Мажор: Путёвка в спецназ
Хулиганы отступили, как не крути, а полными отморозками они не были, и бить девчонку не стали. Вот так и рассмотрела Лида в соседском мальчишке мужчину. Через три месяца они поженились. А через неделю молодой муж ушёл в армию. Ну а Ваня никак не мог простить Саше то, что он увёл у него подругу. М-дя.
Нарисовалась проблема – там, где не ждали! И решать её придётся мне, потому что если за дело возьмётся Рогожин, то горячо станет всем! Методы то у него… А больше всех достанется мне любимому! Поэтому для начала я отобрал у Сашки нож и предупредил, что если увижу в казарме с оружием – быть ему битым. А вот с Ваней было немного сложнее:
– Значит так, голубь сизокрылый, если будешь задирать новичка, придётся сдать тебя Рогожину. И пойдёшь ты служить на северный полюс!
– А чего сразу Рогожину? Значит, как этого зяблика – так бить, а меня сдавать. Не по понятиям это!
– А понятия свои в очко себе забей! Понял!
Ваня сжал кулаки и насупился:
– Ты за базаром следи, сержант, а то ведь не посмотрю…
– Да-да! – киваю. – Вот именно! Ты парень здоровый, а значит, бить тебя придётся, как минимум, с младшим сержантом Хаматшиным. А ты будешь сопротивляться, так что, скорее всего мы тебя покалечим… Но ведь жалко дурака! – и, приблизившись к Ване в плотную, посмотрел снизу вверх, выдохнув в лицо: – Лучше на Камчатку! Или думаешь, что ты настолько крут, что сможешь с нами справиться?
– Нет, – Ванька пожал плечами, – да и дизель за такое светит…
– И?
– Я всё понял.
– Конкретней, Ваня, конкретней!
На некоторое время задумавшись, сформулировал:
– Я не дам повода кидаться в драку.
– Нет, так не пойдёт…
– Меня это устраивает! – влез Саня.
– Что? – в удивлении смотрю на новичка.
– А что? Если он не будет касаться моей семьи, всё остальное по барабану.
Я задумался, потом посмотрел на Марата, тот едва заметно кивнул:
– Хорошо! Но если ваша вражда вылезет наружу и пострадаем мы все, то… – многозначительно молчу.
– То бить будем все! – тут же влез Балагур.
– Замётано! – хором ответила «сладкая парочка».
Вот кто мог подозревать: что вражда этих, таких не похожих друг на друга парней, выльется в то, что они резко улучшат все показатели – стараясь показать, кто круче!
Я же рвал последние жилы, чтобы быть в числе первых: ведь сержантом я пока был не совсем настоящим, скорее исполняющим обязанности. Рогожин, недолго думая, назначил меня, как имеющего четыре курса высшего образования и Марата, закончившего техникум. При этом предупредив, что если справимся то, по окончании учебки звания подтвердят, а если нет, то всё может измениться… Вот мы с Маратом и старательно утверждали свой авторитет, в чём нам активно помогали Балагур и Тунгус.
Кстати! Оказывается, мы с Тунгусом не совсем обычные люди: после одной из тренировок, когда нам показывали, как надо маскироваться, Рогожин вдруг приказал нам, идти за ним…
Инструктор отвёл нас с Тунгусом в ближайший лесок. Вот забавно, на дворе январь, а снега нет, и температура ниже ноля не опускается – интересно, где мы? Выйдя на небольшую лесную полянку, со старой пожухлой травой, слушаем лекцию:
– Умение маскироваться важно не только для снайперов, но и для таких бойцов как ты, Егор, – Рогожин стоит передо мной и Тунгусом, покачиваясь с пятки на носок. – Но если снайперу нужно просто уметь слиться с местностью, что, учитывая расстояние, делает его невидимкой… То для бойца ближнего боя – этого недостаточно. Вы парни талантливые и сможете научиться отводить глаза…
– Разве это возможно? Я думал, что такое только в кино бывает… – удивляюсь я.
