Осколки сфер. Часть II

– …Как же это всё сложно, – поморщилась Дженна.

– Всего пара десятков томов, возможно, чуть меньше, посвящены этому явлению, – рассмеялся маг. – Но скажу тебе, – добавил он, наполняя бокал ученицы золотисто-розовой жидкостью, – ни один из планктосов не сравнится по вкусу с настоящими яблоками…

* * *

Розовое и вересковое вино, жареные лебеди и шоколадные пудинги, простая вода, яблоки и мягкий хлеб – всё дарило Дженне восторг и радость, когда учитель был рядом. Иногда они вместе посещали другие острова, изучали кухню разных народов. Любопытно, что кулинарные пристрастия жителей Сет рассказывали о настроениях и энергиях не хуже песен и танцев, а иногда даже лучше.

В некоторых землях Катану были не рады, и тогда хранители скрывали свои лица под капюшонами походных плащей и за магией. Где-то их встречали приветливо, но сдержанно. Чаще всего двух путников вовсе не узнавали, и тогда они могли, не прячась, веселиться наравне с народом.

Облачившись в цветочные гирлянды, Катан и Дженна танцевали со сборщиками растений на полях Та. Вместе со звероловами Хона они искали следы тигров в бамбуковых зарослях. Они спорили и ради забавы торговались с купцами Хима.

А уж как радовалась Дженна, когда удавалось посетить её друзей на Граге и поплясать с гоблинами мири. Благодаря искусству магии Катан в это время сливался с толпой. Он сохранял свой прежний облик, но глаза гоблинов скользили по незнакомцу, будто вовсе не замечая его. Дженна могла общаться с магом, и при этом никто совершенно не обращал на них внимания.

Благодушнее всего её учителя встречали на Оверските. На родине княжны Джилии Катану не нужно было надевать маску странника. Здесь министра знали давно, хотя это не отменяло страха перед ним у всех, за исключением ребятни.

Как всегда, Катан являлся с простыми, но вкусными подарками. Сидя в тени вишнёвого сада, где в таинственном полумраке зелени крон алели недозрелые, но такие манящие ягоды, дети и хранители лакомились диковинными химхонскими фруктами, умбелийскими конфетами и пили холодную родниковую воду.

Катан рассказывал старинные сказки и увлекательные случаи. Все дружно то охали, то улыбались. Затем кому-нибудь завязывали глаза, и начинались игры в «салочки слепых». Глядя, как носится долговязый и худой, похожий в камзоле на длинноногого кузнечика министр, Дженна вместе с детворой задыхалась от смеха.

Чародейке нравилось вслепую бегать за детьми, ориентируясь на свой слух и тонкие вибрации витали. Но она подозревала, что за забавой кроется непростая история. Чуть позже Катан поведал ей, как ещё до войны на Оверските и других островах буйствовали эпидемии.

Некоторые заболевания привели к слепоте. Выжившие потеряли зрение, но жизнь не стояла на месте. Дети продолжали играть, только теперь здоровые должны были приспосабливаться к общению со сверстниками-калеками. Отсюда и пошли «салочки слепых».

Участники другой игры водили хоровод, напевая считалочку:

«Розочки, розочки в кругу,

Набей карманы полынью и танцуй.

Пепел к пеплу, прах к праху,

Все мы ляжем в землю и отдохнём…»

– с этими словами дети садились, а последний замешкавшийся проигрывал.

Не о прелестных цветах, как оказалось, пели младшие жители Богены, а о красной сыпи, которая проявлялась во время чумы. Травами люди пытались защитить себя, но «прах к праху» – и многие в те времена полегли в землю.

– Помнишь химхонского зверолова? – спросил Катан, заметив, что «игра в чуму» уже не так веселит его ученицу.

– Того горбуна? – глухо переспросила Дженна.

Она глядела, как заливается смехом ребятня, указывая на очередного проигравшего, который должен был «умереть». Лопоухий мальчишка лет шести так расстроился, что готов был разреветься. Дети постарше восприняли это как слабость и принялись сильнее осмеивать бедолагу. Малышня повторяла за ними, коверкая интонации и слова, отчего получалось ещё уморительнее.

– Охотник рассказывал нам, что в детстве упал с дерева, и с тех пор у него образовался горб, а ноги, напротив, перестали расти, – напомнил маг.

– Я подумала, что он сломал позвоночник, и тот неправильно сросся, – ответила Дженна.

