Восхождение к власти: падение «ангелов»

Красные ястребы

Семь часов вечера. Деревня Виль.

Дождевая стена застлала всё поле боя, а грузные плотные облака скрыли солнце, набросив непроглядный мрак на место битвы. Данте смотрит через окно на то, как силы противника попытались устроить танковый прорыв, но вся их техника охвачена жарким пламенем и горит, раскрасив широкое поле кострищами. Приплюснутые танки серо-матового цвета, хлынув целой колонной на деревеньку, и встретились с десятком лазпушек, заградительный огонь которых преодолеть не смогли и теперь бронетанковый кулак Директории Коммун стоит в огне и не движется.

Данте из окна второго этажа бесстрастно наблюдает за происходящим. Пехота врага отчаянно пытается продолжить наступление, но она столкнулась с пулемётным и лазерным огнём, дождём миномётных залпов и взрывами артиллерийских снарядов. Отряд капитана, состоящий из последних, кто стоит на ногах, численностью в двадцать человек, отстреливает противника из треножного автоматического гранатомёта, заливая поле боя ливнем смертоносных снарядов.

Деревня, состоящая из десяти домов, расставленных вдоль дороги, стала местом обороны имперского батальона от тысячи человек и полсотни танков из Директории Коммун, решивших прибрать к рукам город Раддон. Усталые и побитые, но не сломленные «Палачи» в сопровождении двадцати воинов из «Пурпурного креста» и отделения Комарова, закрепились в окраинных зданиях и обеспечили прикрытие от возможной атаки врага с севера. Данте, без чувств, смотрит, как уже битый час враг пытается их достать, но единственное, что он может, так это пытаться танковыми залпами и стрелковым огнём поразить цели, однако каждый оружейный «голос» Директории быстро умолкает, стоит ему «заговорить».

– Отделение «Теней», доложите обстановку. – Раздалось требование из рации Данте, и он тут же ответил.

– Господин Консул, мы продолжаем удерживать позиции. Противник осуществил попытку прорыва, но был остановлен и сейчас сдерживается.

– Хорошо.

– А что с подкреплением, господин Консул? У нас боеприпас не бесконечный, да и такое ощущение, что на место одного убитого встают два новых врага.

– Этот вопрос решается. Конец связи.

Рация отключилась. Данте снова всмотрелся в поле боя и видит там лишь симфонию смерти. Солдаты, прячась у разбитых танков, пытаются начать наступление, но пулемётчики Рейха каждую попытку жестоко пресекают и пронзённые пулями тела устилают поле. Можно спокойно наблюдать за этим, если бы не мысль о том, что боеприпасы кончаются и если так дело продолжится, то пехота Директории просто задавит их.

– Эх, и вот за что мы душонки свои ложем тут? – неожиданно возмутился Яго, находясь в одной комнате с Данте. – Воевать против мракобесов и мелких царьков прошлого мира это одно, но вот на кой мы полезли бодаться с титанами, сила которых равна нашей силе? Эх, если бы не эта война я бы сейчас уже ужинал… а так, приходится терпеть всё это.

– Ради будущего, – тут же ответил Данте, не найдя лучшего ответа, продолжая смотреть на то, как лазерные лучи пушек рассекают пространство над полем. – Или ты хочешь, чтобы люди жили под пятой либшизы, как говорит Комаров, или на них висело ярмо безбожного коммунизма?

– Да в бездну это всё. Мне плевать на то, что говорит Комаров и его дружки. Чую я, у него свой интерес в этой сваре, да и ты на наш Рейх посмотри. А мы чем-лучше-то? Буквально неделю назад видел, как по приказу нашей Церкви сожгли целый дом.

– И почему же?

– Потому что там была библиотека.

– Ах, вспомнил. Это же было хранилище всех книг еретических культов и «мистиков» Континентального кризиса. Знаешь, я даже рад, что её предали огню.

– Да какая разница! Ты разве не видишь, что происходит с Рейхом? Мы все идём под диктат Канцлера… расстрелы, показательные суды, запрет верить, во что хочешь.

– А будто ты этого раньше и не видел. По-моему, Канцлер с этого и начинал. Яго, ты совсем память потерял? – усмехнулся Данте.

– Я надеялся, что когда всё наладится, Канцлер ослабит железную хватку, но всё получилось наоборот. Ох, не об этой жизни я думал.