– А я вообще снайпер… – улыбается Тунгус, невысокий крепыш, явно северных кровей. Отсюда и прозвище, хотя, может он и правда тунгус? Надо спросить.
– Ну, будешь шибко крутым снайпером, – ухмыльнулся старший лейтенант, – а насчёт кино… Смотрите…
Отходит от нас на пять метров:
– Отворачиваетесь, считаете до пяти, поворачиваетесь и ищите меня здесь, – показывает пальцем в землю, – на этой полянке!
Ну что ж выполняем приказ: отворачиваемся и считаем… Потом начинаем утюжить эту лесную поляну… Ну что могу сказать?! Рогожина нашёл я… Минут через пятнадцать безуспешных поисков… я об него споткнулся. Хорошо хоть успел сгруппироваться, а то бы точно голову разбил.
– Ну и как вам кино, хлопцы? – радостно улыбается.
– Нет, мы так не сможем, – потерянным голосом говорит Тунгус.
– Волшебство, да и только… – ошарашено киваю.
– Сможете, сможете… – Рогожин довольно потирает руки, – не умеешь – научим, не хочешь – заставим…
– Товарищ старший лейтенант… – взвыл я. Зная методы инструктора, быть заставляемым не хотелось.
– Тут хоть расстреляйте… – поддерживает меня напарник, – выше головы не прыгнешь…
– Не прыгнешь, говоришь? А вы пробовали? – смеётся. «Может, пронесёт?»
– Ладно. Пошутили и хватит… Дело в том, что есть определённая категория людей… Хм… Короче, вы двое можете научиться. Как я это определил, сказать не могу. Уж простите… Просто поверьте на слово. Придёт время, и вы всё узнаете… – тяжело вздыхает, – слушайте и запоминайте.
– Глаза человека всего лишь посредник между окружающим миром и мозгом. То же самое относится и к остальным органам чувств. Вот, например, люди живущие возле какого-нибудь шумного объекта, со временем, перестают замечать этот шум. Почему? А потому, что мозг просто отфильтровывает этот шум. Но он ведь никуда не пропадает. Или случаи, когда люди видят что-то, чего нет. Так называемые галлюцинации. Игра света и тени, и всё… мозг достраивает образы. Даже обычный сон… Ведь сны бывают настолько реальными: звуки, запахи, изображение… – прохаживается мимо нас. Туда-сюда, туда-сюда… И голос ровный, усыпляющий… – … Помните, вы не должны убедить противника, что вас нет. Потому что если вы его не видите, то и убедить не сможете. Вы должны убедить себя… Вы трава, дерево, кустик, или просто тень. Ваш мозг создаст образ, а глаза ваших оппонентов этот образ увидят. Проснитесь!!!
Я подпрыгиваю на месте как ошпаренный и, выпучив глаза, пытаюсь прийти в себя… Рядом Тунгус напоминающий рыбу, вытащенную из воды – большие глаза и хватающий воздух рот… Наверное, я так же глупо выгляжу… Судя по довольному лицу Рогожина, так и есть!
– Ха-ха-ха… Ну и видок у вас!!!
– Мы не хотели… Случайно вышло… – начинаем оправдываться.
– Ай-яй-яй, как нехорошо… – и вдруг, гаркнул, – повторить всё, что сказал…
И мы взахлёб, слово в слово, начали повторять. «Офигеть, как это?»
Рогожин с довольным видом продолжал дефилировать мимо нас. Когда мы закончили, хитро улыбнулся:
– Ну как? Здорово?
– Круто! Товарищ старший лейтенант, а что это было? Гипноз? – нас прямо распирает от вопросов.
– Да какой гипноз… Так лёгкий транс, для лучшего усвоения материала. Я, между прочим, постоянно вас оболтусов так учу… Просто в более лёгкой форме… Здесь же я вам установки давал, пришлось усугубить… А сейчас небольшая демонстрация того, к чему нужно стремиться!
