Осколки сфер. Часть II

– Проще говоря, ты подарил мне остров? – Дженна прикусила губу, сдерживая улыбку.

– Проще говоря, да, – кивнул Катан. – Тебе неуютно во дворце, в башне. Я хочу, чтобы в Сет было место, где ты сможешь создать свой дом, моя странница… Нам всем необходимо иногда возвращаться домой – туда, где наша душа может отдохнуть, – он шутливо нахмурился, – не выходя на Тростниковые поля…

– Я так рада, – проговорила чародейка, обнимая мужчину и прижавшись щекой к его груди. – Я очень благодарна тебе, Катан…

Она подняла голову и заглянула в его глаза. Маг склонился к Дженне и поцеловал в губы.

– …Значит, ты подчиняешься моей воле? – прошептала девушка.

– Где бы мы ни были, в твоих объятьях я всюду подчиняюсь твоей воле, – ответил Катан, опустившись на колени и продолжая ласкать поцелуями её нагое тело.

«Ах, если бы это было так», – вздохнула про себя Дженна.

Маги нередко дарили друг другу свою страсть – и делали это в самых неожиданных местах. Иногда Катан погружал своих кукол в сон прямо во время бала и, не размыкая танцевальных объятий, приподнимал юбки Дженны. Ему ничего не стоило остановить и само время где-нибудь на людной площади Умбелико…

Сама девушка не любила пусть даже и спящей, но публики. Однако витали живой воды, бушевавшая во время «танца» хранителей, часто привлекала непрошеных свидетелей. Вблизи их любовного ложа будто воцарялся внеочередной сезон Цветения. Поднимались травы, распускались цветы. Всякая даже самая малая тварь проникалась желанием продолжить свой род.

Наблюдая каких-нибудь гусаков, с криками гоняющихся за самкой, Дженна не могла удержаться от смеха. Катан же не находил в этом ничего интересного, смущающего и уж тем более забавного. Зрелище было привычным для хранителя, от счастья которого зависело процветание всего мира.

В свою очередь маг не испытывал особого воодушевления от пристрастий ученицы. Зрители мира Сет её смущали, зато вдохновляли пустынные просторы Порога междумирья. Здесь слабела связь хранителей с первоисточником их силы, они становились более уязвимыми…

Обычно после короткого боя на границе девушка снимала ножны и убирала драконий доспех. Обратив свой взор к звёздам, она застывала на вершине одной из скал: нагая, тонкая, беззащитная. И только крылья за спиной были единственной её одеждой.

Дженна воспаряла в обжигающе-прохладные течения Бездны, которые питали междумирье, точно плыла сквозь толщу воды. В это время могущественная хранительница Сет вновь ощущала тот сладостный трепет, который познала ещё девочкой, впервые погрузившись в мрачные морские глубины.

Она становилась беззащитной и бесстрашной. Она была полностью открыта миру: необозримому, прекрасному и ужасному в своём многообразии – не только миру Сет, но и другим бесчисленным таинственным и манящим сферам…

Расправив свои чёрные крылья, Катан поднимался к девушке. Мужчина обнимал и целовал подругу. Его горячие губы и ладони согревали её замёрзшую кожу, и пламя хранителя наполняло её чрево живительной силой.

Забыв о врагах, не помня об опасности, маги самозабвенно упивались друг другом. И только Бездна да свет других миров становились единственными свидетелями их нежности и страсти. Ах, если бы так было всегда.

Если любовные ласки давались Дженне легко, то её человеческий ум был просто не в силах обозреть всю грандиозную игру кукольника. Чародейке словно не хватало считаных фрагментов мозаики, однако это были ключевые её части.

Иногда девушке казалось, что маг предугадывает каждый её шаг. Порой она была уверена, что Катан то ли не видит, то ли закрывает глаза на очевидное. Почему он продолжал обманывать?

Как учитель, он клялся, что готов поведать Дженне всё, что она ни пожелает! Но при этом чародейку не оставляло ощущение, будто мужчина скрывает от неё нечто очень важное. И это важное занимало её мысли.

Когда Дженна думала, что она, наконец, отыскала недостающий фрагмент мозаики, и вот-вот истинная картина раскроется перед ней во всей красе, – каждый раз другая более мелкая мысль крала её внимание.

Однако порой та же незначительная мысль приводила к более любопытному разговору.

– Скажи, Катан, – произнесла Дженна, когда любовники вдоволь насладились друг другом, – а где обитает твой колдовской помощник? – девушка осмотрела нагое тело любовника. – На тебе нет картинок.