– Может ты хотел бы вернуться в Сиракузы-Сан-Флорен нашей молодости? – Данте повернулся к Яго, и брат ощутил лёгкое осуждение в глазах брата, несмотря на то, что его очи скрыты за линзами маски. – Может, хочешь, чтобы весь мир прозябал в таком запустении?

Яго уже готовился раскрыть рот для ответа, но внезапно на второй этаж вбежал воин, громко доложив, и его голос разнёсся на всю пустую комнату, отразившись слабым эхом от белого потолка и такого же цвета стен:

– С севера! Враг наступает с севера!

– Тише, Вергилий, – потребовал Данте. – Доложи всё подробно.

– Господин капитан, элитные войска Директории Коммун обошли нас севера. Они разбили рассеяли передовые взвода и приближаются к деревне.

Ноющее от боли плечо не позволило быстро схватиться за автомат, но всё же Валерон подтащил к себе оружие и закинул его.

– Вперёд, брат. На войну, – сдержанно ответил Данте. – Вергилий, передай мой приказ – пусть отряд готовится на улице к выходу. Готовность три минуты.

– Есть, господин капитан.

– Нужно шумануть Дюпону и этому… Комарову.

– Я этим займусь, а ты иди готовь солдат, – сказал Данте и быстро прильнул к рации. – Дюпон, приём?

– На связи! – раздался бодрый голос.

– Принимай пост обороны. Мы выдвигаемся на север для остановки сил противника.

– Есть. Да поможет вам Бог!

– Комаров, – сменив канал, воззвал Данте. – Комаров, приём!

– Да, – послышалась грубая меланхоличная речь. – Комаров на связи.

– С севера наступает противник и у нас задача не пустить его в деревню. Ты с нами или останешься на обороне?

Спустя пару секунд молчания, пришёл ответ:

– Мы поддержим вас в контрнаступлении.

– Хорошо, жду вас на улице через четыре минуты. Конец связи.

Данте помедлил перед выходом, его рука воспоминаний одёрнула перед выходом и в памяти возникли образы семьи, картины того, что он может потерять. Там, за стеной здания рвутся наряды и гибнут люди, а его сознание унесено в далёкий град на семи холмах, где средь зелёных кущ Императорского паркового ансамбля он гулял с женой, наслаждаясь ароматом цветов и прохладой. Даже сейчас на мгновение аромат пороховой гари и вечерний жестокий хлад отступил перед воспоминаемыми чувствами.

– Ох, Сериль… – прошептал Данте.

Как бы он хотел сейчас быть в Великом Коринфе и гулять с семьёй, не видеть крови и смертей, не слышать громогласных барабанов войны, но таков приказ Канцлера, такова воля его родины и он должен её исполнить. Таков долг. Он спустился на первый этаж и, минуя позиции стрелков Дюпона, скрипнув деревянной дверью, вышел на улицу, где его ждала приятная неожиданность. Через сгущающийся мрак, достаточный для того, чтобы не включить ночное видение, он разглядел три десятка солдат в серых шинелях с лёгкими бронежилетами, но вооружённые длинными лазвинтовками, выполненными в стиле мушкетов. Они стоят возле чернобронных «палачей» и облачённых в цвета ночи воинов Комарова.

– Я младший лейтенант-командир Франц Гэб.

– Франц Гэб, – вторит полушёпотом Данте. – Что вы тут делаете? Ваше место на у командира батальона, вы же охранный взвод, младший лейтенант.

– Нас отправил майор вам в помощь. Он думает, что к нам движутся части десантного полка и вам понадобится помощь.

– И насколько они хороши, ваш майор не уточнил?

Внезапно раздалась пальба со стороны дороги, громкие звоны пальбы донеслись с криком, суть которого Данте понял, хотя речи людей Комарова не понимал:

– Контакт!

– Как они обошли системы обнаружения!? – раздался крик отчаяния.

– Не важно! Отстреливаться!

Явившись из тени, странные воины неведомой страны под жужжание необычных орудий, вошли в пламя битвы. В серой облегающей броне, полностью скрывающей тела, с алыми беретами на голове, ударил противник. В его руках слегка дёргаются тонкие серебристые автоматы с длинной обоймой, за которые держатся солдаты, посылая из узких дул иглообразные снаряды, что со страшным свистом рассекли воздух.

