Истории из соседней палаты. Услышано и рассказано ревматологом
– И кашель, и температура есть. И одышка.
– Срочно к пульмонологу! Только не теряйте времени! Идите прямо сейчас! – Доктор поправила очки и заглянула Женечке в глаза. – Не бойтесь! От пневмонии никто еще не умирал.
Женечка покорно топала в соседний корпус. Кисти горели, их пекло, ноги болели и не очень слушались. Воздуха не хватало. И, кажется, поднималась температура. Щеки горели, в голове был туман.
Пульмонолог внимательно посмотрела снимок, сочувственно посмотрела на еле живую Женечку. Потрогала ей лоб – как мама обычно делала. Отрывисто бросила медсестре: «Дай девочке градусник и поищи жаропонижающее в нашей аптечке». Послушала легкие, сердце.
– Сухие свистящие хрипы, ослабление дыхания в нижних отделах, – сквозь туман слышала Женечка, – двусторонняя полисегментарная внебольничная пневмония…
Медсестра уже принесла стакан воды и растворила в нем жаропонижающий порошок.
– Пей, девонька, пей! Тебя есть кому забрать? – участливо приговаривала медсестра.
– Не надо забирать, я уже созвонилась с заведующей, мы положим девочку. Пусть родственники привезут вещи. Привезут же?
Девушка покачала головой.
Она толком не помнила, как оказалась в отделении под капельницей. Потом были ингаляции, уколы… Женя заснула в семь вечера, не раздеваясь. А в шесть утра ее разбудила санитарка:
– Вставай, девонька, вставай! Сдавай анализы, в конце коридора – кровь. В туалет – баночку с мочой. Потом сходить на кардиограмму надо будет…
– Ничего себе я разоспалась! – Женечке было явно лучше.
Она послушно сдала анализы, сходила на ЭКГ – и сдулась. Устала. И снова прилегла.
– Привет, мои хорошие, – рапортовала она подписчикам из палаты, – лейкоза нет, но зато есть новых два диагноза. Лежу в пульмонологии. Угадайте, какие у меня болезни нашли?
Дни понеслись один за другим. Температура почти не поднималась. Пыталась ползти вверх, но останавливалась на уровне 37,2, колебалась на этой отметке – и потом ползла назад, к норме.
На ингаляциях стало легче дышать. Доктор сказала, что у Женечки астма и пневмония. Это объясняло одышку и приступы кашля, свист в легких. Видимо, сказалось переутомление: подготовка к сессии, стресс.
Пришло время повторного снимка. Женечка уверенно шла по знакомому больничному двору. Вот рентген-кабинет.
Сейчас она заберет снимок и попросится на выписку.
В кабинете сидела уже знакомая доктор-рентгенолог в толстых очках:
– Я не отдам вам пока снимочек. Мы посмотрим его вместе с коллегами. Вы не переживайте только. Там, где были изменения, стало лучше. Но… появились новые очаги. Нам нужно понять, что это.
Вот тебе и выписка!
– Я, по ходу, застряла тут надолго, – вздыхала в камеру Женя.
Очень хотелось домой и бабушкиных пирожков. Она обещала испечь их к выписке.
– Нет, в больницу не понесу. И не проси! Будет тебе стимул быстрее выздоравливать, – ворчала ба в трубку.
– Бабуль, да выписка отменяется, кажется. Там какие-то новые болячки на легких, – чуть не плакала Женечка. – И нос у меня что-то стал плохо дышать. Я, наверное, тут вирус поймала.
– Сейчас пришлю Марусю, – коротко ответила бабушка и нажала отбой.
Через полтора часа в дверь ординаторской пульмонологии постучала решительная Маруся.
– Что нам делать с моей девочкой?
Пульмонолог вздохнула.
– Думаем всей больницей. Консилиум собрали. Завтра в десять. Вы можете в одиннадцать набрать меня или подъехать.
На консилиум позвали:
невролога – у пациентки онемение кистей, стоп, ранее был непонятный обморок;
аллерголога – повышение эозинофилов никуда не делось;
сосудистого хирурга – отеки обеих ног до колена;
инфекциониста – температура продолжала подниматься, несмотря на два антибиотика;
ревматолога – болят и опухают колени.
Ревматологом была я.
Когда мы вошли в маленькую палату, худая бледная девочка что-то вещала во фронтальную камеру. Прервалась. Смутилась.
