Золотой ключ, или Похождения Буратины

© М. Харитонов, 2019

© ИД «Флюид ФриФлай», 2019

© П. Лосев, оформление, 2019

Блуждая по пустыне мира сего, я случайно набрёл на некое место, кое служило прибежищем, и улёгся там, чтобы уснуть. И покуда я спал – я грезил.

То, что хотел бы я высказать, высказыванью не подлежит.

От автора

Дорогие мои ребятки! А также уважаемые взрослые дяденьки и тётеньки!

Когда я был маленьким – а было это, если подумать, давным-давно, хотя мне до сих пор кажется, будто это было совсем-совсем недавно, – я читал одну книжку про деревянного человечка. Она называлась «Золотой Ключик, или Приключения Буратино», и мне она очень нравилась.

Правда, похвалиться перед своими друзьями-приятелями я этой книжкой не мог, потому что они её тоже читали. И – представьте себе! – вообще все дети её читали. Ведь в те далёкие-далёкие времена у нас была советская власть, а при советской власти жизнь у ребят была очень скучная. Дети тогда почти не пили водку, не нюхали клей, не обдалбывались веществами и даже сексом занимались редко и нерегулярно. Как-то всё это было не принято. Книжек про Гарри Поттера тоже не было, а интересные и полезные журналы Yes, Cool, Oops, Fuckел и SOSkа почему-то не выпускались. Так что мы развлекались сами как умели: бегали во дворе, играли в футбол, лазили на деревья, дрались, потом мирились, часами болтали о всякой всячине. А порой – и такое бывало! – сидели дома и читали книжки. Сначала про Колобка, про лисичку-сестричку, а потом уже и про Карлсона, который живёт на крыше, про Маугли, про Гулливера. Ну и про Буратино.

А те ребята, которые читать не любили, всё равно знали про деревянного человечка. Потому что взрослые сняли по этой книжке кинофильм, и даже не один! И, конечно, все его смотрели, все-все-все: ведь тогда по телевизору не показывали красивое настоящее кино про Ганнибала Лектора, Фредди Крюгера и Человека-Паука. Не говоря уж о Покемонах и Телепузиках – их даже и в заводе-то не имелось. Уж такие тогда были времена!

Взрослые тоже откуда-то знали шалуна и проказника Буратино. Во всяком случае, они иногда рассказывали про него разные истории. Причём такие, которых в книжке не было. Например, как Буратино напился пьяным, и про то, что у него было с девочкой Мальвиной, и про то, что у девочки Мальвины было с пуделем Артемоном, и многое-многое другое. Назывались эти весёлые истории «анекдоты», а откуда они берутся, взрослые нам не рассказывали.

Но я-то был мальчиком начитанным и смышлёным. И знал, что одну и ту же книжку иногда издают по-разному: для детей – потоньше, а для взрослых – потолще, со всякими подробностями. Например, была детская книжка «Гулливер», про большого английского дядьку, который попал на остров к маленьким человечкам. А была и взрослая книжка, которая называлась так же, но в два раза толще. И там тоже большой дядька попадал на остров к коротышкам, однако ещё вёл с ними всякие сложные разговоры про политику, а потом попи сал на какой-то их домик – а в детской книжке про это не было, и про политику там ничего не говорили. Ещё была детская книжка «Маугли», а была взрослая «Книга Джунглей», которую детям даже и не показывали. А ещё я знал про французские книжки «Гаргантюа и Пантагрюэль», которых было тоже две – взрослая и детская. И которая взрослая – та была вся про пи́санье и каканье, и ещё про всякие гульфики, и про то, что там внутри этих гульфиков. А в детском «Гаргантюа» не было никаких гульфиков. И про писи и каки тоже ни словечка. Оттого-то и читать её было скучно-прескучно.

Вот потому-то я решил, что и про Буратино тоже есть взрослая книжка, большая и толстая. Где разговоры про политику, и про Мальвину с пуделем, и всякие другие интересные истории. И когда я вырасту, то куплю себе взрослую книжку про Буратино, прочту её и всё-всё узнаю.

Потом я вырос. И узнал, что большую взрослую книжку про Буратино почему-то так никто и не написал.