Данте пал в грязь, прямо у порога, спасаясь от вездесущего роя пуль. Солдат рядом с ним рухнул бездыханным телом на землю, и капитан увидел, что из его брони торчит четыре шипа, впившиеся в грудь.

Рейх ответил громогласными взрывными очередями по юрким бойцам, и серая броня треснула. Двое из пятнадцати десантников встретились с вихрем разрывных снарядов и их панцири треснули, серая поверхность раскрасилась алой кровью.

– Контрнаступаем! – приказывает Данте.

Капитан поймал на прицел десантника и завалил его градом пуль, вспахавшим груд. Тут же он перевел автомат и засыпал смертоносными залпами противника. Яго с отделением отошёл в бок, скрывшись за зданиями, и ударил с фланга, давая солдатам Рейха и Комарова сыграть роль молота. Ощутив давление сбоку, десант не пошёл вперёд, дав провалиться удару во фланг.

– Проклятые умники! – выругался Яго, понимая, что его выманивают на открытое пространство дороги, где его изрешетят.

Сменив обойму и скрывшись за углом крайнего строения перед дорогой, он приказал держать позиции. Враг сместился в другую сторону, уйдя немного к линии фронта, но там, рискуя жизнями, по ним ударил Дюпон. Неслышно покинув дом, скрываясь за тишиной, они уподобились коварному кинжалу, занесённому у горла. «Пурпурные кресты» сблизились с противников и на близкой дистанции открыли стрельбу. Тяжёлые автоматы озарили пространство сверканием, отделение десанта тут же захлебнулось в крови и огне, пытаясь отойти.

– За Господа, Канцлера и Рейх! – прокричал Дюпон, переходя в наступление.

– Я благодарю вас, – сказал в рацию «Пурпурным крестам» Данте. – Но, пожалуйста, вернитесь на прежнюю позицию.

– Хорошо, – смирился Дюпон. – Да будет на то воля Его.

Данте махнул и повёл остатки воинства за собой, приказав им распределиться звеньями. Тридцать пять человек рассеялись возле дороги малыми группами. По центру сзади тянутся люди Комарова, прикрывая тыл, а перед ними солдаты батальона. С правого фланга, ближе к линии фронта тянется отделение Данте, а с лева от дороги идут воины под командованием Яго.

– У них впереди мобильный штаб, – говорит Данте. – Мы должны его обнаружить и уничтожить.

– Ave Commune! – раздались впереди крики. – Да падёт смерть с небес на врагов народных!

Имперцы встретились с огневым сопротивлением и снова странные иглы сол свистом растерзали пространство. Данте присел на колено и его автомат загрохотал, сея зёрна смерти, немедленно восходящие и приносящие ужасающие плоды. На выжженной земле, где даже трава стала практически золой, негде спрятаться и единственным укрытием становится броня. Не менее двадцати солдат преградили путь перед штабом.

– Нужно прорываться! – кричит Яго. – Эти засранцы нас долго не удержат!

Огромный вертолёт, под сенью лопастей которого расставлены ящики и контейнеры, обложенный мешками с песком и обрытый траншеями и укреплениями, стал оплотом Директории Коммун на этой линии соприкосновения. Тихие лазермёты открыли огонь, и пять сотен метров не стали непреодолимым расстоянием. Тонкие нити энергии сверкнули над полем и едва не задели одного из солдат императора.

– Нас прижимают!

Взвод батальона из Армии Рейха попытался наступать по центру, но столкнулся о лазерную стену, вкупе со штормом пуль десантников. Люди кричали и выли, воздух наполнился тошнотворным запахом горелого мяса, один за другим солдаты падали с обожжёнными или оторванными конечностями, куски тел в миг зажаривались.

– Стоять! – приказал своим младший лейтенант, понимая, что дальнейшим продвижением угробит взвод.

Валерон махнул рукой и повёл людей бегом по длинной дуге, пытаясь обойти выступающую траншею, где окопались расчёты лазпушек. За две минуты боя им удалось совершить манёвр, оставаясь практически незамеченными. Данте со своим отрядом обошёл врага и открыл огонь. Серые костюмы не выдержали и треснули, десантники стали умирать один за другим и бросились отступать.

– В атаку! – устало приказывает Данте. – Общими усилиями мы их задавим!

