Зов Вечности
Около недели я продолжал медитации, останавливал мысли, старался, чтобы у меня не было никаких внутренних движений, старался быть внимательным, смотрел внутрь себя. В книге говорилось, что в это же время, как установилось молчание ума, надо учиться расширению сознания. Я стал представлять огромную, бесконечную, расширяющуюся вселенную… пространство, которое постоянно расширяется. Вселенная расширяется, и мое сознание расширяется вместе со вселенной. Я представлял, как мое сознание расширяется во все стороны на миллионы световых лет каждую секунду. Я стал постоянно удерживать в своей голове, своем сознании образ расширяющегося пространства. Постепенно мое сознание вышло из тела и стало действительно расширяться по-настоящему.
Я перестал чувствовать свое тело. Сначала я чувствовал сильную энергию в своем теле, вокруг тела. Постепенно я перестал чувствовать эту энергию, эта энергия просто слилась с энергией Вселенной. Я стал чувствовать, что мое тело – это вся Вселенная. Когда я выходил на улицу и смотрел на людей, на окружающий мир, я смотрел через свое тело, но я смотрел сверху… То есть я не был уже человеком, у меня не было ни мыслей, ни эмоций, у меня не было памяти о своей жизни или мыслей о будущей жизни, у меня не было желания что-то делать, я был в статическом, и в то же время динамическом состоянии. Я постоянно расширялся, но моя душа не приходила в движение, она была спокойна и умиротворена. Это был настоящий мощный мир, обосновавшийся во мне. Я смотрел на людей и видел, что они находятся внутри меня… смотрел на дома… на небо… на горизонт… я видел, что я во много раз огромней этого горизонта, я во много раз больше этого неба, я был над всем этим. Мое сознание расширилось до размеров Вселенной, я ощущал это всем своим существом. И действительно, я смотрел на все как бы глазами Бога. Тогда я понял, точнее у меня появилось просветление, я стал четко осознавать, не то, что бы я знал, а то, что это было самой моей сутью, что я был всегда, и что я буду всегда, что я никогда не рождался, и что я никогда не умру… то есть я вечен. Это было самой моей сутью, это не было моей мыслью, это было моим ощущением всего мироздания.
Когда я смотрел на людей, которые думают, смеются, грустят, захваченные своим умом, своими эмоциями, внешней жизнью, я видел, что они точно такие же, как и я, частицы Вселенной, частицы Бога, они могут достичь того же состояния что и я, видел, что они ничем не отличаются от меня, они такие же братья и сёстры, но они различают, что ты – это ты, а я – это я. Я видел, как люди захвачены своей мелочной жизнью, как бессмысленны их поступки и действия в этом бренном мире, и у меня поднималась огромная энергия сострадания, волна изнутри просто наворачивалась мне на глаза… и тут же я опять уходил в медитацию. Когда я смотрел на людей, когда концентрировался на их горестях или радостях, видел, как они наполнены, переполнены всеми эмоциями, мыслями, у меня поднималась волна сострадания, если бы я не удерживал ее, то слезы просто хлынули бы потоком… я чувствовал это. Я успевал это остановить и уходил в глубокую медитацию, слезы начинали выступать, но быстро высыхали, поэтому никто этого не замечал. Со стороны в то время я выглядел как зомби – взгляд был отсутствующим, так как я постоянно концентрировался на внутреннем мире. Я смотрел на мир стеклянными глазами, я все видел, но ничего не различал, взгляд ни к чему не цеплялся. Например, когда я переходил дорогу, мимо меня проносились машины, но я их не замечал, точнее я видел боковым зрением, что они приближаются, но это не вызывало никакой ответной реакции. Один раз меня чуть не сбила машина, пронеслась, едва не задев… хотя я видел, как она приближалась, тогда я понял, что надо выходить из глубокой медитации, когда переходишь дорогу, или в других опасных случаях, иначе долго так не протяну.
