Причуды владыки Ардара

Массагеты, савроматы (сарматы), сакасены (саки), тохары – это кочевые народы, создатели могучих и обширных государств, населявшие просторы Евразии от хребтов внутренней Монголии до реки Дон. Те, которых часть исследователей считает ариями, часть иранцами и туранцами, но все они относились к группе европейских народов, все они были индоевропейцами. Это потом, спустя сотни лет, на их земли пришли узкоглазые завоеватели с востока, принадлежащие к монголоидной расе. Завоеватели безжалостно перебили потомков этих народов (саскасенов, хорезмийцев, карлуков, кипчаков и других), заселили их земли, а сегодня набираются наглости присваивать себе великие достижения этих индоевропейских народов – владык степи.

О жизни сакасенов, массагетов, тохар в первой половине первого тысячелетия до н.э. в художественной форме рассказывает эта книга.

I

Владыка Ардар, повелитель многочисленного народа сакасенов, считался могущественным и богатым правителем. Его уважали соседи, опасались недруги, с ним считались даже вожди таких могущественных народов, как массагеты и тохары, чьи бесчисленные стада паслись к северу от многоводной и великой реки Яксарт1.

Ардар, полновластный владыка среди своих подданных, был доволен жизнью и собой. И чего не быть довольным: богатство есть; уважение есть; власть есть. Дом полон дорогой утвари; в гареме красивейшие женщины; сыновья – наследники рода – многочисленны. Чего еще желать повелителю скотоводов. Здоровье у владыки – любой позавидует. Видный собой, широкоплечий, с сильными руками, способными сжать в лепешку золотой кубок, грозный воин, чье имя гремит в степи. Победитель многих врагов. Великолепный наездник. Любимец женщин. Э, да что говорить – куда ни кинь – все прекрасно!

А потому Ардар, развалившись на резном троне, покрытом золотыми пластинами, с серебряным ритоном в руке, который время от времени наполнял пьянящим напитком слуга, стоящий за спиной, с усмешкой смотрел на пирующих вождей племен, тысяцких войска, старейшин родов и знатных семей. Пируют. Пируют его ближайшие сподвижники и опора трона. Прославленные воины, мудрые старики, сыновья, братья, шурья, иные родичи.

Владыка жестом подозвал, стоящего неподалеку, начальника телохранителей, знаменитого воина Комала, и обратил его внимание на Худату, первенца и будущего наследника трона. Худата, тонкокостный, смазливый юноша, чье девятнадцатилетие недавно минуло, явно перебрал опьяняющего, и теперь его то и дело тянуло упасть лицом в миску с мясом, что стояла как раз напротив него. И если ему это не удавалось, то только благодаря Бузгару, старейшины рода Волка, кто удерживал воспитанника от позорящего мужчину поступка.

Комал был немногословен, но деятелен. Двое рослых воинов из охраны владыки подступили к Худате, подхватили под руки и вынесли из шатра.

Ардар кивнул Комалу в знак благодарности и перевел взгляд на своего второго сына, семнадцатилетнего Иргара, который выделялся среди пирующих грустным выражением лица.

Владыка знал причину этой грусти. Скука. Иргар не любил пиров, не пил опьяняющих напитков и страшно скучал на подобных сборищах. То ли дело военные игрища, в которых можно и себя показать и других посмотреть, или поле боя, где в жестокой сече сходились два войска. Там Иргар был в своей стихии. И не удивительно. Наследственность сказывалась. Иргар был сыном воинственного Ардара и легендарной Зенайи, женщины – воительницы, павшей в бою много лет назад. Прекрасная Зенайа (мать Иргара была не только храбрым воином, но и всеми признанной красавицей) так яростно, с таким бесстрашием сражалась в битве у Трех скал, что не только остановила со своим отрядом таких же воительниц натиск отборной гвардии владыки тохар, но и обратила в бегство самого владыку – прославленного Абадаха, тем самым, решив судьбу битвы и войны в пользу сакасенов. Ей не повезло тогда. Шальная стрела сразила Зенайю в самом конце битвы, когда воины Ардара уже торжествовали победу. Иргар с младенчества слышал рассказы о подвигах отца и матери, и стремился ни в чем не уступать старшим.

Ардар решил отвлечь сына от грустных мыслей, развеять его скуку.

– Иргар, сын мой, – обратился он к юноше.

– Да, отец.

– Я слышал, ты присмотрел себе девушку в жены. Привез бы невесту, представил нам.