Огромный вертолёт, ставший штабом, окопался и два десятка солдат пытаются его удержать. У капитана в строю восемь бойцов, у Яго столько же и только Комаров сохранил всю десятку. Остатки взвода понесли устрашающие потери и более не пытаются наступать.

– Нас вдвое больше! – самонадеянно заявляет Данте. – Мы их раздавим. Вперёд!

Орудия продолжают неустанно выть, и солдаты наступают, сближаясь с укреплённым вертолётом. Данте видит, очертание летательной машины – приплюснутый, но длинный, с двумя лопастями и крылами, под которыми покоятся автоматические орудия. Данте прилёг на пропаханную и смердящую гарью землю и через прицел разглядел корпус «лазермёта», и как только оружие оказалось на образе перекрестия, капитан залил его звенящей очередью. Стрелка отбросило назад, а пули разбили на металлолом «карающую руку» Директории.

Данте разглядел на вертолёте символ – алая звезда, внутри которой восемь чёрных стрел и это вызывало поток радости. Это знак штабной машины, внутри которой, по-видимому, сосредоточен центр наступления или даже может есть человек, отвечающий за командование.

– Наступаем! Это командный вертолёт. Накроем его и сорвём наступление Директории! – криком и взахлёб приказывает Данте.

– Ave Commune! да падёт смерть с небес на врагов народных! – пытаются поднять себе дух десантники.

Игло-пули оказались эффективным средством и ими уничтожены все обычные солдаты Армии Рейха, но Данте всё равно. Под его командой всего пол десятка бойцов, однако капитан окунулся в транс битвы и его манит единственная цель – уничтожить противника и выжить всеми силами при этом. Инициатива на его стороне, однако, чаша весов битвы поспешила качнуться в иную сторону:

– Мы вас покидаем, – посреди битвы, подобно грому посреди зимнего неба прозвучали слова Комарова.

Данте почувствовал, что его будто ударили мешком по голове. Нецензурная брань Яго, разливающаяся по эфиру бурной рекой, заглушена воем битвы, залпами орудий и агонией умирающих.

– Ты не можешь этого сделать, Комаров! – Доносится гневный крик Данте.

Капитан оборачивается, но не видит поддержки сзади, только спины уходящих солдат, которые бегом отходят к деревне.

– Нам поступил приказ от полковника. К городу Раддон движутся технопехотные части Директории Коммун, и мы должны укрепиться.

– Если мы сейчас уничтожим штаб, наступления не будет! – захлёбываясь от гнева, кричит Данте.

– Таков приказ нашего полковника. Если не отступим, враг займёт Раддон. Мы отходим. Конец связи.

Данте почувствовал гнетущее и тоскливое ощущение одиночества, оставленности. Перед ним штаб, как лакомый кусок, желанный трофей, до которого какая-то сотня метров, но в то же время он бесконечно далёк. Расстояние между сторонами готово возгореться от количества пуль, оно сейчас освещено трассами и вспышками автоматов.

– Капитан! Нужно отходить! – кричит один из воинов Данте. – Контрнаступление захлебнулось!

Офицер смотрит вокруг себя и видит, что только лишь горсть ратников остались в строю, сражаясь против около пятнадцати десантников. Кто-то сбоку вскрикнул от боли и мгновенно умолк. Огромное количество мертвых, много раненных, чей вопль сильнее гула орудий и мало выживших, ведущих отчаянный бой.

– Нужно отходить!

Ещё один игольный снаряд достал имперца, пробив ему горло и повалив наземь. Товарищи уже спешат к раненному. В гневе Данте швыряет последнюю гранату, но она не долетает и взрывается прямо перед окопом, окатив грязью и кусками земли десант марая их чистую броню, и ярость чистый гнев охватил душу капитана. Он готов рвать волосы на голове, но от этого мало толкую

В этот момент в голове Данте промелькнула страшная, жуткая мысль, оказавшаяся на грани паники.

«Это конец крестового похода», – безумная дума заставила Данте опустить автомат. Впервые они встретились с врагом, с которым им не совладать. Бессильная злоба утихает, становясь тлением души, распаляя ноющее отчаяние. Перед ними десант – элитный полк Директории11, а не оборванцы из городов, ставших могилой и кладбищем одновременно.