Доктор зачитала историю болезни. Мы все по очереди осмотрели пациентку. Снимки. И на первом, и на втором были пятнистые инфильтраты. Но в абсолютно разных местах. Взяли и перекочевали, несмотря на лечение. Подлецы, а не инфильтраты.
– Надо было еще дерматолога вызвать, смотрите, высыпания на коже, – строго заявил инфекционист.
– Да они только сегодня появились, – растерянно заметила Женечка.
– У вас нос заложен? – поинтересовался инфекционист.
– Да, второй день не дышит.
– Почему не осмотрена лором? Вот вам и причина температуры!
Это уже выговаривают пульмонологу. Мне даже жалко стало коллегу.
Невролог видит полинейропатию. Аллерголог – не видит аллергию. Сосудистый хирург отправил на УЗИ вен нижних конечностей. Норма.
Инфекционист назначил сдать кровь на инфекции, но предварительно сказала, что своего, инфекционного, не видит.
А я… я взяла паузу и пошла к заведующему. Делиться и радовать.
Выходило, что пациентка-то загадочная – наша, ревматологическая.
Внешне не связанные симптомы складывались во вполне понятную ревматологу картину. И в эту картину абсолютно вписывались и нейропатия с онемением, и припухшие суставы, и вот эти высыпания, и особенно «бегающие» по снимкам инфильтраты. И, кстати, синусит тоже.
– Чарга – Стросса у Железняк в пульмонологии, – подытоживаю я свой рассказ. – Скорее всего, поставят вопрос о переводе, когда я озвучу диагноз в заключении.
– Ну давай мы дождемся заключения дерматолога и лора. И назначим…
– …АНЦА-антитела, я уже написала, – киваю я.
Через два дня Женечка переехала к нам в ревматологию. Несмотря на отрицательный результат аутоиммунных антител, это все-таки был васкулит Один из полутора десятков васкулитов – Чарга – Стросса с распространенностью три человека на миллион.
Вот он-то и дает летучие инфильтраты в легких, и онемение, и повышение эозинофилов, и астму.
Вот такие они летучие голландцы, эти ревматологические заболевания. Неуловимые.
Еще и антитела аутоиммунные выявляются не у всех пациентов. Клинические симптомы и их сочетание важнее.
– Ну что, подписчики, я снова сменила врача. Отныне меня лечит ревматолог, – подглядываю я за Женечкой в соцсетях после выписки. – Пью гормоны каждый день. Колю раз в неделю уколы, которые давят мой строптивый иммунитет. И кажется, мне все лучше и лучше. Сейчас выложу фотку своих красивых коленок, не переключайтесь!
Читаю в комментариях хор поддержки. И – куда же без них! – два дежурных хейтера:
– Что ты делаешь? Беги от них! Иммунитет нельзя трогать! Врачи подсадят тебя на таблетки!
– Это все химия! Приходите на мою растительную диету! – вторые не только пугают, но и предлагают альтернативу.
– Идите лесом со своими советами! – шлет их Женечка, и я киваю в экран.
Умница-девочка, с таким упорством у ее болезни нет шансов. Мы с Женечкой сильнее!
Совестливый тренер
Глава 3
– Елена Александровна, у меня запястья болят. Читала у вас в блоге, это может быть признаком ревматоидного артрита. И вот, пришла.
– Поразительная сила искусства… и соцсетей. С утра нужно расходиться? Скованность есть?
– Нет, по утрам скованности нет. Я читала у вас. Тестировала себя на разное.
Какие продвинутые у меня пациенты! Я довольно улыбаюсь. Телеграфным текстом мне сообщили, что боли возникают только при нагрузках. Запястья в покое и ночью не болят, не припухают.
Смотрим снимки – они идеальны. Люблю норму на рентгенах. Не так часто ее вижу. Всегда прошу сфотографировать для личного архива. Для учеников. Ненаглядное пособие, а не снимки!
Идем дальше – анализы.
– Как у космонавта, да, Елена Александровна? Я уже посмотрела по референсам и нормам.
Не знаю, что там у космонавтов бывает, но у Алины действительно все в норме.
– Какие нагрузки у вас? – Этот уточняющий вопрос часто подсказывает нам «виновного». Лишние, ненужные, агрессивные нагрузки подарили множество пациентов и нам, ревматологам, и нашим собратьям – травматологам.
– Я к тренеру хожу, занимаюсь по индивидуальной программе, – докладывает моя продвинутая пациентка.
