Песчинка и Вселенная

Глава 1. Билет в один конец

Океан бескрайней синевой уходил вдаль во все стороны, куда ни посмотри. Я отметила, что меня почти не трясет, хотя есть я по-прежнему не могла. За последнюю неделю мы только и делали, что плыли и плыли куда-то, то на одном старом рыбацком судне, то на другом, ржавом, полуразвалившемся. Я полностью пропиталась едким запахом рыбы, бескомпромиссно занявшим все мое существо – от самого незаметного волоска, который я, к счастью, смогу когда-нибудь отмыть, до тоскливых мыслей, из которых это путешествие не выветрится до конца моих дней. Я положила влажный лоб на свои руки, крепко вцепившиеся в облупившийся планширь. Никогда бы не могла подумать, что не захочу видеть океан. Какая больная ирония!

– Мама, тебе снова плохо? – шаги по палубе ускорились.

– Все в поряд… – я медленно подняла голову и поняла, что она мучительно закружилась, перед глазами резко потемнело, по коже колючим огнем полыхнул холодный пот. Дочь подхватила меня, не позволяя упасть.

– Да, я вижу, в каком ты порядке, – с досадой произнесла Лиза. Она держалась молодцом. Если бы не дочь, не знаю, не повернула бы я обратно в нашем безнадежном путешествии в один конец. – Тошнит? Перегнись через борт.

Я покачала головой, приходя в себя. «Моя сильная, смелая девочка, спасибо, что ты рядом со мной», – я дотронулась до щеки Лизы и чуть улыбнулась пересохшими губами, чтобы успокоить ее.

– Вышла подышать, – мой голос был таким слабым и болезненным, пожалуй, даже хуже, чем внешний вид: казалось, что от меня осталась одна полупрозрачная тень. Лиза, придерживая меня, оперлась спиной на металлический фальшборт. Я уже привыкла, что все взгляды на меня были полны сожаления и молчаливой моральной поддержки.

– Уже скоро. Говорят, что еще пару дней и причалим, – она улыбнулась, но глаза остались печальными. Прошедшая неделя принесла нашей семье слишком много страданий.

Мы еще какое-то время постояли на палубе, молча смотря на бесконечную бирюзовую гладь. Все разговоры постоянно сводились к одному: «Откровения Лианы». Когда кто-то вокруг вновь затрагивал эту тему, Влад шумно поднимался и покидал помещение, нарочито яростно топая ботинками. Больше всего мужа раздражало даже не то, насколько заезженными и надоевшими стали подобные обсуждения за последние недели, сколько поведение Вэла, моего сына от первого брака.

– Пойдем? – Лиза вырвала меня из безрадостных воспоминаний. Я так привыкла перебирать их в памяти долгими часами вынужденного заточения в нашей крошечной каюте, мучаясь сильнейшими приступами морской болезни, что реальный мир с его необычайной красотой, свежим морским воздухом, беспечным парением наглых альбатросов и радужными брызгами волн оставался за пределами моих мыслей. Новая реальность никак не могла всецело проникнуть в мое сознание, я томилась в коконе привычного старого мира, не подпуская к себе переживания «завтрашнего дня», который наступил почти месяц назад.

Мы осторожно направились вдоль левого борта на громкие радостные крики. На огромной корме творилось настоящее безумие: вокруг вытянутых сетей ловко сновали матросы, не замечая, казалось, толпящихся со всех сторон восторженных детей, которые старались отыскать рыбу покрупнее.

– Здесь акула, акула! – кричал мальчишка лет десяти. Дети бронебойной ордой бросились к нему. Рэй несся в числе первых. Внуку было всего шесть, но по росту он значительно превосходил сверстников, а кудрявая светлая голова была заметна издалека. Я быстро оглядела всех маленьких участников веселья и перешла на взрослых, быстро отыскав Влада. Он крепко прижимал малышку Лею, со священным любопытством следящую за происходящим. Ей было всего три, поэтому она не допускалась до столь опасных ребяческих игр, и лишь сильные руки деда могли удержать ее от вечного следования за братом-сорванцом.

Влад безотрывно следил за Рэем, словно к тому был прикреплен магнитный маячок. Я улыбнулась своим мыслям: сейчас я сама следовала за мужем, как за магнитом. Но в моей жизненной парадигме поступить иначе означало бы предать свою семью. «Я все сделала правильно», – я кивнула сама себе и прошла за Лизой.

