Мое имя Офелия

Глава 1

У меня никогда не было матери. Леди Фрауэндел умерла, когда я родилась, лишив своей любви и заботы также моего брата Лаэрта и моего отца Полония. У меня не осталось ни клочка кружева, ни даже воспоминания о ее запахе. Ничего. И все же, глядя на ее миниатюрный портрет в рамке, который носил отец, я понимала, что очень похожа на нее.

Мне часто становилось грустно при мысли, что я была причиной ее смерти, и поэтому отец не мог любить меня. Я старалась не раздражать и не огорчать его еще больше, но он никогда не уделял мне такого внимания, какого мне бы хотелось. Он и к Лаэрту, его единственному сыну, относился без особой любви. Отец смотрел куда угодно, только не на наши лица, потому что в его честолюбивые планы входило занять положение самого ценного тайного осведомителя короля.

Мы жили в деревне Эльсинор, в красивом доме, с витражами в деревянных оконных рамах. Мы с Лаэртом играли в саду, за которым когда-то ухаживала наша мать, но клумбы заросли травой после ее смерти. Я часто пряталась в высоких кустах розмарина, и меня потом весь день окружало облако его острого аромата. В жаркие дни мы плавали в извилистой речке Эльсинора, там, где она протекала через ближний лес, и ловили лягушек и саламандр на ее поросших травой берегах. Проголодавшись, воровали яблоки и сливы на базарной площади и убегали, как кролики, а торговцы кричали нам вслед. По ночам ложились спать на чердаке, куда в холодные ночи поднимался дым от кухонных очагов и висел под стропилами, согревая нас.

На первом этаже нашего дома находилась лавка, куда придворные дамы и господа посылали слуг купить перья, ленты и кружева. Мой отец презирал торговцев за их незнатное происхождение, считал недостойными людьми, но мирился с ними и общался с покупателями в надежде услышать придворные сплетни. Затем, надев дублет и рейтузы по придворной моде, он спешил по широкой дороге вместе с толпой тех, кто стремился получить должность при дворе короля Гамлета. Иногда мы не видели отца несколько дней и беспокоились, не бросил ли он нас, но он всегда возвращался. Потом отец или взволнованно рассказывал о какой-нибудь удаче, которая наверняка ему улыбнулась, или был молчалив и мрачен. Мы с Лаэртом подглядывали в щелку двери отцовской комнаты и видели, как он склонялся над маленькой кучкой монет и бумаг, качая головой. Мы были уверены, что отцу грозит разорение, и гадали, лежа без сна на чердаке, что тогда будет с нами. Станем ли мы такими, как тот мальчик-сирота, которого мы часто видели на улицах деревни просящим хлеба и подбирающим мясные объедки, как дикое животное?

Упорное стремление отца получить должность поглотило состояние нашей семьи, остатки приданого матери. Но он все-таки сумел нанять наставника для Лаэрта, ученого человека в черной шапочке.

– Девочка не должна быть праздной, потому что тогда дьявол может добраться до тебя, – сказал мне отец. – Поэтому учись вместе с Лаэртом и извлекай из уроков ту пользу, какую сможешь.

Поэтому, с того времени, как я научилась выговаривать слова, а брат научился рассуждать, мы каждый день занимались по нескольку часов. Читали псалмы и другие стихи из Библии. Меня поражало Евангелие от Иоанна, с его ужасными откровениями об ангелах и диких зверях, которых выпустят на свободу в конце времен. Я любила читать о Древнем Риме, и быстрее брата находила мораль в баснях Эзопа. Вскоре я умела считать не хуже него. И научилась заключать сделки с Лаэртом, который не любил учиться.

– Я переведу за тебя эти латинские тексты, если ты сначала отдашь мне свое пирожное, – предлагала я, и он с радостью соглашался. Наш отец хвалил учебу Лаэрта, а когда я показала ему свои аккуратные ряды цифр, он только погладил меня по голове, будто я была его собачкой.

Лаэрт был моим постоянным спутником и моим единственным защитником. После уроков мы вместе с другими детьми играли в пятнашки на пыльных улицах или на деревенской лужайке. Я была маленькая, и меня легко ловили и заставляли стоять в круге под названием «ад» до тех пор, пока я не поймаю кого-нибудь другого и не освобожусь, или пока Лаэрт не сжалится надо мной. Однажды Лаэрт спас меня от собаки, которая ухватила меня зубами за ногу и разодрала спину когтями. Он избил собаку до потери сознания и вытирал мою кровь своей сорочкой, пока я в ужасе прижималась к нему. Мои раны зажили, а отец велел мне не беспокоиться: он сказал, что шрамы никто не увидит до тех пор, пока я не выйду замуж. Но еще много лет я дрожала от страха при одном виде комнатной собачки на руках у какой-нибудь дамы.