– И в чем она заключается?
– Планочки, отжимания, гантельки… Ну всякое. Смесь пилатеса, силовых и йоги. Без фанатизма и кроссфита.
– А конкретно на запястья какая нагрузка, какие конкретно движения?
Алина демонстрирует схематично, как именно ее больные места участвуют в нагрузках.
Запястья пластичные, гибкие. Я бы даже сказала, излишне гибкие.
Провожу тесты. Действительно, налицо гипермобильность – повышенная подвижность в суставах. Красивая такая гипермобильность.
Начинаю расспрашивать, нет ли каких-то особенностей в организме.
Из интересующих меня набираются случайно найденные протрузии, плоскостопие, ранний варикоз, опущение почек и их же неполное удвоение. Диспластик передо мной. Дисплазия соединительной ткани – врожденная особенность. Вся соединительная ткань устроена особенным образом: она отлично тянется, но при этом не принимает обратной конфигурации. Вот такая особенность расположения коллагеновых волокон.
Кстати, несмотря на большое количество теорий о том, что стоит поесть коллагена – и все изменится-наладится, пользуясь случаем, хочу сказать: не изменится то, что заложено генетикой, и то, что является врожденной особенностью.
Но ведь что-то делать надо, спросите вы. Возможно, скажу я и продолжу.
Сама по себе дисплазия и не патология вовсе. Но при обычных для среднестатистического человека нагрузках она может давать последствия: большее стирание хряща с развитием раннего остеоартроза, растяжение стенок вен и клапанов в них с появлением и прогрессированием варикоза, растяжение связок.
Вот оно! Растяжение.
– Давайте посмотрим на УЗИ ваши ручки!
А на УЗИ красота: разволокнение тканей сухожилия справа и слева. Справа чуть больше. Отек по ходу связок. Ну такое… Неполный разрыв.
Поднадрыв, постнагрузочные изменения – трактуем их так.
– Вам нагрузки надо отменить, а потом снизить, уменьшить, – рассказываю я пациентке и параллельно заношу это в заключение. – Ортезы при бытовых нагрузках.
– Ортезы – это что?
– Фиксаторы на липучках. Съемные.
– А лекарства нужны? – спрашивает моя продвинутая.
– Противовоспалительные по необходимости, при болях. И через месяц нужен УЗИ-контроль.
Мы разошлись довольные друг другом. Пациентку, которая два года читала меня в соцсетях, не нужно долго и нудно убеждать. Она верила мне, знала меня. И это весьма облегчало мне работу. Мы говорили на одном языке.
Тут бы и сказочке конец. Ан нет!
Шесть часов спустя, после интенсивного приема я обнаруживаю сообщение с незнакомого номера: мол, была у вас на приеме Алина Иванова. Хочу обсудить ее ситуацию.
Мы-то с вами понимаем, дорогие читатели, что ни с какими третьими лицами обсуждать ситуацию пациента мы, врачи, не можем: медицинская тайна, конфиденциальность и человеческие ценности.
Но как же обсуждение здесь, на страницах книги, строго спросите вы.
А я отвечу, что информация зашифрована: Алина никакая не Алина. Так что никого я не рассекречиваю.
Хорошо, что у меня был контакт самой пациентки.
«Вами интересуется незнакомый мне абонент, – пишу я ей. – Мама? Сестра? Информацию доверяем ей? Сами расскажете?»
«Ой, забыла предупредить, Елена Александровна! Это тренер моя. Интересуется, что теперь со мной можно делать. Я ей полностью доверяю и очень хочу, чтобы вы ей объяснили, что мне можно, а что нельзя, чтобы больше не было травм».
Трактуя мое молчание своим образом, тренер уже посыпала голову пеплом. Как же она, мол, могла так накосячить, что порвала связки своей клиентке.
Мы созвонились. Обсудили особенность связок у диспластиков. Даже на фоне нагрузок с интенсивностью выше среднего есть шанс, что связки перерастянутся.
Пепел с головы смахнули. Нагрузки решили на время остановить, а потом сделать более мягкими.
Трио из врача, тренера и пациента-диспластика хорошо работает. От «да что же это такое, мне совсем ничего нельзя» мы дошли до разнообразных нагрузок, которые и осанку улучшили, и боли в спине убрали.
А они, оказывается, были после часа-двух пребывания в вертикальном положении. И мышцы – мышцы пришли в хороший тонус. В общем, не девушка, а загляденье. Ну и что, что диспластик.
