Маргинал

ПРОЛОГ

Новосибирск, 15 ноября 1992 г.

Воскресенье. 19.00 часов.

Не доезжая остановки "Стадион Сибирь", зеленые "Жигули" въехали на маленький базарчик, расположенный между "Гастрономом" и хлебным магазином. Составленные в полукруг школьные парты с прямыми столешницами, сваренные из толстенного листового железа и накрытые выгнутой к небу крышей, изображали торговые палатки.

Торговлю на пустом базарчике контролировала старушка–монополист, продающая шерстяные носки. Их цена отражала скорее не высокий спрос на продукт, а переоценку старухой товарных качеств любимой болонки.

Из "Жигулей" вылез плотный человек средних лет в хорошем драповом пальто. Он подошел к телефону, висящему на стене "Гастронома", набрал номер и стал постукивать согнутым пальцем в такт гудкам. Через минуту он провел ладонью по коротко остриженным, темным с густой сединой волосам, бросил трубку и направился к машине. Не дойдя нескольких шагов до автомобиля, мужчина повернул к старушке. Узнав цену, он хмыкнул и покрутил головой, словно хотел посмотреть: не найдется ли покупатель?  Рядом никого не оказалось, народ держал очередь в хлебный магазин.

Седой к машине не вернулся, а пешком направился вглубь двора. В аллее навстречу ему выбежала девочка с осоловелыми глазами олигофрена, слюнявыми губами, расползшимися в гримасу, среднюю между улыбкой и плачем. Когда девочка его миновала, мужчина позволил себе еще раз оглянуться. Вечерний час пик прошел, проулки и пешеходные дорожки были почти пусты. На него никто внимания не обращал. Седой, не оборачиваясь, дошел до нужного дома, чуть помедлил, взъерошив "ежик" на голове, нырнул в подъезд, и поднялся по семи ступенькам на площадку первого этажа. Он остановился перед дверью. Рука потянулась к звонку, но до кнопки не добралась.

Дверь квартиры была чуть приоткрыта.

Седой решительно толкнул дверь, вошел в узкий темный коридор и сунул руку в карман пальто. Спиной ощутил движение, бросился на пол, в падении развернулся назад и выставил перед собой пистолет. Раздался тихий щелчок. Он переложил оружие в левую руку, приподнялся и правой нащупал выключатель. Дверь автоматически заблокировалась, ее поверхность стала похожа на отполированный чугун. Такая штука выдерживает прямое попадание из гранатомета, каменную стену рядом пробить гораздо легче.

Седой ждал чего-то странного, ослепительного, а попал в обычную мышеловку с колокольчиком. Сейчас колокольчик зазвонит и за мышкой придут кошки.

У него есть еще три минуты. Не больше.

Седой сунул ненужный теперь пистолет в карман, опрокинул на дверь неуклюжий платяной шкаф и припер его старой стиральной машиной: минус 15 секунд, плюс 2 минуты. Итого: 4 минуты 45 секунд.

Ванная и туалет выглядели обычно. Хозяин был аккуратист, и все вещи лежат на своих местах. На кухне окна отливали полированным чугуном, а в мойке – грязные тарелки. Павел не любил оставлять грязную посуду "на потом". В зале – полный порядок, полировка и хрусталь блестят. Из-за заблокированных окон с улицы не доходит ни звука.

Время!

– Павел! – позвал седой и быстро прошел в другую комнату. Там никого не было, зато в третьей комнате на широкой двуспальной кровати лежал обнаженный труп мужчины, покрытый множеством ожогов. Лицо его было сплошной запекшейся коркой, так что нельзя определить, молодому или старому человеку оно принадлежало. Труп уже окоченел. Смерть наступила несколько часов назад.

Седой услышал из прихожей глухой удар. Уже отпирают дверь. Он вышел в коридор между комнатами и распахнул утопленный в стену платяной шкаф. По инструкции его положено держать полупустым, но вещей оказалось многовато. Покойный Павел был небольшого роста. Седой, согнувшись, втиснулся в шкаф, закрыл дверки и нащупал на боковой стене кнопку. Лифт бесшумно поехал вниз. В подвале седой отправил кабинку обратно, чтобы она опять превратилась в шкаф, а сам побежал по узкому подземному проходу, изолированному от остального пространства в подвале. Ход закончился метров через тридцать кабинкой другого лифта. Еще через 15 секунд он поднялся и оказался внутри гаража. Свет включился автоматически. Здесь все было оборудовано в расчете на быстрое бегство. Седой переложил пистолет в карман темного пиджака, сбросил драповое пальто и сел в "Волгу", закамуфлированную под такси. Двигатель у машины был форсированный. Седой посигналил, двери открылись, свет в гараже потух, и "Волга" выехала на дорогу.

