Не бойся тишины
Арина Малых
Семейная история, которая разворачивается на фоне исторических событий в период от 1918 до 1997 года. Роман о том, что сильная любовь способна не только наполнить душу безграничным счастьем и радостью, но также может ввергнуть в пучину горя и страданий, лишить жизнь смысла и полностью уничтожить.
Не бойся тишины
Арина Малых
Корректор Ольга Ермакова
Дизайнер обложки Анна Ренова
© Арина Малых, 2022
© Анна Ренова, дизайн обложки, 2022
ISBN 978-5-0056-2968-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Роман
Основан на реальных событиях
Человек – все равно, что кирпич, обжигаясь, он становится твердым.
Джордж Бернард Шоу
Карта первая – семерка червей
Стоял приятный августовский вечер. Солнце клонилось к закату, раскрашивая листву деревьев нежными золотисто-красными оттенками. Яков Михайлович поправил на плече потертый ремень двустволки, пригладил кожаный ягдташ[1 - охотничья кожаная сумка для припасов и добытой дичи], глубоко, с удовольствием вдохнул аромат травы и свистнул собаку, которая убежала вперед. Рыжий английский кокер-спаниель показался из-за деревьев, подпрыгивая и весело взмахивая ушами, подбежал к хозяину, ткнулся носом в его высокие болотные сапоги. Яков присел на корточки и ласково потрепал собаку по голове.
– Сегодня, Санду, нам должно повезти. Смотри, какой вечер! – ласково и очень тихо проговорил Яков. – Утка полетит на озеро, искать место для ночевки, и мы будем там. Впрочем, ты сам все знаешь. Придется тебе потрудиться.
Спаниель крутился вокруг хозяина и лизал его руку.
– Ну, все, все, за дело, – охотник поднялся, поправил ружье и зашагал в сторону зарослей.
Яков Михайлович Булацели был местным помещиком. Имел небольшое хозяйство, добротный дом и пару гектаров земли. Странный был год – 1917. В России надвигалась революция, и здесь в Молдавии, вернее, в Бессарабской губернии, тоже начинались волнения. Яков Михайлович внимательно следил за происходящим, опасаясь за свое имущество, которое досталось ему по наследству от отца и было им старательно преумножено.
Большой каменный двухэтажный дом с красивой верандой и кованым крыльцом, виноградники, конюшня на 5 лошадей, небольшой огород для собственных нужд, корова да пара поросят, не считая кур и гусей. За всей этой живностью смотрели конюх Тамаш, сухопарый, с большими залысинами, молчаливый шестидесятилетний мужчина и жена его – миловидная белокурая полячка Агнешка лет пятидесяти с небольшим. Жили они в небольшой пристройке, исправно вели хозяйство и заботились о своем хозяине.
Яков Михайлович, сколько себя помнил, а помнил он уже тридцать пять годков, привык, что такой уклад был всегда. Тамаш и Агнешка жили в доме с его рождения. После того, как умерла его мать от непонятной хвори, и скончался отец, как говорили в деревне, «от тоски», остался семнадцатилетний Яков один-одинешенек. Ни близких, ни дальних родственников не наблюдалось. С двадцати лет Яков стал задумываться о женитьбе. В его поместье частенько приезжали завидные невесты, богатые и просто красивые. Но ни на кого глаз не смотрел. Чего-то не хватало Якову. Вскоре визиты прекратились, ввиду отсутствия надежды на результат. Молодой барин махнул рукой на поиски, благо его быт был приятно организован и полностью налажен, увлекся чтением и охотой.
В доме была большая библиотека, собранная матерью Якова. Мальчишкой он всячески отлынивал от «скучного перелистывания», а после ухода мамы сначала в дань памяти стал читать, потом пристрастился и даже стал выписывать книжки из Кишинева.
Охотиться, хорошо стрелять и правильно выслеживать дичь его научил отец. Яков очень гордился этим своим умением и частенько ходил в ближайший лес. За много лет он изучил окрестности и, кроме охоты, теперь ездил на конные прогулки.
Вообще Яков был добродушным и мягким человеком. В деревне к нему неплохо относились, потому, что он не зазнавался и много делал хорошего. Отремонтировал старинный храм, построил небольшой домик и организовал там школу, всегда достойно платил работягам, которых нанимал для уборки винограда. Часть урожая шла на продажу, часть на изготовление вина.
У отца Якова была маленькая винокурня, как он выражался «для собственного удовольствия». В специальном отдельном помещении были устроены стеллажи для хранения бутылок. Иногда отец Якова сюда заглядывал, подолгу рассматривал свое «богатство», выбирал емкость с темной жидкостью, откупоривал и придирчиво нюхал. Если запах не нравился, продукт моментально выливался в саду с бранными приговорками. Если аромат его устраивал, он довольно улыбался и нес бутылку в дом. Хозяин наливал бордовый напиток в широкие бокалы, прикрыв глаза, отхлебывал и предлагал попробовать жене. За обедом или вечером на веранде они сидели, попивая молодое или крепленое вино, и подолгу обсуждали насущные дела.
