Месяц надежды

– Бывают и такие строительные будни.

– А что случилось?

– Вон те кубики в кузове – это газобетонные блоки. Тепло держат не хуже кирпича, мы из них будем второй этаж выкладывать. Они бывают двух видов: такие вот и в два раза полегче. Эти ушлепки ждали легкие, не захотелось им, панству благородному, тяжелые разгружать, хотя они еще и за это денежки получают. Вот и насвистели водиле, что в документах напутано и ему вовсе не сюда нужно. Тот человек новый, неопытный, не догадался позвонить нашему диспетчеру – тот бы в две минуты все разрулил. Поехал к себе на склад. Это ж надо, чудом я с ним пересекся и сразу понял, что к чему. В этом конце стройка осталась одна-единственная, наша, а газобетончики я сам на сегодня заказывал.

Ольга все так же осторожно спросила:

– Это здорово повредило бы делу?

– Не особо. Вернулся бы водила на фирму, связался бы их диспетчер с нашим, быстренько прояснили бы все. Однако разгружать начали бы только завтра, а любой простой не есть гут. Раздолбаи, ешкин кот! Когда начинали тут, такая же бригада ушлепков попыталась пару поддонов кирпича на сторону продать. Чисто случайно Коляныч рядом оказался, когда покупатель уже подогнал воровайку.

– И что им теперь будет?

– Да ничего им теперь не будет, – ответил Алексей и сердито поморщился. – По уму морды бы набить как следует, так они в милицию побегут, жаловаться будут. Коляныч присмотрит, чтобы разгрузили как дорогой фарфор, ни одного кубика не раскололи. А завтра, как в давние времена говорили – пожалуйте в контору за расчетом. Что еще с ними сделаешь при свободе и демократии? При царе я их перепорол бы розгами, от полиции пятеркой откупился и получил хотя бы моральное удовлетворение. Ладно, завтра вызвоню таджиков, у Рустама бригада как раз заказ кончила, свободна будет. Вот, кстати. Коли уж у тебя обстоятельная экскурсия по стройкам, интересную историю рассказать? Правда, не строительную, а юморную? Но дело было на стройке и с Рустамом.

– Расскажи.

– Я с Рустамом и его кадрами четвертый год работаю. Занятный такой мужичок, годочков с полсотни, вида самого простецкого и весь в шрамах. Знающие люди говорят, что они и от пуль, и от осколков. Стопудово воевал. Ты слышала, у них там была гражданская война? Ты тогда, правда, маленькая была.

– Слышала как-то краем уха что-то такое.

– Ну вот. Воевал стопудово. Спросили как-то прямо – отшутился. Ну, как бы там ни было, а он уже лет десять у нас с бригадой каменщиков работает. Два года назад было маленькое ЧП. Бухгалтер игроманом заделался. Казино, картишки по квартирам, прочее такое. Не везло ему страшно, а он, как и все такие персонажи, никак не унимался. Им же вечно кажется, что в следующий раз удастся отыграться. И что поганее всего – игромана очень трудно изобличить. Любого наркошу сразу видно, а тут поди узнай, если информации нет. Потом, когда стали раскручивать, все и всплыло. Назанимал он денег кучу – и у бандюков, и у знакомых ментов, и у всех, у кого мог. Понял, видимо, в конце концов, что не отыграется – а долги ломовые. Средь бела дня пустился в бега, улетел. У него родственники где-то на Украине. И хрен бы с ним, да он прихватил полтора миллиона наших денежек, которые должен был в банк отвезти. Деньги не космические, но все равно обидно – просмотрели гада. Никто его, конечно, не искал. Назанимал он много, но если отлавливать, то еще столько же и потратишь. Поматерились и плюнули.

– А этот твой Рустам тут при чем?

– А вот теперь переходим к Рустаму. Тогда его бригада как раз фундамент под гараж бетонировала. Мы с Пашкой стояли там и говорили – чисто в шутку, сама понимаешь, – что хорошо бы этого гада изловить и положить в фундамент. Тогда ни одна собака его до конца света не найдет. Рустам неподалеку был и все слышал. Когда мы собирались уезжать, подходит и спрашивает: «Хозяин, в фундаменте яму под этого шакала оставлять?»

– Это шуточки у него такие? Оригинально.

– В том-то и штука, Оленька, что говорил он совершенно серьезно. Чем хочешь клянусь. Привези мы туда этого крысятника, Рустам бы его и задавил, и бетоном залил. Без всяких эмоций. Как овцу резал бы. Он у себя там такого навидался, что и представить страшно, да и сам наверняка личное кладбище соорудил.