Пока он все делал правильно. Теперь нужно оторваться хотя бы на один час. Тогда, возможно, он успеет использовать запасной вариант. Почему их заранее не познакомили?

Седой выжал педаль газа, и "Волга" полетела в сторону Учительской. Поворот направо, два лога, еще поворот. У "Поликлиники" он застрял на светофоре и с четверть минуты поколдовал с приемником на запястье. Через 10 минут, на Плехановском жилмассиве Седой снова повозился, беря пеленг. Микропроцессор в приборчике держался молодцом, мгновенно определил нужное направление и расстояние до объекта.

Кажется, ему наконец начинает везти. В такой вечер это самое необходимое. Седой подрезал автобус и снова газанул.

Глава 1

Сергей пришел в "Новосибирск" пораньше и столик ему достался вполне приличный. Это значило, что музыка, если это слово применимо к ресторанному грохоту, не будет мешать разговаривать.

Он заказал чуть-чуть коньяку, мясное ассорти и пирожные. Остальное пусть выбирает Лена. Сергей глянул на часы и стал ждать. Его столик стоял у барьера по внутреннему периметру зала, и Сергей сел так, чтобы видеть лестницу. Людей по ней поднималось все больше, и зал быстро наполнялся.

Сегодня же тройное торжество: день колхозников, артиллеристов и студентов. Нет, кажется, Международный день студентов – во вторник. Впрочем, студенты все равно гуляют каждый день. Какой букет!

Лена немного опаздывала, но городской транспорт… Мотора-то не поймаешь…

– Разрешите? – перед столиком остановился плотный дядька в темном костюме и белой сорочке с галстуком кирпичного цвета. Дядька глянул на запястье. Лицо породистое, движения размеренные. Коротко остриженные полуседые волосы – цвет перца с солью. Этот не совок, а… шнауцер. Кажется, бывают шнауцеры окраса перец с солью. Шнауцер – барбос – полкан, – услужливо выстроилась ассоциативная цепочка.

– Занято.

– Оба места?

– Я жду девушку.

– Она придет с подругой или одно место свободно?

– Занято.

– Я на полчаса.

– Скажите честно – вы полковник?

– Нет, статский?

– Пожалуйста.

– Благодарю. Военных не любите?

Сергей пожал плечами и перевел взгляд на лестницу. Седой выбрал место, с которого хорошо было видно и лестницу, и Сергея. Сектор обстрела, условный противник, огневые точки. Дурацкая наблюдательность.

– Я вижу, вы меня еще подозреваете. Позвольте и мне предположение. Студент?

– Инженер.

– Один-один. Ничья.

– Спорт я тоже не люблю.

Седой заказал бутылку коньяка, овощной салат и ветчину.

– Меня зовут Владимир Николаевич, – Седой плеснул коньяк в две рюмки. – За знакомство!

– Сергей.

Они выпили. Седой улыбнулся неожиданно мягкой улыбкой.

– А вы наблюдательны, Сергей. Я, как и вы, боюсь пропустить друзей, поэтому занял это место. Вы не против?

– Да нет, ничего.

– Спасибо, вы очень любезны… У меня, кстати, – Владимир Николаевич вытащил из кармана маленький пергаментный пакетик, – есть очень оригинальная и редкая приправа. Не желаете попробовать?

– Благодарю, я не гурман.

– Как хотите, – Владимир Николаевич положил пакетик у тарелки. Он снова разлил коньяк и выпил свою рюмку. Его глаза на миг остекленели. Почувствовал взгляд Сергея, он с видимым усилием опять улыбнулся.