«Мы не справимся… это конец», – мысль стала результатом всего дня и Данте это понял. Либеральная Капиталистическая Республика была достойным врагом и существенно замедлила их наступление, но Директория, здесь и сейчас, стала непреодолимой преградой. Да, они у деревни отобьют её наступление, но и дальше не продвинутся, и начнётся позиционная война.

Капитан увидел, что на фоне тёмного неба появились машины, ещё одни летательный аппараты, несущие в себе ещё десантников.

– Отходим! – отдал долгожданный приказ Данте, смотря на ладонь, сжимающую серебристый обитель дымовой завеси. – Забирайте раненных и отступаем! Нам не одолеть красных ястребов12.

За флягой крепкого «чая»

Полночь. Взводная столовая.

Мужчина с чёрным волосом и изумрудными зелёными глазами задумчиво смотрит в кружку. Его разум не отпускает мысль о том, что он уже два раза слышал чей-то голос, звучавший будто изнутри него и при этом, каждый раз его накрывало жуткое чувство вины. Каждый раз он не мог понять, что это? Да, несколько дней он полностью отдан войне, но не могла же она так сыграть на его здоровье ума? Прилагая силы он исторгает все мысли из головы, да и речь друга помогает сконцентрироваться на чём-то другом:

– Говорят, Канцлер будет заключать договор с Директорией Коммун и Либеральной Капиталистической Республикой, – сказал среднего роста человек, с рыжим коротким волосом, смотря на собеседников пронзительным взором голубых очей, а на треугольных очертаниях лика и тонких губах пляшут тени.

Тут же, посреди стен из брезентовой ткани, между которыми раскинулось не менее десятка квадратных пластиковых столов, пронеслось возмущение:

– Да как же так можно! – автором мятежного слова стал мужчина атлетического телосложения, с квадратными грубыми очертаниями лица, коротким чёрным волосом и насыщенными зелёными глазами. – Вергилий, ты что несёшь?

– Похоже, что так, – взглянув изумрудными, как летние поля зелени, глазами на единственную навесную лампу, сказал человек с утончёнными гранями лика, стриженным по плечи смольным волосом. – Знаешь Яго, сегодняшний день должен был показать тебе, что крестовый поход окончен.

Три человека собрались под лунным освещением неоновой лампы, залившей холодным светом всё пространство. Данте посмотрел влево, там раньше была стойка с едой, а теперь только единственный ящик, в котором провизоры оставили старые сухие пайки. Справа что-то колыхнулось, и в палатку прошёл другой человек, иначе одетый, чем собравшиеся имперцы, на телах которых тканевая чёрная рубашка поверх брюк такого же цвета, а стопы утянули туфли.

– Ах, вы собрались здесь.

Вместе с фразой в палатку подалось полумеханическое существо, на котором при каждом шаге развивается алый табард и плащ, с глубоким капюшоном, полностью скрывший тело, но вот безжизненный голос с нотками механики выдаёт сущность говорящего.

– Андронник, давай к нам, – зовёт «гостя» Данте. – Четвёртым будешь.

– Давай, залетай, – зазывает Яго. – Мы тут обсуждаем, что ещё наша страна выкинет.

Андронник не стал спорить или отнекиваться. Он тихо и спокойно сел рядом, слушая возмущения Яго.

– Я не понимаю! – Валерон хлопнул по белой крышке стола. – Мы стольким пожертвовали, столько хороших парней отдали жизнь и ради чего? Ради одного вшивого городка?

– Ты же сам хотел, чтобы война закончилась? Али нет? – с ехидством спросил Вергилий, смотря на застывшее недовольство на лике капитана. – Вот, Канцлер и решил прекратить, как ты всегда выражался, непонятную войну.

– Ну, какой же он тогда мужик! Взялся за дело – будь добр довести его до конца! Если нет, то это трепло, а не мужик!

– Брат, любимый, это «трепло», с твоих слов, смогло возродить наш дом. Он поднял целую страну, воссоздал из пепла империю. Если бы не он, мы сейчас бы прислуживали коммунистам или «либшизе», как говорил Комаров. И я даже не знаю, кто из них хуже.

– Не упоминай об этом подонке! – воскликнул Яго. – Он нас кинул, и я не хочу о нём ничего слышать! То Рейх ведёт себя не понять как, то союзники подставляют… что за проклятый день.

