Эльфы с явным изумлением наблюдали, как искрятся лучи пламенного света на гранях хрустального ножа. Остроухие тыкали в него пальцами и с оживлением что-то обсуждали. Жаль только, Куаутемок не мог из-за гомона веселящихся эльфов услышать, что именно говорят друиды. Он следил за ними с нескрываемой злобой, он ненавидел их за то, что они отняли у него фамильную реликвию!
Поляна огласилась ликующими возгласами, и к костру грациозной походкой вышла эльфийка, каждое движение которой соблазняло и сводило с ума. Она была единственной женщиной в столь большой мужской компании, значит, она здесь матриарх. Острозубая окинула своих компаньонов страстным голодным взглядом и одним мощным движением, словно лебедь расправляет крылья, скинула с себя свое платье, обнажив свое совершенное тело. Эльфы завопили еще громче, затопали ногами, захлопали в ладоши от бешеного восторга. Мужская половина пленников забыла о безумном ужасе, парализующем все другие чувства, а женская – загорелась всепожирающей завистью.
Матриарх стояла в одной короткой юбке из полупрозрачной ткани, которая даже в ночном полумраке была не в силах что-либо скрыть. Изгибы талии эльфийки завораживали, груди обескураживали, ноги соблазняли… Ее лицо было таким ослепительным, что даже острозубая улыбка могла показаться прекрасной. Это была гремучая смесь страсти и смертельной угрозы. А затем она начала танцевать! Грациозные и совершенные движения безупречной матроны сводили с ума.
«Ора, я люблю тебя и только тебя! Это все бесовские чары!» – пытался бороться с искушением Куаутемок.
Эльфы принялись плясать еще энергичнее, всячески пытаясь привлечь внимание своей госпожи. Это был ритуальный танец: матрона выбирала, кого она сегодня одарит своей любовью, и каждый остроухий всячески старался, чтобы выбор пал именно на него.
Это особенность эльфов – культ любви, в котором всецело господствуют женщины. Вообще у всех высоких народов – и у эльфов, и у гномов – матриархат. Чего-то иного от них ожидать и не стоило. Цивилизации эльфов и гномов существовали еще во времена высокой эры, когда в мире не было иных богов.
Само собой, высокие народы поклонялись Айли, и, как следствие, культ богини-матери и богини-создательницы определил господствующее положение женщин в обществах гномов и эльфов. Но на этом сходства заканчивались.
Гномы почитали Айли как мать, которая заботится о своих детях и сохраняет домашний уют. Вот и матроны гномов также были ласковы, хозяйственны и заботливы. А эльфы поклонялись Айли как продолжательнице жизни, для них богиня была молодой девушкой, полной страсти и жаждущей любви. Поэтому в обществе остроухих практиковались всевозможные оргии, а также сексуальные изощрения. Острозубые мужчины из кожи вон лезли, они проявляли отвагу на охоте и войне, чтобы заслужить ласки своих девушек.
Веселье набирало обороты. Эльфы пили и орали в экстазе, едва не пуская слюни на свою хозяйку. Стоящие на страже остроухие завистливо наблюдали за всей этой вакханалией, сожалея, что сегодня праздник проходит мимо них.
Минут через пять эльфийка закончила свой обескураживающий танец. Она выбрала двух счастливчиков, которые, наверное, отличились за последние дни. Одного из них Куаутемок даже узнал. Это был тот острозубый, который огрел по голове Куна. Матрона схватила их за руки и повела в кусты. Мда, у кого-то будет радостная ночь…
ХХХ
– Мне нужно, чтобы ты схватил жреца-вардарагха и привел его ко мне, чтобы он восстановил непорочность Оры, – без лишних слов объяснил суть своего плана Джаван.
– Что?! Джаван, ты в своем уме?! – опешил от услышанного Яджар.
