Государственно-правовые взгляды С. Н. Булгакова

2.1. С. Н. Булгаков о феномене государства

Как известно, государство – сложное и многомерное общественное явление. Среди ученых, занимающихся исследованием этого феномена, никогда не было не только единства, но даже общности взглядов в отношении его понятия. За время существования юридической, философской и политической наук были созданы десятки различных теорий. Вместе с тем споры о природе государства, причинах, истоках и условиях его возникновения продолжаются и по сей день. Как верно заметил Л. Гумплович «…сколько существовало государствоведов и философов, столько существовало и определений государства»[85].

В рамках данной главы мы попытаемся реконструировать взгляды С. Н. Булгакова на феномен «государство», учитывая тот факт, что представления мыслителя об указанном явлении были весьма динамичны и зависели от эволюции его мировоззрения. Становление С. Н. Булгакова как ученого-правоведа пришлось на период доминирования в общественном сознании идей марксизма, не обошедших его стороной.

В первых работах[86] С. Н. Булгакова наблюдается влияние идей марксизма. М.Р. Элоян, занимающаяся исследованием творчества философа, отмечает, что притязания этого учения на то, что оно открыло закономерности развития общества, точно знает те закономерности, которые ведут общество к прогрессу и процветанию[87]. В «„Капитале“, – писал С. Н. Булгаков, – эти законы как раз найдены»[88]. Нельзя не согласиться с Е. Я. Засядь-Волк, что «принимая и экономические, и философские концепции К. Маркса, как нечто абсолютное, С. Н. Булгаков старался быть максимально последовательным, доводить любые марксистские идеи до их логического завершения»[89]. На наш взгляд, увлечение С. Н. Булгакова марксизмом было связано не только с его экономической составляющей, но и поиском путей государственно-правового развития.

Суть марксистского подхода в понятии государства и права состояла в понимании их в качестве надстроечных элементов к экономической структуре общества, опирающихся на «реальный базис» (экономику) и полностью зависящих от неё. Марксизмом утверждалось, что «настоящий базис» (экономика) всегда остается первичным и определяющим моментом для политической и юридической надстройки. Это – общий закон. Конкретные его воплощения от эпохи к эпохе меняются. Социальные, политические, духовные процессы в обществе согласно теории марксизма обусловлены способом производства. Конечные причины всех общественных изменений и политических переворотов, отмечал Ф. Энгельс, «надо искать ‹…› в изменениях способа производства и обмена»[90].

В марксизме движущей силой истории, одной из закономерностей существования общества выступает классовая борьба, сущность жизни общества не может быть объяснено и понято вне контекста классовой борьбы. По мнению Л. С. Мамута, «в значительной мере из-за нее аппарат государства оказывается учреждением, легитимно осуществляющим целенаправленное насилие в обществе»[91]. Представление государства в качестве органа «институционализированного насилия „подсказывается“ Марксу и Энгельсу их представлением об истории цивилизованного общества как процессе, в основном „сотканном“ из антагонизмов, стимулируемом борьбой противоположностей, наполненном стихией всяческих битв (внешних и внутренних)»[92].

В «Манифесте Коммунистической партии» указано, что достигший своего политического господства пролетариат реализует тираническое вмешательство не только в право собственности, но и в буржуазные производственные отношения, концентрирует все орудия производства в руках государства. Пролетариат «в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения»[93]. Пока все производство не сконцентрируется в руках «ассоциации индивидов», публичная власть сохраняет свой политический характер. «Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого»[94]. Государство, согласно марксистским представлениям – это аппарат насилия, где право и государство едины, роль каждого из них можно распознать только через их взаимообусловленность. По мнению К. Маркса, насилие является «повивальной бабкой всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть экономическая потенция»[95]. По мнению В. И. Ленина, государство – это «особая организация силы», «организация насилия для подавления какого-либо класса»[96]. Государство, по его мнению, это машина «для поддержания господства одного класса над другим»[97].