– Мне девочки комплименты делают, говорят, и руки подтянулись, и попа появилась. Не верят, что я не качаюсь, а занимаюсь старушечьим фитнесом – это они пилатес так называют, – смеется на очередном приеме Алина.
На УЗИ – идеальная картинка, ни следа от воспаления и нагрузки.
К сожалению, на прием часто приходят диспластики с уже стартовавшим ранним остеоартрозом, травмами, подвывихами. Не всем так везет с тренерами. Не все знают о своих особенностях. Особенностях, которые, оставшись незамеченными, могут приводить к раннему старту целого букета болезней.
Обезглавленный волк
Глава 4
Бывают пациенты, после которых остается ощущение: нет, точно все не зря. Все, что делаю я. Все, что делают коллеги.
На приеме маленькая хрупкая женщина. Валентине Степановне немножко за 70. Невооруженным глазом видно, что у нее остеопороз. Осанка – с тем самым вдовьим горбиком. Расстояние между ребрами и тазом явно снижено. Но я понимаю: мои догадки не должны забегать вперед жалоб пациента.
– Что беспокоит вас? – начинаю я опрос.
Валентина Степановна смущенно улыбается и пожимает плечами:
– Ну для моего возраста это, наверное, нормально – слабость. С утра встала – и уже устала. А вот еще температура стала подниматься недавно. Но цифры такие, небольшие: 37,3 – максимум.
– А почему вы стали ее измерять? Как-то ощущаете эту температуру?
– Да нет, совсем не ощущаю. Но меня так научил доктор в Москве 45 лет назад: если что-то начинает происходить – меряй температуру.
Говоря это, Валентина Степановна подняла руки с колен и начала активно жестикулировать.
И тут я заметила это, вернее, эти: эти невероятно покрученные деформированные кисти, узловатые пальчики, вывернутые под неестественным углом.
– А суставы? Беспокоят?
– Ой, нет, доктор! Давно уж не беспокоят меня мои ручки. Вот тазобедренный стал ныть – по ночам болит. С утра разойтись сложно.
– А еще какие-то суставы?
– Колени, стопы.
– Высыпания на коже?
– Ну вот только синячки. Но это если ударюсь, а я все время где-то бьюсь. – Она улыбается смущенно. – Неловкая я.
– Что вы сейчас принимаете?
– А я сейчас покажу, доктор! – Валентина Степановна ловко выудила из сумочки лист бумаги со списком препаратов. В нем были лекарства «от давления», «от холестерина» и мой родной ревматологический метипред.
Список был написан красивым почерком.
– Дочка писала?
– Что вы, доктор, я сама, – с гордостью отвечает пациентка. Я перевожу взгляд на ее кисти, а потом на ее лицо.
– Да я давно приловчилась. Мне предлагают хирурги операцию – выпрямить сухожилия и еще что-то, но не хочу, я и так справляюсь.
– А что вы лечили у доктора в Москве 45 лет назад?
Мне кажется… да нет, я уверена, что уже знаю ответ.
– Так волчанку лечили в институте ревматологии.
Я киваю. Волчанку. 45 лет назад.
То есть с таким грозным диагнозом, с прогрессирующим заболеванием-убийцей эта хрупкая женщина прожила 45 лет. Пришла на прием своими ножками в полном разуме. Да еще и пишет красивым витиеватым почерком.
Валентина Степановна оказалась невероятно интересной рассказчицей. Перед моими глазами открывались картинки советской Москвы.
– Тогда над волчанкой работала Валентина Александровна Насонова. И меня отправили прямо к ней. А я совсем юная, напуганная, вся отекшая после родов – как шарик. И бабочка горела на щеках, и лоб горел.
Я киваю, даю волю фантазии. И представляю, как легенда российской, а тогда советской ревматологии ставит диагноз моей теперешней пациентке. 45 лет назад.
– Она назначила мне преднизон. И мне стало легче буквально на следующий день. Это просто чудо, доктор! Верите?
Я верю – наблюдала эти чудеса и сама.
А Валентина Степановна продолжает:
– И мы гуляли с мужем по ВДНХ, ели мороженое. А к вечеру меня снова обсыпало. Ох и ругали меня тогда врачи! С тех пор от солнца прячусь.
– Так вы с того времени только на гормонах?