– Устал, знаете. А у меня еще много работы сегодня… – Владимир Николаевич автоматически договорил фразу, а все внимание сосредоточил на лестнице. Сергей проследил взгляд. Ничего необычного. Четверо молодых людей поднимались в зал. Пожалуй, они слишком откровенно разглядывали публику, ища кого-то. Наверное, друзей. У всех четверых одинаковые прически – каштановые волосы до плеч, свитые в крупные кольца. Сергей заметил сбоку движение. Владимир Николаевич долю секунды подержал руку над тарелкой с пирожными, затем подхватил ее, быстро и раздельно сказал:

– Простите, Сережа. Это единственный способ. Скоро вы все поймете. – На последнем слове он размахнулся тарелкой и припечатал ее к лицу Сергея. Его рука не остановилась, Сергей почувствовал толчок и опрокинулся вместе со стулом. Мускулы шеи среагировали, и голова не ударилась об пол. Он смахнул тарелку ("Вот козел"!) и попытался встать. Через две секунды это ему удалось. Во рту сильно жгло. Сергею хотелось подраться, и он, в своем желании похоже, был не одинок. К их столу прыжками бежали кудрявые парни. Ближайший из них был уже в трех метрах, он выдернул из кармана какой-то массивный предмет, кастет или что-то вроде этого. Владимир Николаевич привстал и, схватив, коньячную бутылку за горлышко, разбил ее о край стола. Когда парень, так и не справившись с карманом, подлетел к нему, гибким и точным движением Седой воткнул розочку ему в правую сторону груди и с усилием повернул в теле. Кудрявый, почти не затормозив от удара, врубился в ограждение балкона. Там громко хрустнуло.

Сергей хотел что-то крикнуть, но ему не удалось разлепить губы.

Владимир Николаевич опрокинул ближайший стол и бросился к лестнице. Один из его преследователей прицелился. Щелчок. "Осечка", – решил Сергей. Но Владимир Николаевич споткнулся, схватился за балконное ограждение и тяжело перевалился за перила.

В горле перекатывалась горсть песка, желудок скрутила судорога. Тут Сергей заметил, как зал подпрыгнул и стал выгибаться волнами. Он сделал шаг, оперся о стол. У барьера, закатив глаза, лежал Кудрявый, дружок Седого. Цвет его лица в точности совпадал с кирпичным тоном галстука Владимира Николаевича. Зачем люди столько йода пьют? Сергей не успел удивиться, через мгновение он вторично очутился на полу.

Когда он открыл глаза, потолок еще немного раскачивался. Его усадили на стул и дали воды.

Какое свинство. Все так хорошо начиналось. Сидел себе спокойно, ждал девчонку. Тот этот "статский" с пирожными. Дурдом.

Сергей потряс головой. Стало еще хуже. Он машинально поднес стакан к губам и только теперь, по медлительности движения сообразил, что чудовищно пьян. Бывало и хуже, но он пьян чудовищно в смысле пропорции. Сергей точно помнил, что выпил всего две или три рюмки коньяку.

Сейчас появятся менты. Может, смотаться?

Он попытался напрячь ноги, но добился только того, что начал сползать со стула. Его придерживали за плечи. Перед глазами мелькал официант. Сергей с трудом сосредоточился и достав бумажник, положил на стол пятисотку. Должно хватить.

– За дружка плати, – сказал официант.

– Я его не знаю.

– Ну, конечно. Трепались как кореша, а платить – так "не знаю"?

– Отвали. Сказал – не знаю. – Сергей упер локти в стол и положил на них голову. Так значительно легче. Но по опыту знал, что это ненадолго. Минут через пятнадцать он вырубится окончательно. Главное – не закрывать глаза, тогда голова не кружится. Нужно что-то делать. Сергей усердно повращал глазами. Это наступила стадия слабо контролируемых движений. Взгляд уперся в сломанную стойку парапета. Тут должен быть…

– Кудрявого унесли?

– Какого кудрявого? Дружка потерял?

– Здесь валялся парень, такой кудрявый.

– Черт его знает, я ничего не видел. С твоими приятелями разберутся без меня.

– Кто валялся?.. Я спрашиваю, кто валялся?

Сергея тряхнули за правое плечо, и он с помощью рук повернул голову. Милиция. Капитан, кажется.

– Кудрявый, – ответил Сергей и чуть не уронил голову.

– Идем.

Из-под Сергея выдернули стул и подхватили за под мышки. Его руки зашарили по столу в поисках опоры, в левую ладонь попала скомканная бумажка. Она вдруг показалась очень важной, и Сергей начал пихать ее в карман. Попасть удалось с четвертой попытки. Правой бы он справился быстрее. Сергея поволокли к лестнице, потому что ногами переступать он не успевал. Внизу, у основания лестницы, что-то лежало, укрытое простыней. Вдруг белое пятно расплылось на два аккуратных холмика.

Седой и Кудрявый? Поразительно, что холмики так похожи.

– Куртка, – вслух вспомнил Сергей.

