Как быть духовным в недуховном мире

Как общество может объяснить то, что я родился с этой страстью? Согласно христианству, всё создано Богом. Основное предположение должно заключаться в том, что Бог создал каждого из нас с тем психологическим портретом, который у нас есть. Таким образом, Бог, якобы, создал всю мою семью без какого-либо интереса к самосовершенствованию, а затем он создал меня с доминирующим интересом к самосовершенствованию и поместил меня среди людей без этого интереса. Напрашивается вопрос – для чего всемогущему Богу понадобилось создавать меня со страстью к самосовершенствованию? Если он хотел, чтобы я достиг высшего состояния, почему бы не создать меня в этом состоянии? Более того, если всё, что мне нужно сделать, – это ждать, пока Иисус придёт и спасёт меня, зачем мне нужно стремление изменить себя? Согласно официальной христианской доктрине, я существо, неспособное к изменению, я грешник, которому только и остаётся жить по христианским правилам и надеяться, что Иисус спасёт меня. Так почему же у меня было это стремление измениться?

Материализм также не даёт никакого объяснения, которое имело бы для меня смысл. На уроке биологии мне сказали, что моё тело и мозг являются продуктом моего генетического наследия (ни у кого в моей семье нет гена самосовершенствования). Позже мне сказали, что моя психологическая структура является продуктом материальных процессов моего мозга. Другими словами, из-за моих генов я родился с определённым психологическим портретом, и я ничего не могу с этим поделать. Психология говорит мне, что на мой психологический портрет также влияет моё окружение и моё воспитание, но опять же, ничто в моём воспитании не стимулировало никакого стремления к самосовершенствованию. Материализм ясно показывает, что я не в силах изменить свои гены, основные функции мозга или своё прошлое. Материализм говорит, что я существо, неспособное к изменению, так почему же у меня было стремление к изменению себя?

Обе эти авторитетные системы мировоззрения изображают меня существом, психологический портрет которого является продуктом факторов, над которыми я практически не властен. Таким образом, по мнению всех экспертов моего общества, я существо, неспособное к изменению. Я статичное существо, и я мало что могу с этим поделать. Я не могу сознательно принять решение изменить свой психологический облик и стать другим человеком.

Как объяснить то, что я страстно стремился изменить себя с раннего детства, если у меня, якобы, нет для этого способностей? Как можно объяснить, что я действительно коренным образом изменил свой психологический облик, и что миллионы духовных людей сделали то же самое? Допустил ли Бог ошибку, когда создавал эти миллионы людей? Или какая-то генетическая мутация дала нам желание улучшить себя, желание, которое другие гены никогда не смогли бы реализовать? Или нам нужно заглянуть за пределы двух доминирующих систем мировоззрения нашего времени, чтобы найти объяснение?

Конечно, я не говорю, что официальные системы мировоззрения совершенно неверны. Действительно, есть много людей, у которых нет желания совершенствоваться, и которые, как кажется, хотят жить определённым образом, ничего при этом не меняя. Большинство членов моей семьи являются примером этого. Они жили или живут так, как будто наша основная психология – это то, что мы не можем изменить. Когда мы достигаем зрелости, наша жизнь встаёт на определённые рельсы, и мы мало что можем с этим поделать.

Есть ли реальная надежда или только воображаемая?

Как я уже говорил, с самого раннего возраста я остро осознавал, что живу в мире, который нуждается в большом улучшении. Войны и человеческие конфликты – это то, что я никогда не считал естественным или неизбежным. Согласно христианству и материализму, у нас есть мало надежды на преодоление наших конфликтов. Но как же тогда объяснить, что мы действительно добились некоторого прогресса в преодолении конфликта? Разве наши современные демократические государства не являются наглядным свидетельством того, что мы стремимся к более свободному и мирному обществу? И разве они также не демонстрируют, что мы можем изменить себя и мирно решать все человеческие конфликты? После многовековой борьбы у нас теперь есть группа государств, которые привержены ненасильственному разрешению конфликтов. Так разве сам факт того, что у нас теперь есть демократия, не доказывает, что мы способны измениться?

В детстве я читал книгу о людях каменного века и о том, как они боялись выходить из своих хижин после наступления темноты (яркий пример того, как наша психология ограничивает нас). Когда я сравнил их материальный уровень жизни со своим собственным, я был поражён большим прогрессом, которого мы достигли. Разве этот технический прогресс не доказывает, что мы являемся существами, способными к изменению, что мы способны улучшить наше внешнее положение?