– Я обрёл Инба̀а во времена своего жречества, – ответил маг, коснувшись пальцами своего затылка. – Все жрецы бога Мудрости бреют головы…

Он собрал волосы и приподнял их, демонстрируя свою шею, вдоль которой до лопаток спускался извивающийся змеиный хвост.

– Вот оно что! – восхитилась Дженна.

– Впрочем, Инбаа редко бывает на мне, – добавил Катан. – Он любит путешествовать между осколками сфер…

– Див тоже последнее время предпочитает одиночество, – задумчиво кивнула девушка. – Мне всегда было интересно: как он перемещается между островами? Как в Сет циркулируют влага и воздушные потоки? – она оглядела побережье. – Неужели сквозь небольшие порталы?

– Помнишь, мы облетали Пределы в облике птиц? – произнёс Катан.

– Да… Я думала, что ты открываешь для нас дополнительные порталы.

– Это не совсем верно. Дело в том, что острова взаимосвязаны, а порталы гораздо крупнее, чем привыкли думать люди, зверолюди и альвы. Не то что ветра, даже животные не замечают границ, когда, следуя инстинктам, ищут новые места обитания, – маг указал кивком головы на крупную черепаху, которая пригрелась на солнышке с ними по соседству. – Вон взгляни – одна из первых твоих гостий. Эта красотка приползла сюда из Фалассии. Если ей понравится в Фиалкмундсе, она отложит яйца и…

Он вдруг умолк на полуслове, глядя на черепаху.

– О чём ты задумался? – рассмеялась Дженна. – Неужто узнал в этой рептилии одну из пропавших хранительниц?

– Ты знаешь, какое удивительное свойство есть у некоторых рептилий? – вдруг произнёс маг. – Самые малочисленные виды в ходе эволюции выработали способность…

Он снова замолчал.

– Какую способность? – нетерпеливо спросила Дженна.

– …Самки могут десятилетиями хранить в себе оплодотворённые яйца, пока не найдут достаточно благоприятные условия для кладки, – прошептал Катан, переведя взгляд на подругу.

– Очень удобно, – оценила та. – Надеюсь, этой черепахе понравится на моём острове! Я люблю рептилий. Так приятно, когда твой дом становится домом ещё для кого-то. Когда в скворечник прилетают скворцы, а в рукотворные ульи – пчёлы…

– …Верно, – произнёс Катан, вновь погрузившись в раздумья.

«Меня зовут Май… – вспомнил он. – Я нужна твоему миру, хранитель. Я хочу… родиться».

Несомненно, это Май взломала его сферу памяти, заставив Катана пережить давно забытое. Но что она искала в его прошлом? Что могло помочь ей родиться? Все опыты мага по искусственному вынашиванию закончились провалом…

– Ты расстроился, – заметила Дженна. – Что за мрачная тайна связана с этой черепахой?

Катан посмотрел на девушку, коротко улыбнувшись её шутке:

– Я рассказывал тебе, что у хранителей дети рождаются крайне редко…

– Да… – чародейка подалась ближе к нему, взяв за руку.

– Это ещё не всё, – проговорил Катан, играя её тонкими пальцами. – Сложно не только зачать хранителя, но и выносить его. Наши женщины за всю свою жизнь рожают максимум двух детей…

Слова мага произвели на Дженну большее впечатление, нежели он ожидал. Девушка отдёрнула руку и, нахмурившись, обхватила свои колени, будто пряча что-то.

– А если детей должно быть трое? – тихо спросила она.

– Об успешном рождении написано в книгах, но… – ответил Катан, устремив взор в даль.

– Но? – встревоженная его молчанием, фыркнула Дженна.

– …Я держу свою сферу памяти под замком, – продолжил маг. – Я делаю это в том числе для того, чтобы во время нашей близости обрывки моих воспоминаний не передались тебе… – он посмотрел на девушку. – Однако кое-что я всё-таки расскажу… Это поможет тебе понять, почему я так увлечён созданием кукол, а не… – Катан усмехнулся. – А не поиском достаточно сильной самки для продолжения рода… – он протянул подруге руку. – С твоего позволения…

Дженна кивнула, молча сжав его ладонь. В тот же миг морской берег истаял, и маги оказались посреди опочивальни.

Свет заходящего солнца разливался по золочёным стенам и лазуритовым плитам пола. На просторном ложе под лёгким навесом лежала женщина. Она была далеко не молода.