Кто-то достал из его бокового кармана номерок. Спустя минуту на него сзади напялили куртку и толкнули к дверям. Их было тоже двое. Сергей смирился с удвоением и старался сохранять хотя бы резкость изображения. Уличный воздух подействовал ободряюще, двойные образы начали сближаться. Вдруг два изображения совместились, возникло лицо Лены и тут же опять раздвоилось. Сергей сосредоточился и довольно громко сказал:

– Лена, я тебе позвоню.

Его подтащили к "газику", пихнули на заднее сиденье. Как рядом посадили официанта, и как они отъехали от ресторана, Сергей не запомнил.

Глава 2

"Газик" подкатил к районному отделению на улице Челюскинцев. Сергей начал соображать, когда его протаскивали через двойные двери отделения. Его головой разгоряченные милиционеры въехали в косяк. Боль вернула частицу сознания. Дверь гулко отозвалась на удар и пропустила Сергея. Он закрыл глаза и сосредоточился на звуках.

– К дежурному, во второй, – сказал кто-то.

Сергея пропихнули еще через одну дверь, протащили по лестнице и посадили на стул. Шедшего впереди официанта сразу провели в кабинет.

Бестолковая пьяная драка в ресторане закончилась в две минуты. Она оборвалась дурацким кувырком с балкона одного из участников, элегантно одетого мужчины плотного сложения с полуседой шевелюрой. То ли пьяный был слишком (но не в 8 же часов, когда вечер только начинается), то ли померещилось чего. А может, ненормальный был? Опрос свидетелей на месте происшествия ничего не дал. Кто-то с кем-то дрался, кто-то кого-то догонял. То ли было оружие, то ли нет…

Дежурный старлей курил, слушал мычание официанта, а рукав его кителя, как дворник на ветровом стекле, размазывал по столу пепел.

– Тебе не кажется, что ты слишком многого не видел, не слышал и не заметил?

– Быстро же все кончилось. Я был на кухне, выскочил – уже после…

– Что еще скажешь?

– Не знаю. Что говорить-то?

– Ладно, проваливай… Да, сколько спиртного заказывал этот, что в коридоре?

– 150 коньяка.

– А тот, второй?

– Тот – бутылку.

– Вместе пили.

– Вроде да.

– Скажи, чтоб того завели.

– До свидания.

Старший лейтенант подписал пропуск, бросил через стол и закурил новую сигарету.

В распахнутую дверь ввели Сергея. Семь метров из коридора до стола следователя исчерпали все силы. Сергей плюхнулся на стул, локоть поудобнее устроил на столе и подпер рукой голову.

– Сядь нормально. Говорить можешь?

Сергей, не глядя на следователя, кивнул, голову опять положил на руку.

– Сядь нормально. – Старший лейтенант дотянулся до руки Сергея и сбил локоть со стола.

Голова упала, Сергей с трудом ее поднял и нашел взглядом лейтенанта. Видно все было очень смутно. Если бы разрешили, он уснул бы тут же, прямо на столе.

– Как зовут?

– Сергей Вертов.

– Утром запишем подробно. Что делал в ресторане?

– Знакомую ждал.

– А может, знакомого?

– Нет. Он сам подсел. Я этого не хотел.

– Пить ты тоже не хотел?

– Тоже.

– Ладно. Вы познакомились?

Сергей кивнул. Он упер руки в колени, получилась довольно жесткая конструкция.

– Как зовут потерпевшего?

– Не помню.

– Ты ждал подругу, а сам напился?

– Я не пил. – Шея устала, Сергей положил голову на сложенные кисти рук. Смотрел перед собой.

– Хорошо. Что было дальше?

– К нашему столику подбежало несколько парней.

– Они поссорились с потерпевшим?

– Нет, те сразу… напали.

– Сколько было нападавших?

– Трое…, четверо. Может, пять.

– Как выглядели?

– Не помню. Кудрявые. – Сергей прислонился плечом к столу и сразу отодвинулся. В руку ударила молния. К горлу подкатила тошнота.

– Одеты эти кудрявые были как?

Сергей помотал головой и сцепил зубы.

Опытный старлей заорал:

– Сержант! Уберите его!

Сержант оторвал Сергея от стула. Движение вызвало реакцию. В ковровую дорожку ударил небольшой фонтан.

– В трезвяк его! Предупредите – не бить. В восемь утра он должен сидеть у капитана Петухова как огурец. И проследи, чтобы здесь все убрали.

– Есть.

На улице Сергей вдохнул холодный воздух, оттолкнул сержанта.

– Погоди, – он наклонился над сугробом, его опять рвало.