Я не ощущал себя человеком, сознание было не как у человека, состояние такое, как будто всю жизнь спал и, наконец, проснулся. Я не был в теле, я был во Вселенной, в то же время у меня не было мыслей. Сам процесс мышления проходил совсем по-другому, то есть не было мыслей, не было эмоций. Люди привыкли облекать мысли в слова, если они не облечены в слова, то их не замечают, так как я ни о чем не думал, у меня не было никаких эмоций, то процесс мышления происходил мгновенно, у меня просто сразу возникало знание, знание чего-либо. Если я смотрел на людей, мне не надо было думать или говорить что-то, проговаривать про себя – так-то, так-то, и делать какие-то выводы, я просто сразу знал. На самом деле так происходит у всех людей, но люди привыкли пользоваться умом, который облекает все в слова, все перемалывает. Если это не перемолото, не обличено в слова, люди просто не замечают самой идеи, может и замечают, но очень смутно, на периферии сознания, когда же ум обличит в слова, они начинают знать. Но это гораздо более долгий путь, и на это уходит очень много энергии. А я просто знал, видел и знал. Я был просто существованием, чистым самим по себе. В то время я не мог сказать "я", меня как такового уже не было, я был полностью растворен. Мое восприятие смерти стало другим, она представлялась мне как что-то прекрасное, самое прекрасное в моей жизни. Я ощущал ее рядом и ждал как любимую невесту. Я думал просто с блаженством о том времени, когда я покину эту оболочку. В то время я был готов умереть в любой момент. В любую секунду я был готов умереть, я чувствовал, что мое сознание не прервется ни на секунду, даже если меня собьет машина. У меня было настолько стабильное сознание, которое не нарушалось ни мыслями, ни эмоциями – ни моими, ни чужими, что когда я ехал в троллейбусе, и меня могли задеть, ударить, нечаянно или специально, продвигаясь в толпе, у меня не возникало ни то, что эмоции, а даже отблеска какой-то эмоции или тени какой-то мысли. Я был стабилен, как сама вселенная. Поэтому я чувствовал, что если умру, сознание не прервется ни на секунду.
В то же время у меня появилось непрерывное сознание. Когда я ложился спать, проведя целый день в медитации, наполненный энергией и расширенный на всю вселенную… я ложился, и так как я был в медитации, то не мог заснуть, но у меня была фиксированная идея, что спать надо восемь часов, поэтому я выходил из медитации, выходил из энергии и возвращался в свое тело. Медитация прекращалась, и на меня сразу, со всех сторон, набрасывались мысли, я чувствовал, что эти мысли были не мои. Было такое ощущение, что мысли в доме, в котором я живу, в городе, в котором я живу, все мысли всех людей копошатся в моей голове, они накидывались как агрессивные крысы. Ум настигал упущенное за целый день молчания и тишины. Такое было ощущение. Я закрывал глаза, расслаблялся, и не было никакого перехода от бодрствования ко сну. Я помнил всё досконально, от самого начала, как лег, закрыл глаза, начинался такой стремительный сон, настолько насыщенный, как супербоевик, и он не прерывался ни на секунду за всё время сна. И я четко помнил, с того момента, как я лег, как закрыл глаза, как он начался, я помнил каждую минуту этого сна, от начала и до самого конца. А конца, как такового, у него и не было. Утром звенел будильник, и не было никакого перехода от сна к бодрствованию, я просто открывал глаза, с четким, ясным сознанием. И ночью, пока спал, я всё слышал, что делалось снаружи и всё, что делалось внутри меня. Я просто выключал будильник, вставал, шел умываться. Сон, ни на секунду не прерываясь, продолжался в моем сознании. Я чистил зубы, умывался, и в это время смотрел сон, который начался еще в начале ночи. Затем я шел завтракать и тут начинал успокаивать свое сознание. Сознание мое в принципе было спокойно, но этот сон, или астрал – называйте, как хотите – стоял у меня перед глазами, он был передо мной, хотя я и был отделён от него. Минут за пять я входил в медитацию, в энергию, расширял свое сознание, и целый день опять тишина… Так продолжалось около двух недель. Две недели дневного блаженства, и две недели ночных приключений.
Эти приключения мне сильно надоели, я стал думать, что делаю что-то не так, к тому же на тренировке я чуть не сломал кисть руки, когда бил кулаком по жесткой груше. Я перестал чувствовать свое тело и не мог уже соизмерять силу удара – во время тренировок я не выходил из медитации. Из-за всего этого я решил на время прекратить свою медитативную практику, и пока заниматься только каратэ.