Бледное желтоватое лицо покрывали глубокие морщины, в тёмно-медовых волосах блестела седина. Глаза её были плотно закрыты, лицо сведено мукой. Женщина тяжело дышала, не в силах сдерживать боль, тихо постанывая.

Покрывала вокруг неё были измяты. Женщина то сжимала, то отпускала складки материи. Вторая её рука покоилась на большом животе.

– …Моя матушка Меритамон, – прошептал Катан, обращаясь к чародейке. – В таком состоянии она пробыла половину своей беременности… Своей третьей беременности. Ты не поверишь, но ещё несколько месяцев назад это была статная молодая, полная сил женщина. Она пела, танцевала, смеялась и играла с младшим сыном, точно маленькая девочка… Старость пришла к ней внезапно, в конце второго триместра. На третьем – она уже не вставала.

– …В чём причина её страданий? – прошептала Дженна.

– Умирание, – ответил Катан. – Беременность не всегда приносит новую жизнь… Третий ребёнок пришёл к моей матушке, чтобы проводить её на Тот берег. Меритамон была величайшей хранительницей. Но её силы не хватило на то, чтобы родить троих…

Видение померкло. Тревожный закатный свет сменился ярким днём. Крики чаек и ласковый шелест волн постепенно развеяли болезненное напряжение.

Дженна отпустила руку мужчины и вздохнула:

– …Ты думаешь, я не смогу родить и одного хранителя, так?

– Мы те, кем себя считаем, малышка, – покачал головой Катан. – У тебя тело хранительницы, но твоя человечья душа порой забывает об этом… Я думаю, что есть определённый риск, о котором ты должна знать. Но, – он улыбнулся, – также я помню, что ты смелая, ты преодолела немало трудностей… Думаю, ты справишься со всем, что ни пожелаешь.

Дженна задумалась, обратив взор на черепаху.

– Я запомню урок. Но я уверена, что всё будет хорошо. Я чувствую это.

Катан тепло улыбнулся девушке:

– Это главное…

– И всё-таки жаль, что в твоих куклах не могут поселиться свободные души… – ответила на его улыбку Дженна.

– Может быть, когда-нибудь я создам достаточно совершенную для этого куклу, – кивнул маг. – Хотя иногда мне кажется, что мои творения гораздо сложнее, чем просто оттиск моих сфер.

– А в чём это выражается? – заинтересовалась чародейка. – Как ты определяешь, что кукла – всё ещё твоё отражение, а не кто-то ещё?

– У них должны появиться собственные мечты… – объяснил мужчина. – Наши мечты рождаются в неповторимом свете личности.

– Красиво, – заметила Дженна.

– …И злость, – вдруг добавил Катан.

– Что? – удивилась девушка.

– Я не рискнул делиться с моими созданиями сферами таких чувств, как злость и страх, – пояснил Катан. – Так что они бесстрашные и добрые…

– О, но твоя Прима не показалась мне такой уж доброй, – усмехнулась чародейка. – Она как будто сердилась из-за того, что мы нарушили её уединение!

– Прима скорее бесчувственна. Она была первой из выживших творений… Тогда я вообще не закладывал в них какие бы то ни было эмоции. Больше других чувственности досталось Третьей…

– Поэтому Первой не интересно с другими куклами?

– Скорее всего. Но… – Катан нахмурился. – Если честно, Дженна, я очень удивился, когда она согласилась с твоей мечтой о собаке. Я никогда не мечтал о собаке или о кошке.

– Так может быть, в твои скворечники всё-таки прилетели пташки? – улыбнулась чародейка.

– Возможно, чудеса иногда случаются, – согласился Катан, вновь посмотрев на черепаху. – Даже с магами…

* * *

В один вечер произошло чудо, которое заставило Дженну глубоко задуматься над словами учителя. Чародейка как раз подходила к лестнице, ведущей на танцевальные террасы, когда с ней поравнялась Эльтирцэ.

С момента переезда на Фалассию Дженна редко встречала придворную даму во дворце, а с тех пор, как они с Катаном стали любовниками, кукла и вовсе пропала. В отличие от прочих, она не посещала ни танцевальные занятия, ни балы, ни театральные представления. Чародейка забыла про неё, пока не увидела у лестницы.

Эльтирцэ больше не пыталась подражать Дженне. Она была в чёрном парике и одета в вышитое розами ярко-синее платье. Эти алые цветы напомнили чародейке ночь, когда она, убегая из тронного зала, нечаянно задела куклу. Та упала, рассыпав букетик роз, сорванных в саду Катана…

В следующий миг Эльтирцэ, не поздоровавшись с Дженной и даже не подняв на неё глаз, сделала шаг вперёд, сильно толкнув девушку плечом. Спустить с лестницы бывшую наёмницу оказалось не так уж и легко, но сама Третья потеряла равновесие и кубарем покатилась вниз.