Отходит от нас… Шаг, второй, третий и тут я моргнул… Инструктор исчез, просто был, и его не стало!!! … мать… в… через… два раза… Фантастика! Так не бывает! Всё помню, что он говорил, но услышать одно, а увидеть…
– Это кто тут матом ругается? – раздался позади голос Рогожина. – Хотя душевно загнул, надо запомнить… Идите, тренируйтесь…
А через два месяца, поздним вечером… Мы с Тунгусом спёрли бутылку коньяка со стола отмечающего день рождения начштаба начальства. Шмат сала, палку копчёной колбасы, копчёную рыбину и кастрюлю салата. Офицеры были хорошо выпивши, а источником света служили фонари на улице… Хи-хи-хи… Диверсанты мы или кто? Теней хватало… И притащили всё это богатство к себе в расположение… Где были взяты с поличным Рогожиным… Прописав нам горячих, он решил выяснить, что всё это значит:
– Ну и как вы это объясните?
– Экзамен сдаём!
– Какой, нахрен, экзамен?
– По отводу глаз… Вы же сами сказали… Что б мы вас удивили!
– Чего вы мне лепите? Это называется воровство!
– Никак нет! Экспроприация и восстановление справедливости!
– Хм… Ну, допустим, про экспроприацию я понял, а причём здесь справедливость?
Достаю из-за пазухи бутылку коньяка:
– Вот, специально для вас экспроприировали!
– Где?
– Ну, дык в штабе на столе стояла. А вдруг кто на рабочем месте напьётся, вот и забрали во избежание…
– Вы что, ухари, прямо с дня рождения майора всё утянули? – Рогожин улыбается, его нелюбовь с начальством была общеизвестна. – И никто не заметил? Хотя там же все пьяные уже, кроме бутылки перед собой ничего не видят…
– Обижаете! Брали исключительно со стола… Экзамен! Никаких шпаргалок!
– Ладно, зачёт! Но коньяк не отдам! И кастрюлю верните, где взяли… Во избежание…
Ну, а пока это святое мгновение, когда наш инструктор доволен нами – было ещё далеко… И мы постигали нелёгкую науку диверсанта: ползали в холодной грязи, стреляли, в том числе и на звук, учились ставить и снимать, мины и растяжки. Особое же внимание наш истязатель, в компании со старшим прапорщиком Ивановым, уделяли рукопашке: с оружием и без, против вооружённого и безоружного противника, против превосходящего числом, на открытой местности и в тесном помещении. Ибо умение тихо умертвить врага куда важнее для дела, чем всё остальное… И вот, череда инструкторов, сменяющих друг друга, вбивала в наши головы знания, а в тела рефлексы. И над этим всем, грозной тенью, нависал главный садист и истязатель – старший лейтенант Рогожин.
Пожалуй, расскажу чуть подробнее, чтоб стало понятнее какие же они садисты! Например, метание различных предметов, совсем непредназначенных для умерщвления себе подобных. Почему не говорю о привычных ножах? А что о них говорить? И так всё понятно… Можно сказать одним словом – овладели! А вот вилки, гвозди или монеты, обычные такие монетки, которых полно в кармане любого человека, и прочий мусор! Это – да!
– Ну что же, приступим! – старший лейтенант Рогожин радостно потёр руки. – Всего двести гвоздей в ростовую мишень и всё, можете идти спать! А почему не вижу радости на лицах?
А чего тут радоваться? Ну не верю я, что этот садист может отпустить нас в восемь часов вечера. Хотя? Может он по бабам собрался? Нет! Скорее всего, он бы нас на Степаныча оставил… И, похоже, никто не верит!
– Что, не верите? И когда это я вам врал?
Никогда – это точно. Но вот не верю! Рогожин вообще мастер врать, говоря правду. Например, когда набирал нас в эту учебку. И ведь ни слова не соврал. И правду не сказал! Сволочь – одним словом!