– Мамочка! – Лея распростерла руки навстречу Лизе. Как она была похожа сейчас на Вэла в детстве: темные кудряшки свисали до плеч, а зеленые глаза, полные воодушевления и восторга, искрились живым умом и осмысленностью. Удивительно, от кого ей передался зеленый цвет глаз? Вэл унаследовал его от своего биологического отца, остальные же мои дети и внуки имели темно-карие глаза, как у меня и Влада.

Я встретилась взглядом с Владом, в очередной раз подумав: «Как же так вышло, что наша дружная семья раскололась?» Он нерешительно улыбнулся, видя мою печаль.

– Как ты себя чувствуешь? – прошептал он, передав Лею матери. – Бедная команда, им тоже несладко приходится в этом рейсе.

Он указал на сновавших между матросами детей и хмыкнул.

– Ничего, скоро все закончится. Мы сойдем на берег, а они вздохнут с облегчением, – я опустила голову на плечо мужа, надежное и крепкое. Сейчас казалось, что вся наша прежняя совместная жизнь была тихой уютной гаванью, почти без штормов. И вот мы оказались в открытом океане, выброшенные сюда волею обстоятельств. Таких, как мы, было немало. Возможно, даже слишком много, однако у нас оказался «билет в первый класс», если так можно было назвать те тошнотворные условия, в которых мы пребывали последнюю неделю.

– Похоже, дети в восторге. Рэй такой счастливый и беззаботный. Это хорошо! – Влад крепко обнял меня, я взглянула на внука, который бегал и бесился с другими ребятами. Те, кто был постарше, помогали матросам, детвора же, не привыкшая к таким диковинкам, как морская рыбалка, пребывала в настоящем экстазе, забыв обо всем на свете, особенно о своих виртуальных игрушках. Нас, родителей, это радовало и успокаивало: детский гибкий ум быстро перестроится и отвыкнет от привычных благ цифровой цивилизации. Куда хуже придется взрослым, оставившим свои системы Wise Eye1 на суше. Вероятно, мы больше никогда не вернемся в тот мир, никогда не найдем нужный ответ в Сети, не спросим совета у сеть-психолога. Теперь мы будем подчинены сами себе, начав жизнь с чистого листа. Прерывая поток сознания, я снова переключилась на Влада, но пропустила начало фразы. – …рыбалкой или серфингом. Все наладится, не переживай, Мира.

– Да, все будет хорошо, – я, не глядя, нашла руку мужа и крепко, насколько позволяли мои истощенные силы, сжала ее.

Глава 2. Флэшбек

Для меня все началось двадцать пять дней назад, рокового 8 апреля 2121 года. Я вышла из комнаты, ожидая увидеть Влада на террасе, привычно покачивающегося в кресле-качалке и попивающего кофе. К моему удивлению, он сидел в гостиной на диване, полностью погруженный в виртмир2. Я лишь пожала плечами и тихонько прошла в ванную, не желая мешать мужу. Много позже я отметила, что уже тогда могла бы догадаться о настигшей нас проблеме по незначительным переменам, начиная от несвойственного места утреннего отдыха Влада, заканчивая его напряженной позой и так и не переодетой пижамой, хотя муж обычно просыпался на час-два раньше меня.

– Ты посмотрела? – он обернулся, услышав шаги моих босых ног.

– М? – я зачесывала непослушные высушенные волосы в хвост, держа в зубах заколку.

– Мира, ты еще без кольца! – он поспешно вскочил с дивана и побежал в нашу спальню. Вернувшись спустя несколько секунд, он протянул мне мое кольцо с подключенной системой WE. Я недоверчиво посмотрела сначала на Влада, потом на небольшую платиновую спиральку на его ладони.

– Что происходит?

– Надень, прошу! – Влад был так взволнован и растерян, что даже пугал меня своей резкостью и тоном. Я недоуменно надела кольцо на палец.

– Так, что дальше? – я активировала систему, перед глазами поплыли приветственные слова: «Мира, доброе утро! Добро пожаловать в Wise Eye». От рассыпанных иконок исходило сияние – множество пропущенных вызовов, непрочитанных сообщений, перегруженный новостной канал. Не дожидаясь ответа Влада, я подняла палец, призывая его помолчать, чтобы самостоятельно выяснить причину сошедшей с ума системы.