– Вы дозволяете отец? – враз оживился юноша.

– Не только дозволяю, но прошу: представь нам ту, кто войдет в нашу семью. А еще лучше, если ты пригласишь к нам на праздник Нового года весь ее род. Может, наши юноши присмотрят еще кого из девушек, а их юноши присмотрят себе наших девушек.

– Спасибо, отец. Завтра же выезжаю.

– С нетерпением буду ждать твоего возвращения сынок. Тахмтан, сын мой, по-моему, тебе хватит. Комал, пусть воины проводят Тахмтана к себе.

Ардар вновь перевел взгляд на своего второго сына и усмехнулся. Иргар сиял. Его меланхолию и грусть, как рукой сняло.

Ардар улыбнулся и повернулся к Фарсаку, его другу детства из простонародья, назначенному владыкой на высокую должность управителя хозяйством повелителя сакасенов. Фарсак был умен, коварен, и не страдал сентиментальностью, если приходилось выполнять весьма щекотливые поручения повелителя.

Фарсака не было среди пирующих. Его появление в шатре владыки говорило о том, что произошло нечто важное.

– Чего тебе, Фарсак?

– Господин. Привезли дочь пастуха Сардака.

– Где она?

– Я поместил ее, пока, в шатре, что у пастбищ.

– Кто с ней?

– Как обычно. Лила и Гурек.

– Сильно брыкалась?

– Не то слово. Пришлось связать.

– А что отец?

– Дали с десяток коней – он и счастлив.

– Хорошо. Пусть ждут. Я скоро буду. Абда, брат мой, ты чего такой грустный? Смотрю, тебе даже чара не в радость. Поругался с супругой?

– Нет, с супругой все в порядке. Я поругался с мамой.

– Рисковый, ты, однако, парень. Ссориться с главой Совета старейшин, мудрейшей Калавати…

– Тебе смешно, старший брат, а мне совсем не до смеха.

– Зайди завтра ко мне, после пира. Я помирю тебя с матерью.

– Спасибо, старший брат, – вождь Абда, самый младший из братьев Ардара (ему едва минуло тридцать) с благодарностью посмотрел на владыку.

– Арташир, брат мой.

– Я весь во внимании, повелитель.

– Выручи. Мне надо уйти к девушке. Займи гостей на это время.

– Не сомневайся, старший брат! – второй по старшинству брат Ардара поклонился владыке.

Владыка еще раз обвел насмешливым взглядом пирующих и провозгласил тост за успех всех начинаний. Присутствующие на миг отвлеклись от своих разговоров, послушали своего повелителя, дружно выпили и вернулись к своим беседам. Все были так увлечены своими проблемами, что не заметили, как Ардар покинул зал через задние двери. Один Арташир, на которого возложили обязанности быть главой пира, проводил взглядом владыку и посмотрел на племянника.

Иргар жестом показал, что хочет уйти.

Дядя жестом ответил, что не возражает.

И второй сын владыки, стараясь не привлекать к своей персоне излишнего внимания, тихо смылся с коллективной попойки вождей и старейшин.

Когда Ардар подъехал к шатру, указанному Фарсаком, дорогу ему преградили двое воинов Комала, но, признав повелителя, тут же расступились.

Владыка зацепил поводья за коновязь, что стояла рядом, и решительно вошел в шатер.

В шатре были трое. Служанка Лила, сильная сорокалетняя женщина со шрамом через все лицо: в детстве ей перепало плетью от пьяной подруги. Шрам изуродовал девушку и оставил ее без мужа и семьи. Кому нужна изуродованная жена, когда кругом столько хорошеньких. Такое отношение юношей и мужчин так озлобило Лилу, что она возненавидела всех красивых женщин и девушек и делала им подлости при первой же возможности. Эту особенность Лилы подметил тогда еще юный наследник трона Ардар и взял ее к себе в услужение. Лиле понравилось служить Ардару и их, за столько лет, связывало уже не одно совместное преступление.

Вторым был Гурек. Сильный тридцатишестилетний мужчина. Изгнанный за проступок из племени, когда ему исполнилось всего тринадцать, Гурек, по неопытности, забрел в глубь пустыни и, наверняка бы, погиб там, если б не Ардар. Владыка возвращался с охоты на джейранов, когда наткнулся на погибающего мальчишку. Гурека подобрали и выходили. С тех пор он стал цепным псом Ардара и ради своего повелителя был готов разорвать любого.