– Конечно, в своем! Да, это нелегко, но реально, – Джаван чуть было не закричал, желая переубедить собеседника, но сдержался, быстро вспомнив, что их беседа конфиденциальна. – Ты только подумай! Во-первых, он поможет мне спасти Ору. Во-вторых, мы сможем продемонстрировать его участникам переговоров.
Джаван специально отложил этот разговор до ночи, чтобы по возможности минимизировать вероятность того, что кто-то станет его свидетелем. И теперь два товарища стояли в лесу чуть поодаль от лагеря языческого войска, чтобы никто не мог услышать их беседу. Но говорили они все равно шепотом, ведь речь шла о таких вещах, которые ни в коем случае нельзя знать кому-либо еще.
– Джаван, при всем уважении я вынужден отказать тебе. Это слишком опасно, – разочарованно покачал головой птицелюд.
Сначала царевич не собирался говорить орлу всей правды, но потом понял, что шансов добиться помощи от Яджара нет, если не рассказать ему все как есть.
– Послушай, друг, я понимаю твои опасения, но давай взглянем на проблему с другой стороны. Ты же помнишь, что насекомые будут настаивать на уменьшении налогов, потому что уже тысячи лет не сталкивались с вардарагхами и теперь уже не хотят финансировать борьбу с ними, так как их эта борьба не касается. Если мы покажем им вардарагха, то сможем сбить с них спесь, а там, глядишь, переговоры еще смогут закончиться миром, – в отчаянии затараторил Джаван. Он понимал, что если Яджар откажется, то помочь в этом деле принцу не сможет уже никто. Ведь это орлы ведут постоянную войну с ящерами-отступниками, поэтому попытаться схватить одного из еретиков просить больше некого.
– Да, это я понимаю. Но, тем не менее, нет! Я не могу отправлять своих людей на верную смерть, – ни в какую не соглашался Яджар.
Рисунок 8. Вампир.
ХХХ
– Стой! Кто идет?! – вдруг, ни с того ни с сего, заорали часовые.
Эльфы всегда отличались высокомерием и неумением ладить с другими народами, поэтому Куаутемок даже не удивился, что при этих словах остроухие, не дожидаясь ответа, пустили три стрелы в черные дебри ночного леса.
Куаутемок, которому после того, как соблазнительная эльфийка со своими избранниками ушла в лес, ничто не мешало обдумывать побег, пристально вгляделся в заросли на противоположной стороне поляны, куда эльфы пустили свои стрелы. Нежданные гости? А вдруг это его шанс на спасение?
Некоторое время в лагере царили тишина и неподвижность. Все напряглись и ждали, что произойдет дальше. Самые опытные из охотников за головами при этом опустили руки на рукояти мечей или взяли свои луки.
– Я сказал стоять! – вдруг проревел часовой, пустив в темноту еще одну стрелу.
Раздался топот копыт, и эльф на краю опушки попятился назад. И тут из леса выехал лансер… Из его груди торчали четыре эльфийские стрелы. Непонятно, зачем и почему человек решил приехать в лагерь к людоедам, но, видимо, он уже сполна заплатил за свою ошибку. Остроухие опустили оружие – опасность миновала, лошадь всего лишь вывезла своего мертвого наездника. Куаутемок уж было расстроился – лансера быстро порешили, потасовки никакой не предвещается, а значит, возможности для побега тоже.
«Если он сдох, то почему не вывалился из седла?» – вдруг подумал Куаутемок и сразу же заметил, как уверенно для мертвого человека лансер держит поводья. Эльфы, кажется, тоже это подметили…
И тут всадник поднял голову. Куаутемок не видел лиц эльфов, но он словно чуял, как их глаза расширились от удивления и ужаса. А лансер, нашпигованный стрелами, смотрел на них кроваво-алым взглядом…
– Нежить! – заорали остроухие.
Лагерь мгновенно потонул в неразберихе. Успевшие к этому моменту уже подвыпить эльфы неуклюже разбегались по сторонам в поисках оружия. Повара уронили в костер недожаренное мясо. А вампир-лансер продолжал заторможенно осматривать обезумевших эльфов своим кровавым взглядом.