На мой взгляд, человечество находится на пути, который постепенно ведёт к прогрессу. Всё, что нам нужно, это сделать следующий логический шаг и осознать, что, поскольку мы способны изменить наши внешние обстоятельства, мы также способны изменить наши внутренние обстоятельства. На Востоке есть общества, где существует очень древняя традиция систематически поднимать сознание людей выше того, что мы сегодня называем нормальным. Как я обнаружил в возрасте 18 лет, у них есть тысячелетняя традиция постепенного, систематического пути, который может привести любого, кто хочет подняться над конфликтным состоянием сознания и прийти к состоянию внутренней гармонии. Как я узнал позже, у нас на Западе тоже есть такая традиция, но, к сожалению, она активно подавлялась сначала католической инквизицией, а затем материалистической. Я всегда знал, что мы, люди, способны сознательно и целенаправленно менять себя, то есть свой психологический облик. Если бы это было не так, то не было бы никакой надежды на улучшение общества или «положения людей». Если у нас нет надежды на улучшение, тогда зачем мы беспокоимся? Наши современные демократические государства основаны на надежде на улучшение, поэтому представьте себе, что мы сделаем сдвиг и будем более сознательно помогать людям улучшать их психологический облик, чтобы они смогли достичь психологического благополучия и душевного равновесия.

Давайте посмотрим на это с точки зрения свободы. Демократия даёт своим гражданам больше политических и экономических свобод, чем диктатура. Однако, как показывает рост психических заболеваний и депрессии, предоставление нам внешних свобод не обязательно означает, что мы свободны. Что действительно ограничивает нас, так это внутренние условия нашей психики. Мой отец был политически свободным человеком, но он не был свободен психологически. Я не был психологически свободен в первые десятилетия своей жизни, но теперь я достиг гораздо более высокой степени психологической свободы. Я рассматриваю это как следующий шаг для современных обществ, когда мы переходим от сосредоточения на внешней свободе к помощи людям в достижении внутренней свободы, ментальной свободы, психологической свободы. Свобода сознательно выбирать своё состояние ума вместо того, чтобы оно определялось нашими реакциями на внешние условия.

Все верят в то, что мы можем меняться

Наше общество не может многого объяснить, потому что не разрешило конфликта между христианством и материализмом. Мы не сделали этого отчасти потому, что не были готовы к открытой дискуссии, которая могла бы показать нам внутренние противоречия в обеих системах мышления. И это относится к тому, как мы себя видим.

Официальные христианские доктрины утверждают, что мы рождаемся грешниками, и следствием такого видения является то, что мы не в силах изменить себя. Вы тот, кем вас создал Бог. Вы созданы с психологией, которая определяет вас. Но христианство не оставляет людей без надежды. Оно говорит, что мы можем избежать нашего состояния греха, но только не в этом мире, а в следующем. Нам нужен внешний Спаситель, который возьмёт нас на Небеса, но это может произойти только в том случае, если мы повинуемся внешней Церкви, которая, якобы, представляет этого Спасителя на Земле. Итак, с одной стороны, христианство даёт нам надежду, но оно также говорит, что спасение не в этом мире, а в грядущем.

В то же время христианство стремится активно влиять на внешнее поведение людей, заставляя их следовать набору правил. Если мы действительно не способны меняться, то зачем пугать нас этими правилами? И что может заставить нас следовать этим правилам, если мы не способны сознательно менять себя? И если мы совершенствуемся, то значит мы больше не грешники? Другими словами, христианство действует так, как будто оно действительно верит, что мы существа, способные к изменению. Мы можем быть вынуждены изменить наше поведение извне, но мы не можем решить изменить его изнутри.

Проблема в том, что христианство не изменилось со временем. Оно не осознало, что в современном мире люди знают и понимают о жизни гораздо больше, чем тогда, когда определялись христианские доктрины. Христианство не сумело приспособиться к тому, что в демократическом обществе страх попасть в ад больше не является основным мотивирующим фактором. Как я уже говорил, христианство оформилось, когда император Константин сделал его официальной религией Римской Империи. В этот момент христианство стало политическим аппаратом контроля над людьми и оставалось таковым более тысячи лет (в какой-то степени так оно и остаётся). В результате общество оставалось тем же и держало население в рабстве у небольшой элиты королей, духовенства и знати. Такое общество поддерживалось за счёт страха. Люди не могли свергнуть феодальные общества, потому что боялись их вождей. Они боялись вечно гореть в аду, если пойдут против Закона Божьего. Идти против короля и знати – значит идти против Церкви, а это значит идти против Бога.

Однако с появлением современных демократических государств мы создали принципиально иное общество. Демократические граждане не боятся своих лидеров. Мы не боимся власти. Таким образом, христианская система мышления, которая была определена в то время, когда люди боялись власти, больше не имеет силы в наше время. Христианство не смогло приспособиться и изменить свои доктрины. Оно не смогло перейти от удержания людей в страхе к тому, чтобы дать им реальное понимание. Вот почему христианство не может предложить людям никакой помощи в решении их психологических проблем в современном, сложном мире. Вот почему, будучи ребёнком и юношей, я не нашёл ничего действительно ценного в христианской религии, и то же самое верно для миллионов духовных людей. Я думаю, что это справедливо даже для многих миллионов людей, которые не осознают, что они духовно открыты.