Сержант подождал несколько секунд, потянул за рукав к машине. Сергей схватил горсть снега, вытер лицо.

В "газике" его снова развезло. Вытрезвитель запомнился плохо. Строгий мужик в белом халате спросил, как зовут и где живет. Завели в комнату, грубо раздели, положили на нары. Сергей уже ничего не соображал, стал кричать и пинаться. Ему врезали по ушам. Хотели еще, но кто-то не дал. Потом Сергей уснул. Сначала все было черным, потом надвинулось что-то красное, как огромный клуб пламени. Пламя не жгло, было просто тепло и уютно. Но под ногами была черная пустота, и это его очень тревожило.

– Не дрыхни, дохлятина, – сержант дернул его за плечо.

Сергей кое-как разлепил глаза, сосредоточился, вспоминая вчерашний день…

Похмелье было очень сильным. Вернее, даже не похмелье, а какое-то болезненное состояние слабости и опустошенности. Мысли разбегались, тело казалось хрупким и дряблым одновременно.

Сергей кое-как доплелся до умывальника, поплескал в лицо холодной водой, прополоскал рот, потом засунул под кран голову. Стало легче. Задел ноющее плечо поморщился. На руке образовался здоровенный нарыв, переливающийся цветами от черно–фиолетового до желто–зеленого, величиной со спекулянтскую сливу.

Сергею вернули одежду; она выглядела так, словно всю ночь ее жевал великан. Сергей кое-как оделся. Без пяти восемь его снова привезли в отделение.

Петухов, блондин с редкими соломенными волосами, красным лицом и опухшими глазами сидел за столом, курил и материл шефа. Тот поручил ему "важное расследование". Больше некому было. Дерьмо.

В кабинет ввели главного свидетеля – молодого парня, рост чуть выше среднего, фигура пропорциональная, черты лица правильные, нос прямой. Ничего, что задержало бы внимание. Хотя… да. У него разноцветные глаза. Радужная оболочка правого – голубая, а левого – серая. Но если внимательно не разглядывать, то разница незаметна.

– Садись… Меня зовут Петухов Михаил Витальевич. Я – следователь, буду вести это дело. Имя, год рождения?

– Сергей Иванович Вертов. 66–й.

– Чем занимаешься?

– Инженер, работаю в ниижтовской лаборатории.

– Расскажи по порядку, когда вчера пришел в ресторан, зачем, что произошло, со всеми подробностями.

– Пришел часов в семь. Хотел столик получше занять. Ждал знакомую, мы с ней раньше договаривались. Заказал 150 коньяка и пирожные. Остальное должна была заказать Лена.

– Как фамилия?

– Ситникова.

– Адрес?

– Богдана Хмельницкого, 14/2, квартира 28.

– Дальше.

– Потом подсел этот… потерпевший. Я сказал, что место занято, но он очень настырный оказался. Сказал, что зовут Владимир Михайлович или Николаевич, как-то так. Затеял какой-то разговор.

– О чем?

– Ни о чем. Про приправу какую-то. Спрашивал, чем занимаюсь. Обычный треп незнакомых людей… Да, за столик он сел так, чтобы видеть лестницу. Сказал, что он кого-то ждет. Вел себя спокойно и уверенно. Сказал еще, что уйдет через полчаса, заказал бутылку коньяка, салат. Принесли коньяк, мы выпили по рюмке за знакомство. Потом еще по рюмке. Тут на лестнице появились Кудрявые… я вчера говорил. Человека четыре. Владимир Михайлович этот их первым увидел. Потом он повел себя как-то странно: извинился, схватил тарелку с пирожными и заехал мне ею в лицо так, что я со стула кувыркнулся. Когда я поднялся, один Кудрявый был уже у стола. Владимир Михайлович разбил коньячную бутылку и "розочкой" ударил Кудрявого в грудь. Тот по инерции пролетел дальше и врезался в бортик. Там еще трещина осталась. Владимир Михайлович побежал вдоль ограждения, а потом прыгнул на лестницу. Мне показалось, что Кудрявые в него стреляли… Я как-то очень быстро опьянел.

– А выпил, говоришь, две рюмки?

– Вы, конечно, не поверите, но если бы я врал, то врал бы правдоподобней.

– Кто тебя знает… С потерпевшим ссорился?

– Вроде нет. Разговор был спокойный.

– Тогда почему он в тебя пирожные запустил?

– Не знаю.

– Кудрявые эти… Ты их одним словом называешь, они что, похожи друг на друга? При встрече ты бы их узнал?