Наверное, у меня были нянюшки, которые ухаживали за мной, но я не помню ни их имен, ни их лиц. Они не слишком заботились обо мне, отпускали гулять на свободе, как домашнюю козочку. Никто не чинил мою порванную одежду и не удлинял юбки, когда я из них вырастала. Я не помню ни нежных слов, ни душистых поцелуев. Отец иногда ставил меня на колени, клал ладонь на голову и торопливо произносил благословение, но рука у него была тяжелая, а прикосновение – не такое нежное, как мне бы хотелось.

Отец нашел работу раньше, чем мы разорились. Он случайно добыл сведения о враге Дании, норвежском короле Фортинбрасе. За это он получил почетную должность министра короля Гамлета. Отец так говорил об этой награде, будто его сделали правой рукой самого Бога, и с этих пор нас ждет замечательная жизнь.

Мне было всего восемь лет, а Лаэрту двенадцать, когда мы переехали из деревни в замок Эльсинор. По этому случаю я получила новый комплект одежды и голубую шапочку, расшитую бисером, на непокорные волосы. Мы с Лаэртом бежали рядом с повозкой, на которой перевозили наше имущество. Я болтала без умолку от волнения.

– Этот замок будет похож на рай, такой, какой видел Святой Иоанн? У него будут башни, сверкающие золотом и драгоценными камнями? – спросила я, но отец только рассмеялся, а Лаэрт назвал меня глупой.

Вскоре суровые башни Эльсинора показались на фоне голубого неба. По мере того как мы приближались, замок выглядел все более громадным, он был больше целой деревни, и даже солнце не могло оживить его серые каменные стены. Эльсинор не сиял и не сверкал. Бесчисленные темные окна выстроились тесными рядами, как шеренги солдат. Когда мы прошли под тенью ворот во двор замка, мое разочарование переросло в ужас. Я задрожала. Я потянулась к руке отца, но поймала только край его плаща, его складки ускользали, как вода.

Глава 2

Две маленьких комнатки на первом этаже неподалеку от домика привратника стали нашим новым жилищем. По сравнению с просторным домом, возвышавшимся над деревенскими улицами, комнаты замка показались нам темными и сырыми. Единственной мебелью были кресло, три табурета и буфет из дуба. К этому отец прибавил немногие предметы, которые были достаточно хороши для нашего жалкого жилища в замке: вышитые подушечки, перины из гусиного пуха и несколько серебряных блюд. Окна выходили на конюшни, а не на оживленный двор замка, суливший множество развлечений. Но отец потирал руки от восторга, так как даже это убогое жилье служило доказательством его удачи.

– Я завоюю расположение короля и буду носить шляпу, отороченную мехом, а король будет доверять мне свои самые сокровенные тайны, – с уверенностью говорил он.

На первом пиру при дворе, на котором мы присутствовали, я была слишком взволнована и ничего не ела. Все было новым и удивительным. Король Гамлет казался мне великаном со своей широкой грудью и огромной бородой. Его голос напоминал раскаты грома. Принц Гамлет, которому тогда было лет четырнадцать, носился по залу, довольно грациозно, и вытворял всякие глупости. Его темные волосы так и летали вокруг его головы. Я была в таком восторге, что тоже пустилась в пляс. Королева Гертруда подошла ко мне и со смехом пощекотала меня под подбородком. Я улыбнулась ей в ответ.

Потом я увидела шута, прыгающего по залу в фантастическом цветном наряде. На нем была остроконечная шляпа со звенящими бубенчиками и пестрый костюм. Казалось, они с Гамлетом подражали выходкам друг друга. Меня вдруг охватило смущение, и я убежала к отцу.

– Ах, ты, моя красавица, – сказал отец. – Королева тебя заметила. Иди, потанцуй еще. – Но я не двинулась с места.

Я наблюдала за шутом, который напоминал мне шипящий, искрящийся фейерверк. Хотя я не слышала его шуток, я видела, как король хохотал и кашлял, пока его лицо не побагровело, и он не начал задыхаться. Он привстал со своего кресла, а стражник стал бить его кулаком по спине, пока у него изо рта не выплеснулся эль. Тогда шутник сам схватился за свое горло и упал на пол, дергая руками и ногами и изображая смерть. Принц Гамлет присоединился к представлению и толкал шутника до тех пор, пока тот не вскочил снова, как теннисный мячик, вспрыгнул на стол короля и запел.

