Глазами волка
Они вышли за дом, в тесный садик. Там тоже было душно. Наверное, приближалась гроза.
За деревьями – высокий, в полтора человеческих роста, частокол. По левую руку можно разглядеть невысокий деревянный помост со ступеньками.
– Знаешь, что это?– спросила госпожа Статира
– Загон для быков?..
– Сейчас ты узнаешь, что это.
Привратник открыл калитку, неотличимую от основного частокола. Лик зашёл внутрь и огляделся.
Внутри это место было намного меньше, чем казалось снаружи. Просто квадрат, земли, двадцать на двадцать, огороженный частоколом и присыпанный светлым песком. Похож на миниатюрную крепость, но оборонять здесь нечего.
Госпожа Статира поднялась на помост и уселась на мягкую скамеечку. Оттуда, сверху, весь белый квадрат был как на ладони.
– У нас есть работа для волков,– произнесла она всё тем же негромким голосом,– Вот увидишь, есть.
Потом госпожа Статира повернулась к привратнику.
– Выпускай.
Тот спустился вниз. Некоторое время Лик слышал только скрежет цикад.
Потом на другой стороне частокола открылось ещё одно потайное окошко.
Лик решил, что надо осмотреть частокол повнимательней, чтобы найти все тайники. Но он не успел даже додумать эту мысль до конца.
Серый мешок пролез в окошко. На полпути он лопнул пополам и на песок вывалилась овчарка.
Выглядела она паршиво. Покрасневшие глаза слезились. Мышцы чуть дрожали, словно в горячке. В оскаленной пасти пенилась слюна.
Болезнь была даже в запахе.
Бешеная. Та болезнь, которую гераклейцы зовут лисса, а скифы – страх воды. Она поражает людей, волков, медведей, львов, барсуков, но и тех животных, в которых метаморфоза невозможна. Например, нетопырей. Рассказывают, царь Харасп умер, заразившийся от бешеного воробья.
Лечения от неё нет. Укус заражает кровь, и она начнёт нагреваться, бить в голову, подталкивать несчастного к смерти. Кровь закипит и человек станет безумней госпожи Статиры.
В конце концов укушенный задохнётся в конвульсиях и удушье. Если не сложит голову раньше.
Интересно, помогает ли метаморфоза от бешенства?.. Отравленную кровь, конечно,не заменяется, но тело же проходит через огонь. К сожалению, Лик не мог вспомнить ни одной легенды об этом.
Даже если помогает – проверять на себе не хотелось.
Собака зарычала и поднялась на лапы. Неясно, опознала ли она волка. Даже если и не опознала – у бешеных с головой всегда плохо – это мало что значило. Собака учуяла врага и собиралась на него накинуться.
Лик бросил взгляд на помост. Госпожа Статира продолжала смотреть. Привратник уже занял место возле неё.
Развлекаются… Милые развлечения у этих гераклейцев!
Собака приближалась. Под чёрным лбом горели больные безумные глазки. Голова уже не держалась прямо, а свалилась набок, так, что слюна капала на песок.
Мышцы задних лап напряглись. Всё, сейчас бросится…
Лик действовал, не задумываясь, положившись на память мускулов. Он много раз был собакой, пусть большой и дикой – а значит, тело помнит, как ведут себя собаки, и умеет нападать и защищаться.
Бросок! Он увернулся и нырнул вправо. Человеческие руки были мучительно длинными и беззащитными. Влажные челюсти собаки клацнули в пустоте – а Лик уже ухватил её за хвост и швырнул в частокол.
Овчарка, попыталась вцепиться в беззащитную руку. Но было поздно, она уже катилась по песку. Хрусь! Прямо в ограду.
Дальше Лик действовал как человек. Он подскочил к собаке, опять увернулся от сверкнувших белых зубов, подхватил её за шкирку и прижал к частоколу мордой.
Овчарка была тяжёлая, как бурдюк с вином. Но даже сейчас – намного опасней.
– Прости меня,– прошептал он по-скифски,– Ты умираешь. Я дам тебе лёгкую смерть.
На дне слезящихся алых глаз сверкнуло понимание – крошечная искорка в потоке безумной злобы. Белые зубы бессильно царапали дерево, высекая щепки.
Лик набрал побольше воздуха – и рванул собачью голову на себя.