– Не верите? Ну и ладно. Короче так, забиваете по двести гвоздей и свободны. Правила прежние: не воткнул – плюс двадцать, промазал – плюс тридцать, попал в глаз – минус пять, в голову минус один. Ха-ха-ха…
Действительно, на мишенях присутствовали красные пятна, обозначающие глаза. И в самый первый раз мы попались на эту уловку… Контур головы значительно меньше контура тела… Результат представляете? Лично я… пока сообразил… Короче, в тот раз мне пришлось метнуть две тысячи сорок два гвоздя!!! Я думал сдохну… И хотя сейчас я, вполне уверено начиная с двухсот, заканчивал на сто восемьдесят–двести сорок, а, точнее, благодаря этому, был уверен здесь какая-то гадость. Ещё и мишени стоят всего в десяти метрах! Вот чего он такой добрый? Может всё-таки по бабам?
Принесли гвозди… Мля-я-ять!!! Они же все кривые! Как буква зю!
– Чего такие недовольные? Я вам и мишеньки пододвинул, а вы не цените. Вот обижусь!
Ну, нафиг! Мы всем коллективом, в размере пятнадцати человек, начали восторгаться добротой инструктора. А ведь нас было больше, но Рогожин пятерых уже отчислил. Как утверждал этот садист на Северный полюс… И мы ему верили… Или я уже жаловался?
– Ну, ладно-ладно. Вижу, что уважаете командира, – «Уф, пронесло!»
Взяв в руки то, что когда-то было гвоздём двухсоткой, задумчиво кручу в руках: – «И как его метать?»
– Что, думаете невозможно? – Рогожин ехидно улыбнулся. – Милославский, дай-ка штук двадцать…
Взяв в руки горсть самых разных гвоздей от сотки до трёхсотки, задумчиво посмотрел на меня… И так же стоя боком к мишени, начал!
– А теперь сходи, посмотри.
М-дя… Из двадцати: два не воткнулись, пять попали в глаза, тринадцать просто и незатейливо торчали из «головы» силуэта.
– Плюс два! – улыбаюсь. Вроде мелочь, а приятно!
– Тьфу, ты! Как нянька с вами, даже потренироваться некогда… – по лицу было заметно, как сильно расстроился инструктор. – Ладно, приступайте, завтра ещё и на монетах тренироваться начнём… И где мои гвозди?
И бросать, бросать до изнеможения, пока руки не перестанут слушаться… Хотя, надо признать, методы у Рогожина действенные – уже на следующий день начинает что-то получаться! Вот только зачем? Зачем мне уметь бросать всякий мусор? Для этого есть привычные уже ножи, я ведь будущий диверсант, а не ниндзя!? На что, Рогожин дал исчерпывающий ответ: «За надом!».
Или рукопашный бой! Это что-то, с чем-то… Ни одного лишнего движения: всё просто и рационально, и в то же время – ни на что не похоже. Пепел, помешанный на различных единоборствах, утверждал, что это что-то новое или, возможно, хорошо забытое старое… Вроде, как нечто подобное, существовало в тридцатых-сороковых годах прошлого века… По данной технике готовили зубров НКВД… На вопрос, откуда у него такая информация, он лишь загадочно улыбался и закатывал глаза…
Знаете, какой самый лучший стимул? Плохо стараетесь? В очередь! И по одному! Но это за счастье! Тут он хоть силы рассчитывает. А если толпой? А мы ведь не совсем дети и чтоб навесить таким бравым ребятам люлей – надо постараться. О-о-о! Мы как-то вчетвером: я, Балагур, Ванька и Андрюха-Пепел – смогли повалить его на землю, просто задавив массой, и разбили нос… О, какое это счастье! Но этот гад обломал всю радость! Вместо того чтоб погонять нас – он объявил выходной. И, счастливо улыбаясь, пояснил:
– Ну, наконец-то! Научились работать в команде! – и, вытирая бегущую кровь, продолжил: – Теперь отдыхайте, я доволен…
Нет, это что получается? Мы доставили ему удовольствие? Конечно, приятно было зарядить ему в нос, но результат?