В работах марксистского периода С. Н. Булгаков определял государство как организацию классового господства. Государство, писал он, может быть «подходящим инструментом для охранения интересов различных классов, и наоборот, известная политическая организация, выгодная для данного класса в одну эпоху, становится тесна для него позднее»[98].

Оно «есть известная организация общества, оно есть нечто, стоящее над обществом»[99]. Если общество состоит из классов, а отношение классов – это борьба, то государство, – считал он, – «это организация борьбы классов, при чем, коль скоро в этой борьбе очевидна победа и господство принадлежат какому-нибудь классу, то, естественно, в руках этого класса государство превращается в орудие классового господства»[100]. Форма государства, считал С. Н. Булгаков, является вопросом второстепенной важности и «лишь практической целесообразности форма господства: господствует ли данный класс непосредственно через своих представителей в парламенте, или же он не принимает никакого непосредственного участия в правлении, – образ правления может быть совершенно неограниченным, и, тем не менее, характер политики будет интересами господствующих в обществе классов, от которых фактически всякое правительство зависит»[101].

Основная прогностическая идея К. Маркса относительно государства заключалась в том, что с полной победой рабочего класса, то есть устранением частнособственнических отношений, классовое господство пролетариата закончится. «Государство, – отмечал К. Маркс, – появляется только на определенной ступени развития общества, оно опять исчезнет, как только общество достигнет до сих пор еще не достигнутой ступени»[102]. Такой позиции придерживался и Ф. Энгельс, по мнению которого, «государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников ‹…› пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать»[103].

С. Н. Булгаков в отличие от марксистов выступал не с идеей уничтожения государства, а преобразования его в соответствии с определенными требованиями, главными из которых выступают экономические, то есть организация производства, экономический строй.

При этом он полагал, что государство может воздействовать на экономику, предлагая концепцию государственного управления хозяйством. Государственное воздействие на экономику, по его мнению, должно способствовать её развитию, уменьшению зависимости людей от классов собственников, устранению экономического гнета. Индивидуальные формы организации хозяйства должны сохраняться и сочетаться с государственными.

Суждения мыслителя вызвали критику в кругах русских марксистов. Вольное, «интеллигентское» толкование марксизма С. Н. Булгаковым вызвало бурное негодование у В. И. Ленина, писавшего про него: «Такой вздор, сплошной вздор и такая бесконечная профессорская претенциозность, что это черт знает что такое ‹…› Посмотрим как он кончит»[104]. Кроме того, в одном из своих писем В. И. Ленин отмечал, что «собственных воззрений Булгакова, как сколько-нибудь связной системы, совершенно не видно. Будь у человека сколько-нибудь чувство партийности, сознание ответственности перед всеми Genossen (товарищами) и перед всей их программой и практической деятельностью, он бы не решился так „наскакивать“, ничего сам не давая, а лишь обещая ‹…› Он чувствует себя, очевидно, свободным от всяких товарищеских обязанностей и ответственности, „свободным“ и индивидуальным представителем профессорской науки»[105].

Г. В. Плеханов назвал мыслителя «временным марксистом», отмечая: «Булгаков, враждебный к рабочему движению и социализму, требует от них доказательств того, что не может быть доказано»[106].

С. Н. Булгаков, как и другие сторонники марксистской идеологии, выступал за революционный путь преобразования государства. Революция воспринималась им как акт освобождения русского народа, спасения русского государства от разложения. Мыслитель приветствовал революцию, усматривая в ней благо для России, которое содержало в себе предпосылки для обновления русского общества.

В отношении формы государства марксисты выступали за республику в форме диктатуры пролетариата. С. Н. Булгаков также был сторонником республиканской формы правления. «Русская революция, – считал он, – наглядно показала, что монархических чувств в русском народе уже нет. Монархия может явиться только плодом иноземного вмешательства и сразу же утратит свой народный характер, – писал мыслитель, – а отсюда следует, что надо искать здоровых форм народоправства, в виде республиканского парламентаризма, который освободит нас от тисков социальной тирании и олигархической диктатуры»[107].