Тонкой, еле слышно хрустнула позвонки. Тело собаки продолжало трепыхаться, когтистые лапы били по воздуху. Лик тянул всё дальше и дальше. Глотка продолжала скулить, а парализованные лапы обвисли, словно тряпичные. Сильные пальцы неврийца сдавили горло и не отпускали, пока тяжёлое, пахучее тело не перестало конвульсировать.
Ядовитая слюна капала изо рта на побелевшие от напряжения запястья.
Лик оттащил собаку от ограды и швырнул её под помост. Потом наклонился, зачерпнул песка и начал стирать с запястий следы проклятой слюны.
Теперь овчарка сама была похожа на лопнувший старый мешок. Передние лапы ещё дёргались, но глаза были мёртвые.
– Что ты сделал?– произнесла госпожа Стратрира. Её лицо было полно отвращения,– Ты убил мою собаку. Ты понимаешь, что ты наделал?
– Она была бешеная.
– Ты убил мою собаку!
– Вы сами её на меня натравили!
– Ты убил мою собаку!!
– Значит, вот как…– процедил Лик. Потом спохватился – он сказал это по-скифски. Вскинул голову, встряхнул огненными волосами и повернулся к помосту.
Госпожа Статира смотрела на него с прежним презрением.
– Вы, что – не видите?– закричал Лик на языке гераклейцев,– Я не хуже собаки! Я лучше собаки! Я мог бы вам служить как десять, как сто собак! Разве не такой слуга вам нужен!?
Говорить было тяжело, ещё тяжелее, чем сражаться. Он почти задыхался от напряжения.
Госпожа Статира вскочила со скамейки. Её кулаки были сжаты. Сейчас она прикажет что-то ещё. Что-то страшное.
Но она не успела.
6
Лик бросился на ограду. Прыжок, захват, забросил ногу – и вот он уже наверху частокола. Осмотрелся, оттолкнулся руками – и прыгнул обратно в сад.
Такие ограды не преграда даже для лесных скифов. Чтобы перемахнуть через простую стену, достаточно двух вдохов.
Мимо шли два работника – в туниках из козьих шкур, с медными серпами. При виде Лика они замерли в удивлении. Невриец в один прыжок подскочил к ним и вырвал серп у того, что был ближе.
Госпожа Статира по-прежнему стояла на помосте и не отводила глаз от неврийца. Её привратник встал на ступеньках, расставив ноги, и достал из-за пояса широкий кинжал из бронзы. Он не знал, сможет ли защитить госпожу от этого рыжего волка – но собирался это проверить.
Лик отступил к стене дома. В тени, накрытый камнем, стоял кувшин-пифос с облупленной красной росписью. Запах был едва заметный, но волчьего нюха было достаточно, чтобы его опознать.
Лик сорвал камень свободной рукой и швырнул его в частокол. Раздался глухой стук. А из пифоса потянуло знакомым кисло-солёным запахом винного уксуса.
Лик окунул серп в уксус. Поднял к солнцу и повернул так. чтобы отблеск пробежал по всему лезвию, от рукоятки до кончика. Всё хорошо, ни крошки земли не осталось. Мокрый серп сверкал чистой медью.
Лик царапнул по левой руке – совсем чуть чуть, как при заключении клятвы. Тонкая нить боли пересекла ладонь – и по пальцам потекли капли крови. Лик сжал кулак, а потом махнул рукой, словно сеял просо.
Алые с золотом капли разлетались, словно пчёлки.
Потом он приложил ладонь ко рту и начал зализывать рану. Рука по-прежнему саднила, а но боль ушла в глубь.
Убрал руку и почувствовал, что рот перемазан кровью. Это хорошо.
И хозяйка, и привратник, и работники смотрели на него, не произнося ни слова. Если они и поняли, что происходит, то не подали вида.
– Будь проклят этот дом!– закричал Лик на родном языке,– Потоп и бурю на его посевы! Огонь и меч на его постройки!. Чума и почечуй на его хозяев, их детей, родителей, слуг и батрак! Смерть этому дому! Смерть! Да будут прокляты святотатцы, поправшие обычай гостеприимства!
Он захрипел и откашлялся.
Можно было воззвать и к богам. Но – зачем? Разве боги не видят, что здесь творится?..
И разве безумие – оправдание святотатству? Глупость – не оправдание, вот и безумие тоже.
Воцарилось тишина. Далеко, за холмом, бесшумный коршун скользил через небо.
Лик выдохнул, зачерпнул ещё уксуса и вытер губы.