А когда он учил стрелять с двух рук? Представляете, дал два ствола, и я, как дурак, тыкал им в сторону малейшего движения или звука… Несколько часов к ряду… Ох-хо-хох… Вспоминать тошно! Зато какой результат!!!
А вот мотать кроссы нас не заставляли. Нет, вы не подумайте, что мы не бегали. Бегали, но не кроссы. Как говорил Рогожин:
– Не будем тратить полезное время на ерунду!
И действительно, зачем? Если с утра до столовки – три километра, потом обратно. На полигон пять, там ещё неизвестно сколько! А если до леса? И вообще везде бегом! И зачем нам кроссы? Я вон «выпускную» двадцатку пробежал и даже не запыхался! Спасибо тебе, командир! От всех ребят – оставшихся в живых! Спасибо за науку!!!
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Прошло три месяца, и начались выпускные экзамены. Кто-то удивится, чему можно научить за три месяца? Ну, допустим не три, а пять – не стоит забывать о первой учебке! Но и тут не всё просто! Как всегда в нашей армии и происходит: кому-то попала вожжа под хвост, и произошло следующее. Рогожина сняли с инструкторов и определили командовать нами, чему он был несказанно рад. Степаныча – старшего прапорщика Иванова, в замы, а всю группу, оставшихся десять человек, досрочно выпустить и на войну…
Пожалуй, уточню, чтоб избежать недопонимания. Совсем не скоро: через кровь пролитую вместе, боль от потери друзей и ожидание смерти, Степаныч всё же поведал нам историю того, как матёрый волкодав стал тренировать щенков…
Оказывается: командир был в свои двадцать девять лет, ни много, ни мало – разжалованным майором – спецназа ГРУ!
Получив внеочередное звание, новоиспечённый майор был назначен командиром пятёрки серьёзных профессионалов. Около года, группа Рогожина, выполняла самые разнообразные задачи и не только на территории нашей Родины – считаясь одной из лучших. Но вот однажды: поступило задание в режиме аврала… В общем-то, всё как всегда… Никаких разведданных, никакой ясности; пойди и сделай! Стоит ли удивляться, что группа попала в качественно подготовленную засаду. В первые же минуты боя два бойца оказались ранены, один тяжело – в живот. Требовалась немедленная эвакуация и Рогожин принял решение отступить.
Вот только генерал, курировавший операцию, приказал выполнять задание и отказал в высылке транспорта. Почему он так поступил? Я не знаю. Может цель была настолько важная, что потери не имели значения, а может он просто тронувшийся умом самодур. Ну не знаю я, не знаю. Не могу даже представить, чем можно оправдать этого генерала.
А раненых было уже трое… Снайпер группы схватил пулю в левое плечо и раненый продолжал стрелять, прикрывая своих. Если бы не этот парень, погибли бы все!
Да и в штабе не все были согласны с таким решением. Полковник, непосредственный командир Рогожина, связался с «летунами» с личной просьбой… К счастью, среди пилотов нашлись «сорвиголовы» наплевавшие на приказ и вылетевшие спасать бойцов.
В это время группу обложили, и бойцам пришлось с боем пробиваться к новой точке эвакуации. Представляете ситуацию? Шесть человек: из них – трое раненых, один тяжело, двое средней тяжести… Но парни как-то вырвались… Спасибо летунам!
Вот только парня, раненного в живот, не довезли, скончался в тот момент, когда вертолёт заходил на посадку! Если бы не потерянное время – возможно он остался бы жить… Другой раненый со временем вернулся в строй, а вот снайпер… Раненая рука почти не двигалась, парень стал инвалидом…
Расстроенный майор отправился к командиру пилотов вертолёта, чтоб лично поблагодарить за помощь… Его уже успели просветить, что тот нарушил приказ генерала! Зайдя в помещение, он увидел, как этот самый генерал грозится отдать под трибунал летуна, за срыв важнейшей операции… Зная Рогожина не сложно догадаться о том, что произошло дальше.