Дня за четыре я вышел из медитации, эти четыре дня она продолжалась по инерции, и вошел в обычное человеческое сознание. Даже перестав медитировать, я мог в любой момент остановить сознание, мысли и войти в энергию, расширить свое сознание до бесконечности.
Через два месяца, на тренировке, я вывихнул руку в локте. Локоть выскочил, я всем телом рухнул на него, была сильная боль. Локоть вставили на место, наложили гипс. Кстати, один интересный момент… – когда я упал, почувствовав скрежет, то подумал, что сломал руку, я понял, что буду инвалидом, так как рука сломалась в локте. Скрежет был ужасный, я его четко слышал, четко чувствовал. Я сразу подумал: "Вот теперь я займусь йогой, теперь я займусь медитацией, теперь меня ничто не остановит". Но оказалось, что это не перелом, а просто очень сильный вывих. В то время я, чтобы не чувствовать боль, выходил из тела, расширял сознание, но телу не хватало энергии, да и боль была настолько сильной, что тащила меня назад, поэтому я не стал медитировать, а решил подождать, пока рука не заживет.
Через месяц моя рука зажила, практически ничего не осталось – небольшие боли, которые за несколько недель полностью исчезли. Рука зажила, я стал входить в медитацию, и к своему ужасу понял, что не могу в нее войти… то есть я стал обыкновенным человеком, я не смог остановить свои мысли, не смог выйти из тела. За какой-то месяц я все потерял, я все утратил. Для меня это было чуть ли не трагедией, я не смог чувствовать энергию, не смог быть каким был, я стал обыкновенным человеком. Это сильно меня потрясло, ведь я был уверен, что один раз достигнув, впоследствии восстановлю все без труда. Но это оказалось не так, слишком много времени я провел во внешнем сознании. Оставалось знание и уверенность, что все это, при желании, можно восстановить. Но я был еще очень молод и решил поднакопить жизненный опыт. Еще полгода после этого у меня оставалось сильное ощущение отдельности от всего мира. Я жил как человек, но был не от мира сего. Я жил отдельно, смотрел на мир как бы со стороны, я видел, как пролетает год, два, я видел четко время со стороны, я был свидетелем, который не участвует в этой жизни".
Эта история с продолжением, но прежде, чем вернуться к своей йоге, автору пришлось набрать много ментального знания, он даже в течение года был буддийским монахом, изучал другие йоги. Нельзя сказать, что это время было потрачено зря, но кто его знает… Все в руках Бога… но выбор за нами.
* * *
Выбор за нами. Мы можем жить дальше, делая вид, что ничего не произошло, что Бог сам по себе, а мы сами по себе. Душу мы не чувствуем, а нам и так хорошо. Но хорошо ли? Сколько мы искали, сколько задумывались, в конце концов, успокоились, найдя неполноценное пристанище в материальном мире. А может, мы задушили свою душу за наслоениями ложных "я", и поэтому уже не слышим ее?
Выбор за вами – чем жить, к чему стремиться. Но помните, любой шаг, сделанный по направлению к Богу, к Истине, не пропадет для вас даром, а все богатства этого мира не заменят богатства души. Вы вольны как ветер, можете жить полной жизнью, двигаться к высшей цели или жить от случая к случаю, доживая еще одну жизнь. Вечность перед вами, и вы можете стать ею или умереть.
Глава 2
На протяжении истории религий всегда возникало расслоение между верующими – одни люди, будучи искренне верующими, жили обычной мирской жизнью, рожали детей, вели хозяйство, занимались земными делами, другие совмещали мирскую жизнь со служением своему богу – это священники, жрецы – религиозная элита, она пользовалась как плодами мирской жизни, так и религиозным почитанием, властью. Но всегда находились и те, кто хотел посвятить всю свою жизнь, все свои действия и помыслы Всевышнему. Они становились монахами или, если их не устраивали церковные устои, отшельниками. Практически все святые, известные истории, были монахами или отшельниками. Были святые и среди священников и жрецов, но надо отметить, что они вели монашеский образ жизни, главным образом это касается их отношения к жизни. Нельзя служить богатству, материальному благополучию, заинтересованности семейным и общественным положением и Богу одновременно. Конечно, были святые и среди мирян, но это зависело от их жизненной позиции.