– Ужас какой, – совершенно искренне сказала Ольга.

– Менталитет такой. – Алексей пожал плечами. – Понимаешь, я у них – вообще у нерусских – числюсь как хороший хозяин. С деньгами не обманываю, плачу, сколько обещал. Их, бывает, кидают по-всякому, а правдочку, сама понимаешь, эти гастеры фиг найдут. В прошлом году одного таджика в траншее землей завалило. Так мы ему операцию оплатили и, когда домой уезжал, денег для семьи дали. В общем, менталитет, да. Шакал обокрал хорошего хозяина. Значит, надо шакала зарезать и в бетон кинуть. Ты, может, и возмутишься, а я вот думаю иногда, что в этом что-то есть. Показать тебе его потом?

– Нет уж, – решительно сказала Ольга. – Мне на такого эпического героя и смотреть будет жутко.

Работяги с величайшим усердием таскали блоки и аккуратно складывали их на пластиковую пленку. Коляныч прохаживался рядом, похлопывая себя по ноге метровым куском доски-вагонки. Ольга прекрасно знала, что это такое. У Майкиного мужа половина коттеджа внутри была обшита именно ею.

– Знаешь, тут как-то совершенно ничего интересного нет, – сказала она.

– Это точно. Уломала, поехали на последний объект. Уж там-то тебе точно понравится.

Он оказался прав. Чуточку недостроенная усадьба прямо-таки восхитила Ольгу, еще когда они к ней подъезжали. Аккуратный двухэтажный кирпичный домик с островерхой зеленой крышей, украшениями из кирпича посветлее по углам и стенам. Окна аркообразные, окруженные тем же светлым кирпичом. Крыльцо с красивыми перилами.

– Вот как делают по-умному, – сказал Алексей, выключая двигатель. – Два этажа, сто пятьдесят квадратов, усадебка обустроенная. Вот тут хотела бы жить?

– Вот тут – хотела бы, – призналась она и тоскливо вздохнула. – Только где деньги такие взять?

– Я бы тоже хотел. Только где такие деньги взять? Ага, Наполеон идет. Мы с ним сейчас малость пошепчемся, а ты походи, посмотри все, что хочешь. Мы минут на пару-тройку. А потом я тебе дом покажу.

К ним подошел человек лет тридцати пяти, пониже Алексея, одетый довольно скромно, с золотым перстнем на пальце, но не глупым, массивным, а вполне стильным.

– Баре дзевс, Наполеон, – сказал Алексей, пожимая ему руку.

– Баре дзевс, Алексей Валентиныч.

– Вот, знакомься, это Оля.

– Здравствуйте, Оля. – Наполеон легонько поклонился ей.

Однако после быстрого, цепкого взгляда этого человека, мало похожего на классического кавказца, у Ольги осталось стойкое впечатление, что он вмиг раздел ее догола и одевать не торопился. Это было весьма неприятно. Ее первое впечатление от обаяния армянского тезки Бонапарта тут же как-то смазалось.

Алексей с Наполеоном отошли в глубину двора. Там они остановились и принялись листать какие-то бумаги.

Ольга, коли уж получила дозволение, во все глаза разглядывала усадьбу, нравившуюся ей страшно. По красивому домику было видно, что вкуса у его хозяина не в пример больше, чем у владельца громадного барака. Гараж на две машины украшен узорами из желтого кирпича. Все под крышами из зеленого ондулина, выполненными в одном стиле.

Что это ондулин, она тоже знала. У Майкиного мужа дом тоже был покрыт именно им.

Усадьба, площадь которой составляла соток двадцать, была четко разделена на две части. Та, где дом и прочие постройки, чуть поменьше. Остальное занимал небольшой, но красивый сосновый лесок. Девушка зачем-то пересчитала сосны. Их было одиннадцать. Еще там росли березы, какие-то кусты, уже сбросившие листья, и какое-то странное раскидистое дерево, совершенно Ольге неизвестное, сверху донизу усыпанное сухими желтоватыми… нет, не листьями, а этакими крылышками, больше всего похожими на половинки пропеллеров.

Две стены из четырех, которым предстояло окружить усадьбу, были уже готовы – кирпичные, с такими же столбами, увенчанными пирамидками. Третью сноровисто укладывали шестеро мужиков определенно нерусского облика. Ольге здесь страшно понравилось, и она с нешуточной грустью подумала, что ей так жить никогда не придется.