Остроухие кинулись к своему снаряжению в поисках серебряных стрел и мечей, способных сразить нежить, но тут из леса стали выскакивать новые нововеры, обращенные в вампиров.
«Черт! Так вот от чего поумирали колонисты! Они были заражены вампиризмом», – подумал Куаутемок, радостно взирая на все это безумие. Конечно, есть угроза того, что они с Куном станут едой не эльфов, а новоявленных вампиров, но это также дает шанс сбежать.
Вампир был жив и здоров, несмотря на четыре стрелы в его груди. Его даже не волновало то, что остроухие сейчас схватятся за серебряное оружие и тогда ему не поздоровится.
Скверна нежити была роком святой земли, священного региона Гилион-Палантин, на северо-западе которого располагалась Зоократия. Изначально племя немертвых возникло в Гилион-Палантине, когда бог зла и тьмы Баал явил миру свое истинное лицо Черного Властелина и объявил войну всем светлым богам и народам. Это было давно, очень давно. В те времена силы тьмы потерпели поражение, несмотря на то что светлые народы были не готовы к сражению с таким противником. И тогда Баал повелел уцелевшим после рокового поражения слугам упокоиться до поры до времени, а сам покинул священный регион Гилион-Палантин. Горстка вампиров замуровалась в старом склепе и упокоилась там до тех пор, пока не поступит команда свыше.
Природа всех богов такова, что их сила и бессмертие происходят от источника Живой Воды. Огромная территория действия силы этого источника зовется священным регионом Гилион-Палантин. И ежели какой-либо бог покидает святую землю, он теряет свою мощь и становится смертным, как Сатарис, самонадеянно бросившийся за Баалом в погоню. Это касается всех богов без исключения, всех, кроме одного – Баала.
После того как Баал покинул Гилион-Палантин, он оказался вне досягаемости для других богов. У него было достаточно времени, чтобы собрать силы, обзавестись новыми союзниками – иными словами, подготовиться к войне за святую землю. Ведь Князь Тьмы вовсе не собирался отказываться от планов по захвату Гилион-Палантина и уничтожению других богов.
Но когда час настал, оказалось, что вернуться в святую святых и перебить прочих богов не так просто, как хотелось бы. Вокруг источника, над Гилион-Палантином, действует могучая аура. Она не дает силам тьмы проникнуть в священный регион. И даже Баал не мог преодолеть эту преграду. Правда, у всего есть свои недостатки… Как и многие ауры, эта была подобна мыльному пузырю – непроницаемая снаружи и полая внутри. Поэтому те дакны, слуги Баала, кто уже находился внутри Гилион-Палантина, могли не беспокоиться о магической защите.
И тогда Черный Властелин призвал своих самых первых слуг, вампиров, которые выжили после первой битвы между тьмой и светом. Доподлинно неизвестно, что сделала эта горстка кровопийц, но после их пробуждения, которое, вероятнее всего, произошло две с половиной тысячи лет назад, защитная аура Гилион-Палантина начала слабеть, и в святой земле впервые за миллионы лет появились дакны. Сначала, само собой, их было мало, но со временем становилось все больше и больше. Так что теперь уже никого в священном регионе не удивить тем, что в нем водится всякая нежить.
Немертвые выскакивали из леса и сразу же мощными ударами раскидывали эльфов в стороны. Остроухие, оказавшись отрезанными от серебряного оружия, начали хаотично метаться по поляне, пытаясь перебороть панику и организовать хоть какое-то сопротивление мертвецам. Людоеды, которые до этого так бодро и самоуверенно разделывали язычников, теперь сами испуганно убегали от еще более опасных охотников.