Давайте посмотрим, почему люди всегда занимались духовной практикой, уходили в монашество. Что побуждало их? К чему они стремились? Эта буддийская сутра рассказывает об ученике Будды Сакьямуни:
РАТАПАЛА СУТРА
Мне довелось услышать следующую историю:
"Однажды Будда, вместе с множеством мужчин и женщин, овладевающих обширными знаниями и стремящихся к искоренению мирских желаний, путешествовал по стране Куру и достиг города под названием Тулакотитта. В то время священники и домовладельцы Тулакотитты услышали, как вокруг говорят:
– Его святейшество Гаутама, выходец из рода Сакья, ставший монахом, вместе с множеством мужчин и женщин, овладевающих обширными знаниями и стремящихся к искоренению мирских желаний, путешествует по стране Куру и достиг города под названием Тулакотитта, и он пользуется огромной известностью. Этот пробудившийся является поистине душой достойной пожертвования, достигшим высшего правильного пробуждения, достигший мудрости и заслуги, идущим в высший мир, понявший все миры, непревзойденным, наставником простых смертных, учителем богов, пробудившимся к истине и самым почитаемым. И он самостоятельно познал, явил и рассказывает о различных мирах, включая небеса, мир демонов, Святые Небеса, а также о монахах, священниках и богах. Его проповеди и принципы хороши в начале, хороши в середине и хороши в конце. Он разъясняет святую духовную практику. Как мы счастливы, что встретились с тем, кто достоин пожертвования.
Итак, священники и домовладельцы Тулакотитты пришли туда, где находился пробудившийся. Придя, одни помолились и сели в стороне, другие поприветствовали пробудившегося, завели приятную беседу и сели в стороне, третьи сложили ладони, обратив их в направлении к пробудившемуся, и сели в стороне, другие произнесли свои имена и сели в стороне, кое-кто просто молча уселся в стороне.
Пробудившийся читал проповедь, поучал, наставлял и сильно вдохновлял, доставляя огромное удовольствие священникам и домовладельцам Тулакотитты. Среди присутствующих находился добродетельный муж Ратапала, выходец из самого представительного рода Тулакотитты.
Он подумал:
– Трудно мне оставаться практикующим мирянином, если я хочу постичь закон, проповедуемый пробудившимся, и заняться святой практикой, самой совершенной, самой чистой, сверкающей подобно жемчужине. Я сбрею волосы и бороду, облачусь в монашескую одежду и превращусь из практикующего мирянина в монаха, отрекшегося от семейной жизни.
Итак, священники и домовладельцы Тулакотитты выслушали проповедь, поучение и наставление, безмерно воодушевились, получили наслаждение от проповеди пробудившегося, встали, почтили пробудившегося, обойдя его и обратив правое плечо в его сторону, и ушли.
Спустя некоторое время после ухода священников и домовладельцев, добродетельный муж Ратапала навестил пробудившегося. Придя, Ратапала помолился пробудившемуся, сел неподалеку и завел с пробудившимся такой разговор:
– Пробудившийся, трудно мне оставаться практикующим мирянином, если я хочу постичь закон, проповедуемый пробудившимся, и заняться святой практикой, самой совершенной, самой чистой, сверкающей подобно жемчужине. Пробудившийся, пожалуйста, позвольте мне отречься от семейной жизни, прийти к вам и получить заповеди.
– Ратапала, а получил ли ты родительское позволение оставить мирскую жизнь и стать человеком, отрекшимся от семейной жизни?
– Пробудившийся, я не получил родительского позволения оставить мирскую жизнь и стать человеком, отрекшимся от семейной жизни.
– Ратапала, победитель в истине не разрешает отречься от семейной жизни тому, кто не получил родительского позволения.
– Пробудившийся, тогда я пойду к моим родителям и уговорю их дать мне позволение оставить мирскую жизнь и стать человеком, отрекшимся от семейной жизни.
Затем добродетельный муж Ратапала встал, почтил пробудившегося, обойдя вокруг него и обратив правое плечо в его сторону, и вернулся в родительский дом.
Вернувшись, он сказал своим родителям:
– Отец и мать, трудно мне оставаться практикующим мирянином, если я хочу постичь закон, проповедуемый пробудившимся, и заняться святой практикой. Пожалуйста, разрешите мне превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни.