– Так и было, – подтвердил учитель. – Тот человек пережил страшные мучения, но чудом сохранил способность двигаться, и даже боли его с возрастом прошли. Теперь он добывает редкие шкуры, в том числе тигриные…

– Он настоящий силач. Хотя ноги коротковаты, зато руки!.. Его тело привыкло, приспособилось?

– Именно… Ты обратила внимание, как диковинно проросли каналы его витали?

– Странный, но сильный узор, прочные каналы.

– Как и он сам. Как и все народы, прошедшие через тяжёлые испытания.

Дети хохотали, толкая за пределы хоровода очередного выбывшего мальчишку.

– Об этом нельзя забывать, – вздохнула Дженна. – Memento mori – помни о смерти.

– Наш тяжёлый опыт, наши шрамы – это не уродство, как считают некоторые, – грустно улыбнулся Катан. – Они важное составляющее счастливой жизни и благоденствия…

Дженна поколебалась, потом всё-таки спросила:

– А шрамы на твоём теле… они больше не причиняют тебе боль? Если даже мёртвая вода не сумела их излечить…

– Шрамы на теле уже не беспокоят меня, – ответил Катан. – В первое время мука была невыносимой. Но, знаешь, она… помогла мне пережить боль душевную.

Разумеется не только ради игр и веселья путешествовали хранители. Разделяя простую или сложную трапезу, подпевая песням и играя в чехарду, они попутно настраивали течение витали отдельной семьи или посёлка, княжества или целого острова.

Не обходило внимание хранителей и Элибрэ. От рудников, шахт и крестьянских селений до искрящихся золотом и хрусталём дворцов лежал их путь. Люди и зверолюди по-разному встречали путников, чаще не признавая за пыльными дорожными плащами знатных синьоров.

Его же Великолепие владыка Лалинги закатывал пышные празднества, где маги были в центре всеобщего внимания. Дженна сбилась со счёта в своих нарядах. Разобраться в богатствах книгохранилища ей было куда проще, чем в платьях, перчатках, туфлях и веерах. Помощь учителя в этой науке была просто незаменима!

Катан был и не менее умелым партнёром по парным танцам. Сколь ловко кукольник управлял своими марионетками, столь же искусно он кружил в волнах музыки неопытную Дженну.

Придворные композиторы постоянно придумывали новые мелодии, а танцмейстеры – движения. Порой их фантазии сменялись так быстро, что девушка не успевала опомниться, но всякий раз уверенные руки учителя оберегали их хрупкое объятье и вели ученицу сквозь танцующие пары с такой лёгкостью, будто в огромном зале они танцевали одни.

– Катан, да рядом с тобой не обязательно знать правила игры, чтобы выигрывать, – порой смеялась Дженна.

– Но для этого нужно полное доверие ведущему, – улыбался ей маг.

* * *

За последние месяцы Дженна то и дело повторяла свои подношения таинственному озёрному духу. И однажды она решила, что пора прекратить прятаться. Оставив добычу у воды, девушка опустилась на камни на достаточном отдалении. Чтобы сразу предупредить о своём присутствии, она извлекла из теневой сумки гитару и начала негромко наигрывать.

Надежды Дженны оправдались, русалка оказалась не из пугливых. Покончив с зайцем, озёрная дева повязала в свои волосы очередную красную ленту. Но вместо того, чтобы вернуться в воду, она осталась сидеть на берегу. Дженна играла на гитаре, а русалка тихонько мурлыкала изумительно красивым голосом.

Теперь чародейка могла лучше разглядеть озёрное создание. Стройное тело с острыми плечиками на первый взгляд казалось хрупким и беззащитным. Однако пальцы с перепонками заканчивались коготками, а за небольшими бледными губами скрывались клыки. Тёмные глаза в ореоле белых ресниц завораживали. Длинные волосы, скорее всего, могли служить настоящими сетями…

Дженна нашла, что они с русалкой чем-то похожи, и даже прониклась к ней некоторой симпатией.

Через несколько дней чародейка рискнула приблизиться к обитательнице озера. Устроившись на берегу, она, как и прежде, достала гитару и принялась негромко наигрывать.

На этот раз русалка решила повременить с зайцем. Сидя на гальке и склонив голову, она внимательно слушала мелодию, а затем начала подпевать. Дженна подняла брови от изумления: озёрная дева прекрасно владела лалингийским. Её песня задела самые потаённые струны в душе чародейки.