Тогда меня это не очень расстроило. Потому что в то время как раз кончилась советская власть и появилось очень-очень много книжек про политику, и про писи и каки, ну и, конечно, про секс – ведь советские люди совсем-совсем ничего не знали про секс, и им было ужасно интересно, что это такое и как это делается. Зато еда и одежда почему-то сделались очень дорогими, так что читать книжки стало некогда. Потому что надо было как-то крутиться и вертеться, чтобы заработать себе и своей семье на еду, не говоря уже о тампаксах и сникерсах, без которых вдруг почему-то стало совершенно невозможно жить. И я тоже закрутился и завертелся, чтобы в моей семье всегда хватало тампаксов и сникерсов. Какие уж тут деревянные человечки!

Однако же, через много-много лет, я припомнил моего старого друга Буратино и даже решил перечитать его приключения.

Но сперва я должен вам, ребятки, открыть один секрет. Взрослые люди читают книжки совсем не так, как дети. Дети – они радостные и доверчивые, поэтому им чего не расскажешь – всему верят, как будто так и надо. Детям можно рассказать любую историю, лишь бы в ней было побольше страшных опасностей и ужасных приключений. А взрослые – я имею в виду настоящих взрослых – угрюмые и подозрительные. И поэтому они не только читают, но ещё и думают, нет ли в рассказанной истории каких-нибудь противоречий и несуразностей. И если они их там находят, то они снова берутся за книжку. И начинают её читать секретным взрослым способом: не только то, что написано, а ещё и между строчек. У самых-самых взрослых есть такое специальное умение – читать между строчек, в тех местах, где вроде бы ничего и нет. На самом же деле между строчек обычно рассказывается много всякого занимательного. Только это написано малюсенькими буковками, и к тому же они того же цвета, что и бумага, поэтому их не видно. Однако если смотреть очень-очень пристально, то кое-что всё-таки можно разобрать.

Так вот, перечёл я ту детскую книжку про Буратино и нашёл в ней множество всяких противоречий и несуразностей. Например, почему куклы в кукольном театре сразу признали Буратино, хотя никогда его до этого не видели? Откуда у Мальвины домик на сизой поляне? Почему ей служили звери, птицы и даже вольные бабочки? Зачем Карабас-Барабас так хотел получить золотой ключик – неужели всего лишь из-за старого кукольного театра? И, кстати, откуда он его взял – до того, как потерял в пруду? По какой такой загадочной причине черепаха Тортилла сначала не хотела рассказывать Карабасу-Барабасу про золотой ключик, а потом рассказала ему всё-всё-всё? Кто такой Тарабарский король, чьим именем Карабас-Барабас пытался всех напугать? Откуда взялся на дверце за холстом портрет Буратино? К чему на занавесе кукольного театра золотая молния? И ещё триста тридцать три почему и отчего, ответа на которые в книжке я так и не нашёл, хотя очень старался.

И мне ужасно – ну вот просто ужжжасно! – захотелось всё узнать и найти всему объяснение.

Тогда я сел за стол, положил перед собой книжку про Буратино и стал разбирать то, что написано между строчек маленькими-маленькими буковками.

Это было очень трудно, потому что зрение у меня уже не такое острое, как в молодые годы, а невидимые буковки между строчек ну очень маленькие и совсем-совсем неразборчивые. Но всё-таки кое-что разобрать мне удалось. Хотя это заняло очень-очень-очень много времени.

Так вот: там, между строчек, я вычитал много-много интересного. И про то, откуда у Мальвины домик, и откуда у Карабаса ключик, и про Тортиллу, и даже про Тарабарского короля. И, конечно же, там было и про пуделя с Мальвиной, и про секс, и даже про политику.

А чтобы ничего не забыть и не перепутать, я записывал всё, что прочёл между строчек, в специальную тетрадочку. Потом получилась ещё одна тетрадочка, и ещё одна, и ещё одна. И когда я наконец всё прочитал до конца, то понял, что у меня получилась та самая взрослая книжка про Буратино, о которой я мечтал в детстве.

Тут-то мне и пришло в голову эту книжку опубликовать. Не за-ради какой-то выгоды или там славы, а просто так. Для развлечения людей любознательных.