По идее – для Рогожина, всё должно было закончиться весьма плачевно. Но! Вы много знаете майоров, которым не стукнул хотя бы тридцатник? И чтоб у него не было волосатой лапы где-то наверху? Я вот нет. Вот и у нашего будущего командира нашлись заступники… Тем более что генерал-то был из другого ведомства. И как это ни пародоксально звучит, его выгнали даже не в почётную отставку, а с жутким скандалом. Наверное, давно зуб точили.
А Рогожин отделался всего лишь разжалованием до старшего лейтенанта, и отправкой в спецшколу – передавать опыт. Здесь он и встретил бывшего сослуживца – Степаныча. Подозреваю, что потеря такого профессионала, как наш командир, не входила в планы высоких чинов ГРУ, и его временно спрятали. А теперь почему-то достали? И нам доучиться не дали! Хотя конечно учёба не прекращалась никогда. Но в чём причина?
На Кавказе есть гора – самая высокая… Кажется, так было у классиков? Первый месяц на новом месте службы прошёл довольно спокойно: похаживали в рейды, но в основном занимались тем, что совершенствовали технику маскировки, пролёживая бока возле населённых пунктов и на перевалах. А в остальное время тренировались: оттачивая мастерство. О! У командира появилась новая блажь – фехтование. И не на привычных ножах, а тяжёлыми палками! Призванными имитировать: то меч, то саблю, то ещё что-то… Вот нафига козе баян? Правда, на этот раз командир снизошёл до объяснения:
– Вот вы мне скажите, сколько раз вы по пальцам палкой получили? А почему? Да потому, что с координацией у вас хреново! Фехтование же позволяет, кроме этого, развивать глазомер и учит не делать лишних движений, иначе устанете… И многое другое! Я вовсе не надеюсь сделать из вас фехтовальщиков, но польза будет! Потом ещё с шестами позанимаетесь, тоже полезно! И самое главное: чуть зевнул и палкой полбу – сразу научитесь не отвлекаться!
Вы знаете, через некоторое время мне даже понравилось… Да и многие парни занимались с удовольствием – это же, как в детстве! Ну, кто не бегал с деревянным мечом? Эх… Ещё бы с лука научиться стрелять…
Но вот, наконец, и неприятности – бандиты захватили в заложники журналистов. Правда, не наших, а американских. Приехали брать интервью у одного из лидеров боевиков – Аслана – борца за свободу, и сами её лишились. Как по мне, туда им и дорога. Но вот у начальства другое мнение. Иностранные граждане – ах-ах… И как назло, из спецуры никого, кроме нас!
И плевать, что задача совсем не по профилю. С каких пор диверсанты спасают заложников? Маразм! Здесь же совсем другие навыки нужны. Нас учили сперва стрелять, потом смотреть в кого – иначе не выжить, а здесь заложники. Вот взорвать всех к чёртовой бабушке, выживших добить – это ладно, это как раз наше. А здесь Альфа нужна: там парни лихие, по натуре защитники – сами лягут, а заложников спасут. А мы, как бы даже с другой стороны: убийцы, хищники.
Ну да ладно, приказы не обсуждают, думать то можно всякое, а спасать «акул пера» придётся. Тем более, что никто и не сомневался в том, где их искать. Захватил журналистов кто? Аслан! Борец за свободу, как его называют эти самые американские журналисты! Где его запасная база мы уже знали: случайно наткнулись, во время поиска. Я там вместе с Тунгусом ползал, слушал, кто да что. Так и выяснили, кто Хозяин. Ждали только подходящего случая, и вот он, миг возмездия. Теперь никто на западе, не будет визжать о попрании прав человека беззаконными федералами! Ух, ещё бы и Аслан там оказался!