По мере развития революции радикализм С. Н. Булгакова стал гаснуть. В 1903 г. он стал членом Союза Освобождения – политической партии, программными целями которой выступили:

1. формирование конституционной монархии в России;

2. всеобщее избирательное право;

3. право народностей на самоопределение;

4. принудительное отчуждение частновладельческих земель[108].

Однако в отличие от программных целей Союза Освобождения, С. Н. Булгаков и в этот период оставался сторонником республиканской формы правления.

Фактические события 1905–1907 гг., показавшие сущность первой русской революции, потрясли С. Н. Булгакова и вызвали душевный перелом и переоценку многих идей. «Я постиг мертвящую сущность революции, – заявлял он, – по крайней мере, русской, как воинствующего безбожия и нигилизма ‹…› с революцией было нам не по пути, – продолжал мыслитель, – пока Россией правила черная сотня, казалось оправданным бытие красной сотни. Постепенно, по мере того, как выявилась духовная сущность русской революции в истории 1905–1907 годов, для меня, – резюмировал С. Н. Булгаков, – становилась, невозможна всякая связь с ней»[109].

В то время вышел сборник статей ученого «От марксизма к идеализму», который, по мнению Т. С. Юдиной, можно охарактеризовать как попытку «синтеза критического переосмысленного учения К. Маркса и идеалистической философии с целью формирования целостного мировоззрения с помощью сочетания веры, разума и опыта для осуществления „христианской политики“»[110].

Сам С. Н. Булгаков оценивал сложившуюся ситуацию следующим образом: «Почва постепенно уходила у меня из-под ног, – писал он, – от здания, которое еще недавно казалось столь стройным и цельным, остались одни стены конечно, известные социально-политические требования, которые выставляются жизнью, сохраняют свое значение и вне всякой теории и, в этом смысле, стоят выше теоретических контроверз. Но, тем не менее, мыслящий человек естественно стремится осмыслить эти разрозненные требования – одухотворить их единством мировоззрения и идеала. И это-то единство, которое прежде давалось марксизмом, теперь было утрачено ‹…› Теперь спрашивается, чем же заменить прежнее мировоззрение и заполнить образовавшуюся пустоту? Можно ли найти выход из „кризиса марксизма“? Во всяком случае, очевидно, что необходимы новые усилия идейного творчества, новые искания ‹…› Все имеет такой вид, как будто ничего не изменилось, и „кризис в марксизме“ из острого становится хроническим»[111].

К завершению 1905 г. С. Н. Булгаков стал искать «внереволюционный» путь развития государства, «свободный, – по его мнению, – от красной и черной сотни культурный центр, опираясь на который можно было бы освободить царя от революции»[112].

В этот период С. Н. Булгаков, приемлил только эволюционный способ развития государства, в основе которого заложены легальные формы и методы преобразования. На первое место в его трудах выходила проблема политики, взаимоотношения церкви и государства. «Революцию я пережил трагически, – вспоминал ученый, – как гибель того, что было для меня самым дорогим, сладким, радостным в русской жизни, как гибель любви»[113].

Идея «христианского социализма» возникла в конце 1905–1906 гг. Это время можно охарактеризовать как период активной творческой деятельности мыслителя, результатом которого стал проект «Союза христианской политики», основные идеи которого получили выражение в статье С. Н. Булгакова «Неотложная задача»[114]. Согласно положениям деятельности данной организации, философ считал необходимым: во-первых, воспитание христианской общественности. Необходимо, писал он, – «понять политическую деятельность как религиозное делание, исполнение заповеди Божией»[115]. Во-вторых, объединение в Союзе «всех, разделяющих и сходно понимающих основные задачи христианской политики, без различия конфессиональных убеждений и отношения к той или иной церковной организации»[116]. В-третьих, «политическое и экономическое, освобождение личности»[117]. В-четвертых, борьба с «философско-религиозными атеистическими идеями»[118]. В-пятых, «создание литературы и газетной прессы, распространяющих идеи христианской общественности»[119].