– Ой, нет! Через какое-то время я приехала к Валентине Александровне, и после обследования она добавила мне плаквенил. Это была какая-то революционная таблетка. Я хотела еще детей. И Валентина Александровна сказала: хочешь рожать – нужно делать все, как скажут врачи. Через год после приема плаквенила и преднизона мне оставили только преднизон. И еще через полтора года я… второй раз стала мамой. Ох и взъярилась тогда на меня волчанка! Покрутило руки, сыпались волосы, снова температура, снова отеки, одышка… У меня даже воду из легких откачивали!
Да, волчанка действительно обостряется при беременности и после родов. Иногда так обостряется, что можно не справиться. Но передо мной явно счастливица.
– Я возобновила плаквенил, и было много преднизона, и пульс-терапия, и соли золота.
Соли золота перестали использовать из-за токсичности. Но в свое время и они пригождались. Спасали.
– Я была пухликом – со щечками и животиком, – продолжает свой анамнез пациентка, – много плакала. Боялась. Сломала руку в двух местах – срасталась полгода. Но срослась!
Она перевела дух. А я слушала и не перебивала.
– Терапевт в поликлинике боялась меня как огня. Я приходила сдавать анализы – и этот ее испуг сначала пугал и меня. Потом злил. А потом стал вызовом. Всем своим видом говорила этой докторше: «Я жива! Жи-ва! Не дождетесь моих похорон!»
Я удивлена стойкостью этой маленькой хрупкой женщины.
– Прошло три года. Я опять осмелела и снова отпросилась беременеть. Родила третью дочку. – Валентина Степановна кивнула в сторону своей «группы поддержки».
Младшая из трех дочек и привела ко мне свою маму.
– Когда родила третью, я уже знала примерно, что мне предстоит. Береглась, пила таблетки. Опять сломала руку, уже другую, точнее, плечо. Снова прошла через ад: стационар, пульс-терапия.
Да-а-а, вот это битва! Битва, которая длится почти полвека. Я мысленно вытирала пот со лба. Ай да пациентка!
– Но последние лет 20, доктор, все было совсем неплохо. Я больше не сбегала в роддом. Мы с волчанкой заключили пакт о ненападении. Я пила таблетки, а она не кусала мои щеки, почки и легкие. Разве что руки покручивала, но это я ей разрешила.
– Я очень рада, что у вас с волчанкой мир, но… зачем нужна я?
– Мне кажется, хрупкое равновесие нарушено и эта негодяйка снова начинает меня покусывать, – хитро улыбнулась Валентина Степановна.
– Вы могли как-то спровоцировать ее?
– Признаться, да, Елена Александровна. Я решила, что волчанка умерла раньше меня, и отменила плаквенил.
Я вздохнула. Неужели все так просто?
– А еще я стала снижать метипред.
Я еще раз вздохнула. Валентина Степановна тоже вздохнула.
– Мне сказали, что глаза страдают от плаквенила, а от преднизолона рассыпаются кости. Вот я и подумала… Сколько лет все было хорошо, я уже старая.
– Ма-а-ама! – Младшая дочка подняла брови в материнскую сторону. – Скажите ей, меня она не слушает!
Мы вернули плаквенил и метипред. Я расписала терапию остеопороза. Остеопороз настигает к 70 годам практически всех, кто дожил до этого возраста. Безусловно, метипред придавал ему свое ускорение. Но при этом он останавливал волчанку – куда более стремительное и опасное заболевание.
Волчанка успела оставить метки по всему организму. Коксит – воспаление в тазобедренном суставе, – это он давал боли, сопротивлялся месяца три. Изменения в моче – были еще и они – исчезли через полгода. Перикардит – жидкость вокруг легких – покинул хозяйку через год.
За прошедшие два года новых происшествий с Валентиной Степановной не произошло.
Волчанка сидит на цепи. Обезглавлена.
Когда рак на горе свистнет
Глава 5
Это была просьба коллеги-терапевта:
– Слушай, мы бьемся с ним пятый месяц. Худеет он – мрачнеем мы. Угасает просто.
Речь шла о совсем молодом пациенте – мужчине 37 лет.
– А неделю назад у него отекли руки, точнее, кисти. Такие раздутые! Мы уж думали, может, подагра. Ну или что-то ваше, системное, аутоиммунное. Посмотришь?
Я киваю.
– А, еще он температурит, – это уже мне вслед. Припечатала!
Евгений был худ и прозрачен. Он явно устал и уже особо не вникал, к какому врачу его послали на этот раз.