Мельком Дженна успела заметить, как неестественно вывернулась шея придворной дамы и, точно ватные, трепыхаются и бьются о ступени её руки. Благо, тени на Фалассии встречались чаще, чем на Элибрэ, а свет факелов делал их глубже и насыщеннее.

Воспользовавшись коротким замешательством, пока ещё гости бала не успели осознать, что произошло, чародейка шагнула на сумеречную тропу, подхватила изломанную Эльтирцэ на руки и поспешила прочь.

Где-то в одной из пустых дворцовых комнат Дженна вышла из тени. Она осторожно усадила Эльтирцэ на пол перед собой и осмотрела поломки. Вправить руки было просто, но вот шея пострадала сильнее. Голова куклы свесилась набок, отчего та стала походить на очень красивого и нарядного ожившего мертвеца.

– …Оставь меня, – всхлипнула Эльтирцэ. – Позволь мне умереть…

– Боюсь, это не в моей компетенции, – с сочувствием ответила чародейка. – Да и не в твоей… Ты же знаешь, что…

Заглянув в синие глаза Третьей, Дженна вдруг умолкла. Она всё поняла. Она вспомнила, что не только ночью толкнула придворную даму, но и до того, у дворцовой лестницы, когда спешила в свою библиотеку. Чародейка была измучена болезнью и порядком озлоблена на себя, на Катана и на весь мир.

Однако гораздо более сильную боль она причинила Эльтирцэ позже…

– Прости, Эль, – прошептала Дженна, поддерживая голову куклы в правильном положении. – Маэстро никогда не будет твоим… И дело не во мне. Просто вы… разные. Очень разные…

– …Я знаю, – зло ответила кукла, вырвавшись из рук чародейки. – И всё-таки мы были вместе… Маэстро обещал сделать для меня сына! Он был так добр, пока ты… ты всё испортила! Ты нарушила ход игры! Из-за тебя изменился император! В храме Всеблагой Тейи властвует жрец! Даже природа уже не та, что раньше! Солнца стало меньше, а дождей больше! И маэстро…

Она запнулась и расплакалась. Слёз не было – видимо, из-за поломки придворная дама потеряла свойства живого человека, но звук, который издавала её склонённая на плечо голова, сильно напоминал плач.

– …И твой творец счастлив, – закончила Дженна. – Не так ли? – она тяжело вздохнула. – Одного я не понимаю, Эль: почему его счастье не радует тебя? Вы же связаны… Ни дух, ни демон в тебя вселиться не могли – Миркир и Льос Катан закрыл… Я так понимаю, он сделал это именно для того, чтобы тонкие сущности не тревожили его кукол… Так что с тобой случилось?

Вместо того, чтобы снова поправить положение куклы, Дженна сама склонила голову к плечу.

– …Ты, – прошипела кукла. – Ты мне не нравишься.

– И ты что же, – произнесла Дженна, – сердишься на меня?

– Сержусь, – подтвердила Эльтирцэ. – Я ненавижу тебя, противная Мудрица!

– Но это же великолепно, – улыбнулась чародейка. – Ты не понимаешь, но это прекрасно, – невзирая на вялое сопротивление куклы, Дженна обняла её, прижав к груди, словно та была непослушным, несчастным, обиженным ребёнком. – То, что ты сердишься, ненавидишь… то, что ты толкнула меня. Это замечательно…

Эльтирцэ прекратила сопротивляться и тихонечко взвыла, содрогаясь в приступах плача.

– Маэстро починит тебя, – говорила ей чародейка, снова и снова гладя куклу по волосам и по спине. – Он создаст тебе сына, дочку, много сыновей и дочерей… Просто напомни ему… Всё будет хорошо, милая Эль. Всё будет даже лучше, чем было.

– Нет, я не верю тебе, – шептала фрейлина.

– Поверь… – улыбалась Дженна. – Ты – его любимое детище… Ты – его чудо…

4 Чудо или чудовище

Не бойся тьмы, хоть и страшна на вид.

«Божественная комедия». Поэма Данте Алигьери.