Теперь давайте посмотрим на материализм. Одним из видных сторонников материализма является английский профессор Ричард Докинз. С одной стороны, он утверждает, что мы являемся продуктом наших генов, и что мы не в силах сознательно изменить нашу генетическую структуру. Он также утверждает, что всё, что происходит в нашем сознании, является продуктом чисто материалистических процессов в нашем мозге. В то же время он был вовлечён в десятилетний крестовый поход искоренения религии и превращения всех людей в материалистов. Но почему я должен верить в то, что он говорит, если он сам в это явно не верит?

Вот что на самом деле говорит Докинз: я – продукт моих генов и электрохимических процессов моего мозга, и у меня нет сознательного контроля ни над одним из этих факторов, потому что разум не может изменить материю. Поэтому то, что я вижу себя духовным существом, это просто влияние генов (оно никак не может быть продуктом моего воспитания, так как это воспитание было явно антидуховным). В то же время он говорит мне, что мой духовный взгляд на жизнь ошибочен, и что я должен принять сознательное решение отказаться от него и принять материалистический взгляд на жизнь. Но если я действительно невольный продукт своих генов, то какая способность даёт мне возможность изменить своё мнение и стать материалистом? Разве мне не пришлось бы сознательно перекодировать свои гены, чтобы принять материалистическую точку зрения Докинза? И согласно этой точке зрения, мой мозг первичен, а ум вторичен, поэтому мой ум не имеет власти над моим мозгом. Итак, если он действительно верит в это, почему бы ему просто не закрыть рот вместо того, чтобы говорить людям делать то, что по его религии они делать не могут? Почему бы ему просто не подождать, пока эволюция уничтожит гены, которые заставляют людей верить в религию, вместо того, чтобы думать, что он должен протянуть эволюции руку помощи?

Есть ещё один сторонник материализма по имени Сэм Харрис. Он написал книгу, в которой отрицает, что мы, люди, обладаем свободной волей. Итак, с одной стороны, он приводит аргументы в пользу того, почему у нас нет свободной воли, но, очевидно, он не верит в свою собственную аргументацию. Почему я так говорю? Потому что цель его книги – убедить меня в том, что я ошибаюсь, когда думаю, что у меня есть свободная воля, и поэтому я должен сознательно принять решение отказаться от своей позиции и принять его позицию. Но если у меня действительно нет свободной воли, то какая способность позволит мне совершить такое изменение?

Моя точка зрения проста. Даже самые откровенные сторонники материализма не верят, что мы являемся существами, которые не могут меняться. Сам факт того, что они пытаются убедить других людей изменить своё мнение, доказывает, что они должны верить, что люди способны изменить своё мнение. Это означает, что мы принципиально пластичные существа. У нас есть способность сознательно и целенаправленно менять себя. Это означает, что мы не являемся исключительно продуктом нашей генетической структуры. Это доказывает, что не всё, что происходит в нашем сознании, является продуктом материалистических процессов мозга. Для меня всё это доказывает, что мы не материальные существа.

Я не говорю, что на нас не влияют материальные условия, такие как наши гены, химия нашего мозга и наше воспитание. Я говорю, что мы не являемся исключительными продуктами этих материальных условий, потому что, если бы мы были ими, мы не могли бы менять себя. И если мы не можем менять себя, то прогресс, который мы наблюдаем в обществе, не имеет смысла и не должен был произойти. Более того, наша личная жизнь не имела бы никакого смысла. Большинство людей недовольны своим нынешним состоянием, и, если бы не было надежды на его улучшение, жизнь была бы невыносимой.

Я согласен с наукой, что природа и воспитание действительно влияют на нас. Я согласен с тем, что большинство людей настолько подвержены влиянию условий, в которых растут, что уже просто не пытаются что-либо изменить (мой отец типичный пример). Но я также вижу, что у нас, людей, есть потенциал подняться над нашим воспитанием и отказаться следовать по этому предопределённому пути. Я вижу, что у нас есть способность сознательно преодолеть те обстоятельства, которые были даны нам при рождении. Я вижу, что мы можем претендовать на нашу свободу переделывать свою психологию. Мы можем сами определять свой жизненный опыт. Мы можем создавать тот опыт, который хотим.

Мне всегда было ясно, что я могу изменить свой психологический портрет. В течение 44 лет это было главным фокусом моей жизни, и, учитывая, как сильно я на самом деле изменился за это время, я чувствую, что мой опыт подтверждает, что мы, люди, действительно можем изменить себя. Теперь нам нужно подумать, как мы могли бы это сделать, но сначала я хочу поговорить о проблеме, которая доминировала в моём детстве и юности, а именно – почему мы, люди, ни в чём не можем договориться.