Третьей была невысокая, хрупкая девушка, красивая и нежная, как полевой цветок. Она забилась в угол кровати, что стояла посреди шатра, и с ужасом смотрела на Лилу и Гурека. Когда Ардар вошел в шатер, испуганные и большие, как у лани, светло-карие глаза девушки переместились на владыку. Узнав в вошедшем в шатер повелителя сакасенов, девушка ловко спрыгнула с кровати и обняла ноги опешившего от подобного владыки.

– Господин, спаси, – обнимала она колени Ардара и снизу вверх жалобно смотрела на мужчину.

– Успокойся, дитя. Тебя никто не собирается здесь бить или убивать. Портить подобную красоту – это зло. Выйдете! – велел слугам владыка.

Лила и Гурек послушно покинули шатер.

Владыка поднял с пола дрожащую девушку.

– Успокойся, красавица. Тебе нечего бояться.

– Нечего бояться? Приехали неизвестные всадники. Схватили меня. Связали и привезли меня на потеху какому-то господину. И мне нечего бояться!?

– Тебя привезли не на потеху, моя девочка. Тебе оказана великая честь. Ты станешь возлюбленной самого владыки, то есть меня. – Ардар ласково погладил девушку по щеке.

А красавица вдруг расплакалась и бросилась на колени.

– Пощади меня, повелитель. Пощади. Я люблю Кесата, а он так любит меня. Мы собирались пожениться. Кесат покончит с собой, если узнает, что меня увезли.

– Чего!? – Ардара передернуло. – Вместо того чтобы отправиться на твои поиски, он покончит с собой!? Кто он, этот твой Кесат?

– Он ремесленник. Горшечник.

– Он сакасен?

– Да.

– Он воин?

– Нет. Он горшечник.

– Я спрашиваю, он умеет воевать?

– Нет, мой господин. Он никогда не держал в руках меча или лука.

– И много там таких, как твой Кесат?

– О, нет. Кесат только один.

Ардар поморщился.

– Ты не поняла меня. Я спрашиваю, много ли там мужчин, которые никогда не держали в руках ни меча, ни лука?

– Много.

– Они, что, рабы?

– Нет, мой господин. Они все свободные сакасены.

– Почему же они тогда ничего не умеют?

– Они умеют. Они лепят такую красивую посуду. Хорезмийские купцы увозят ее на юг караванами.

– Ах, вот оно что, – догадался владыка. – Им некогда учиться. Они все время работают. Кое-кто предпочел золото мечу. Где проживает твой Кесат?

– В Хускае, мой господин.

– Гурек!

– Господин? – в шатер вбежал телохранитель.

– Комал далеко?

– У шатра, господин.

– Пусть зайдет!.. Встань с колен и посиди на кровати!

– Вы пощадите меня?

– Сядь на кровать и не мешай! – Ардар произнес это таким властным тоном, что девушка не решилась перечить.

А в шатер вошел глава телохранителей.

– Комал, пошли людей в Хускаю. Пусть проверят, много ли в Хускае мужчин, не владеющих оружием. Если много – пусть повесят вождя племени и всех старейшин на подпорках их шатров.

– Слушаюсь, мой господин! – Комал поклонился и вышел.

Ардар все никак не мог успокоиться. Он метался по шатру.

– Жадные скоты! Я им покажу хорезмийские караваны. Комал!

– Я здесь, мой господин! – начальник телохранителей вновь вошел в шатер.

– Пусть твои люди найдут в Хускае гончара Кесата и передадут ему следующее. Пока он не научится владеть мечом и луком, как настоящий сакасен, не видать ему… Как твое имя, девочка?

– Кханда! – пролепетала потрясенная красавица.

– Не видать ему Кханды, дочери Сардака, как своих ушей. Пусть скажут еще. Жду Кесата через год в своей ставке. Приедет показывать мне лично, как он владеет оружием. Докажет, что он уже воин – получит Кханду в жены, не докажет: прикажу гнать плетью через всю степь, а Кханду выдам за настоящего сакасена. Не хватало еще плодить не способных постоять за себя хлюпиков! Ступай, Комал! Можешь не беспокоиться, девочка. В ближайший год ты Кесата не увидишь и он тебя тоже.

– Господин!? – Кханда смотрела на владыку ошеломленным взглядом.

– У такой красивой девочки, как ты, дети должны быть настоящими сакасенами: сильными и храбрыми воинами, способными с оружием в руках защитить свою семью и свою Родину. Если же они, к тому же, будут искусными ремесленниками, то честь им и хвала за это! Усвоила?