Вечерний воздух трепетал от пения скрипок, переливчатого смеха и полных оттенками радости голосов. Яркие ароматы горных трав, дворцовых клумб и надушенных причёсок разливались вдоль террас фалассийской резиденции. Лёгкий шёлк и тяжёлая парча, тонкое кружево и полупрозрачный газ юбок шелестели по мраморным плитам.

Раз, два, три, четыре – отбивали ритм каблучки. Прыжок. Смена ноги. Лёгкий взмах рук. Сближение, отдаление. Шаг. Шаг… напоминающий журавлиную походку. Высокий прыжок. Кружение. Поклон. Взмах. Смена партнёров. Шаг, шаг…

Раз, два, три, четыре – негромко постукивал своим посохом Первый министр, наблюдая за танцующими. Предсвадебный бал был в самом разгаре, но главные его герои всё ещё не появились. Катан огляделся и прислушался. Где же Дженна, Лион и Джилия?..

Шаг, шаг, шаг, шаг. Прыжок. Смена ноги. Тик-так, тик-так – подпевали скрипкам дворцовые часы… Тик-так, тик-так… И вдруг тишина.

Музыка стихла. Танцоры застыли на месте, словно фигуры на игральной доске. Катан услышал, как на долю мига замерли перед боем колокола курантов. На этот самый крохотный миг кукольнику показалось, что остановилось его сердце.

Затем медленно, уверенно и неотвратимо, как само течение времени, часы пробили десять вечера. И будто что-то переменилось в воздухе.

На противоположных лестницах, которые вели на террасы, появились две ослепительно красивые пары. По толпе прокатились встревоженные шепотки. Подданные определённо растерялись. Они не знали, куда им смотреть и кому кланяться: своему императору или же его невесте. Оба шли с разных сторон…

Его Величество Лион Великолепный, одетый в пурпур, с золотым змеем на груди, вёл под руку высокую изящную синьорину. Её узкое платье, казалось, сшитое из рыбьей чешуи, переливалось драгоценными камнями всех оттенков озёрной глади. На грудь ниспадали нити жемчуга. Украшения и наряд незнакомки были великолепны, но больше всего привлекал внимания её нисходящий до самого пола шлейф прямых белоснежных волос.

С противоположной стороны приближалась будущая властительница Лалинги. Сегодня Джилия распустила волосы, так что все могли любоваться её густой буйной гривой цвета горчичного мёда. Княжна была облачена в платье закатных оттенков. Лиф с глубоким вырезом был расшит перьями. По подолу юбки, точно по озарённому светом заходящего солнца небу, летали синие ласточки.

Юноша, который вёл под руку Джилию, был статен, словно король. Его голубые глаза возбуждённо сияли. Волосы, точно тёмное золото, волнами ниспадали на плечи, покрытые коротким белым плащом. На синем камзоле незнакомца серебром был вышит расправивший крылья журавль.

Под оглушительную тишину пары сошли на террасу и двинулись навстречу друг другу. Синьорины ступали плавно, опустив ресницы, с лицами, хранящими выражение достоинства и невозмутимости. Их кавалеры шли, важно подняв головы и смело глядя вперёд.

На губах мужчин сияли улыбки победителей. Оба считали себя таковыми. Оба гордились собой, словно мальчишки. Первый министр встретил пары лёгким поклоном и окинул холодным тёмным взглядом бывшую русалку.

«Прелестная работа, – мысленно сообщил он кому-то. – Так вот что ты делала в моих сновидениях. Вот что ты искала и нашла… Ну что же, браво…»

Проходя мимо мага, император чуть повернул голову.

«Я снова пошёл против твоей воли, Мудрец, – говорила его ухмылка. – Я добился своего, а ты оказался не властен надо мной…»

Король Змей небрежно вскинул руку, подавая знак. Главный скрипач поднял смычок, музыканты взялись за свои инструменты. Преклонившие колени вельможи, присевшие в поклоне придворные дамы и гости бала продолжили танец.

Раз, два, три, четыре – стучали по полу каблуки. Будто ничего и не произошло. Прыжок. Смена ноги. Лёгкий взмах рук. Сближение, отдаление. Шаг. Шаг… Высокий прыжок. Кружение. Поклон.

Взмах. Смена партнёров. Словно бы никто и не заметил, что император и его невеста танцуют с другими. Шаг, шаг… Смена партнёров. Шаг… Смена партнёров.

Джилия рука об руку с Дэзертом проплыли мимо Катана. На миг девушка подняла ресницы, но на дядюшку взглянуть не осмелилась.

– Прости, – беззвучно прошептали её губы.

