дни и ночи. И никакие уговоры не заставляли его оторваться от судорожного дергания джойстика и клацанья по клавиатуре. В игру, как в запой, он мог уйти на несколько дней. И казалось, что ничто не вытащит его из-за компьютерного стола. Но он переставал играть также неожиданно, как и начал. При этом делал виноватое выражение лица и постоянно извинялся, тыкаясь при этом в меня головой. Я понимала, что на его счетах не осталось ни рубля, прощала его и в очередной раз приходила к выводу, что надо быть самоубийцей, чтобы решиться выйти за него замуж. По этой причине я тактично уходила от предложений познакомиться с его родителями, объясняя это тем, что еще не готова, волнуюсь, переживаю и неся еще какую-то чушь, лишь бы не стать свидетелем скандала, который неминуемо разразился бы между Максом и его предками во время или сразу после моего с ними знакомства.

Естественно, с Максом мы тоже расстались. Просто я перестала отвечать на его телефонные звонки, а когда он пару раз приехал ко мне домой, то Ленка сказала, что меня нет, я уехала к родителям. Вскоре мой телефон при вызовах перестал высвечивать «Макс», чему я была несказанно рада.

Какое-то время я отдыхала от всех этих проблемных мальчиков.

Однако, как говориться, природа, берет свое. Все чаще я стала обращать внимание на гуляющие парочки, бросая завистливый взгляд на девушек, особенно если рядом с ними были симпатичные и спортивного вида парни. Сначала я полагала, что просто любуюсь красивой парой. Но вскоре поняла, что вижу в спутницах подтянутых красавчиков соперниц и невольно мечтала оказаться на их месте.

Конечно, со мной пытались познакомиться какие-то типы. Только того единственного и неповторимого я, как не силилась, разглядеть в них не могла.

Постепенно наступали депрессии, а иногда и приступы злобы.

Еще больше раздражала Ленка, которая была девушкой высокой, яркой, умела держаться независимо, но в то же время находила общий язык с любым мужиком. Нет смысла говорить, что отбоя от поклонников у нее не было. Тем более недавно она познакомилась с красавчиком Суреном, обходительным представителем одной из кавказских республик. Его манера шикарно одеваться и достойно держаться сводили с ума многих девчонок. А его пронзительный, но какой-то нежный взгляд черных как смоль глаз под такими же черными бровями сражал наповал.

После того как он пришел в нашу квартирку с огромным букетом белых роз и увел Ленку на концерт очень известного певца, я была в бешенстве. Эта вертихвостка, у которой было толпа мужиков, смогла охмурить кавказца, с трепетом относящегося к женской целомудренности! Как у нее это получилось? Да еще такого обаятельного и, пожалуй, одного из самых красивых горцев!

Я не находила себе ответов на эти вопросы и в душе обижалась на свою подругу.

Но это нисколько не решило моих проблем. Сто́ящие парни ко мне не подходили, а сама я первой познакомиться не могла.

Через какое-то время я успокоилась. Точнее, заставила себя успокоиться. Хотя так и продолжала ставить себя на место девушек, которых встречала прогуливающимися с интересными парнями. Сурен тоже перестал меня так волновать, а соседка раздражать истончением любви и счастья.

Однажды в пятницу вечером мне позвонила Ленка и спросила, чем я сегодня собираюсь заниматься. Естественно, ничем! Что за глупый вопрос? Она прекрасно знала, что после недели беготни от прилавка к покупателям и обратно у меня была только одна мечта – завалиться на диван перед телевизором, закинув ноги на спинку, и в полудреме смотреть одну из многочисленных телепередач, где родственники или бывшие любовники выясняют отношения или делят особняки, шикарные машины и несметные богатства. Ну, или достать свою любимую электронную книгу и с головой уйти в чтение какого-нибудь романчика или современного детектива, окунувших в прекрасный мир любви, верности или человеческой жестокости и подлости.

– Отсыпаться, – лениво ответила я и собиралась отключить соединение.

– У меня есть другое предложение…. – Ленка сделала паузу, как бы давая время на раздумье. – Яяяя…. Точнее, мы с Суреном хотим пригласить тебя отдохнуть за город.

– А я-то вам зачем?

– Ну, мы хотим познакомить тебя с одним молодым человеком, другом Сурена…. Будет весело. Едем?