– …Когда я вижу тебя,

стоящего у края воды,

Переливающегося на солнце

От белого к золотому…

О ты, пылающий жаром любви

И обдающий водную гладь своим пылом,

Заставляющий её превращаться в пар,

Неспособный остудить

Твоё пламя, бушующее внутри…

На этих строках русалка грустно вздохнула и замолчала. И тогда за неё продолжила Дженна:

– Когда я вижу тебя таким,

Я хочу стать белым мотыльком на твоей ладони

И гореть вместе с тобой до самого конца…

До последней легчайшей струйки дыма…

И вновь русалка подхватила:

– …Если я и мечтаю о чём,

То только о том, чтобы твой огонь

Разлился в моей прохладе,

И мы вознеслись вместе в синеву неба,

Растворившись друг в друге

В прозрачном облаке…3

…Девушки пели, то вместе, то по очереди. Чародейка рассказывала историю о несчастном мотыльке, полюбившем пламя. Русалка повествовала о волнах, которые жаждали слиться с пустыней, но каждый раз сила озера притягивала их обратно.

На следующую ночь, когда Дженна пришла на пляж, озёрная дева уже ждала её. На этот раз чародейка не положила на камни, но своими руками отдала русалке убитого зайца. Каково же было её удивление, когда озёрная хищница, забрав жертву, разомкнула пальцы второй руки. На её узкой ладони лежала крупная розовая жемчужина.

– Благодарю тебя, – кивнула чародейка, осторожно принимая дар. – Она очень красивая…

– Благодарю и я тебя, – улыбнулась русалка. – Мне так редко удаётся добыть мясо теплокровных… И уж тем более спеть с кем-то для меня особенное счастье…

– Разве ты живёшь одна в этом озере? – удивилась Дженна.

– Нет, – ответила русалка. – Но я покинула свой народ, и назад мне дороги уже нет.

– Тогда я буду рада петь с тобой, – улыбнулась чародейка. – Меня зовут Дженна.

– Меня зовут Лилио.

– У тебя красивый хвост, Лилио…

– А у тебя красивые ноги, Дженна…

Так, ночь за ночью, Дженна приходила на берег озера и пела вместе с русалкой. Вскоре чародейка, достаточно преуспевшая в магии трансформации, сама обзавелась прелестным хвостом и смогла плавать вместе с Лилио.

Озёрная дева с удовольствием показывала новой подруге подводные угодья и знакомила с их обитателями, в том числе и самыми лакомыми из них… Две русалки соревновались в скорости и играли с дельфинами. Они подшучивали над тритонами и мерлионами. Ухватив за рога козерогов, девушки носились на них, как на диких лошадках.

Однажды, перед тем как расстаться, Лилио особенно долго глядела на Дженну, будто желая, но боясь о чём-то спросить. Чародейка, прекрасно помнящая короткий разговор, вспыхнувший между Катаном и Дэзертом после театрального представления, сама подняла волнующую тему.

– Лилио, – начала она, – могу ли я узнать, почему ты покинула свой народ?

– Я потянулась к суше и предала свою матерь пучину, – грустно ответила русалка. – Но я не могу выйти на берег, и теперь нет мне места ни в одном из миров…

– Не о том ли ты пела, когда мы познакомились?

Лилио испуганно подняла на девушку свои огромные, тёмные, как омуты, глаза.

– Когда-то я полюбила мага огня, – вздохнула чародейка. – Мы путешествовали вместе, но не могли быть едины, как мужчина и женщина, близость стоила бы мне жизни…

– Ты пела о нём, верно? – догадалась Лилио.

– Да, – кивнула Дженна. – Нам обоим пришлось непросто, но мы преодолели все испытания. Я трансформировала своё тело, став огненным магом. А он переступил через свою потерю и вновь открыл сердце для любви. Мы смогли быть вместе.

– …Но вы оба ходили по берегу, – после долгого молчания всхлипнула озёрная дева. – Я же… полюбила пустынного духа в облике человека! Сама его сущность перестанет существовать, если любимый последует за мной под воду.

– А он полюбил ли тебя? – прищурилась Дженна.

– Да! – уверенно вымолвила Лилио. – Он говорил, что не может жить без меня… Только ради него я уже долгое время обитаю вблизи берега. Я всё жду, что он придёт, но…

– Но он не приходит? – возмутилась Дженна.