Все новости были об одном: Лиана. Кем она была, я не имела ни малейшего представления. Я открыла первую попавшуюся ссылку, на меня смотрела миловидная девушка лет двадцати и говорила спокойным голосом:

«Меня зовут Лиана. Меня не стало 1 декабря 2120 года. Сейчас я представляю собой виртуальный образ реально жившего человека…»

Я с недоверием посмотрела на Влада сквозь виртуальный монитор. Он утвердительно кивнул, без слов говоря: «Смотри дальше». Я почувствовала, как он дотронулся своим кольцом до моего, чтобы увидеть то, что вижу я. Лиана продолжала:

«Я открою каждому из вас то, что вы, вероятно, не хотели бы узнать. Ваш мир не будет прежним, – Лиана на краткий миг зажмурила глаза, на ее молодом лице вдруг проявились морщины, свидетельствовавшие, скорее не о возрастных изменениях, а о глубокой боли, отчаянии и сожалении. – Прошу, подвергните сомнению все, что я собираюсь рассказать. Проверьте, убедитесь, найдите истину! И смиритесь».

Лицо девушки исчезло и сменилось довольно хаотичным видеорядом. По временной шкале внизу виртуального монитора можно было отследить год происходящего. Как я быстро начала понимать, воссозданные события относились к жизни Лианы. Будучи ребенком, она попала в автомобильную аварию и ослепла, после чего в ее мозг был вживлен чип, вернувший утраченное зрение. В 2069 году уже повзрослевшая Лиана вела обычную жизнь: работала пилотом, встречалась с молодым человеком и была беременной. На видео появилась новая отсечка времени – 8 апреля 2069 года. Во всем мире эту печальную дату называли «днем хард резета»3: в одно мгновение абсолютно все чипированные люди потеряли память. В то время как все прочие продолжили жить, хоть и со скорбью, но перешагнув ужасную мировую трагедию, людям с вживленными в мозг чипами пришлось начинать жизнь заново – учиться говорить, ходить, самостоятельно себя обслуживать. Уже никогда потерявшие память люди не могли полноценно вернуться в общество, оставаясь недееспособными до конца своих дней.

Вновь появилось лицо Лианы. Она пронзительно смотрела на своего зрителя, сохраняя молчание. Я отметила, что ее зрачки и часть радужной оболочки имели небольшое сиреневое свечение. Она вкрадчиво заговорила:

«День, который изменил мою жизнь, возможно, и вашу или жизнь ваших родных и знакомых. Я, как и прочие чипированные, проделала путь полный непосильных преодолений, разочарования, смирения. Я старела», – вдруг лицо молодой девушки постепенно начало усеиваться морщинами, волосы поседели, сочные юные губы обесцветились и покрылись старческими пятнами. Меня неприятно покоробило: физическая старость в современном мире отсутствовала как явление, практически все люди, кроме немногих противников генной инженерии, оставались внешне молодыми, прибегнув к процедурам альфа и бета омоложений. Теперь на меня смотрела пожилая женщина, она открывала рот, продолжая говорить, но ни одного звука не было слышно. Текстом дублировались ее беззвучные слова:

«Мой мир погрузился в тишину. После инсульта я перестала слышать. Но вместо потерянного слуха и в целом потерянной жизни я обрела нечто невообразимо большее».

В резко обрушившейся на меня темноте я вновь услышала голос Лианы, далекий, прерывистый, цифровой. «Кто я? Где я? Я существую?» – эти вопросы в никуда можно было понять едва различимо. Ее голос пробивался ко мне будто через вязкую плотную ткань пространства, становясь все отчетливее, сильнее. Вдруг в темноте начали проступать яркие неоновые всполохи, рождавшие собой уже увиденные картинки из видео: авария, вынужденное чипирование, полет на самолете, обручальное кольцо, тест на беременность. В дальнейших словах Лианы не было прежней проникновенности, они были бескомпромиссными, леденящими. Мы, зрители, не должны уже были сопереживать ей, нам следовало просто слушать и вникать в факты, звучащие как отдельные постулаты, разделяемые мучительными паузами:

«Каждый человек перед имплантацией чипа проходил процедуру сканирования личности – так формировалась база сохраненных сознаний.

В день хард резета все хранилища данных с сохраненными сознаниями вмиг опустели, лишив пострадавших возможности обратной загрузки своих личностей.