За границей пляжа высоко к небу поднимались янтарно-изумрудные сосны. Неровная полоса суши пестрела тёмными спинами валунов, под защитой которых отдыхали большие фалассийские черепахи. Золотистый песок искрился в последних лучах заходящего солнца.

Дженна лежала на берегу, и мерно накатывающие волны были её бальным платьем. Волны лизали ступни и омывали бёдра. Прохладная морская вода немного заглушала боль, усмиряя языки пламени, терзавшие чрево девушки.

Одна из черепах подползла к воде и улеглась неподалёку от Дженны. Её блестящие чёрные глаза смотрели с сочувствием.

Пена бурлила и шипела, скользя вдоль ног чародейки и окрашиваясь в алый… Грудь её вздымалась в судорожных вздохах. Тело била дрожь.

Откинув голову и изогнувшись струной, Дженна плакала. Она выла тихо и протяжно, как раненая волчица. И тёмная лента крови тянулась от неё по песку вдоль всего пляжа.

За день до этого.

Занималась заря. Шелестели накатывающие на гальку волны. Кричали чайки, щебетали побережники, покрякивали черноголовые плавунцы.

Они встретились ранним утром на побережье Синеффо. Странный союз: дитя другого мира, пустынный дух в теле рукотворной куклы, сын Грага, дочь Богены и плотоядная озёрная дева. Пятеро заговорщиков, двое из которых мнили себя лютыми врагами, воссоединились в это утро ради осуществления революции.

Они шли против воли того, кто играл их судьбами. Они шли против самой природы. И ярко-малиновый шар, поднимающийся над горизонтом, был их знаменем, будто сама богиня любви Иликия, восходящая на небеса из вод озера.

Дженна была полна решимости. Она досконально изучила записи своего учителя. На протяжении многих дней она была свидетелем его экспериментов, его провалов и открытий. Чародейка выучила каждый рисунок, каждый иероглиф. Она знала всё, что было нужно, и даже больше…

Читая записи Катана, Дженна содрогалась, вспоминая подвалы жрецов в Самторисе. Её учителю удалось сделать то, чего не добились высокопоставленные служители Единого… Он не только собирал куклы, но соединял живую материю с неживой и сращивал различные её виды.

Вначале Катан возвращал утраченное по крупицам. Он милостиво даровал калекам рукотворные органы, которые благодаря искусным заклинаниям становились как живые. Затем, познав мёртвую воду и получив ключ к трансформациям, кукольник стал заменять одни части тел на другие. Ноги он менял на хвосты, руки – на крылья…

Далее некромант вознамерился сотворить кокон для развития жизни из самого её зародыша. Счёт невыношенных женщинами эмбрионов, которые он использовал в своих опытах, шёл на сотни. Во благо матерей или в одержимости своей маг отодвигал неминуемую смерть плода, но так и не добился его успешного развития.

Один провал некроманта ничему не научил. Его помыслы соперничали с деяниями богов! Катан жаждал, чтобы сам Творец наделил его кукол своим дыханием, своим духом. И всеми силами он искал возможность осуществить замысел.

Катан – жрец бога Мудрости Катхауэт – искал ответ в молитвах, но нашёл его далеко за гранью своего мира. Поиски увенчались успехом, и на этом записи обрывались…

– Дженна, – произнесла Джилия. – Солнце поднимается, пора начинать… Расскажи, что нам делать?

– Мудрице нужна наша сила, – ответил за чародейку Его Величество. – Согласно Закону Творца каждое действие требует силы. И если сейчас мы все, так или иначе задействованные в этом странном союзе, по доброй воле не принесём жертву, то нам придётся заплатить в будущем…

– Что за жертва? – насторожился Аликс. – Дженна, об этом ты нас не предупреждала…

– По доброй воле с нас не возьмут ничего из того, что бы мы не смогли отдать, – успокоила его Джилия, взяв любимого за руку. – Таковы правила магии. Жертва – лишь красивая фраза. На самом деле мы вносим вклад. Мы делаем это для того, чтобы в будущем достойно ценить полученное…

– Слишком много слов, – резюмировал Аликс. – Перейдём к сути.

– Каждый из нас получает выгоду, – продолжил император. – Я обретаю Лилио, ты, Журавль, – Ласточку. И посему мы должны поклясться беречь и ценить обретённое счастье… Если всё пройдёт успешно, мы закрепим союз с возлюбленными в храме богини Иликии в выбранный день и час, одновременно… – он поднял глаза к небесам. – Клятва, обладающая могучей силой, станет той жертвой, которую принесёт каждый из нас пред ликом Творца.