– Да, господин, – прошептала девушка.

– А теперь раздевайся. Пока твой Кесат будет изучать военное дело, я научу тебя искусству, которое должна знать каждая жена, если не хочет, чтобы ее муж бегал от нее по чужим женам и девкам.

– Да, господин. – Кханда принялась развязывать свой поясок дрожащими пальцами…

Полтора часа спустя Ардар вышел из шатра. Нашел Комала.

– Я беру Кханду в число своих официальных наложниц. Представишь Кханду госпоже Винате и выделишь ей отдельный шатер и двух рабынь.

– А что Кесат?

– Если он докажет, что он может не только лепить горшки, но еще и мужчина, я выдам Кханду за него с большим приданным, и поставлю его правителем всех ремесленников Хускаи.

– Вы, как всегда мудры, господин!

– Комал, оставь лесть лизоблюдам. Что б я больше не слышал от тебя подобного. Что на пиру?

– Идет!

– Иргар там?

– Нет.

– Сбежал сразу же, как только я вышел?

– Да.

– Я так и думал. Чем он занят сейчас?

– Поехал на охоту с Говиндой, сыном вождя Арианта, и Азом, сыном вождя Васумати.

– Ловкач. Идем, вернемся к пирующим.

– Послать за Иргаром?

– Зачем? Пусть развлекается, если охота ему нравиться больше, чем общение с отцом…

– Сын мой! – величественная женщина, одетая в черные и серые одежды вдовы, скорбящей по своему мужу, но из очень дорогих материй, строго посмотрела на владыку Ардара. Высокая, все еще стройная и красивая, несмотря на свои шестьдесят три года, мудрейшая (таков был ее титул, как главы Совета старейшин народа сакасенов) Калавати держалась с таким достоинством и величием, что ее сын, могущественный владыка сакасенов до сих пор частенько терялся в присутствии матери, особенно, когда они оставались вдвоем. Царственные движения матери, гордая посадка головы, надменное выражение лица, повелительность ее строгого взгляда сразу же напоминали Ардару времена его отца грозного владыки Артасара, перед очами которого бесстрашный в бою Ардар всегда испытывал безотчетный страх.

– Мне сообщили, ты обзавелся новой наложницей. Но, сын мой, когда же ты, наконец, поймешь, что ты владыка великого государства? Как-никак тебе уже сорок пять.

– Я не понимаю тебя, мама.

– Поразительно! Не понимать, в чем состоит честь и достоинство семьи владыки! Сделать официальной наложницей дочь простого пастуха! Не дочь вождя или старейшины, что укрепило бы твой трон, а дочь пастуха! Да только, если ты обратишь на нее свой взор, – для нее это уже великая честь! А если ты переспишь с ней, то она должна молиться на тебя до конца своей жизни! Знаешь сколько вождей и старейшин разгневаны на тебя, что ты предпочел эту пастушку их дочерям?

– Мама, Кханда очень мне помогла.

– Чем же? Раздвинула ноги шире, чем могут другие? Или у нее есть еще что-то такое между ног, чего нет у других? – с презрением спросила Калавати.

– Кханда открыла мне глаза на неполадки в государстве!

– Назвала имена заговорщиков?

– Хуже. Указала местность, где сакасенов перестали обучать военному делу. Где оружие поменяли на горшки с золотом.

– Ты имеешь в виду Хускаю, Капаиту и Хушку? Это я распорядилась, чтобы тамошних мастеров не отвлекали от дела. Их мастерство выше всяких похвал и мы получаем за их изделия много золота.

– Золота? – владыка пришел в ярость. – А если армия массагетов или шаха2 Кавада завтра подойдет к Хускае? Тамошние жители чем будут отбиваться: горшками? Или может, вместо стрел будут метать золотые слитки?

– Сын мой, ты неразумен. Если армия Кавада или воины Кадфиза подойдут к Хускае, они не станут убивать их жителей, а заберут их с собой. Ни один здравомыслящий правитель не станет губить столь искусных умельцев.

– И при этом изнасилуют их всех жен и дочерей, перебьют стариков и младенцев. Мать, ты хоть сама понимаешь, что говоришь? Короче, мать, я распорядился казнить всех старейшин Хускаи. Сейчас же распоряжусь, чтобы казнили старейшин Капаити и Хушки. Я им покажу хорезмийское золото!

– Сын мой, вы немедленно отмените свое неразумное повеление. Я требую от вас не как мать, а как глава Совета старейшин страны!