– Он сказал, что не появится, пока не найдёт решение, как нам воссоединиться, – объяснила русалка. – Когда-то во время кораблекрушения я не позволила ему утонуть в пучинах озера, я помогла ему выплыть. Теперь же он хочет помочь мне выйти на берег… Я уверена, мы любим другу друга и должны быть вместе!

– Это очень красивая история, Лилио, – улыбнулась чародейка.

На некоторое время она задумалась, расчёсывая и просушивая пальцами свои мокрые волосы. Повинуясь её волшебству, сухие пряди сами собой собирались в косы.

– Знаешь, я верю, что любовь способна творить чудеса… – продолжила Дженна. – Твой возлюбленный обязательно найдёт выход… Или того, кто ему поможет.

Русалка взглянула на собеседницу. Свет луны сверкнул в её глазах бледным огнём.

– Ты, чародейка, можешь создать из своих ног дельфиний хвост! А можешь ли ты сотворить из хвоста человечьи ноги?

– Я лишь на время меняю своё обличие, – пояснила Дженна. – В твоём же случае придётся трансформировать саму сущность. Это очень сложно, а может быть, и опасно.

– Я всё равно погибаю, Дженна! – воскликнула русалка, ударив хвостом по воде. – Клянусь! До твоего появления я слышала, как ко мне по берегу ступает сама смерть… Я умру от тоски, если не буду с любимым!

Чародейка тяжело вздохнула:

– Не скрою, я хочу помочь тебе, Лилио… Но обещать ничего не могу.

– Просто подари мне надежду на любовь, Дженна… – прошептала русалка. – Взамен я отдам тебе всё, что пожелаешь. Моя жизнь – в твоих руках…

– Хорошо-хорошо, не надо драмы, – кивнула Дженна, поднявшись на ноги и бросив взгляд на темнеющие у горизонта далёкие башни дворца. – Я подумаю, что можно сделать…

Тем утром Дженна вернулась к любовнику позднее обычного. Небо уже светлело, когда она уснула. Катан был прав, дела хранительницы утомляли чародейку. Сон её стал глубоким и крепким. Даже утренние ласки мага не сразу разбудили девушку…

– Ты пахнешь озёрной водой и водорослями, – прошептал Катан, целуя её. – Облик лисы и пташки тебе наскучил, теперь ты превращаешься в рыбку?

– Не в рыбку, – улыбнулась Дженна. – В водяное млекопитающее…

Девушка вздрогнула и ахнула, когда маг овладел ею. Он проник в неё, пожалуй, немного резче и грубее, чем обычно. Дженна не сопротивлялась. Она обмякла под его напором, растворяясь в остатках сна и прикосновениях любовника.

Сегодня чародейка не хотела тратить свою силу на удовольствия, но Катан не оставил выбора. Он призвал её пламя и излил своё. Сладостная волна прокатилась по телу Дженны, заставляя губы раскрыться в стоне.

Вскоре Катан замер, крепко обняв девушку. Оба наслаждались уже танцем недвижности. Их души кружились в нём под музыку тишины. Время снова остановилось, подарив магам возможность лучше понять и ощутить друг друга.

Рука чародейки покоилась на груди любовника. Подушечки её пальцев касались его шрамов. Таинственная магия, власть которой оказалась сильнее мёртвой воды, оставила эти следы. Пламя будто высекло след от своего танца на груди и животе мага.

Сейчас Дженна не хотела думать о чём-то ещё. Её не волновал мир, не беспокоили чужие невзгоды и радости. Закрыв глаза, чародейка сосредоточилась на мужчине, на его тепле, биении сердца, на его тайне.

Она любовалась своим любовником, размеренным течением силы и волнами эмоций, которые омывали гранитные берега его воли. Дженна любовалась хранителем, как любовалась миром Сет. Однако чародейка знала, что даже в этом состоянии единоцелостности ей открыто далеко не всё.

Где-то в глубине сфер мага пряталась червоточина. Дженна чувствовала, что этот страшный секрет рано или поздно разрушит их мир. И, значит, она обязана была разгадать его, как можно раньше. Обязана, чтобы получить время на поиски противоядия.

– …Уже день? – вздохнула чародейка, открыв и тут же сощурив глаза от яркого света. – Я снова опоздала на занятия маэстро Еоно…

– Я предупредил его, что ты не придёшь, – проговорил Катан.

Дженне показалось, что она слышит упрёк в его голосе. Девушка вздохнула:

– В мире столько всего интересного, а вечером мне сложно успокоить свой ум. Но я понимаю, что отбираю у себя драгоценные утренние часы, которые всегда так любила. Я исправлюсь…

– Ты не обязана отчитываться, – с обманчивым безразличием ответил Катан.