Яков не разделял увлечение отца, поэтому после смерти родителей весь виноград продавал скупщикам. Со временем у него появился один постоянный покупатель, который забирал урожай полностью. Это было очень удобно. Яков переложил весь процесс на Тамаша и интересовался только «почем продали». Любимыми занятиями молодого барина были прогулки, охота и чтение. Еще пару-тройку раз в месяц Яков ездил в ближайший город в публичный дом, «для поддержания мужского здоровья», хмыкал он в усы.
Внешность у него была самая обычная, слегка рыжеватые густые подстриженные на модный манер волосы, аккуратная борода и усики, светло-голубые глаза с мягким отрешенным взглядом. В последние годы Яков поднабрал в весе и приобрел небольшое брюшко. В целом, он был собой полностью доволен. Только вот волнения и мятежи не давали ему покоя. Яков Михайлович надеялся, что если «будет заваруха», то односельчане вспомнят его былые заслуги и не тронут.
Яков пробирался сквозь рощу, стараясь не шуметь, медленно задирая ноги из-за густой высокой травы, раздвигая колючий кустарник. Он был в светлом холщовом балахоне, специально сшитым для него Агнешкой, поверх которого был надет короткий приталенный кафтан из сукна песочного цвета на пуговицах. Широкие коричневые твидовые штаны, подпоясанные кожаным ремешком, давали возможность приятной свободы движений. Каждая штанина была прихвачена шнурком над голенищем болотных сапог, чтобы не попадала грязь. Дополняли костюм светло-желтые кожаные перчатки и элегантная светло-коричневая бархатная шапочка. Яков никак не хотел надевать вязаный охотничий башлык отца, считая его «грубым и некрасивым».
Собака настороженно шла рядом, иногда поднимая морду и глядя на охотника. С невысокой пожелтевшей елочки вспорхнула маленькая птичка. Санду замер и принюхался. Со стороны озера слегка потянуло дымком. Охотник остановился и прислушался. Негромкий девичий голос выводил витиеватую мелодию с непонятными словами. Яков застыл на месте и подал знак, чтобы пес не двигался. Собака замерла рядом с хозяином. Из чащи показалась хрупкая фигурка девушки лет шестнадцати-семнадцати. Она несла охапку хвороста, обхватив двумя руками и напевала: «Ай да шатрица рогожитко, андэ шатрицачай бидытко…».
Девочка увидела охотника, замолчала и остановилась. Она была чудо как хороша. Черные густые волосы, заплетенные в две толстые косы, спускались ниже пояса. Голова повязана ярко-красным платком, сложенным в неширокую полоску, с множеством маленьких блестящих монеток и бусинок. Лицо ее было слегка смуглым. Большие, обрамленные длинными ресницами темные, невероятной глубины глаза, источали удивительное спокойствие, взгляд притягивал и завораживал. Высокий открытый лоб, аккуратный носик и по-детски припухлые губы создавали контраст с этими выразительными взрослыми глазами. Она была одета в пестрое платье с широкими рукавами, стянутыми несколькими тонкими веревками от плеча до локтя и потом обнажавшими загорелые руки. Длинная юбка с несколькими нашитыми оборками, поистрепалась и кое-где порвалась в самом низу. Было видно, что девушка босая. В руках она держала охапку хвороста.
Охотник стоял, завороженный красотой незнакомки. Она, ничуть не смутившись, спокойно рассматривала охотника и собаку, которая смирно сидела около хозяина.
– Здравствуй, красавица, – наконец вымолвил Яков, утопая во взгляде черных глаз цыганки.
– Здравствуй, барин, – спокойно ответила девушка, слегка улыбнувшись.
– Как тебя зовут?
– Рада.
– А меня Яков, – мужчина невольно распрямил плечи, – Яков Михалыч, – поправился он.
По губам девушки промелькнула чуть заметная ухмылка.
– Здравствуй, Яков Михайлович, – проговорила Рада и, слегка насмешливо, стала рассматривать мужчину.
Яков растерялся и не знал, как продолжить беседу.
– Ты чья? – наконец выдавил он.
– Кому своя, кому чужая, – улыбнулась цыганка.
– Сколько ж тебе лет?
– Я не считаю.
– Да откуда же ты взялась-то? – улыбнулся Яков.
– А вон дымок вьется, видишь? – цыганка мотнула головой в сторону озера.
– Да, да, – Яков посмотрел, куда указала Рада, – там разве кто-то живет?
– Барин, – цыганка усмехнулась, – а ты не знаешь?
Яков замотал головой.
– Это наш табор, кочевые мы, цыгане, – пояснила Рада.