– Извини, мать, но дела войны не в вашем ведении. Я верховный военный вождь страны и все способные носить оружие мужчины подчиняются только мне!

– Сын мой, ты отменишь свое повеление.

– Скажи, мать. Мой отец владыка Артасар допустил бы, чтобы кто-то из его подданных не умел владеть мечом или стрелять из лука?

– Никогда! – гордо ответила Калавати, свято чтившая память и дела покойного мужа.

– Тогда почему ты требуешь этого от меня? – ехидно спросил Ардар.

– Делай, как знаешь, сын. Я не буду вмешиваться в дела войны.

– Спасибо, мама. Скажи, что у тебя там вышло с Абдой? Он вчера на пиру сидел сам не свой.

Калавати улыбнулась.

– Ничего серьезного. Я уже простила его. Но ты ему об этом, пока, не говори. Пусть глубже почувствует свою вину. Я сама объявлю ему о своем прощении.

– И все-таки?

– Встретил на узкой дороге повозку старейшей Нахад. И вместо того, чтобы освободить путь, велел своим воинам столкнуть повозку старейшей на обочину, и сам проехал первым.

– Ничего себе пустяк! – возмутился Ардар. – Как раз с подобных пустяков и начинается развал государства. Ты сама смотри, мама, прощать его или нет, но от меня он за этот случай получит по полной.

Калавати с любовью смотрела на сына.

– Как ты мне напоминаешь в такие минуты отца, – вдруг сказала мудрейшая. – Он также как и ты, всегда нервничал и гневался из-за пустяков, а в делах серьезных сохранял ясный ум и спокойствие.

– Еще, мама. Мой сын Иргар присмотрел себе девушку. Я разрешил ему съездить за ней и ее родными, и представить их нашей семье.

– Я с удовольствием посмотрю на невесту моего внука.

– Каково твое мнение об Иргаре?

– Достойный юноша. Он все больше напоминает мне свою мать Зенайю. То же бесстрашие, та же гордость. Та же принципиальность. Я вижу, Ардар, тебя грызут сомнения. Отбрось их. Верь моей интуиции. Иргар достойный сын. Ты это хотел услышать?

– Спасибо, мама…

II

Заканчивались последние дни уходящей зимы. В этот год она была теплой и малоснежной, и знающие старики обещали засуху в южных районах степи. Однако, это было делом будущего, а, пока, все готовились к встрече весны – к новогоднему празднику и сопутствующим ему весенним праздникам цветов.

Тысячи и тысячи людей со всей страны сакасенов в эти дни подтягивались к Касу – главной ставке владыки Ардара. Одни – это были вожди и старейшины, приглашенные владыкой на праздник – ехали со своими семьями, с охраной; иногда брали с собой избранных юношей и девушек племени, чтобы те могли присмотреть себе суженных среди других племен. Другие – лучшие наездницы и воительницы страны – спешили, чтобы принять участие в многочисленных состязаниях, которые устраивались в главной ставке в праздничные дни. Для этого же прибывали безусые юноши, впервые вышедшие в свет, и бывалые воины, известные победители многих игрищ. Вели злых верблюдов-самцов, сильных баранов, везли воинственных петухов, чьи бойцовские качества позволяли выставлять этих животных на поединки друг с другом. Гнали десятки тысяч голов скота – надо было кормить всех тех, кто прибывал к владыке.

Шли и ехали люди со всей страны, те, кто хотел подать жалобу владыке на своих вождей и старейшин, добиться справедливости, а то и просто рассчитывал на мудрое решение верховного правителя в их запутанном вопросе. Все знали. Согласно обычаю, владыка будет сам лично принимать всех и выслушивать их проблемы в первый день весны. Самый последний бедняк, самый пропащий неудачник мог рассчитывать, что в этот день владыка лично примет его и удостоит беседы с глазу на глаз.

Везли повозки груженые мукой, сушеными фруктами и ягодами: виноградом, вишнями, абрикосами, сливами, дынями, персиками. Везли сушенную, вяленую и даже живую (в огромных бадьях) рыбу; туши убитых зверей и птиц.

Жрецы и их помощники еще раз тщательно проверяли животных, которых они должны были принести в жертву богам в праздничные дни. Быки, кони, верблюды, бараны – животные были самцами, самок в эти дни боги не принимали. Только тех, кто являлся производителем, и являлся залогом многочисленного и здорового потомства.