– Кто это? Почему он так странно себя ведет? – спросила я у отца.

– Его зовут Йорик, он личный шут короля. Подобно идиоту, или безумцу, он может безнаказанно высмеивать короля. Его выходки ничего не значат, – ответил отец и махнул рукой.

Я смотрела, как Йорик помогал Гамлету сделать кульбит перед королевой, и она захлопала в ладоши, когда он перевернулся через голову.

– Мать просто молится на юного принца, – пробормотал отец себе под нос.

– Почему? Он для нее бог? – наивно спросила я.

– Нет, глупышка, это значит, что она его просто обожает, – ответил отец.

На мгновение я позавидовала Гамлету. Но я тоже чувствовала, что не могу оторвать от него глаз, и после того вечера искала встречи с принцем по всему Эльсинору. Я знала, что с таким живым характером он будет прекрасным товарищем по играм. Лаэрт тоже так считал. Когда один из его спутников объявил о приближении Гамлета, брат поспешил во двор, и я побежала за ним. В самом деле, Гамлет притягивал молодых людей при дворе, как магнит притягивает кусочки железа, и он благосклонно принимал наше обожание, не презирая нас. Я смотрела, как принц показывал нам трюки и фокусы, которым научился у Йорика, но никогда не решалась заговорить с ним.

У Гамлета был товарищ, парень с рыжеватыми кудрями и худыми руками и ногами, который сопровождал его повсюду. Горацио был столь же неторопливым, сколь Гамлет – бойким, и столь же молчаливым, сколь Гамлет – разговорчивым. Мальчиками младше себя Гамлет командовал, но с Горацио он беседовал серьезно. Горацио улыбался, когда улыбался Гамлет, и кивал, когда кивал Гамлет. Он всегда держался рядом с принцем, подобно тени.

Мне было десять лет, когда я в первый раз заговорила с принцем Гамлетом. Это произошло в день его рождения, когда Гамлет вместе с королем и королевой торжественно шествовал по деревне и по окрестностям замка. Вместе с отцом и Лаэртом я стояла в толпе, во дворе Эльсинора, и ждала его возвращения. От волнения я прыгала с ноги на ногу, сжимая в одной руке букетик диких фиалок, перевязанных белой ленточкой. Их желтые личики под пурпурными капюшонами уже начали клониться вниз, увядая на солнце, поэтому я старалась заслонить их другой рукой. Потом все закричали «Принц идет!».

– Нахальные щенки! – пробормотал отец сквозь зубы, когда двое мальчиков протиснулись вперед и встали перед нами. – Вечно лезут вперед и оттирают старших.

– Теперь он нас не увидит! – заплакала я. – Пожалуйста, отец, подними меня.

Он выполнил мою просьбу, кряхтя и постанывая, локтями отодвинул мальчишек и посадил меня на плечо. Теперь я видела двор до самых ворот Эльсинора.

Музыканты и служители расчищали путь, когда Гамлет въехал в ворота на сером коне с черной гривой, заплетенной в косу. Придворные и зеваки махали руками и криками приветствовали его, бросали цветы и дарили подарки юному принцу, проезжавшему мимо. Гордясь всадником, конь вскидывал голову и гарцевал, а Гамлет приветствовал толпу величественными жестами. Король и королева следовали за ним и вели себя более сдержанно, то хмурясь, то улыбаясь его выходкам. Я в нетерпении подалась вперед. Отец сжал мои ноги, чтобы сохранить равновесие.

– Ура! Ура! – кричал Лаэрт. Рыжеволосый Горацио стоял рядом с ним и хлопал себя по бедрам, стараясь внести свою лепту в общий шум по мере приближения Гамлета.

Я замахала рукой с букетом и закричала:

– Фиалки для принца!

– Громче, детка, – сказал отец, делая шаг вперед, к проходящей процессии. В этот момент Гамлет подъехал на своем коне и протянул руку, чтобы пожать руку Горацио и поприветствовать Лаэрта. Я снова крикнула, на этот раз по-французски, стараясь привлечь к себе его внимание:

– Pensee pour le prince!

Возможно, мой жалобный вид и умоляющий голос вызвали сочувствие у королевы, потому что она крикнула Гамлету:

– Посмотри на малышку!

Я возмутилась тем, что меня сочли «малышкой». Если бы королева посмотрела внимательнее, она бы увидела, что я уже слишком большая, чтобы сидеть на плечах у отца. Но мне отчаянно хотелось быть замеченной.