Вылетели на вертушке, высадились километров за десять до цели и экономной спецназовской рысью двинули вперёд. Что такое десять километров для спецназа – так, размяться. Бегом, шагом, бегом и мы на месте. А если по горам, по долам, то ещё и сдохнуть, воскреснуть, потом ещё разок помереть. И сначала, и так несколько раз. Эх, где родные сорок километров, да в полной выкладке, как в первой учебке? Зато вверх-вниз не надо.
Когда до объекта оставалось не более километра, остановились и стали ждать ушедшую вперёд разведку. Уже стало смеркаться и тут, наконец, вернулась неразлучная парочка – Саня и Ваня. Если помните, эти парни ненавидят друг друга. И вот теперь – эти два ухаря, пожалуй, лучшая боевая пара. Ведь ни один из них не мог допустить, что бы другой оказался круче. И наш командир, умнейший мужик, всегда ставил их вместе – трепаться не будут, всё внимание к делу.
– Товарищ старший лейтенант, там они!
– Кто они? Аслан? Или журналисты?
– Все, все там! – Санёк радостно кивал.
– Точно? Почём знаешь?
– Точняк, – Ваня покрутил шеей, так что послышался треск. – Этот ханурик в упор подползал, говорит, бабу вели со связанными руками.
– Ну, мало ли баб… – Рогожин разводит руками.
Сашка замотал головой:
– Точно говорю, она там чего-то по-английски пыталась этим втолковать.
– И что?
– Так боевик то нынче не грамотный пошёл – языков не разумеет. Прям как Ванька, – Саня радостно улыбался. – Толкнули прикладом и всё.
– Хм… Уверен, что по-английски?
– Да! Я не Егор, свободно болякать не могу, но мал-мала шарю. Точно по-английски.
Я заинтересовался:
– Что-то разобрал? Слова какие-то?
Саня степенно так кивнул и, изобразив на лице серьёзность, добавил:
– Ну, а как же… Фак ю!
– Тьфу на тебя, балаболка, – Рогожин махнул рукой. – Тебя о деле спрашивают…
– Да я о деле и говорю. Ну, кто ещё будет так несерьёзно ругаться? Наши-то бабы, как загнут – залюбуешься… И главное: Аслан там, его-то я своими глазами видел, бабу к нему подвели…
– Командир, – прапор пригладил свои шикарные усы, – да какая нам разница, там американцы или нет!? Аслан столько крови нашим выпил, что грех возможностью не воспользоваться…
Рогожин задумался. Затаив дыхание, ждём его решения – порешить Аслана мечтали все. Когда ещё такая возможность будет? Его понять можно, приказ-то спасти журналистов. Ввяжемся в бой, а их там нет… Как оно повернуться-то может, хрен его знает…
– Надо сделать так, чтоб ни одна сука на связь выйти не смогла, а у них спутниковые телефоны – да не у одного?
Все вздохнули с облегчением. Решение принято, вопрос в реализации.
– Дык. Тихонечко. Ночью. Ножичками…
– Окстись, Степаныч, кто резать то будет? Пацаны зелёные, сам знаешь, спящих резать – это…
– М-да, – прапорщик покивал головой, – не просто это… Если только Саня, он до ножа дюже жадный.
– А чего Саня?! У меня вот рука не дрогнет, – ну это понятно Ванька.
– Молчи, сопля, рука у него не дрогнет. Видал я таких.
– Товарищ старший лейтенант, товарищ старший прапорщик, – я решил вставить свои пять копеек.
– О как… Ну скажи умное чего-нить… – прапор усмехнулся в усы.
– Давай Милославский, – разрешил Рогожин, усаживаясь поудобнее возле дерева. – Удиви.
– Да удивлять то нечем. Понятно, что мы ещё зелёные. Но я вот как вспомню, как эти суки наших пацанов резали, так руки чешутся. Мы не подведём! Правда, парни!?