Потом девушке стало чуточку неприятно. Мужики у стены работу не прекращали, к ней вроде бы и не оборачивались, но она постоянно чувствовала на себе их взгляды – липкие, жгучие, раздевающие. Ольга отвернулась, отошла к крыльцу, потрогала железные перила – фигурные, с завитушками и листочками, какие-то чуть странноватые.

– Любуешься? – раздался за спиной веселый голос Алексея. – Есть чем. Как они тебе?

– Такое впечатление, что старинные какие-то.

– Угадала. Лет девяносто перилам. И этой красоте тоже. – Он показал на полукруглый железный навес над крыльцом, понизу украшенный такими же завитушками и листьями. – Четыре года назад разбирали старый особняк напротив дома быта, чтобы на этом месте что-то шибко современное слепить. – Алексей похлопал по перилам и продолжил: – А на эти вот штуки всем было наплевать, никто их сохранять и приспосабливать к делу не собирался. Сваливали кучей во дворе, чтобы потом в цветмет сдать. Ну, не памятник архитектуры все-таки. Понимающий народ слетелся на «газельках» и разметал вмиг. Я поздно узнал. Успел ухватить только перила, навес и парочку дверей. Скоро будем ставить ограду между двором и лесочком, туда их и приспособим, красиво будет. Вот тебе еще одна стадия – дом полностью построенный, с подключенным электричеством, все трубы подведены, только вода еще не подключена и батареи не поставлены. Это в последнюю очередь, когда отделку кончат. Посмотришь дом?

– С удовольствием, – сказала Ольга, чувствуя все ту же нелегкую тоску из-за того, что у нее самой такого дома никогда не будет.

Они вошли в здание.

– Пол уже застелили целиком. – Алексей показал на доски. – Теперь будут на них ламинат класть.

Ольга осматривалась. По голому кирпичу стен и потолкам тянулись провода в белой оболочке, уже подсоединенные к розеткам и выключателям. Люстр, правда, пока еще нигде не было. На второй этаж вела лестница, сколоченная из необструганных брусьев.

– Лестницы в последнюю очередь, – сказал Алексей, перехватив ее взгляд. – Интересно тебе?

– Еще как, – сказала она искренне, переходя из прихожей в комнату. – Вот, значит, как оно выглядит. Ну, теперь-то пустяки остались, да? Отделать только.

Он беззлобно рассмеялся.

– Ольга Петровна, я с тебя тащусь. Ладно, я человек свой, но при работниках такого не скажи. Они тебя не просто обсмеют, а оборжут. Отделка – дело самое трудоемкое. Коробку поставить, крышу покрыть можно быстрее и проще. Чтоб ты знала, в общей стоимости дома отделка занимает процентов шестьдесят. Так-то вот. Ты в котельной была когда-нибудь?

– В жизни не была.

– А посмотреть хочешь?

– Конечно. Уж если экскурсия, так все надо смотреть.

– Тогда прошу вас, мадемуазель, вон в ту дверь.

Он первым спустился по капитальной кирпичной лестнице с простыми железными перилами, зажег свет.

Большой подвал был разделен кирпичной стенкой надвое. Вдоль нее тянулся длинный штабель дров и каких-то серых мешков.

– В них уголь, – пояснял Алексей. – А дрова мы еще в июне завезли, чтобы за лето просохли и хорошо горели. Теперь сюда.

Ольге при слове «котельная» представлялось что-то крайне сложное, и она даже почувствовала легкое разочарование, когда вошла в комнату размером примерно три на пять, с бетонным полом. Красный бак в половину человеческого роста, какой-то белый железный шкаф на стене. Посреди помещения на торце стоял не особо изящный серый параллелепипед, высотой ей по пояс, шириной с полметра, длиной едва ли не вдвое больше.

Увидев две дверцы с ручками-рычагами, откидывавшимися вверх, она спросила:

– Это ведь печка, да?

– Осваиваешься на глазах, – сказал он. – Она самая. Изделие итальянских партнеров, не самое знаменитое, но вполне надежное. Вроде и смотреть не на что, не так ли? Всех наворотов – один термометр. – Алексей показал на чуточку закопченный циферблат со стрелкой. – Вот это топка. – Он потянул вверх рычаг с черной толстой пластмассовой рукояткой, распахнул дверцу. – Вот это поддон, сюда зола сыпется. Фурычит качественно. В умеренные морозы, чтобы дом оставался теплым, достаточно протопить два раза в день. Когда мороз за тридцать, конечно, придется почаще. Ты печку топить умеешь?