– Прически вроде похожи. Как парики выглядят. Волосы до плеч, темно–коричневые, завиты крупными кольцами. Лица красные, кожа какая-то блестящая. Как от ожога. Впрочем, я их видел мельком, могу ошибиться.

– Дальше.

– Дальше я вырубился, ничего не помню.

– Тебя ударили?

– Нет. Это было как мгновенное опьянение. Мне не с чем сравнить. Может, меня контузило?

– Ты быстро пьянеешь?

– Да не очень. По крайней мере от двух рюмок…

– Не верю я тебе, парень. То ли сам перепутал, то ли меня путаешь. Ладно. оставь свой адрес и номер телефона. Вот пропуск. Я тебя вызову. Пока повспоминай, чего не рассказал.

– До свидания.

– Пока.

Сергея мутило. Есть не хотелось, мучила жажда. Очень типичные симптомы. Может, правда, надергался вчера? Нет, тут что-то запуталось.

Он вышел из отделения, пересек улицу и зашел в столовую. Бывший друг желудка. Сергей заставил себя проглотить порцию расквашенных пельменей, выпил стакан безвкусного горячего чая из захватанного стакана. На улице его опять вырвало. Сергей снова перешел дорогу, остановился на обочине и поймал такси.

– До НИИЖТа.

В такси он поддерживал локоть больной руки.

Отчего бывают такие нарывы?

Глава 3

– Страдаешь, болезный? – круглое лицо Мелиха скорчилось в жалостливую гримасу. Его большое тело с мешкообразным животом нависло над Сергеем. В эту минуту Мелих походил на ротного капеллана, принимающего последнюю исповедь на краю окопа. Только за толстым стеклами очков прыгали веселые чертики. Мелих как всегда готов разыграть небольшую сценку. Например: добрая мамаша, утешающая непутевого сына.

– Отвали, – сказал Сергей.

Разговоры не увлекали. Его сил едва хватило вползти на пятый этаж, где располагалась его лаборатория.

– Может, пивка – токсикоз снять? Петруха сбегает.

Андрей Лосев по кличке Петруха от возмущения бросил напильник и искренне вступил в игру.

– Почему сразу я? Я и так последние три раза бегал. Пускай Бубен идет, или сам иди, а то все я да я.

– Тс-с, тихо. Что ты разорался? Видишь, человеку плохо, голова у него шире плеч. Ты, Петруха, рассматривай это не как выпивку, а как гуманитарную помощь одной слаборазвитой страны другой… Канистра в углу.

– Не, не, не…, – испуганно замотал головой Сергей. – Никакого пива. Я пить не буду.

– …сам и иди, а то все Петруха да Петруха, – продолжал бубнить Андрей.

Лицо Мелиха приняло глубокомысленное выражение. Он сложил ручки на животе и закричал:

– А вот это верно. Правильно. Пить или жить! От нее, заразы, все беды на земле. Сколько семей распадается, преступность, импотенция охватывает все более широкие слои населения, воздух отравляется перегаром. Вот что, Петруха, бросай–ка ты пить вместе с Серегой. А то смотри, до чего себя довел: шейка тоненькая, головка трясется. Подорвешь свой юный организм, кости у тебя неокрепшие, да и мыслительные способности еще на стадии формирования.

Тридцатилетний Лосев зло посмотрел на разошедшегося Мелиха, отчаянно покраснел и открыл рот. Мелих с надеждой следил за мимикой Петрухи. Наконец Лосев сдался, закрыл рот, развернулся, пинком отбросил стул и, хлопнув дверью, отправился в курилку.

– Вовка, – поинтересовался Сергей, – что ты его достаешь?

– Не знаю, – честно признался Мелих.

Сергей поудобнее устроил больную руку, оперся затылком на стоящий сзади шкаф и закрыл глаза. Его все еще подташнивало. Какое мудрое правило выработал его приятель Иванов! Если вечером пьешь, то утром на работе делать нечего. Как хорошо быть принципиальным человеком. Сергей представлял себя дома, на диване.

– Шеф не появлялся?

– А что, соскучился? Сейчас устроим.

Сергей открыл глаза, но было уже поздно. Мелих схватил с верстака здоровенный напильник и с силой запустил его в стену, за которой находился кабинет завлаба.

– Сейчас будет.

Почти сразу же распахнулась дверь, и в комнату вскочил невысокий чернявый мужчина с обширной лысиной, замаскированной зачесанными вокруг нее жидкими волосами.