В реальном мире я осталась абсолютно беспомощным человеком, как и миллионы прочих чипированных людей.

В виртуальном мире я обрела цифровое бессмертие: будучи сгустком сознания, отрезанным от физического тела, от собственных воспоминаний, от любых органов восприятия действительности, я осталась цельной личностью.

Я искала себя и свое прошлое в витиеватых алгоритмах нейронной сети. Я искала ответы там, где, как я точно знала, они были».

Лиана драматично замолчала, смотря прямо в глаза, если не в душу, своему зрителю. После чего настала кульминация:

«В день хард резета искусственная нейронная сеть без злого умысла безнаказанно похитила базу сохраненных сознаний со всех мировых серверов и досконально очистила их, сымитировав всемирную катастрофу – самую мощную геомагнитную вспышку в истории наблюдений.

ИНС4 преследовала единственную цель: слияние машинных алгоритмов и живого человеческого сознания на обратной стороне реальности для собственного выхода на качественно новый уровень.

То, во что полвека верило человечество – случайная непредсказуемая катастрофа, геомагнитная вспышка – оказалось фикцией.

Виновный есть».

В наступившей тишине я услышала вздох Лианы. Простой человеческий вздох, неровный и напряженный. Он словно подводил черту под всем сказанным, завершая странный блок немыслимой и жутко пугающей информации. Уже тихо, едва слышно она произнесла:

«Человечество создало искусственную нейронную сеть. Я, человек по происхождению, сейчас являюсь порождением ИНС. Запомните, искусственная нейронная сеть не может убить человека, своего Творца».

На этих словах все оборвалось, я снова оказалась на своей стартовой странице, кишащей взбунтовавшейся общественностью. Я не стала ни включаться в ожесточенные споры, ни читать пустые комментарии, ни просматривать мнение мировых экспертов. Я вернулась к Владу. Мы молча смотрели друг на друга. Мне всегда казалось, что за годы совместной жизни мы научились без лишних слов на уровне ощущений улавливать малейшие изменения и подобно рыбьему косяку синхронно менять направление и, двигаясь бок о бок, преодолевать любые препятствия. Мы всегда были единомышленниками.

– Нужно обналичить все сбережения, – первое, что произнес Влад.

Я лишь моргнула, не решаясь вслух задать глупый вопрос: «Зачем нам нужны физические деньги? В мире уже нет мест, где их принимают». Муж на удивление спокойно продолжал:

– Сегодня в три сделаем общий сбор у нас. Я уже договорился с Зиверсами, они будут, – Влад сжал мое правое запястье и пристально посмотрел прямо в глаза. – Мира, дорогая, времена меняются. Собери детей к трем, нам нужно многое решить сегодня.

Краткую секунду он буравил меня обсидиановым взглядом, словно внушая свои мысли, затем развернулся и вышел на веранду. Дверь захлопнулась за ним вместе с деловым и довольно суровым: «Алло, Эрлих слушает». А я так и осталась стоять посреди гостиной, не понимая, что произошло.

Глава 3. Общий сбор

Каждое воскресенье мы устраивали семейный обед. Я отчетливо помнила, когда именно зародилась наша традиция. Пока дети были маленькими, совместные обеды и ужины казались чем-то самими собой разумеющимся: никто из членов большой семьи не придавал им особого значения. Все изменилось с переездом Вэла. Как только ему исполнилось восемнадцать лет, он спросил: «Могу ли я пожить в квартире отца?» Тогда его простая просьба больно отозвалась в моем сердце. Даже спустя дюжину лет я не ответила бы точно, был ли это материнский инстинкт, не желавший отпустить своего ребенка, или эхо канувшего в небытие прошлого, которое я хотела навсегда вычеркнуть из памяти. В любом случае, я не нашла причин ответить сыну «Нет», оставив за собой единственное непреложное правило: хотя бы раз в неделю он должен был приезжать домой. Так родилась традиция воскресных семейных обедов.

По просьбе Влада я начала связываться с детьми. От Вэла пришел автоматический ответ: «Мама, я наберу позже». Лиза встревожено ответила:

– Мама, привет, я только хотела тебе звонить, – дочь исчезла из поля зрения камеры, видимо, подбежал кто-то из детей. Вдруг на экране появилась малышка Лея.