Послушав мать, Гамлет огляделся. Я вытянула к нему руку с букетом. Хрупкие цветочки дрожали на тонких стебельках. Принц увидел меня, и когда наши взгляды встретились, я одарила его своей самой очаровательной улыбкой.

– Фиалки на память принцу. Эти цветы для вас, милорд. Думайте обо мне, – произнесла я по-французски, стараясь перекрыть своим слабым голосом шум. Я сама подбирала эти слова, хотела продемонстрировать свой французский язык, надеясь порадовать отца тем, что привлекла к нам внимание. И мне хотелось прикоснуться к руке принца.

Но меня ждало разочарование. Гамлет протянул руку и взял цветы, не дотронувшись до моих пальцев, и не обратив внимания на мои слова. Когда он поехал дальше, я увидела, что фиалки выскользнули из его руки в перчатке и упали на землю, а там их затоптали многочисленные копыта коней и ноги людей. Должно быть, я громко заплакала.

– Не трать зря слез, малышка, – сказал Горацио. – Мы, мальчишки, никогда не обращаем внимания на цветы.

– Да, нам надо дарить вместо них палки и мечи, – рассмеялся Лаэрт, изобразив дуэль на шпагах с Горацио. Но я все равно надула губки.

– Послушай, – добрым голосом произнес Горацио, беря меня за руку. – Принц Гамлет пренебрег не только твоим подарком. Он не в состоянии удержать в руке столько цветов.

Действительно, я увидела, что земля позади него усыпана пыльными ленточками и раздавленными цветами, увядающими на дороге, а Гамлет даже не замечает этого.

Глава 3

Я была разочарована, когда моя попытка привлечь к себе внимание Гамлета в день его рождения провалилась. Но вскоре, когда я меньше всего этого желала, он меня заметил, и я была очень смущена.

В деревне был оживленный базарный день. Мы с Лаэртом ссорились. Его товарищ, тупоумный мальчик постарше по имени Эдмунд, показал мне нос, и еще больше разозлил меня. Неожиданно мимо проехала тележка, набитая блеющими ягнятами, и одно из самых маленьких животных протиснулось сквозь деревянные прутья и спрыгнуло на дорогу. Внезапно обретя свободу, ягненок затрусил прочь. Лаэрт увидел подходящий случай развлечься и погнался за ним. Он бегал быстро, легко догнал ягненка и прыгнул на него. Потом подбежал Эдмунд и начал тыкать в него палкой. Слабое блеянье ягненка пробудило во мне жалость.

– Прекрати, Эдмунд! – закричала я, но глупый мальчишка только смеялся надо мной. Я в ярости набросилась на Лаэрта и повалила его в пыль.

– Убирайся от меня, ты, маленькая чертовка! – Мой брат, задыхаясь в пыли, ругал меня, но крепко держал ягненка.

– Отпусти его, ты, злобный щенок! Это всего лишь крохотный, невинный ягненок, – кричала я, колотя его по спине. – Я тебя ненавижу!

– Что это? Кого я вижу! – удивленно воскликнул чей-то голос.

Я подняла глаза, сидя верхом на брате. Перед нами стояли принц Гамлет и Горацио. Эдмунд убежал.

– Je le pensais. Я так и думал! – произнес Гамлет.

Позже я вспомнила, что принц сказал это по-французски, и гадала, не хотел ли он показать мне, что помнит мой подарок, фиалки. Но тогда я сильно покраснела, стыдясь того, что Гамлет видел меня во время драки с братом.

– Это же та буйная девочка и ее брат, – сказал он Горацио. – Они родственники, ты видишь, но не так уж добры друг к другу.

Я не успела принять достойную позу, и решила хотя бы освободить ягненка. Я ущипнула Лаэрта за локти, он вскрикнул и отпустил его. Ягненок сначала зашатался, но потом бросился бежать, он не очень пострадал. Я слезла со спины брата и стояла, упершись кулаками в бока, я пыталась вести себя вызывающе, хотя у меня подгибались ноги.

Лаэрт хмуро смотрел на меня. Действительно, его позор был больше моего, ведь над ним взяла верх маленькая девочка. Мне его было немного жаль; но все-таки я наслаждалась своим триумфом.

– Смотри. Я тебе покажу, как одолеть маленькую злючку, – сказал Гамлет и подмигнул моему присмиревшему брату.