По мнению Е. М. Селезневой, для создания христианской партии «С. Н. Булгаков называет в качестве главной причины, делающей создание такой партии настоятельно необходимым, культурный раскол в русском обществе, который нужно преодолеть»[120]. Задачами христианской партии должны были стать формирование нового религиозного сознания, признающего преобразующую роль религии. В этот период С. Н. Булгакова начинают волновать проблемы сущности государства, его цели и задачи. Идеалом для него становится государство «христианского социализма».

Рассуждая о государстве, ученый отмечал, что «естественный идеал христианства есть свободный союз людей, объединенных любовью в церкви, т. е. идеал безвластия (но в, то, же время и теократический: свободная теократия). Идеал церкви, основанной исключительно на нравственных и религиозных отношениях, чуждых всякого принуждения, есть идеал, вне всякого мнения, существенно анархический. Но этот идеал, сохраняя значение абсолютной нормы, не мог быть осуществлен в жизни благодаря коренной порче человеческой природы, о которой учит нас христианство и которая является неоспоримой и опытной истиной. Притом, пока человечество состоит не из одних только христиан (и притом не по имени только, но и по существу), до тех пор государство сохраняет свои права на существование, – продолжал мыслитель, – если же невозможно индифферентное отношение к вопросам государственности и неосуществимо фактическое ее отрицание, – рассуждал С. Н. Булгаков, – то, очевидно, для христианина остается только один исход: в меру сил и исторических возможностей содействовать тому, чтобы подчинять государственного Левиафана христианским задачам, стремиться к его внутреннему просветлению, заставляя его служить христианским идеалам в приближении к абсолютному идеалу свободы личности, общечеловеческой любви»[121].

Христианской формой правления в этот период С. Н. Булгаков считал республику. «Если мерить их по степени приближенности к идеалу, то христианской формой правления, – полагал он, – по преимуществу является никоим образом не деспотический автократизм татаро-турецкого типа, возведенный в ранг Византией и раболепствующей официальной церковью, но федеративная демократическая республика, как это хорошо понимали в свое время английские диссиденты, эмигрировавшие в Америку»[122].

Для реализации своих теоретических идей С. Н. Булгаков баллотировался в Государственную Думу, и стал ее депутатом второго созыва (с 20 февраля по 2 июня 1907 г.). Работа во Второй Государственной Думе дала ему политический опыт, который стал переломным моментом, окончательно разрушившим его утвердившиеся государственные взгляды и иллюзии.

На заседаниях С. Н. Булгаков выступал с критикой государственной власти в России. «Депутат Булгаков, – отмечал В. И. Герье, – усматривал ужас положения именно в том, что власть вызывает не только недоверие, но прямо чувство ненависти, – а это ненормально в здоровом государстве власть должна поднять свой престиж, и в России должна создаться власть – носительница права, которая обладала бы моральным авторитетом»[123].

Однако С. Н. Булгаков выступал за сохранение авторитета государственной власти, как явления необходимого. Философ отмечал: «Вопрос борьбы с правительством, то при этом смешивали следующее: борьба с правительством в смысле борьбы с существующими представителями власти – одно, а борьба с авторитетом правительства в стране – совершенно другое. Мы можем быть недовольны тем или другим правительством; но правительство, обладающее моральным авторитетом, нам нужно, и создать такое правительство есть наша задача»[124].

После революционных событий, активной политической деятельности, участия в работе Государственной Думы, в жизни С. Н. Булгакова наступает период осмысления произошедших в России перемен.

В 1909 г. мыслитель стал одним из редакторов сборника «Вехи», в котором принимали участие выдающиеся русские философы, экономисты, публицисты: Н. А. Бердяев, П. Б. Струве, А.С. Изгоев, С. Л. Франк, Б. А. Кистяковский и М. О. Гершензон. На страницах журнала активно обсуждались революционные события 1905–1907 гг.; давалась оценка их итогов; велся поиск виновников негативного характера развития революции; высказывались идеи будущего развития России.