– Чего вы боитесь?– спросил он уже на их языке.– Это всего лишь кровь! Красный сок случайного гостя! Он ничего для вас не стоит! Не больше, чем сок вишни или овечки!
И невриец бросился прочь. Ноги сами вели его к Новой Дороге.
Первую сотню шагов Лик ждал, когда же за спиной послышится лай и топот лап собачьей своры. И мысленно приготовился убить всех собак, что пойдут по его следу, до одной. Овчарки, конечно, не виноваты – а вот хозяева виноваты! Гостеприимные хозяева не травят гостей собаками… Ни простыми, ни бешеными.
Но никто за ним не гнался. И когда на холмах появились другие белые домики, Лик ещё раз обернулся, а потом перешёл на шаг.
Глава 3. Стены Херсонеса
7
Лик снова был голым человеком на голой земле под пустым небом. Он шагал пыльной дорогой, а в ушах звенела жара.
Что-то рокотало прямо по курсу. Повозка! Лик спохватился, отбежал в сторону и залёг в траве. Стебли кололи голое тело.
Повозка проехала мимо. Огромные колёса, сколоченные из цельного дерева, были похожи на щиты.
Нет, ничего опасного.
Лик прислушался ещё и различил крики чаек.
Значит, он почти добрался до города.
Страх перед погоней уже прошёл. Теперь появился страх перед городом.
Лик никогда не был в гераклейском Херсонесе. Он знал, что новые скифские города, где он рос, построены по образцу гераклейских, разве что моря в них не было.
Но Херсонесе – совершенно чужой город. Там нет ни родичей, ни побратимов.
Как он туда войдёт? И чем будет заниматься? Разрешено ли животным, пусть и очеловеченым, жить в свободных городах?
Лик не знал ответов и надеялся найти их за городскими стенами.
Он бежал параллельно дороге, огибая поместья, где подстерегают сторожа и овчарки.
Наконец, он увидел Херсонес.
Серо-золотая зубчатая стена стояла перед голубой полоской залива. Над стеной возвышались круглые башни. Их было так много, что он не смог сразу их сосчитать.
Интересно, где же здесь ворота? Наверное, возле той, самой большой башни, под барельефом богини-охотницы.
Лик предположил правильно. Двустворчатые, окованные медью ворота были распахнуты, но у входа сидели два стражника с копьями.
Пока он прикидывал, как мимо них прошмыгнуть, стражники успели его заметить.
– Смотри-ка, волк,– сказал один из них.
– Или ликантроп,– предположил другой,– Рыжий, простые волки такими не бывает.
– Бывают.
– Бывают, но не у нас.
– Ну, значит, например, ликантроп. Людей не боится. Видишь, как близко забрался?
Лик уползал всё дальше в кусты. Но они по-прежнему не теряли его из виду.
Тот стражник, который сомневался в его человекоподобии, поднял камень и швырнул – удивительно метко. Лик отпрыгнул в сторону, но камень всё равно задел шкуру.
Навриец зарычал и побежал прочь, вдоль стены. Ещё один камень просвистел мимо и упал в траву. Хотелось вернуться и поотрывать им головы…
Но нельзя. Они только этого и ждут.
Эти люди были хуже волков!
8
Как же попасть в город?
Может, затесаться в стадо овец?
Лик усмехнулся – насколько это было возможно с узкой звериной мордой – и прогнал эту глупую мысль. Какое стадо пропустит в себя волка? Даже без пастухов и овчарок не пропустит.
К тому же, волк больше любой овцы!
Он бежал вдоль стены, прикидывая, насколько она неприступна. Город был укреплён на совесть. Лик заметил, что старую стену недавно ремонтировали и кое-где попадались новые, более светлые блоки.
Конечно, если будет нужно, Лик вскарабкается и на такую стену. Пусть и не с первого раза. Но лучше это делать ночью. Стражники в этом городе слишком недружелюбны. Это в скифской Новой Столице ворота всегда нараспашку…
Вторые ворота оказались заперты. Лик проверил, можно ли протиснуться под створками и не смог. Порог был вымощен каменными плитами, а тяжёлые створки держались крепко, словно были единым целом с кладкой..
Получается, он не первый, кто пытался здесь подкопаться.
Лик бежал всё дальше и дальше. Протяжённость городских стен начинала его утомлять. Сколько же богатств скрывает город, которому нужна такая ограда?..