Он обхватил меня за талию и поднял выше своей головы. Я онемела от изумления, и затрепетала от волнения. Я держалась за плечи Гамлета, чтобы не упасть, а он кружил меня, пока я не закричала от страха и восторга. Потом он бросил меня на стог сена, на котором я растянулась, задыхаясь, у меня кружилась голова. Горацио протянул мне руку и помог встать на ноги.

– Из-за тебя девочка заболеет, – сказал он, держа меня под руку, так как я покачивалась.

– О, нет! Сделайте так еще раз, милорд, прошу вас! – молила я, но Гамлет уже повернулся к моему брату.

– Пойдем, мальчик, давай поборемся, – предложил он Лаэрту.

Я смотрела на схватку брата с принцем, видела, как быстрота и горячность Лаэрта противостоит хладнокровной ловкости Гамлета. Ягненок был забыт. Собралась толпа мальчишек, они аплодировали и подбадривали их криками, а Горацио стоял рядом с насмешливым видом. Время от времени меня пробирала дрожь, когда я вспоминала, как принц крепко держал меня, обхватив руками за талию.

Лаэрт после этой схватки был весь в пыли, задыхался, и мне показалось, что он побежден. Но он гордился, забыв о своем унижении.

В тот вечер брат хвалился перед отцом, желая его обрадовать.

– Ты видела, Офелия, как я крепко держал прижатыми к телу его руки, пока не отпустил его?

Не желая опять поссориться с ним, я просто кивнула. Отец был доволен, так как он очень надеялся, что Лаэрт станет таким же доверенным придворным, наперсником Гамлета, как Горацио.

– Хорошо служи принцу, и когда-нибудь будешь служить королю, – наставлял отец брата. – Будешь плохо служить ему, и наши дни сочтены! – он чиркнул пальцем по своему горлу. Всем, даже детям, был известен тот простой факт, что гнев короля, даже такого доброго, как король Гамлет, может привести к гибели.

Чтобы угодить отцу, Лаэрт пользовался любым случаем вызвать на соревнование принца Гамлета. Он знал: чтобы подняться при дворе, ему надо овладеть всеми видами спорта и боевыми приемами. Со временем он повысил свое мастерство, и иногда ему удавалось победить Гамлета на соревновании лучников.

Однажды я наблюдала, как они тренировались в бою на мечах, используя ветки молодых деревьев. Я заметила, что брат, хоть и моложе по возрасту, почти догнал ростом принца. Сражаясь своим безобидным оружием, Лаэрт и Гамлет делали выпады и отражали удары со всей серьезностью. Я прикрыла рот ладонью, чтобы подавить смех.

Горацио, который, как обычно, стоял рядом, наклонился ко мне и заговорил, чем удивил меня.

– Я поставлю на принца. А вы, миледи?

У меня была рваная юбка, растрепанные волосы. По правде говоря, я больше напоминала уличного мальчишку, чем леди, хотя мне уже исполнилось десять лет. Но не думаю, что Горацио смеялся надо мной, потому что улыбка его была доброй.

– Ну, естественно, я ставлю на брата, – застенчиво ответила я.

Это была не совсем правда, но не могла же я сказать, за кого болею. Лаэрт был более ловким, а Гамлет – более искусным. Я наблюдала за принцем. Его сияющие глаза внимательно следили за боем, сильные мышцы на ногах и руках напряглись. Он позволил брату завоевать преимущество, потом поменялся с ним местами, парируя его выпады. Вскоре они объявили перемирие, обливаясь потом и демонстрируя рубцы и царапины, нанесенные своим самодельным оружием.

– Ты будешь хорошим бойцом на мечах и достойным противником… – начал Гамлет. Я видела, как Лаэрт расправил плечи и раздулся от гордости. – …Лет через десять! – закончил Гамлет со смехом. Я заметила, что голос у него уже стал мужским.

Итак, жизнь в Эльсиноре, даже для детей, была полна конкуренции. Мы также привыкли к грубости и жестокости. Удары деревянным половником от повара, грубые слова школьного учителя и отсутствие отцовской заботы свидетельствовали о равнодушии мира к моим чувствам и к моему благополучию. Но все же, мне не приходило в голову, что кто-то может намеренно причинить мне серьезный вред. Поэтому я не была готова, когда Эдмунд, которого я считала обычным грубияном, стал угрозой именно для меня одной. Однажды он схватил меня за руку и стал говорить непристойности. Я не понимала их значения, пока не увидела его жесты. Тогда я просто отвернулась с отвращением. В другой раз он затащил меня за дерево и предложил монету, если я задеру перед ним свои юбки. Ни слова не говоря, я убежала от него, как испуганный олень.