– Откуда? Не представляю, как это делается. Даже камина не видела. Майкин муж его ставить не стал, говорит, лишний пошлый расход.

– Неглупый, видимо, мужик. А я у бабки в деревне топил печку. Хочешь, в рамках экскурсии для тебя огонь разведу, раз никогда не видела?

– Хочу! – воскликнула она тут же. – А можно?

Он усмехнулся.

– Я тут биг босс. Уж печку-то затопить можно.

– Подожди. А батарей же нет, одни трубы.

– Ерунда. Поверну краны так, что все тепло в трубу уйдет.

Этих самых труб, пластиковых и железных, густо покрытых красными кранами, большими и маленькими, тут была целая паутина. Ольга подумала, что и за год не разобралась бы во всей этой насквозь непонятной машинерии. Алексей, однако, уверенно повернул два больших крана и три маленьких.

Он принес четыре полена, обмотал каждое обрывками какой-то рекламной газеты, валявшейся тут же, и пояснил:

– Для быстроты процесса.

Два полена он положил к стенкам топки, два других – наискось на них, оставив промежутки, насовал бумаги под поленья, улыбнулся и заявил:

– Внимание, фокус!

Алексей поднес зажигалку к одному из комков бумаги. Тот вспыхнул мгновенно, и пламя тут же переползло на деревяшки.

Он захлопнул дверцу топки, открыл маленькую аккуратную заслоночку, имевшуюся на ней, а вот дверцу поддувала не тронул и пояснил, не оборачиваясь к Ольге:

– Создаем тягу.

Девушка присела на корточки рядом с ним. Вскоре стало слышно, как гудит пламя. В отверстии заслоночки заплясали золотые отблески.

Они закурили, и Алексей проговорил:

– Вот и занялось. Подброшу еще парочку для куража. – Он принес еще два полена и сказал: – Ольга Петровна, отодвинься-ка в сторонку и смотри сбоку. А то огонь полыхнуть может, волосы твои великолепные спалит.

Она на корточках, как и была, послушно отодвинулась влево. Алексей положил поленья на дрова, уже вовсю пылавшие, дверцу топки закрывать не стал, чуть подумал и отправился за третьим. По дороге он перехватил ее восхищенный взгляд, который мог быть адресован только ему. Она никогда еще не смотрела на него так.

Алексей для пущего эффекта принес не одно, а два полена и сказал:

– А сейчас первобытную атмосферу создадим… Нет-нет, ты так и сиди чуть в сторонке, напротив печки не надо.

Он отошел к стене и выключил свет. Котельная озарилась пляшущими золотыми бликами. Дрова разгорелись вовсю. Ольга прямо-таки завороженно смотрела в пляшущее пламя. Многие люди просто обожают этим заниматься. Она повернула голову, снова бросила на Алексея определенно восхищенный взгляд, тут же смутилась и отвернулась.

«Нет, надо же! – подумал он. – Кто бы мог ожидать такого эффекта?»

Неделю из двух, великодушно дарованных ему командой, он уже использовал по полной программе. Два ресторана – «Пекинская утка» и снова «Хачапури» с крабовыми котлетками и жареной страусятиной, ночной клуб «Че Гевара» с отличным спиртным и танцполом, две дискотеки, музей, где оба, как выяснилось, не бывали лет сто, и просто долгие прогулки по городу, по самым красивым его местам. Они прошлись по набережной и по Сторожевой горе.

Теперь там стояла часовенка, вполне себе современной постройки, а когда-то, в первые годы существования города, казаки держали тут постоянный сторожевой пост. На то были все резоны. Иные татары, из смирных, русских приняли нормально, а вот другие, те, которые драли дань со своих, как раз крайне неодобрительно отнеслись к этому перераспределению финансовых потоков. В те давние времена под Шантарском не раз шли самые настоящие бои.

Везде Ольге нравилось, всем она оставалась довольна, но вот так на него смотрела впервые. Кто бы мог подумать, что можно заработать взгляд очаровательной девушки, исполненный искреннего восхищения, всего-то растопив для нее печку? Для него самого – банальнейшее занятие, а вот для нее – сразу видно – несказанная романтика.

Городское дите, ага.

Глядя на ее лицо, в пляшущих золотистых отблесках ставшее таинственным и загадочным, он не выдержал, придвинулся, обнял и крепко поцеловал в губы.

Она какое-то время не сопротивлялась, отвечала, но потом решительно уперлась ему в грудь ладонью и тихо сказала:

– Не надо.