В считанные мгновения нежить заполонила большую часть поляны, прирезав немало эльфов. Кому-то из остроухих удалось вооружиться серебряными клинками, и они самоотверженно пытались дать нежданным гостям отпор в неравной схватке, пока добрая половина людоедов шарахалась из стороны в сторону, обезумев от страха.
Следом опомнились друиды, и в немертвых полетели желто-салатовые колдовские стрелы, сражая одного кровососа за другим. Подстреленные чародейскими зарядами упыри со звериными воплями улетали обратно в густые заросли, откуда они вылезли. Но этого было явно недостаточно, так как с каждым сраженным вампиром на место схватки прибывали все новые и новые мертвецы. Теперь было очевидно, что вампиров не меньше, чем эльфов, которые, будучи застигнутыми врасплох, стремительно сдавали позиции.
Схватка кипела с противоположной от пленников стороны поляны, но бой стремительно приближался к расположению несчастных язычников. Одно хорошо, что эта нежить была обращенной, иначе лесная чаща уже превратилась бы в адское пекло колдовской перестрелки, залпы которой наверняка задели бы прикованных к земле корнями деревьев зоократов.
Вся нежить бывает двух видов: высшая и низшая. Высшая нежить – верхушка посмертного общества – в свою очередь, подразделяется на обращенных и мертворожденных. Мертворожденными были вампиры, рожденные вампирами, и личи – рожденные мертвыми от живых родителей люди. Мертворожденные вампиры – это наследники павшего во тьму рыцарского сообщества солнцепоклонников. Они отличаются огромной силой, мастерским владением оружием и черной магией, а также отточенными до совершенства охотничьими рефлексами.
Но помимо того, что кровососы продолжают свой род весьма традиционным способом, они еще обращают в немертвых всех своих жертв. Молодые обращенные в нежить вампиры не так сильны, как истинные сыны и дочери посмертных царств, Некрархий, но все равно являются опасными противниками. Едва вступив в ряды кровопийц, обращенные не владели черной магией, но со временем, наполняясь силой все новых и новых жертв, также становились искусными магами смерти.
Низшей нежитью были ходячие мертвецы и скелеты, которых некроманты поднимали из могил своей проклятой волшбой. Эта нежить лишена собственной воли и всецело зависит от колдовской энергии некроманта, который ее призвал. Но, как и обращенные, поднятые из могил трупы со временем служения темному богу также обретают собственную волю и становятся полноценными членами немертвого общества, превращаясь в скелетов-вампиров.
Конечно, есть еще оборотни, которые также бывают мертворожденными и обращенными, но они никак не являются элитой Некрархий, что, по правде сказать, не умаляет их смертоносности.
Слегка оправившись от первоначального шока, остроухие решили призвать на помощь свою магию. Эльфы оживили лес в надежде, что это сможет остановить безжалостных дакнов. Корни деревьев обвивали вампиров, приковывая к земле и не давая двигаться, ветви деревьев и кустарников сплетались в непроходимую живую изгородь, закрывающую путь на поляну другим кровососам. Лианы, словно кнуты, хлестко ниспадали вниз, обвивали немертвых и утягивали вверх, под кроны многовековых деревьев.
Мертвый всадник пустил своего дохлого скакуна в галоп и выскочил из ловушки едва не обвивших его корней. Он бодро проскакал через всю поляну, нанизывая испуганных эльфов на свое копье. Конь вампира ловко и уверенно перепрыгивал и вырывался из уз так и норовящих схватить конника корней, а сам наездник молниеносно размахивал своим длинным копьем с широким и длинным наконечником, позволяющим наносить как колющие, так и режущие удары. Смертоносный вихрь копья лансера сеял смерть по всему лагерю людоедов. Всадник тьмы этим активно пользовался, он разъезжал по всей поляне, не давая эльфам сомкнуть ряды.
Как ни странно, друиды по непонятным причинам даже и не думали пускать свои заклятия в немертвого кавалера, хотя он был куда более удобной мишенью, чем пешие вампиры.