Мужчина оставил свою любовницу и, поднявшись, подошёл к окну. Он всегда смотрел в окно, когда просыпался. Дженна знала, что в это время взгляд хранителя озирает не только ближайший пейзаж, но проникает гораздо дальше. Будто хороший хозяин, Катан осматривал свои угодья: всё ли ладно, не случилось ли чего, пока он отдыхал.

Интересно, видит ли кукольник так же хорошо, чем занимается Дженна по ночам, с кем проводит время его милая Джилия и о чём мечтает, сидя в библиотеке, его несчастный демон? Вполне вероятно, что нет. Дэрей Сол был могущественным хранителем, но не замечал того, что происходит у него под носом…

– Катан, я могу сегодня прогулять не только танцы, но и наши занятия? – спросила Дженна. – Я чувствую, что мне нужен отдых…

– Разумеется, рыбка моя, – усмехнулся маг.

– Млекопитающее, – поправила Дженна. – Обещаю, сегодня вечером я лягу пораньше и завтра буду трудиться весь день… Никаких ночных балов, побегов и прогулок.

2 Сильнейшая фигура в игре

– Разумно ли делать ставку на коней?

– Они не просто кони, а зверолюди.

– В том-то и дело…

Брайдур и Аликс с Йон-Йоном спешились в лощине у холма, за которым располагалось главное поселение кентавров. Революционеры решили оставить своих лошадей здесь, в тени зарослей. Никто из них точно не знал, как полукони относятся к наездникам.

Племя это общительностью не славилось. И, по мнению Брайдура, легенды о том, что когда-то кентавры обучали воинскому мастерству героев древности, носили столь же сомнительный характер, как и трактирные шутки об их анатомических особенностях.

С точки зрения Аликса, народ, участвующий лишь в мелких стычках с живущими по соседству гарпиями, вряд ли мог похвастать высоким уровнем боевого искусства. Кентавры, несомненно, были сильными и выносливыми. Они прекрасно владели луком и копьём, с помощью которых защищали свои владения и охотились, но не более того.

Теоретические знания об исконных жителях Фалассии будущий король черпал у Йон-Йона, а тот – из книг, которые приносила Дженна. В «Сказаниях о богах» мудреца Нефеала говорилось, что когда-то очень давно племена кентавров и гарпий, а заодно и озёрных полулюдей, произошли не от зверей, как считали многие люди, но от первых богов.

– …Именно поэтому кентавры так сильны, что способны голыми руками задушить горного льва! – рассказывал маленький гоблин по дороге к селению. – Но следует знать, что имеющие двойственную природу зверолюди не переносят вина. Учёный Тифеос предупреждает: под влиянием выпитого они совершенно теряют разум и приходят в неистовство!

– Судя по тону посланника, с которым я беседовал, на пир нас вряд ли позовут, – хмыкнул Аликс. – Его послушать, так не я, а он – будущий король всех Пределов.

– Умбелийские летописи утверждают, что некогда зверолюди были младшими богами и хранителями кочевых племён, – объяснил Йон-Йон. – До сих пор в песках Джалло находят скульптуры крылатых мужчин с густыми бородами и женщин с нагими грудями. Другие откопанные статуи имели вовсе странный вид! Они были о двух лицах. Одно, человечье, глядело вперёд. Другое, змеиное, – назад.

– Значит, осталось в кентаврах нечто от змей и от птиц, от людей и от богов, – рассмеялся Аликс. – Это говорит мне о том, что они могут выбрать и нашу сторону…

– Наверняка сами кентавры считают себя потомками богов, – добавил Йон-Йон. – Поэтому совсем не повредит проявить к ним уважение.

– Надеюсь, наши дары будут достаточным проявлением уважения, – буркнул Брайдур, поправляя на спине мешки с зерном болотной пшеницы.

– Гоблины могут поделиться многими растениями, которые прекрасно приживаются на болотах, – важно заметил Йон-Йон. – Растениями и знаниями. Нам не жалко!

– И муку из злаков, выращенных на здешних болотах, заодно не потребуется солить, – улыбнулся ему Аликс. – Не забывай, климат Синеффо сильно отличается от Грага. Наши дары – скорее символ доброй воли.