Он не без сильного внутреннего сопротивления отодвинулся от нее.

Ольга чуть помолчала и сказала:

– Ты не обижайся, пожалуйста. Мне кажется, что эти мужики все время за мной подсматривают. Пока я во дворе стояла, они меня взглядами так исцарапали, что мне показалось, будто джинсы вот-вот задымятся.

Алексей хмыкнул и проговорил:

– Теперь понимаешь, почему я тебе посоветовал джинсы надеть вместо платьица, хоть теплынь стоит и в нем холодно не было бы? Будь ты в обычном мини, они бы тебе глазами подол задрали и, пардон, еще и в трусики залезли бы.

– Скоты! – сердито бросила Ольга.

Он сказал серьезно:

– Вот так об этих людях не надо, Олечка. Скоты – это те, что к тебе в «Шампуре» клеились. А тут работяги. Ты их руки не видела. Они как совковые лопаты. Их к нам из Армении привозят месяцев на семь, живут, ясен пень, без семей…

– А где, кстати, живут?

– А вот прямо здесь. – Он обвел рукой вокруг себя. – Когда тепло – на спальниках, когда похолоднее – в них. При самом лучшем раскладе снимут им одну комнатушку на десятерых. О проститутках и речи нет. Они каждую копеечку берегут для дома, для семьи. В Армении бедновато и с работой плохо. Ты уж извини за такие подробности, благополучная девочка из хорошей семьи. Так что зря ты их так обложила. Никакое это не скотство, а голодуха нормальных здоровых мужиков. Работящих, кстати, как черти. Уж если армянин что-то делает руками, то на совесть. Работа с камнем и кирпичом у них в генах. Ты пролет забора рассмотрела?

– Ага.

– Вот сегодня они к темноте его закончат и столб выведут. Завтра появится еще один пролет. Они сто лет простоят. Такие вот мужики. Очень я их уважаю. Зря ты с ними так.

Они сидели на корточках и выпускали сигаретный дым в пляшущее пламя.

Через минуту Ольга сказала покаянно:

– Я и правда не думала… Будем считать, что я перед ними мысленно извинилась, ладно? А поскольку они и не знают ничего, инцидент исчерпан. – Она чуть помолчала и, не поворачиваясь к нему, спросила: – А где-нибудь в темном переулке они изнасиловать могут?

– За всех ручаться нельзя. У них, как и везде, народ разный. Но я бы так сказал: в подавляющем большинстве – нет. Армянские работяги не такие. Вот таджики – те этим грешат, слышала, наверно?

– Да наслышана. Весной Майка от двух таких едва успела в машину запрыгнуть и дать по газам. Теперь без перечного баллончика в сумочке не ходит. Алеша, а ведь они, наверно, зарабатывают очень прилично? Как наши северные вахтовики?

Он усмехнулся, как показалось Ольге в полумраке, очень жестко и ответил:

– Знаешь, ничего подобного. Для них зарплата наших вахтовиков, знай они ее, была бы недостижимой мечтой.

– А почему? – Девушка недоуменно подняла брови. – Они же так вкалывают!.. Я в ваших делах ничего не понимаю, но вижу ведь, что забор очень качественный. Ты говорил, что они по пролету в день кладут.

– Ага. И дом они клали, и гараж, и сарайчик, и даже собачий вольер. Только крышу ставили наши кровельщики и баню делали ребята из той самой столярки. Ей положено деревянной быть, а у армян нет той сноровки, традиций работы.

– Так почему тогда?

– Потому что на свете есть Наполеон, – сказал Алексей. – Мотается регулярно на историческую родину и набирает там мужиков из самых глухих деревушек. Очень многие едва два слова по-русски свяжут, подозреваю, не знают толком, Солнце вокруг Земли вращается или наоборот. Но пашут. Сама видела. Наполеон привозит их сюда, а тут, за тридевять земель от родины, где они как на Марсе, он для них царь и бог. Паспорта забирает, регистрацию делает, все прочие формальности выполняет. В общем, они без него как слепые котята. А в строительстве, я тебе честно скажу, многое наличкой идет, без всяких документов. Да они и в бумагах не разобрались бы, представления не имеют, сколько им реально полагается. Дальше объяснять?

– Не надо, и так все ясно. Себе отстегивает?

– Да еще как! Со страшной силой. По непроверенным данным, половину забирает. Но, может быть, я о нем слишком хорошо думаю. Они и тому рады, что он им оставляет. Для Армении это деньги. По нескольку лет с ним ездят. Этот Наполеон далеко не один такой.