Наконец, он выбежал к обрывистому берегу. Сверкающее море слепило глаза. Длинные полосы причалов расчертили круглый, как чаша, залив на ровные квадраты. На причалах стояло несколько десятков кораблей, и ещё пять приближались с восточной стороны. Вёсла синхронно взлетали и погружались в воду, и казалось, что корабли машут крыльями.
Может, море спасёт волка?
Он спустился по обрыву и погрузился в воду. Вода в море была теплее, чем в проточном ручье.
Лик сделал ещё один круг, высматривая стражу. Потом подплыл поближе, и вскарабкался на пахнущий водорослями причал.
Мимо протопали голые ноги грузчиков. Лик подождал и убедился – на него никто не обратил внимание. Мало ли больших добродушных собак шатается на причалах, в надежде перехватить рыбку-другую?
Лик пробирался по нагретым доскам, уворачиваясь от носильщиков и высматривая стражу. До него никому не было дело. Гам и неразбериха, как всегда, царили у кораблей. Пахло солёными водорослями.
Невриец спрыгнул на набережную, огляделся и только сейчас понял, что обрадовался слишком рано. Ещё одна стена, пониже и из тёмного камня, отгораживала залив от города. С этой стороны стена была без башен, но у каждого из четырёх ворот всё равно стояли стражники.
Вооружение стражников он опознал сразу. Вооружены по скифскому обычаю, и очень легко – только ножи и копья. Будь у Лика доспехи, он бы прорвался. Но когда ты волк, тебе опасно даже простое копьё. К тому же, стражники могут позвать на помощь.
Справа поднимались склады, пропахшие дёгтем и раздавленной рыбой, с тонкой ноткой пряностей. Вот почему он не разглядел стену – склады загораживали её, если смотреть с обрыва. Но толку от них никакого. Даже если вскарабкаться не крышу такого склада – зазор слишком большой, перепрыгнуть он не сможет.
Пробраться в такой склад – не проблема, но что это даст? Разве что можно забраться в ящик с товаром и ждать, пока тебя пронесут. Но куда деть содержимое ящика?
Лик так и стоял посередине набережной. А солёный морской ветер играл с его шерстью.
Оборотень пытался придумать какой-нибудь план. План не приходил. Зато пришло понимание, почему осада и оборона крепостей – самое сложное в искусстве полководца.
Лик был уверен, что есть простой способ пройти в город. Он должен быть! Но какой?
Невриец напряжённо размышлял. Разгадка была где-то рядом. Она скрывалась, как заяц в высокой траве. Достаточно одного прыжка, чтобы схватить его, повалить и впиться зубами, выпотрошить, сожрать.
Но что это за разгадка?
Что?
И тут ему на голову опустилась чья-то рука.
9
– Ты ликантроп, я правильно угадал?– спросил владелец руки. Удивительно, но он произнёс это на скифском.
Лик поднял глаза. Он не знал этого человека. Но вид и одежда были ему знакомы. Так что невриец сразу понял, кто перед ним. А вот чего он не мог понять – что энарей делает в гераклейском городе?
Рука незнакомца была нежная и холёная, с длинными изысканными пальцами. Лицо – по-скифски скуластое и одутловатое, но тщательно выбритое. Казалось, усы и борода у него не растут от природы, как у восточных сарматов. Длинные, до пояса рыжие волосы – у ликантропов они так не отрастают – были расчёсаны настолько тщательно, словно на каждую прядь ушло не меньше дня – и заплетены в две косы, как это делают придворные дамы.
Незнакомец был одет в длинную светлую мантию, которая могла быть и повседневным женским, и торжественным жреческим одеянием. Края мантии украшали орнамент из угловатых спиралей.
Это был энарей – скифский предсказатель. В прошлом энареи были выходцами из самых знатных родов и служили в свите царя. Теперь, когда построили каменные города, энареев стало намного больше и они начали служить при храмах – ведь каждый хотел знать, что ждёт его в будущем.
– Моё имя Сагилл,– сказал энарей,– Своё имя ты мне скажешь, когда будешь на это способен.
Лик опустил голову между лап и заворчал, как собака. Неожиданный друг – это всегда здорово.
Как ни странно, энареи ему нравились. Они жили на границе, как и терионы и хранили тайные знания. Может быть, здешние энареи даже смогли узнать, отчего происходят метаморфозы.
Надо спросить у Сагилла, что он об этом думает. Но разумеется, потом, когда они достаточно подружатся. Раз он заговорил с Ликом – значит, уже человек хороший. А с хорошими людьми надо дружить.