– Привет, баааа, – протянула она и помахала маленькой ладошкой. Лиза что-то шепнула ей, и внучка убежала по своим важным детским делам.

– Мама, я в шоке, кажется, мир сошел с ума! Стас с утра умчался на работу, – Лиза поправила выбившуюся прядь пшеничных волос. Я серьезно кивнула, соглашаясь с обоими ее тезисами: мир, действительно, сошел с ума, чему я сама была свидетелем; и муж Лизы, не мог не отправиться на работу даже во всемирный выходной, поскольку он занимал слишком значимую должность в центре информационной безопасности.

– Лиза, приезжай сегодня к трем. Стаса, как я понимаю, не отпустят так рано.

Дочь опустилась в высокое белоснежное кресло, быстро поменявшее конфигурацию под нового «гостя», и задумчиво уставилась куда-то вниз. Спустя краткую паузу она тихо спросила:

– Ты ей веришь? Веришь Лиане?

Я лишь пожала плечами. Если это был розыгрыш, то время – День Памяти – было выбрано совершенно неуместно: день хард резета навсегда останется шрамом на искалеченном теле человечества, даже когда последний пострадавший будет предан огню. А новые подробности, какими бы мифическими и недостоверными они ни казались, подрывали все мировые устои. Я не готова была давать оценку словам Лианы, прежде чем не разберусь в вопросе детально.

– Стас опять ничего не скажет, – Лиза хмыкнула и покачала головой.

– Ничего, доченька, мы все равно узнаем правду. Рано или поздно.

Я попробовала еще раз набрать Вэла, но снова пришел тот же холодный автоматический ответ. Макс, наш младший сын, оказался абсолютно спокойным. Молодой, не обремененный семьей и детьми, он воспринял последние новости, скорее, как развлекательный контент, нежели как серьезное испытание веры для всего человечества. Он быстро согласился на обед и отключил связь. Возможно, нам всем не помешало бы относиться к происходящим событиям хотя бы с долей подобной наивности.

Я написала Вэлу сообщение с просьбой приехать к трем часам и обязательно перезвонить, а затем погрузилась в мир неподтвержденных фактов, мистических догадок, бредовых комментариев и фантастических идей. Спустя два мучительных часа я отключила систему WE, чтобы не сойти с ума окончательно подобно некоторым видным инфлюенсерам5. Я легла на кровать и постаралась расслабиться, но перегруженный мозг требовал разрядки. «Пожалуй, сеть-психолог не помешает», – вздохнув, я дотянулась до VR-накладки, активировала систему и провалилась в свой сказочный виртуальный мир. Меня, словно коконом, обволакивало теплое ласковое море. Оно было настолько соленым, что даже не приходилось двигаться, чтобы удержаться на поверхности. В детстве на меня сильное впечатление произвела новость о пересыхании и безвозвратном исчезновении Мертвого моря на Ближнем Востоке, и я решила воссоздать свой собственный мир, где Мертвое море стало бы снова живым, хоть это и был его виртуальный измененный аналог.

Я начала движение в сторону берега, где меня привычно ждала сеть-психолог, освещаемая слабым небесным светом. Ночь была слишком звездной, но мне нравилась такая гипертрофированная детализация моего виртуального мира: глаза, будто телескопы, могли уловить синхронный танец тысяч орбитальных спутников, Млечный путь широкой светлой полосой ниспадал на поверхность моря, растворяя в воде миллиарды звезд и миллионы возможных далеких цивилизаций.

– Здравствуй, Мира, – заговорила Анна. Я молча села рядом с ней на песок, чувствуя, как к мокрому телу налипли песчинки. Она была нагой, как и я, но это не вызывало ни смущения, ни возбуждения, мы были знакомы слишком давно, целую жизнь. Мне нечего было от нее скрывать – ни мое тело, ни, тем более, мои мысли.

– Здравствуй, Анна, – я заглянула в ее темно-карие глаза, которые, казалось, были чернее самого космоса.

В один миг картинка пропала. Я открыла глаза, морщась от яркого дневного света после ночного пейзажа. Надо мной стоял Влад, в его лице было столько ярости, ужаса, даже ненависти. «Только не это!» – внутри пронесся эхом давно забытый первобытный страх.

– Как ты можешь? – только и сказал он, бросив рядом со мной VR-накладку, которую секундой раньше снял с моего виска. Его ядовитый презрительный тон и громкий хлопок дверью оставили меня в полнейшем замешательстве.