Но на всякий случай, чтобы эту большую книжку не перепутали с той маленькой, я решил назвать её немножко по-другому. По-взрослому. А взрослые не любят маленькие вещи, которые называются специальными маленькими словами – такие, как «сумочка», «лопаточка» или там «ключик». Взрослые ведь себя считают большими и важными. Поэтому они любят большие вещи и важные слова – «сума», «лопата», «ключ». И ещё: взрослые не верят в приключения. Им почему-то кажется, что все приключения на свете давным-давно кончились. Зато взрослые иногда пускаются в похождения. Разница между ними такая, что от приключений люди становятся умнее и лучше, а от похождений только портят себе жизнь и здоровье.

Потому-то эта книжка и называется: «Золотой Ключ, или Похождения Буратины».

Правда, она получилась не такая простая и весёлая, как та старая сказка. К тому же в ней есть разговоры про всякие скучные взрослые вещи, даже про политику, а то и всякие глупости вроде секса и насилия. Я, конечно, понимаю, что вам, ребятки, не очень интересно читать про это, потому что ваши любимые журналы Yes, Cool, Ooops, Fuckел и SOSkа только про них и пишут (и это не считая телевизора). Так что вы можете просто пропускать эти скучные места.

P. S. В книжке иногда попадаются непонятные слова. Это потому, что герои книжки живут в очень-очень отдалённом будущем, а там много чего устроено не как у нас. Но вы особенно-то не пугайтесь! Как правило, все эти слова становятся понятны по ходу чтения. В крайнем случае их можно пропустить без особого вреда. Однако для самых-самых дотошных и въедливых читателей, непременно желающих знать всё досконально и во всех подробностях, автор приготовил специальный словарик. Пока что его можно сыскать только в интернете. Например, вот здесь: http://samlib.ru/h/haritonow_m_j/buratinadict.shtml. Ну да будем надеяться, что мы когда-нибудь и словарик издадим отдельной книжечкой. И много ещё чего, к нашей истории относящегося.

Прочие непонятности разъяснены особо. В постраничных сносках – то, что требует немедленного объяснения[1]. А позади книжки есть ещё раздел «Примечания и дополнения». Вот там для вдумчивого читателя, что называется, стол накрыт. Очень там всего интересного много, интересного и вкусного. Вы ту страничку заложи те какой-нибудь закладочкой и после прочтения очередной главы – туда заглядывайте.

И вот ещё кое-что важное, тоже про слова. Иногда наши герои – особенно в раздражении – ругаются по-взрослому. Ну вы, наверное, тоже знаете всякие такие словечки на разные буквы: и на пэ, и на хэ, даже на е. Я-то, конечно, не стал бы писать такие слова нарочно. Но что ж поделать, если наши герои ужасно невоспитанные? Зато вы-то очень даже воспитанные, ведь правда? Поэтому, если вам вдруг попадётся нехорошее слово – не читайте его целиком, а зажмуривайтесь по-честному. А если вдруг не успели зажмуриться и всё-таки прочли – плюньте, дуньте и скажите волшебное заклинание: «Укроп-репа, духовная скрепа, окорми меня, грешного». От этого всё плохое распадается на целебную плесеньку и сладкий липовый медок. Которые вам уж точно не повредят.

Так-то и вы сможете прочитать эту книжку от корки до корки. И совсем-совсем не оскоромиться.

Приквел. Сундук мертвеца

2013 год. 21 декабря.

Российская Федерация. Иркутская область.

Ночь.

Депутат Государственной Думы шестого созыва Викентий Виленович Парха чик маялся животом – последний раз в жизни.

Если бы он о том догадывался, то, небось, не беспокоился б из-за пустяков. Однако роковая догадка его не посетила. Поэтому он сердился. И даже – роптал.

Более всего Викентий Виленович был возмущён тем, что ему не создали условий. Нет, он не ждал японской сантехники и подогретой сидушки. Но хотя бы обычный унитаз, рулон бумаги, крючок для одежды и приватность отдельной кабинки! Вместо этого он был вынужден, приспустив полосатые бриони, раскорячиваться над суровым бетонным выемом в полу. Рядом был такой же выем, и ещё такой же, и ещё: сортир был серьёзным военным сооружением на двадцать четыре очка. Когда-то в нём оправлялось целое отделение. А может, взвод. Викентий Виленович, несмотря на многолетнее членство в думской оборонной комиссии, смутно понимал разницу между отделением и взводом. В армии он не служил, в чём не любил признаваться. Зато он стрелял из станкового пулемёта, катался на Т-84У[2], украшенном партийной символикой – два раза, – а также снимался в предвыборном клипе Владимира Вольфовича Жириновского «Слава Русскому оружию!» в костюме маркитантки.