Возникла пауза. Я делала вид, что думаю, хотя о чем можно было думать? Альтернатива – либо проваляться весь вечер на диване, либо познакомиться с каким-нибудь красавчиком типа Сурена! А Ленка в это мгновение, без сомнения, наслаждалась ролью моей спасительницы. Она знала, что я очумела от такого предложения и мое сердце билось с такой силой, что готово было выскочить из груди.

– Хорошо, – как бы нехотя выдавила я.

– Отлично, мы сейчас за тобой заедем. Будь готова. Сурен не любит ждать.

Конечно, он не будет ждать! Меня как ветром сдуло с дивана. Душ, мытье головы, эпиляция в нужных местах (на всякий случай…) и сушка волос заняли не больше пятнадцати минут. Выбор одежды был у меня не велик, тем более поезда за город предполагала свободный стиль, для которого вполне подходили джинсы и толстовка. А, нет…. Немного больше времени занял подбор белья. Может быть красное? А не будет ли оно слишком кричащим? Тогда белое… Нет, на нем могут быть заметны разные пятнышки… Все-таки красное…

Когда щелкнул замок входной двери и через секунду на пороге моей комнаты появились Ленка и Сурен, я стояла перед зеркалом в одном черном кружевном белье… Да-да! Именно в черном!..

– Дашка! – Ленка не скрывала раздражения. – Ну, я же просила!

Сурен, судя по всему, не был так категорично настроен и с удовольствием разглядывал мою круглую попку. Еле заметная улыбка, спрятанная между аккуратно подстриженными усиками и бородкой, и добрый взгляд его темных глаз выдавали заинтересованность. От этого мне стало неловко. Я схватила с дивана плед и, повернувшись к друзьям, закрыла себя спереди. Но Сурен продолжал смотреть в мою сторону как завороженный.

Ленка заметила его интерес ко мне, фыркнула, взяла Сурена за руку и вывела из моей комнаты.

– Мы ждем тебя в машине, у тебя одна минута! – кинула она из коридора.

Я швырнула плед на диван, развернулась к зеркалу и поняла – когда я прикрывала себя спереди пледом, Сурен видел мою спину в зеркале, которое висело за моей спиной. На мгновение меня как будто окатило холодной водой, но тут же стало приятно от того, что мужчина с таким вожделением смотрел на мое тело. Оно нравилось ему и от этой мысли у меня наступило какое-то возбуждение.

Но, времени помечтать не было. Я оделась со скоростью бойца пожарной команды, сбежала вниз, чуть касаясь ступенек, и, когда открыла дверь подъезда, увидела, что Сурен и Ленка только захлопнули дверцы машины. Я плюхнулась на заднее сиденье и, задыхаясь, выдавила из себя:

– Поехали….

В зеркале заднего вида я перехватила на себе взгляд Сурена. Он был по-прежнему нежным и добрым. Это меня успокоило и недовольство Ленки, которое просто отображалось гримасой на ее лице, меня уже совсем не волновало. Машина медленно и плавно выехала из двора, промчалась по московским улицам и мы оказались за городом. Сурен и Ленка, сидя на передних сиденьях, обсуждали свои дела. Было тепло и уютно, тихо играла какая-то восточная музыка, я сняла шапку и расстегнула куртку. В этой обстановке хотелось ехать, ехать и ехать. Все равно куда. Просто ехать в этом оазисе блаженства и комфорта. И, откинувшись на спинку сиденья, я невольно задремала.

Проснулась я только когда машина плавно затормозила перед огромными черными воротами, отделанными литьем, окрашенным черной и золотой краской. Ворота медленно открылись и мы въехали в широкий двор, в глубине которого за соснами виднелся трех- или четырехэтажный особняк с башенками по углам и флюгерами на венчавших их конусообразных крышах. Свет, лившейся из-за стекол дверей парадного входа, притягивал к себе, создавая ощущение комфорта и роскоши. И хотелось быстрее оказаться внутри здания, скрывшись от этой осенней промозглой погоды.

Нет смысла говорить, что когда мы подъехали ко входу, я просто впорхнула по ступенькам и первой вошла в открывшуюся дверь, даже не заметив кто ее открыл.