Услышав это, его родители сказали:
– Ратапала, ты наш единственный, самый любимый и самый умный сын, у тебя была счастливая жизнь, ты воспитывался окруженный счастьем, Ратапала, что заставило тебя страдать? Пожалуйста, Ратапала, ешь, пей и радуйся вдоволь, ешь, пей, радуйся и практикуй, чтобы обрести заслугу, позволяющую стать счастливым, ибо ты достоин наслаждения. Мы не позволяем тебе превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни. Если мы и после смерти не хотим расставаться с тобой, то как мы можем позволить тебе, пока ты жив, превратиться из мирянина в монаха.
Тогда Ратапала во второй раз произнес то же самое. Услышав это, родители добродетельного мужа Ратапалы ответили то, что говорили и раньше. В третий раз Ратапала произнес то же самое…
Услышав это, родители добродетельного мужа Ратапалы повторили то же, что сказали и в первый раз.
Тогда Ратапала, не сумев получить родительского позволения, лег на землю:
– Мне остается либо умереть, либо отречься от семейной жизни.
Тогда родители Ратапалы снова уговаривали его… и запретили стать монахом.
Услышав это, добродетельный муж Ратапала не проронил ни слова. Тогда во второй раз его родители обратились к нему, но добродетельный муж Ратапала не проронил ни слова. Родители еще уговаривали добродетельного мужа Ратапалу, но он молчал.
Тогда родители отправились к его друзьям и сказали им:
– Послушайте, добродетельный муж Ратапала лежит на земле и говорит: "Мне остается либо умереть, либо отречься от семейной жизни". Пожалуйста, пойдите к нему и скажите: "Друг наш Ратапала, ты единственный, самый любимый и самый умный сын у твоих родителей, ты воспитывался окруженный счастьем, друг наш Ратапала, что заставило тебя страдать? Пожалуйста, Ратапала, ешь, пей и радуйся вдоволь, ешь, пей, радуйся и практикуй, чтобы обрести заслугу, позволяющую стать счастливым, ибо ты достоин наслаждения. Твои родители не разрешают тебе превратиться из мирянина в монаха, отрекшегося от семейной жизни. Если они и после смерти не хотят расставаться с тобой, то как они могут позволить тебе, пока ты жив, превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни".
Друзья добродетельного мужа Ратапалы согласились с его родителями и направились к нему. Придя, они сказали:
– Друг наш Ратапала, ты единственный, самый любимый и самый умный сын у твоих родителей, ты воспитывался окруженный счастьем, друг наш Ратапала, что заставило тебя страдать? Пожалуйста, Ратапала, ешь, пей и радуйся вдоволь, ешь, пей, радуйся и практикуй, чтобы обрести заслугу, позволяющую стать счастливым, ибо ты достоин наслаждения. Твои родители не разрешают тебе превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни. Если они и после смерти не хотят расставаться с тобой, то как они могут позволить тебе, пока ты жив, превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни.
Услышав это, Ратапала не проронил ни слова. Тогда его друзья во второй раз повторили то же самое, но Ратапала не ответил. В третий раз друзья обратились к нему, но Ратапала молчал. Тогда друзья добродетельного мужа Ратапалы отправились к его родителям и сказали:
– Отец и мать добродетельного мужа Ратапалы, ваш сын лежит на земле и говорит: "Теперь мне остается либо умереть, либо отречься от семейной жизни". Если вы не позволите Ратапале превратиться из мирянина в монаха, то он умрет; напротив, если вы позволите ему стать монахом, то все же сможете видеть его, хотя он и отречется от семейной жизни, а если он, превратившись из мирянина в монаха, не найдет в этом никакого удовольствия, то куда он пойдет? Разумеется, он вернется сюда. Поэтому, пожалуйста, разрешите добродетельному мужу Ратапале превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни.
– Хорошо, мы позволим Ратапале стать монахом, но он должен навещать своих родителей как человек отрекшийся от семейной жизни.
Тогда друзья добродетельного мужа Ратапалы отправились к нему и сказали:
– Родители разрешили тебе превратиться из мирянина в монаха, но ты должен навещать их как человек отрекшийся от семейной жизни.