Депутат злился ещё и потому, что внезапно случившийся понос внёс коррективы в его текущие планы. Он собирался перекинуться парой слов с Крыпатченко до того, как все сели за стол. За стол он, впрочем, тоже собирался: ему хотелось выпить и закусить. То есть хорошо выпить, плотненько закусить и ещё выпить. Он уже даже и начал: хряпнул из фляжечки. Это было необходимо хотя бы потому, что опускаться в лифте на три километра вниз ему до сих пор не приходилось. Такое событие следовало отметить: оно пополняло коллекцию нестандартных жизненных ситуаций, в которые Викентий Виленович попадал регулярно. Ему случалось заходить в синагогу в арафатке, закусывать кумыс швейцарским горьким шоколадом, писать лирические стихи в газету «Анархия!», членствовать в Счётной комиссии на втором съезде Социал-кальвинистской партии, выступать на митинге в защиту сексуальных меньшинств – в смокинге, с накладной силиконовой попой, – и далее по всем кочкам, пока не удалось осесть в ЛДПР, этом последнем прибежище оригиналов.

В партии его любили за понятливость, жизнелюбство, ну и за весёлую фамилию. Она как-то по-особенному оттеняла – а местами и подсвечивала – кругленькую, румяненькую мордку её обладателя. Это чрезвычайно развлекало Лидера.

Кое-как завершив начатое, Пархачик подтерся предусмотрительно прихваченной со стола салфеткой, убрал нехороший след с ванлааковской рубашки, накинул пиджак и вернулся в зал. Там шумел-гремел позор московский – поздний банкет. Ну, относительно поздний. На поверхности было что-то вроде четырёх утра: мрак, собачий чёрный холод и кривые ёлки в снегу. По Москве – где-то одиннадцать, самый разгар пятничного оттопыра. По своему внутреннему состоянию Викентий Виленович дал бы полночь. Какое время тикало здесь, под землёй, на спецобъекте, построенном в семидесятые на случай всеобщего ядрён-батона – затруднился бы определить и сам Владимир Вольфович, всегда имеющий мнение по любому вопросу жизни и смерти.

Помещение, где пили москвичи, пугало размерами. Это был огромный бетонный короб с гулким эхом. Подпотолочные лампы – каждая величиной с корыто – освещали ободранные стены и накрытый стол, смотрящийся в этих интерьерах несколько инопланетно.

Когда-то зал был полон секретного оборудования. Теперь от былого великолепия остались только железные лестницы, ведущие к люкам, высоченные сварные стойки с характерными дырками, – при виде их в памяти депутата шевелилось невесть как застрявшее в ней слово «крепёж», – да ещё огромная карта Земли, насмерть вмурованная в стену: два выпуклых полушария, напоминающие гигантскую жопу.

Прямо под ней, во главе стола, восседал, крепя спину и расправив погононосные плечики, генерал РВСН Фирьяз Давлетбаевич Давлетбаев.

Как и большинство генералов, Викентием Виленовичем когда-либо виденных, Давлетбаев был росточком метр шестьдесят восемь с каблуками. Лицо у него было военно-восточного типа – вместо влажного вымени, типичного для славян, дослужившихся до большой звезды, у Фирьяза Давлетбаевича на плечах росла сухая твёрдая башка, бритая под барабан. Щёки и подбородок генерала были выскоблены до какого-то неприличия, как лобок порномодели. Конские глаза его блестели бессмысленно и беспощадно.