Сегодня «потомки богов» вели кочевой образ жизни. Йон-Йон нашёл в их нехитром быту немало общего с гоблинами мири. Жилища кентавров больше напоминали плетёные шалаши, а одеждой служили венки из трав. Они не использовали шкуры или кожу животных, хотя под навесами вместе с кореньями сушились и полосы мяса.

Следуя к главному шатру, где путников ждали старейшины племён, Бельчонок с интересом разглядывал взрослых коненогих. Они действительно отличались могучим сложением, густыми бородами и грозными взглядами. Мальчик любовался молодыми женщинами с цветами в длинных косах и улыбался тому, как резвится молодняк.

Кентавры преимущественно занимались охотой. Некоторые осваивали сельское хозяйство, пробуя выращивать просо, рис и виноград на склонах гор, облагораживать днища ущелий. Но, поскольку самые плодородные долины заняли элибрийские богачи, попытки кентавров не приводили к желаемым результатам.

Остров Фалассия обильно растил свои травы, леса и горы, но неохотно подчинялся чьим-либо рукам. Совсем немногие земли подходили для сельского хозяйства.

Столь же полудикий вольный нрав проявляли и дети острова. С коровоголовыми революционерам договориться не удалось. Те заняли территорию недалеко от портала Псарьи, где пролегали все, какие есть, торговые пути, и на жизнь не жаловались. А вот на поддержку кентавров ещё оставалась надежда.

В шатре старейшин Аликса со свитой встретили радушно, предложили свежей воды и фруктов. После короткого обмена любезностями Журавль изложил свои мысли. Три седовласых и белобородых старца выслушали его с вежливым молчанием.

– Я обещаю прогнать с острова жирующую элибрийскую знать, – заявил король. – Я верну жителям Фалассии плодородные угодья и пресноводные ручьи. Вы получите доступ к знаниям, которые накопил Умбелико, и любые практические советы по обустройству полей и террас.

Вторым козырем Аликса стала древняя вражда кентавров с гарпиями.

Захватившие ближайшие к озеру горы полуптицы славились злобным нравом. Они не щадили ни жеребят, случайно забредших на их земли, ни человеческих детей. А порой и сами совершали непредсказуемые нападения на селения и даже на сады города Фрутья.

Очевидцы утверждали, что гарпии давно позабыли общий язык, и вступать в переговоры с ними было бесполезно. Лишь Домна ведала, каким образом сто лет назад предку нынешнего Змея удалось заманить на свою сторону хищных полуптиц. Может быть, с тех пор они одичали и озлобились ещё сильнее.

– Придя к власти, я изгоню племена гарпий на северный берег Синеффо, – заявил Аликс, глядя в глаза старейшин. – Пусть вьют свои гнёзда на бесплодных скалах Акарпос и собирают плоды болотных лесов вокруг руин Главроса. А выход к Синеффо и немногочисленные пресноводные источники получите вы.

Переговоры длились недолго. Старейшины племён обещали подумать и прислать с ответом гонца. Вечером того же дня революционеры двинулись в обратный путь. Настроения поделились.

Аликс не сомневался ни мгновения, что убедил старейшин. По мнению Брайдура, всё прошло слишком успешно, и это вызывало подозрения. Йон-Йону показалось, что пожилые кентавры смотрели на всех троих как на неразумных детей и выслушали Аликса исключительно из вежливости, но мнение своё оставил при себе.

* * *

Днём, когда Катан отправился в Умбелико на Совет министров, Дженна воспользовалась его зеркалом, чтобы тоже посетить столицу. Там чародейка заглянула сначала в пекарню, а затем и в городскую школьную библиотеку. Вернувшись на Фалассию, она сразу же отправилась в горы.

Сложенный из камня одноэтажный домик революционеров прятался на границе между тенистой сосновой рощей и небольшой поляной. Стоял он вдалеке от воды, поэтому любовью у знатных господ не пользовался.

Строение так давно забросили, что на крыше образовалась настоящая лужайка и даже вытянулось несколько тонких сосенок. Внутреннее убранство поросло пылью и плесенью, чучела трофейных животных, дорогие ковры и резную мебель подточили насекомые.

Но друзья вдохнули в домишко новую жизнь и теперь чувствовали себя здесь не хуже, чем на Элибрэ. По крайней мере, никто из них не спешил возвращаться ни в столицу, ни на Граг… Революционеры привели в порядок три небольшие комнаты с кухней: прочистили дымоход, починили мебель, залатали и выбили ковры.