Данте и сам полон сожалений об этом дне. Если бы Комаров не ушёл, то штаб Директории пал, и наступление армии страны абсолютного равенства узнало, что есть крах и поражение, как он сам думал. Да, их удалось удержать, но не более и Валерон желал бы ещё и отбросить их на пару десятков километров на восток.

– Брат… таков был приказ его полковника.

– Да плевать! Своих не бросают.

– Я думаю, мы бы поступили так же… в конце концов присутствие его полка спасло Раддон от наплыва армии Директории.

– Андронник! – неожиданно воскликнул Вергилий. – А что ты нам поведаешь?

– А что вам можно рассказать? Я могу привести сводку данных, могу вам рассказать о целесообразности мирного договора, который завтра будет заключён и о малоэффективности дальнейших боевых действий.

– Ох, – Яго потянулся под стол, к своей сумке. – Прошу, не грузи нас этим.

– Я всего лишь хочу вам сказать, господин Яго, что вы не правы. Продолжать Святейший крестовый поход больше не имеет смысла, так как мы столкнулись с противником, который сражается с такой же эффективностью, что и мы. Нет больше стран, которые могли бы быть покорены без применения ядерного вооружения и колоссальных потерь.

– Я согласен с нашим жестяным другом, – усмехнулся Вергилий. – Андронник, без обид. За три дня боя мы смогли захватить один город и это не лучший показатель, – мужчина обвёл взглядом скромное убранство столовой, омрачённую тусклым светом. – Я читал, что было в Альпах и в проливе Ля Маншэ.

– Противник смог удержать занятые позиции и отбросить наступающие части Рейха. У Либеральной Капиталистической Республики было преимущество в виде роботизированных военных подразделений, – вмешался Андронник. – Мы не можем дальше осуществлять продвижение на территорию противника.

Наступила напряжённая тишина. Яго было хотел продолжить диалог про то, что Канцлер вообще зря начал эту войну, но если уж взялся за дело, то необходимо его довести до законного финала, а Андронник и Вергилий принялись бы его образумить фактами и словом.

– Ладно, – решил перевести тему Данте. – Меня больше волнует, почему «Крылья ветра», который должен был нас прикрыть, отошёл?

Ордена, о которых вспомнил каждый, явились странным явлением для Рейха. Они могли быть наследниками элитных подразделений первоначальных крестоносцев, но это не так, ибо они продолжатели дела, которое начала гвардия великих полководцев. Десять орденов, стоящие над всей армией Рейха, им даны беспрецедентные для Империи полномочия.

– Меня это тоже беспокоит… наши братья, – с дрожью в голосе заговорил Вергилий. – Те, кто с нами сражался два дня вот так взял и бросил нас.

Данте обратился к воспоминаниям. На его указательном пальце блестит серебряное кольцо, отражая свет тусклых ламп. Память наполнилась воспоминаниями об огне и крови, которые наполнили траншеи Иллирийской Тирании, где он мог обрести гибель, но был спасён. Они пробивались через неистовый заградительный огонь пулемётов, автопушек, огнемётов и лазпушек, которые превратили участок фронта в подобие выжженного ада на земле. Тогда его рота заняла край обороны противника и оказалось почти в окружении сил неприятеля. Танки и пехота, обличённые в форму цвета густого синего свинца бросились на них, под прикрытием артиллерии. Данте не забыл, как они топили в крови сотни людей, как рвались рядом снаряды и смерть шла среди «Палачей» одного за другим забирая братьев. И когда наступил момент последней атаки – собранный в израненный кулак сводный полк врагов ринулся на выживших тридцать человек, им пришли на помощь. «Чёрные Судьи», «Крылья Ветра» и «Поборники Справедливости» – все они встали на защиту измученных побратимов, обратив врага в бегство героическим наступлением, несмотря на тот весь ужас, который вылили иллирийцы лазпушками и огнемётами на вновь прибывших. И то кольцо, что блести на пальце Валерона было подарено одним из капитанов «Судей» в знак вечной дружбы и взаимопомощи… такая практика подарков между орденов закрепилась, и многие воины носят украшения, которые были даны им побратимами.

– Так, а что они вообще тут забыли? – из размышлений Данте вывел недовольный голос Яго. – Их же забросили куда-то на Балканы? Так чего они тут забыли? Кстати, а кто из наших там ещё?