Генерал депутату не то чтобы не нравился, но вызывал беспокойство. Во-первых, он напоминал ему тестя, восточного человека. В делах тесть был архиполезен, однако неприятен в быту – в частности, излишним вниманием к запутанной личной жизни зятька. Во-вторых, депутат знал, что генерал Давлетбаев известен не только хозяйственно-снабженческой жиловатостью, но и причудливо-вздорным нравом, а в войсках имеет устойчивую репутацию ебанутого. Впрочем, российская армия вообще богата на мундирных ебанько, этого добра Виленович уже насмотрелся, заседая с такими во всяких смешанных комитетах и особых совещаниях. Иногда он задумывался, что же будет, если этим утыркам и в самом деле придётся воевать по-настоящему. Однажды он поделился своими сомненьями с Лидером. Тот подумал секунды две и ответил: «А ничего, сперва положат половину армии, потом придут в себя и вспомнят, чему их в Академии учили». Владимир Вольфович, когда не выступал перед публикой, обычно говорил умные и верные вещи. Тем не менее Пархачик с ним внутренне не согласился. По его ощущениям, чтобы прийти в себя, генералам придётся сначала извести процентов семьдесят личного состава.

Банкет имел место по случаю подписания протокола приёмки. Противоатомное убежище сдавали на консервацию, предварительно списав и актировав всё, что вообще можно было актировать и списать. К огорчению генерала Давлетбаева, кое-чем всё-таки пришлось поступиться, в основном из-за косности компетентных инстанций, а также из-за конструктивной недостаточности грузовых лифтов. Тем не менее вывезенного на поверхность добра хватало в общей сложности на несколько скромных шале на Лазурке. О чём депутат, разумеется, знал. Как и о том, сколько получил – и для передачи, и себе на карман – председатель комиссии Крыпатченко, подписавший Давлетбаеву нужные бумаги.

Сам Викентий Виленович был по этой части обойдён, но в рамках приличия. Денег ему, как человеку без права подписи, никаких не полагалось, зато уважуха, накрытая поляна и последующий досуг подразумевались. Чем он и намеревался воспользоваться и ни в коем случае ни в чём себе не отказать. Отказывать себе в чём бы то ни было Кеша – так звал его Лидер в добрую минуту – считал безнравственным.

Банкет тем временем пережил первую волну тостов и тихо стагнировал в ожидании второй. Люди разбились на кружочки и базарили – не то чтобы по делу, а где-то около, принюхиваясь и прихрюкиваясь к разным темам, а то и просто так.

Благообразный седобородый дед в недорогом, но хорошо сидящем костюме внимательно слушал моложавого майора, который, горячась и разбрасываясь руками, рассказывал, насколько под Ямантау было круче. Долговязый пиджак, слегка заикаясь, спорил с низеньким подполом в лопающемся на пузе мундире о тактико-технических характеристиках танка «Абрамс», причём подпол всё время повышал голос. Пьяненькая тётенька, лет десять назад очень даже ябвдульная, а теперь всего лишь условноебабельная, страдала от мужского невнимания и показывала зачулкованную ножку – на вид тёплую, но с просвечивающим синяком под коленкой, что наводило на мысль о какой-то драме. Рыжий прапор, неведомо как проникший на барский пир, споренько накидывался водочкой, время от времени набивая рот селёдкой с луком. Пил прапор быстро и умело. Викентий Виленович аж залюбовался такой целенаправленной и успешной работой над собой.

Пархачик присел на прежнее место, как раз возле прапора. Подтянул чистенькую тарелочку, странным образом выжившую на этом столе. Нагрузил холодными баклажанчиками, опробовал. Баклажанчики хорошо, правильно улеглись в желудок, тот и не буркнул. За это депутат вознаградил себя кстати подвернувшимся коньячком. Коньячок пошёл чуть жёстче, чем хотелось бы, однако кишок не разбередил. Депутат закрепил успех тарталеткой с козьим сыром.

– Пр-рстите, а вы м-москвич? – поделился рыжий прапор внезапной догадкой. Водочка в нём согрелась до кондиции и требовала слова.

Депутат прикинул перспективы. Разговаривать с водкой в чужом желудке ему приходилось регулярно, и всё, что она может сказать, он в общем-то знал. Рыжий, при взятом темпе, должен был бы минут через несколько начать бороздить мордой просторы стола – или уж впасть в амбицию, а то и полезть в драку. Однако покидать с трудом завоёванное место за столом не хотелось. Пархачик решил пообщаться, а там посмотреть по обстановке.

– Да какой москвич! С Подоляк мы, это село такое, Подоляки, мало кто знает, – вздохнул он специальным образом, как бы открывая провинциальному быдлу перспективу для сопереживания. – Депутат от области. В Москве бываю временно. Не могу в этом городе жить, кошмар какой-то, – закончил он фразой, на которую провинциальное быдло обычно велось.