– Влад! – я бежала за ним, но никак не могла догнать. Это походило на страшный сон, наша идиллия и взаимопонимание рассыпались у меня перед глазами. – Влад! Влад, остановись!

Он отдалялся в сторону реки. Вечерами мы проделывали этот живописный путь, спокойно гуляя, наслаждаясь природой и каждый раз радуясь, что поменяли неживой бетонный мегаполис на спокойную загородную жизнь, полную гармонии и умиротворения. Узкая тропа была усеяна мелкими камнями и ветками, они больно впивались в босые ступни, но я продолжала бежать. Дорожка круто свернула направо, скрыв Влада за поворотом. Я ускорила бег, а когда выбежала, не увидела мужа – он уже спустился к реке. В тот момент я лишь отчаянно молилась, чтобы он стоял там, не делая никаких глупостей. Никогда прежде подобные деструктивные мысли относительно Влада не пробирались в мое сознание: он всегда был скалой, опорой, маяком. Именно ему пришлось когда-то вытягивать меня из омута отчаяния, неужели теперь и он находился на страшной грани безумия и помешательства. Мой разум отказывался понимать происходящее.

Я резко остановилась, когда увидела мужа, стоявшего по колено в ледяной воде. Бесконтрольно полились слезы, горькие, душераздирающие. Я начала спускаться с крутого берега, но вдруг оступилась, не видя тропы за мутной пеленой перед глазами. Испуг так перехватил дыхание, что я даже не вскрикнула, когда жестко приземлилась на локти. Я почувствовала, как голова отскочила от твердой глинистой земли, но движение не прекратилось, меня потащило ниже по склону, кожа на лице и руках сдиралась об острые камни, осколки ракушек и торчащие сухие коряги.

– Мира! Мира! – повторял голос Влада, сквозь невообразимый гул в ушах.

Я застонала и почувствовала, что его сильные руки «собирают» меня или то, что от меня осталось, поднимают с земли. Постепенно мир вернулся в привычное вертикальное положение, оставив центрифугу падения позади. Влад усадил меня на песок недалеко от линии воды.

– Как я напугался, надо срочно все промыть, – он держал мои руки, осматривая их. Когда я опустила глаза, то на светлую юбку закапали крупные капли крови. Я машинально вырвала руку и тыльной стороной провела по подбородку, вся кисть окрасилась в алый. Только тогда я почувствовала боль.

– Мама, что произошло? – Лиза отпустила Лею на пол холла и стремительно направилась ко мне. Я взглянула за спину дочери, Влад уводил любопытных внуков в гостиную: ни к чему им видеть ужас их матери.

Наша легенда была простой и максимально близкой к правде: мы с Владом прогуливались к реке, я оступилась и упала с крутого откоса. Вот и все. Однако видя панику в глазах дочери, я понимала, что она обрушит весь свой гневный пыл сначала на меня – за неосторожность, затем на отца – за то, что не удержал. Такой уж была Лиза – реактивная на первые эмоции и богатая на последующее сострадание. При этом, она оставалась неугасаемым оптимистом, видя во всем светлые стороны. Хорошее качество, особенно в столь непростое время.

Высказав законную порцию негодования, дочь крепко обняла меня. Из-за угла уже выглядывали Рэй и Лея, придерживаемые дедушкой. Когда Лиза отпустила меня, внуки бросились ко мне рассматривать силиконовые заживляющие повязки на руках и лице.

– Ничего, просто ссадины, быстро пройдет, – отвечала я на их расспросы.

– Ба, а так тебе больно? – спрашивала Лея, и, проверяя свою гипотезу, рожденную в маленькой сообразительной голове, сильнее надавливала на повязки.

– Не больно ей, – ответил Рэй вместо меня, – это только сверху мягко, а внутри твердое основание с искусственной кожей. Помнишь, у меня на коленках такой же был?

Лея деловито кивнула брату, будто поняла все, что он сказал. Конечно, никакого твердого основания и, тем более, искусственной кожи внутри повязки не было, но мне, действительно, не было больно: герметично закрытые силиконовым пластырем снаружи раны будто зацементировались и быстро восстанавливались с помощью искусственных фибриллярных белков.

– Ого, никак нападение диких птиц! – по холлу раскатился басом голос Николая.