В домах вязали веники, чтобы убрать всю грязь и встретить новый год в чистоте. Лепили тесто для выпечки лепешек в виде загонов скота или изображений животных: быков, коров, коней, верблюдов, баранов, овец, коз, свиней, и так далее – тех, на чей приплод особенно рассчитывали хозяева в новом году. Выпечки полагалось приносить на алтарь предков и в храмы богов, есть самим и раздавать друзьям, соседям и просто детям.

Заранее просматривали опорные столбы и места на них, на которые женщины – хозяйки должны были нанести мукой рисунки животных и защитные знаки, чтобы новый год был удачным и полным изобилия.

В один из таких дней, когда в хозяйственную предпраздничную суматоху втянули самого владыку, в роскошном переносном дворце Ардара появился его второй сын Иргар.

В прихожей он столкнулся со старшей женой владыки тридцатипятилетней красавицей Винатой, матерью Худаты и Асу, двух из многочисленных братьев Иргара.

– Госпожа! – юноша вежливо поклонился.

Вината, что после гибели соперницы (она завидовала бесстрашию и воинскому умению Зенайи), относилась к Иргару, как к родному, ласково тронула юношу за плечо.

– Привез?

– Да, госпожа. Сакине и ее родные остановились за кочевьем, недалеко от храма Всех Богов.

– Сообщи отцу. Он в оружейной. – Вината хихикнула. – Разбирает с Худатой и Тахмтаном какие-то старые завалы.

Еще на подходе Иргар услышал грозные перекаты голоса владыки.

– А эту ржавую рухлядь кто впер в мой личный сундук? Худата, твоя работа?

– Что ты, отец, это не я! – старший сын перепугался не на шутку.

Иргар вошел в комнату, увидел в руках у отца ржавый меч, вспомнил и рассмеялся.

– Отец, это шутки Асу и Артасуры. Они хотели посмеяться.

– Ну, я этим пострелятам! – при упоминании шаловливых младших сыновей, гнев владыки, как рукой сняло.

– Что, сынок, как съездил? – Ардар с любопытством посмотрел на второго сына.

– Удачно, отец. Сакине, ее отец вождь Рустам и их родичи уже тут. Они остановились в своих шатрах недалеко от храма Всех Богов. Когда велишь представить их тебе?

– Давай-ка следовать обычаям страны, сын мой, – владыка потер шею и пояснил. – Продуло где-то. Мышцу тянет. Вождя Рустама я жду сегодня на ужин. Будет небольшое число гостей. В основном все свои. Там и познакомимся. Как-никак он станет членом нашей семьи. Прочие его родственники старшего возраста войдут в число приглашенных на пиры и празднования; молодежь отправим к молодежи; детвору – к детворе. Ты же представишь свою невесту мне, всей нашей семье и всем гостям, как положено, на второй день Нового года, во время большого пира. Устраивает?

– Да, отец.

– Ступай, порадуй Сакине, ее отца и их родных. И обязательно загляни к бабушке. Она хотела с тобой поговорить.

– Загляну, отец.

Иргар поспешил покинуть комнату, а Ардар обернулся к двум другим сыновьям. Взгляд его упал на выщербленный бронзовый боевой топор, который с растерянным видом держал Тахмтан.

– А это что за древность у тебя в руках?..

– Доченька, – говорил Сакине ее отец Рустам, вождь рода Тура племени арахотов, – я много жду от твоей встречи с повелителем. Сомнений нет, ты войдешь в семью владыки. Повелитель неоднократно давал мне это понять за дни нашего знакомства. Вопрос только в одном, кем ты войдешь в семью владыки Ардара.

– Я не понимаю тебя, папа! – удивленно посмотрела на отца дочь.

– Доченька, эти дни я внимательно наблюдал за нашим повелителем и его старшим сыном. Владыка Ардар красивый, представительный мужчина в расцвете сил. Худата, его старший сын, также очень хорош собой. И хотя у владыки есть четыре жены – красавицы, с тобой им не тягаться, а Худата, тот и вовсе еще не женат.

– Отец, о чем ты? – испуганно пролепетала Сакине.

– О твоем будущем, моя девочка. О твоем будущем. Иргар хороший парень, но он всего лишь второй сын и никогда ему не быть владыкой. А стать женой владыки. Такое счастье выпадает девушкам одной на сотни тысяч. Вот я и надеюсь. Завтра, когда тебя представят, может, сам владыка обратит на тебя внимание, или его старший сын Худата. Такую красавицу, как ты, трудно не заметить.