Тогда Ратапала встал, приободрился и отправился к пробудившемуся. Придя, он почтил пробудившегося и сел неподалеку. Сев неподалеку, он сказал:
– Пробудившийся, мои родители разрешили мне превратиться из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни. Пробудившийся, пожалуйста, позвольте мне стать монахом.
Итак, добродетельный муж Ратапала отрекся от семейной жизни, последовал за пробудившимся и получил заповеди.
Пробудившийся пробыл в Тулакотитте столько времени, сколько пожелал, и приблизительно через месяц после того, как почтенный Ратапала получил заповеди, отправился в Саватти. Один за другим он миновал различные города и, наконец, добрался до Саватти. В Саватти пробудившийся остановился в саду Анатхопиндики, в лесу Джетта. В то время ученик высокого уровня Ратапала находился в одиночестве, избавился от привязанностей и проводил время в труде, был воодушевлен и прилежен. Вскоре после того, как этот добродетельный муж превратился из мирянина в монаха, отрекшегося от семейной жизни ради достижения освобождения, он также достиг совершенства в святой практике, достиг познания и проявления в этом мире. Он осознал, что его жизнь окончилась, что он завершил святую практику и выполнил то, что он должен был сделать, и что ему больше нет никакой необходимости перерождаться в этом мире; иначе говоря, этот ученик высокого уровня стал душой достойной пожертвования.
Затем ученик высокого уровня Ратапала пришел к пробудившемуся. Он сел неподалеку от пробудившегося. Сидя неподалеку, ученик высокого уровня Ратапала обратился к пробудившемуся:
– Пробудившийся, с Вашего позволения я хотел бы навестить своих родителей.
С помощью божественного чтения чужих мыслей пробудившийся изучил сознание ученика высокого уровня Ратапалы. Пробудившийся понял, что Ратапала не прервет свою практику и застрахован от падения, и сказал ученику высокого уровня Ратапале следующее:
– Да, Ратапала, теперь пора.
Тогда ученик высокого уровня Ратапала встал, почтил пробудившегося, обойдя вокруг него и обратя правое плечо в его сторону, свернул свою подстилку, взял одежду и миску и побрел к Тулакотитте. Он один за другим миновал различные города и, наконец, достиг Тулакотитты. Ратапала остановился в саду короля Коравии в Мегасиле, близ Тулакотитты.
Рано утром ученик высокого уровня Ратапала надел нижнюю одежду и отправился в Тулакотитту. Он бродил по городу в надежде получить религиозное пожертвование и подошел к дому своего отца. В то время отец Ратапалы сидел в небольшой беседке близ парадного входа, а слуга стриг ему волосы и брил бороду. Завидев издалека бредущего монаха, отец воскликнул:
– Из-за этих бритоголовых ложных монахов мой единственный, самый любимый и умный сын отрекся от семейной жизни.
В результате ученик высокого уровня Ратапала не получил никакого пожертвования, его даже не стали слушать, а просто оскорбили на пороге дома своего отца.
В то время рабыня родственников ученика высокого уровня Ратапалы как раз собиралась выбросить вчерашний рис. Ученик высокого уровня Ратапала промолвил:
– Дочь, если ты собираешься это выбросить, то брось в мою миску.
Но, бросая вчерашний рис в миску Ратапалы, она узнала его по голосу, кистям рук и ногам. Тогда она пошла к его матери и спросила:
– Госпожа, вы знаете, что ваш сын Ратапала вернулся?
– Ах, если ты не лжешь, то будешь освобождена от рабства.
Мать ученика высокого уровня Ратапалы прибежала к его отцу и воскликнула:
– Господин, ты слышал о том, что Ратапала, этот добродетельный муж, вернулся?
В то время Ратапала сидел, прислонившись к стене, и ел вчерашний рис. Отец, ученика высокого уровня Ратапалы, пришел к нему и сказал:
– Ратапала, ты не должен есть вчерашний рис. Ратапала, не войдешь ли ты в свой дом?
– Домовладелец, разве у меня может быть дом, если я превратился из мирянина в монаха отрекшегося от семейной жизни? Домовладелец, у меня нет крова. Домовладелец, я пришел в твой дом, но не получил ни пожертвования, ни возможности спросить хоть слово, а лишь одни оскорбления.