Он сидел напротив меня и смотрел себе в колени. Молча. Мне кажется, он даже не дышал. Сил нет. Да и зачем? Неинтересно.
– Евгений Александрович!
– А? – Пациент растерянно поднимает на меня глаза. Выныривает из глубины какого-то своего сна. – Можно просто Евгений.
– Что вас привело ко мне, к ревматологу? Что беспокоит?
– А вы не видите? – Он криво улыбается, в глазах появляется вызов.
Ну что, уже какая-то эмоция. Неплохо. А я вывезу, я парирую. Огонь надо разжигать. Без огня нам не выиграть. Не отыграть. Не отвоевать.
В одиночку, без пациента врач не может. Не умеет. Только вместе.
– Не вижу! – Пытаюсь сохранить серьезное лицо.
– Не видите?! – Евгений даже захлебнулся от возмущения.
– Не вижу. Рассказывайте, что беспокоит.
– Да посмотрите на меня, посмотрите!
– Смотрю. Внимательно смотрю.
– Да я… я похудел! Я ж как Кощей стал!
Так, потеря веса – это я уже запишу.
– На сколько похудели и за какое время?
Евгений задумался. Мысленно листал события своей жизни в обратном направлении.
– На 20 килограммов, точнее, на 18.
Киваю. Записываю.
– За полгода. Нет, за пять месяцев где-то.
Я подняла вопросительно брови.
– Откуда такая точность вычислений?
– Да я после отпуска в Турляндии взвешивался, переживал тогда. Переживал, что поправился! Во я дурак был. Теперь бы такие проблемы – лишний вес!
Он закашлялся.
– Евгений, и кашель, я так понимаю, беспокоит?
– Ой нет, это привычное – кашель курильщика. Я ж курю лет… 30. Но сейчас перешел на электронные сигареты – минимизирую риски.
– И все-таки кашель сухой?
– Ну так, отплевываюсь по утрам помаленьку.
– Снимок легких делали?
– Флюшку делали в начале этой эпопеи. Норма там, Елена Александровна.
– Анализ мокроты?
– Да ну что я чахоточный, что ли? Елена Александровна, я к вам вообще по другому поводу пришел.
– О-о-о, ну вот мы и возвращаемся к моему первому вопросу. Что привело, Евгений?
– Да суставы у меня отекли, вот, смотрите.
Он протягивает руки. Кисти – как перчатки: отекшие, раздувшиеся. Особенный контраст с исхудавшим в целом Евгением, с худющими костлявыми предплечьями и плечами.
Записываю: отек обеих кистей.
– Болят?
– Ну да. Ноют.
– Где именно?
– Ну вот, целиком. – Показывает на руку от запястья до кончиков пальцев. – От сих до сих.
– Дайте вашу руку.
– Вы как гадалка, Елена Александровна, – смеется Евгений. – Держите! Что скажете? Буду я жить долго и счастливо?
Начинаю ощупывать – пальпировать по-нашему.
– Вот тут болит?
– Нет.
– А здесь?
– Нет, Елена Александровна.
– А вот тут и тут? И вот так?
– Нет, не больно. Ни тут, ни там, ни здесь.
Это я суставы пальпировала.
Вы знаете, сколько суставов в одной кисти? 19! В одной-единственной кисти. Вот их я и общупывала, как сказал мой пациент. Или не мой. Предстояло еще выяснить.
Боли в руках (как и в ногах) не всегда признак ревматологического диагноза.
Выяснилось, что и лучезапястный сустав, и пястно-фаланговые, и межфаланговые суставы безболезненные при нажатии, неприпухшие (см. суставы кистей. шпаргалка.). Отек всей кисти целиком, мягких тканей.
Вот так! Не «нащупала» я артрит. Боль – есть. Отек – есть. Артрита нет.
И что у нас тогда болит? Идем дальше.
– А где именно болит?
– Да оно как-то целиком, вся кисть. Обе. Такое мерзкое ощущение – как будто отлежал. Иголками колет, немеет иногда.
– А болит когда – по утрам или ночью? В течение суток одинаково?
– Ночью спать не дают. Сначала ноги, а теперь еще и это.
– А ноги? Ноги где?
– Ну, знаете, как в детстве? Ноги крутит на погоду. Только у меня каждую ночь. Вот тут кости выламывает.
Показывает на кости голеней. Опять не суставы.
Дальнейший опрос, или как его назвал Евгений, допрос, ничего нового не добавил.