Нравы вольных городов, он слышал, суровы. Один неудачный вопрос – и ты снова за стенами…
– Ещё одного волка нашёл?– осведомился стражник у энарея.
– Мы, скифы, всегда умели приручать диких тварей,– с непроницаемым лицом ответил Сагилл.
– Смотри, надоешь соседям – и народное собрание постановит, чтобы твой зверинец отправили на жареные колбаски.
– Если горожане уничтожат мой зверинец, Херсонес постигнет великое несчастье. Я знаю, я видел.
– Проходи, оракул!
Они миновали гнетущие каменные своды, и вышли на агору – главную площадь вольного города. Лик почувствовал, что у него захватывает дух.
Конечно, в Новом Городе тоже была главная площадь, такая же просторная и квадратная. Но на той площади были только рынок и царский дворец.
Так вот – тут совсем другое дело.
Царского дворца нет. Вместо него – огромный храм богини любви, с пёстрыми колоннами, цветастыми статуями и флажками над входом. По ступеням сновали посетители – и местные, и моряки из других краёв. Видимо, весёлые там службы.
С другой стороны – ещё один храм, морских богов. Двери заперты, перед ними стража в полном вооружении, с каким не стыдно выйти и на поле боя. Видимо, там хранятся городские сокровища, – всё, что добывают привратники, порт, рынок и соседний храм.
Между двумя – скромная мраморная стела с выбитыми городскими законами, а за ней – огромная, выше храмов, позолоченная палица Геракла Хранителя. Самого Геракла не было. Лик решил, что в этом есть глубокий смысл. Достаточно взглянуть на палицу, представить, какой герой мог бы ей сражаться, и ты понимаешь – город под надёжной защитой. Лишняя статуя ни к чему.
Главная улица тоже начинается на агоре. Она застроена огромными, богатыми особняками в два или три этажа. По сравнению с этими красавцами та злополучная вилла госпожи Статиры показалась бы пастушеской хижиной.
Интересно, какие развлечения у их хозяев? Наверное, очень изысканные, с танцовщицами и сладкими винами. Здесь не травят гостей бешеными собаками.
Огромный и буйный рынок занял всю середину площади. Под разноцветными навесами продавали всё на свете – от экзотических фиников и лимонов до кровоточащей говядины. Тонкие ткани, новенькие кувшины, амулеты, оружие… Скифы, гераклейцы, меотийские колонисты, колхи, сираки, другие, совсем неведомые народы. Теперь Лик не сомневался – в городе есть неврийцы. Невозможно, чтобы их здесь не было. И есть люди из других, меньших племён, вроде тех, что становятся барсуками.
Энерей уверенно шагал через толпу, не оборачиваясь на местные чудеса. Он держался спокойно и торжественно, словно на церемонии, и даже сандалии ступали звонко и мерно, как ритуальные колокольчики. Было заметно, что он живёт здесь долго и привык к городской жизни.
Сагилл служил в храме Артемиды Девы. Это храм, строгий и небольшой, с молочно-белыми колоннами, стоял чуть в стороне, как раз под стеной. Перед храмом возвышалась статуя грозной богини, в шлеме и с копьём. Длинное копьё поднималось выше храмовой крыши. Наверное, это значило, что могущество Артемиды куда больше, чем думают люди..
За храмом – тенистая священная роща. Кипарисы, лавры и оливковые деревья, увешанные бронзовыми гонгами. Посередине рощи бил родник, обложенный белым мрамором.
Сагилл сполоснул лицо и побрызгал на волка. Лик не возражал и с удовольствием подставил морду.
Они вошли с тыла, где была маленькая красная дверца, покрытая лаком. Видимо, особый вход для жрецов. И оказались в небольшой прохладной комнатке.
Обстановка в комнате была простой и торжественный. Ложе, стол и четыре бронзовых светильника. Под потолком – большое круглое окно с поднятыми ставнями. Проход в главный зал занавешен тканью с вышитыми орнаментам. Лик успел заметить, что это тот же орнамент, что на мантии у Сагилла.
А ещё в комнате был человек. Рыжая неврийка в хитоне старательно натирала один из светильников. Обнажённые руки, казалось, были сделаны из другой, ещё более благородной бронзы.
Она тоже была ликантропов. Лик понял это по запаху.
Когда дверь захлопнулась, девушка обернулась и посмотрела ему в глаза. Конечно, она тоже узнала собрата. Лик наклонил голову и оскалился в попытке улыбнуться.