От уведенного великолепия глаза мои расширились. Казалось, я приехала на карете в замок прекрасного принца. Мраморный пол, высоченные потолки, шикарная люстра, лепнина и роспись на стенах, широченная лестница, ведущая на верх, богатая мебель, прекрасные вазоны и изобилие цветов – все это было похоже на декорации сказки про Золушку.

И я стояла перед входом в эту сказку в старенькой стеганой курточке, вылинявших джинсах и кроссовках, у одного из которых, к слову сказать, начала отклеиваться подошва… Мне стало как-то неловко.

– Лена, а твоя подруга не очень-то общительная, – услышала я за спиной мужской голос и оглянулась.

Там, кроме Сурена и Ленки, стоял еще один мужчина. Все они доброжелательно улыбались.

Я тихо извинилась. Конечно же, я, ошалев от этой роскоши, повела себя не как принцесса. Я даже не поздоровалась с человеком, который открыл мне дверь. Я его просто не заметила.

– Даша, познакомься – это мой друг Сергей, – Сурен положил руку на плечо мужчине.

– Сергей, – представился тот и протянул ладонь.

– Дарья, – ответила я так как меня учили представляться с самого детства – полным именем и, опустив взгляд, положила свою ладонь в его, которая оказалась большой и сильной.

Если говорить откровенно, что грубоватые руки – это единственное, что в тот момент мне понравилось в Сергее. В отличие от Сурена он был одет как-то не очень опрятно. Коричневый вытянутый свитер, зеленовато-коричневый брюки, больше напоминавшие армейские и довершавшие этот образ – высокие ботинки на массивной подошве делали его похожим на подростка, прикалывающимся по стилю «милитари», хотя, по моему мнению, ему было уже за тридцать. Он был славянской внешности, высокий и долговязый. Русые волосы были коротко острижены и небрежно уложены набок. Лицо худое, изрезанное морщинами и усыпанное оспинами. Но больше всего мне не понравились его глаза. Зрачки были настолько бледными, что их голубой цвет практически сливался с таким же тоном белков, казалось, что они скрыты за поволокой, а взгляд был пронзительным и колючим, несмотря на то что Сергей старался смотреть на меня ласково.

Когда я не без помощи Сергея сняла куртку и повесила ее на вешалку, направилась на лестницу, ведущую наверх, Сурен мягко взял меня под руку и остановил:

– Туда – чуть позже, а пока пойдем в другое место.

Я вопросительно посмотрела на Ленку и по выражению ее лица поняла, что она не только не знает куда и зачем надо идти, но и сама была здесь впервые.

Между тем парни повели нас за лестницу. По пути Ленкин избранник объяснил, что Сергей и несколько их близких друзей, которых они называли «братьями», вернулись из длительной командировки. По этому случаю устроили эту встречу.

За лестницей оказалась еще одна малоприметная дверь, за которой тоже была лестница, ведущая в темноту. Я остановилась в нерешительности, но Сурен первым пошел вниз, освещая путь фонариком сотового телефона, и все последовали за ним. Когда ступеньки закончились, перед нами возникла еще одна дверь, открыв которую, мы оказалась в просторном зале с высокими потолками, отделанном темным деревом с резным орнаментом в восточном стиле. На стенах висели ковры с затейливым персидским рисунком и образцы холодного оружия в ножнах и без, а также старинные ружья. Из люстр на потолке и решетчатых бра, вмонтированных в стены, лился мягкий приглушенный свет. В зале тихо играла азиатская музыка. Вдоль стен на небольших подиумах стояло несколько низких столиков, обложенных со всех сторон циновками и яркими расшитыми подушками. На столиках стояли кальяны, которые расточали по залу сладковатый кружащий голову запах. В помещении находились бильярд и, как ни странно, барная стойка, которая явно не вписывалась и интерьер, но освещалась больше другой части зала. За стойкой стоял одетый в безукоризненно белую рубашку и малиновую жилетку бармен, потрясая в одной руке миксер и переговариваясь с двумя миловидными, но весьма фривольно одетыми, девушками, сидевшими напротив на высоких стульях. Девушки лениво вели беседу, периодически потягивая через соломинки из высоких бокалов коктейли. Уголок с барной стойкой, барменом и девушками с их весьма короткими юбочками и низкими декольте – это, пожалуй, единственное, что напоминало о том, что мы находимся в Подмосковье.