– А как же?..

– Кавказская солидарность, да? – понятливо подхватил он. – Олечка, это понятие проходит под грифом «пресловутая». Нет, конечно, не у всех тамошних народов, но во многих конкретных случаях – я не об одном Наполеоне – так дело и обстоит. Знаешь, был случай. Есть у меня знакомый армянин по имени Спартак, филфак вашего универа окончил, администратором в книжном магазине работает. Приехал к нему дядя из Еревана. Техник-строитель. Спартак заверял, что дядя руками работать мастак, что с кирпичом, что с камнем, просил меня его в какую-нибудь армянскую бригаду устроить. Это в прошлом году было. Я вызвонил Наполеона. Что интересно, тот вилять не стал, сразу так и сказал, дескать, мне городские, грамотные не нужны. Они ведь и права покачать могут. Он только с деревенскими работает, да еще из самой что ни на есть глуши. Пообщался я еще с парочкой его землячков. Те открытым текстом не говорили, отговорки всякие придумывали, но я-то знаю, что и они по той же методике действуют. Этого самого дядю мы в конце концов в русскую бригаду пристроили, но не в том суть.

– Действительно, паскуда еще та! – с чувством сказала Ольга. – Теперь понимаю, почему ты о нем так.

– Маленькая акула капитализма, – сказал Алексей, усмехнулся, сходил в угол, принес кусок старого брезента и расстелил на надлежащем расстоянии от распахнутой дверцы, за которой плясало пламя. – Садись. Мы не в бальных нарядах. Так этот Наполеон еще и на любой стройке крысятничает, уже денежки клиента к рукам прибирает, что опять-таки крепенько не гут. Знаешь, чем я чуточку горжусь? Нашел я на хитрую эту самую кое-что с винтом. Наполеона уже года три как армянская община от себя отлучила. Не знаю точно, как это у них называется, но они его выперли. Чтобы эти люди такое со своим человеком сделали, основательно надо постараться. Короче, нашел я другого армянина, который Наполеона терпеть не может. Этот Саркис теперь при нем вроде контролера. Проверяет счета, расходы, все такое. Тенью, конечно, за ним ходить не может, но мамой клянется, что Наполеон больше пяти процентов в жизни не скоммуниздит. А без Саркиса тот отхватил бы процентов тридцать, никак не меньше. Кое-кто с моей легкой руки это ноу-хау подхватил, тоже начал бить одного армянина другим. Не всем наполеончикам, к сожалению, но некоторым ой как поплохело.

– Слушай, если все так, то я одного не пойму. Что же ты с ним работаешь-то до сих пор?

– Жизнь – сложная штука, Ольга Петровна. В ней на идеализме и юношеском максимализме далеко не уедешь. Как кто-то сказал по другому поводу: отбросов нет, есть кадры. Наполеон – паскуда жуткая, но наше дело знает туго, этого у него не отнимешь. Организатор хороший, как к нему ни относись. Без него мы и половины таких отличных работяг не имели бы. – Он посмотрел на нее с интересом и спросил: – Осуждаешь?

– Да кто я такая, чтобы тебя осуждать? – Ольга пожала плечами. – Противно просто. Вот не думала, что у вас такое может быть.

– Банальное выражение, но такова се ля ви. Причем далеко не у нас одних. Диплом получишь, пойдешь во взрослую жизнь, насмотришься, хочешь ты этого или нет. А знаешь, что главное? Заказчик будет жить тут спокойно, а может, и очень счастливо, понятия не имея о том, что вокруг его усадебки крутилось. Наверное, это и есть самое важное. Петербург с Версалем вообще на костях стоят, а кого это сейчас волнует? Кто помнит? Полтора пыльных профессора из ученого закутка.

Они долго сидели молча, глядя на огонь, и в память Алексея намертво впечатался вкус ее губ. Но, вот странность, сейчас ему ничего не хотелось. Это и так было здорово – сидеть, касаясь друг друга плечами, и смотреть в пламя, менявшееся каждое мгновение.

Дрова понемногу прогорали, превращались в алые бруски, покрытые черным кружевом, по которым плясали уже невысокие языки огня.

Алексей посмотрел на часы и проговорил:

– Ну что, поздновато уже, ехать пора. Поужинаем по дороге, самое время.

– А куда мы в таком виде? – Она критически обозрела себя.

– Ты в «Веселых холостяках» бывала?

– Нет, а где это?