Прапор не повёлся. Зато государственное словцо его зацепило.

– Депутат… – по-собачьи наклонил он голову. – Депутат. Чего же ты депутат…

Не по-хорошему задумчивая интонация прапора и тыканье не обещали конструктива. Пархачик решил отделаться парой фраз и всё-таки уйти.

– Я депутат Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации, фракция Либерально-демократической партии России, – он по опыту знал, что эта фраза озадачивает и сбивает с толку.

– Депутат, значит. Вот вы там депутаты. В Москве. Законы для нас принимаете, – уже откровенно накручивал себя прапор.

– Мы находимся в оппозиции, наши законодательные инициативы торпедируются партией власти, хотя мы внесли в думские комитеты только за этот год около тридцати радикальных предложений… – у депутата включилась пластинка.

Прапор скроил казённую рожу.

– С государством боремся? На какие шиши боремся? На госдеповские?

Викентий Виленович почувствовал себя увереннее: такие заходы он давным-давно научился отбивать из любой позиции.

– На зарплату, – избрал он самый простой и беспроигрышный ход. – Мне хватает, в Думе буфет дешёвый.

– Буфет дешёвый… Да чего буфет… Я спросить хочу. Простому человеку ответь, депутат. Ну почему у нас всё вот так? Ты мне скажи. Почему у нас всё вот так вот, а?

Депутат понял, что прапора всё-таки перекособачило. Общаться дальше было бы глупо, а то и опасно.

– Простите, я забыл одну вещь, – быстро сказал он. И тут же вспомнил, что и в самом деле забыл одну вещь. А именно – спешно убегая в сортир, оставил свой ноут на подзарядке без присмотра.

Ноут у депутата был уникальный. Не какой-нибудь там попсовый мак-эйр, с которыми половина Думы ходит, а подарочный, минобороновский, в чёрной резине снаружи и с неубиваемым железом внутри. Подаривший ноут товарищ особенно подчёркивал, что помимо жёсткого диска, который ломается и размагничивается, в ноуте стоит восемь терабайт какого-то эс-эс-ди, в котором движущихся частей меньше, чем в кирпиче, а инфа может храниться практически вечно. Последнее обстоятельство Викентий Виленович неизменно вспоминал, закачивая на ноут очередную коллекцию прелестных голышечек… К сожалению, эксклюзивная игрушка довольно быстро разряжалась, так что приходилось всё время её подкармливать при каждом удобном случае. Вот и сейчас он его где-то пристроил, вот только где?

– Ноут я забыл, – закончил он, выбираясь из-за стола.

– Ты на мой вопрос ответить забыл, д-депутат, – начал было рыжий плохим голосом, придвигаясь и набычиваясь. Однако депутат ловко вильнул чреслами, выскользнул – и уткнулся в подреберье долговязого, который втирал про «Абрамс».

– А вот и здрассьте, – долговязый тоже был датый, но умело датый, понимающий, как себя держать подшофе, скорее всего – много и профессионально киряющий в разномастном обществе и знающий себя под всяким градусом и углом. – Всё в порядке? – уточнил он, показывая глазами на рыжего.

– Вы мой ноутбук не видели? – депутат тем временем полностью покинул сферу внимания прапора, и тот притих. – Чёрный такой, резиновый? Я его на зарядку поставил, забыл куда.

– Ноутбук? Чёрный резинновый? Там, – долговязый мотнул головой в неизвестном направлении.

– Там – это где? – уточнил депутат.

– Вы его в залле под плитой, у щитка, поставвили, – пояснил долговязый. Депутат заметил, что долговязый не то чтобы заикается, а как бы удваивает некоторые согласные – на итальянский, что ли, манер. Было в этом что-то неестественное. Как и само лицо долговязого – не славянское, но и не восточное: такое лицо могло бы быть у немолодого араба, если б его как следует потереть ластиком и убрать цвет, а заодно пригладить всё торчащее и выпирающее. «Такие в разведке нужны», – подумал было депутат. Потом вспомнил, чем на самом деле занимается российская разведка, и сморщился, как от кислого.

Долговязый это истолковал по-своему: чуть наклонился, мягко тронул вспотевшую кисть государственного человека сухими пальцами.