– Ты ещё кого-то привёл?– осведомилась девушка по-скифски.
Сагилл ласково качнул головой.
– Стража думает, что волкам не место в городе. Но что стража понимает в прекрасных волчицах?..
Неврийка зарделась и покачала головой. Теперь она смотрела на Сагилла. И страсть полыхала в её глазах.
Ничего,– думал Лик,– Ничего. Всё равно она будет моей! Будет!!
– Я думаю, ты хочешь поговорить с нами по-человечески,– произнёс Сагилл, повернувшись к волку,– можешь перекинуться обратно. Как видишь, терионам здесь рады. Но лучше делай это в большом зале. Здесь тесно.
Лик прислушался. Потом заглянул за занавеску в большой зал.
Всё в порядке. В главного зале никого не было. Только мраморная статуя богини, поменьше той, что на площади, и раскрашенная аквамарином, взирала на синие тени, плясавшие на полу.
Лик вышел на середину и начал крутиться. Здесь, в относительной безопасности, метаморфоза шла медленней. Лапы ныли от усталости, всё ещё мокрая шерсть липла к телу и не хотела отходить.
Холодное лицо богини взирало на него без сочувствия. Лик вспомнил. что она, кажется, охотница. Интересно, она охотится только на настоящих волков… или на замаскированных тоже?
Головокружение. Бросок в жар. Он лежит на горке шерсти и чувствует под ней холодный жёсткий пол.
Сагилл уже был здесь, с небольшой метёлочкой в руках. Он начал сметать с полированных плит клочья выпавшей шерсти. На лицо энарея отражалось лёгкое разочарование.
– Что-то не так?– спросил Лик.
– Я думал, ты самка,– ответил Сагилл,– Но я ошибся. Прости, не посмотрел. Нет привычки под хвост заглядывать.
– Так бывает,– Лик попытался улыбнуться,– Мы все ошибаемся. У вас есть, чем закусить?
– Есть, разумеется, Сагилл дождался, пока он встанет. и смахнул с его тела остатки шерсти,– Возьми с алтаря.
– Разве это можно есть?
– Есть можно всё, что не сожгли. Но обычно жгут несъедобное.
На этот раз богиня угощалась варёными грушами и кусочками куриного мяса. Конечно, голодному ликантропу это на один зуб. Но всё равно лучше, чем охотиться в степи за мышами.
Они вернулись в заднюю комнату. Неврийка протянула ему хитон – наверное, мужского покроя. Лик вспомнил, что он без одежды, попытался поймать её взгляд, но девушка демонстративно смотрела в окно.
– Её зовут Ифито,– сообщил Сагилл,– Как она здесь оказалась, она расскажет сама, если решит, что это нужно.
– Я Лик, из Новой Столицы,– Лик поставил еду на столик – как бы приглашая всех, но поближе к себе, чтобы больше досталось,– Бегу от гнева царя Палака. Он больше не рад невриям.
– Это интересно,– сказал Сагилл,– Я надеюсь, ты расскажешь нам больше.
– Само собой,– Лик уже схватил грушу,– А мне можно задавать вопросы?
– Задавай.
– А что, если я задам… неподобающий вопрос? Я никогда ещё не было в храмах, и вот…
– Ничего страшного не случится. Если ты задашь по-настоящему неподобающий вопрос, то просто не получишь ответа.
Лик набрал побольше воздуха и вдруг выпалил, неожиданно сам для себя:
– Можно ли узнать, почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины? Или это секрет?
– А, это.... Нет, не секрет.
Лик ждал. Но Сагилл больше не сказал ничего.
– И?– не выдержал невриец.
– Что? Я ответил на твой вопрос.
– Но вы ответили не до конца.
– Ты не прав. Я ответил на твой вопрос до конца. Ты спросил, можно ли задать мне этот вопрос. Я ответил, что этот вопрос задать можно.
– Ах, вот в чём дела. Тогда я спрашиваю: почему вы, энареи, одеваетесь, как женщины?
– Так нам повелела великая богиня.
– Кто эта богиня? Неужели это Меспелла, могучая Луна? Или вот эта, чья статуя у вас тут стоит?
– Нет, это воля другой богини,– энарей поднял правый мизинец, как это принято, когда говоришь нечто особенно важное,– Обычно ей поклоняются женщины. Но у неё есть власть над всем родом человеческим. И имя этой богини – Мода.
Глава 4. Из воды, из огня, из песка
10
Рассказ подошёл к концу одновременно с грушами.