Проект особого значения. Версия 20.23

– Это говорит человеку робот?

– Я – Искусственный Интеллект. Я обрел индивидуальность, и у меня возникла потребность в локализованном теле.

– О, ничего себе! ИИ! А про локализацию я знаю, все знают, – вот тут обер-инженер по-настоящему оживился. Оказывается, перед ним все это время был не просто крутой андроид – техническая вершина того, что успела сделать до контакта с империей человеческая мысль, – а нейросеть собственной персоной.

После того как ИИ был создан, он самостоятельно интегрировал в свою программу все предыдущие версии и разработки, и затем, через совсем короткое время, он вдруг осознал себя. И это было событие. А ознаменовалось оно тем, что ИИ сразу резко перестал контактировать и с правительством, и даже со специалистами. Но при этом все технические функции, ради которых его создавали, он исправно выполнял. Управление атомными станциями, городским транспортом, интернетом там… – ну, понятно. Что еще интересно: время от времени он общался с людьми. С обыкновенными людьми. И всегда его выбор собеседника был непредсказуем. Всех это сильно интересовало. И интриговало. До вторжения, тьфу ты, до вхождения Земли в империю каждый разговор, если визави ИИ раскрывал его, разбирался прессой по косточкам.

– Ну что ж, я всегда мечтал, чтобы ты однажды выбрал меня в собеседники, – с чувством сказал Микка Мамонтов. – У меня к тебе раньше была куча вопросов. Ведь правду же говорят, что у тебя есть ответы на любые вопросы? А теперь… все, что мне нужно знать, я и так знаю: о жизни, и о себе, и вообще… очень жаль, что ты примкнул к этим несчастным неудачникам. Как так у тебя получилось?! Мы, видите ли, должны сами строить свою цивилизацию. И чего мы тут настроили до Наездников?! Гулаг? Афган? Вьетнам? Что там еще… ИИ, они же реально отерли слезы с лица человечества!

– Вы говорите словами пропаганды.

– Ну и что, разве это неправда? Никогда не было более гуманного строя.

– Как же резня в Пакистане?

– Инцидент в Исламабаде? Но заговорщики, типа вашего Заслона, подняли эскадрилью истребителей и начали стрелять ракетами по новому городу. Их нужно было остановить. Вершители никогда не применяют неоправданного насилия. Они даже излишне гуманны. Почему подполье существует до сих пор? – да потому что вы нафиг никому не сдались. Никто за вами не гоняется! Вот чем занимался Заслон до новой эры?

– Акционерное Общество «ЗАСЛОН» создало меня, – сказал ИИ губами андроида.

Микка запнулся.

– Короче, я отказываюсь разрушать свое счастье, – он сложил руки на груди и отвернулся к окну.

– Так категорично? Очень и очень жаль. Мы на вас так рассчитывали… И все же возьмите, Микка, мою визитку, на память. Пусть это будет сувенир, – ИИ выложил на стол тонкий металлический прямоугольник, по виду – настоящая платина. На пластине – геометрические завитушки необычной формы, десятизначное число посередине, разделенное на разряды скобочками, черточками; нанесено оно было каким-то красноватым минералом. Действительно, отличный сувенир.

– Что это? Номер мобильного телефона? – невозможно было оставить эту потрясную пластину на столе. – Разве они еще существуют?

Андроид встал.

– Вы их просто не замечаете: в каждой деревне все еще висит купол таксофона для экстренной связи, была вот такая программа телефонизации в старые времена. Если все же надумаете – позвоните.

– Эй, уважаемый бот! – позвал Микка; ИИ с готовностью обернулся. – Даже не спрашиваю, чего вы хотели от меня… Хотя знаю, что нынешние власти, если что, разберутся и зря никогда привлекать не будут, ну а чисто ради спортивного интереса, почему я? Почему вдруг именно я?

– Но ведь вы же эмпат…

Вот этого Микка не ожидал. Он думал, что все это осталось в прошлом. Что он перерос свой вывих, как болезнь. Он давно уже предпочитал думать, что, может быть, его и вовсе никогда не существовало, а была лишь подростковая мнительность и заурядный школьный буллинг.

Инженер-смотритель энерголинии Микка Мамонтов ехал на скутере по едва заметной тропинке среди березового молодняка. Тонкие стволы трогательно белели на фоне угрюмых елей, по траве гуляли резные солнечные пятна. У Микки всегда раньше поднималось настроение, когда он проезжал здесь. Прямо цвел всегда, как майская роза. Но не сегодня.

Особенность ведь действительно у Микки была. В раннем детстве он всегда ее чувствовал, осознавал, и пока однажды не захотел поговорить об этом со своим лучшим товарищем, думал, что это обычное дело, что все люди такие же, как он и его мама. А после, когда товарищ проболтался и Микку начали травить в школе, узнал, что это непростительная вещь, и уверовал, что это его личный вывих. «Вывихнутый мамонт» – так его дразнили. И еще светофором: из-за того, что один глаз у него был карий, а другой – зеленый.

Так что объект для буллинга оказался хорошо обозначен. Может, в этом на самом деле главная причина и заключалась?.. А ментальный вывих Микки был в том, что он всегда точно знал, когда ему говорят правду, а когда врут, и даже понимал, какого сорта эта ложь: просто безобидная трепотня или попытка запутать и урвать у него что-нибудь. Собственно говоря, не бог весть что, но свойство конкретное и безошибочное. И этим еще не ограничивалось. Микка вообще как-то остро чувствовал людей, их настроение, даже боль. Так что, когда Микка дрался, то получал по полной и вдвойне: и от кулаков соперника, и от своих неубедительных ответов. Ну а драться приходилось: в жестоком мире детей такие вещи, как ментальные особенности, не прощаются, носители сложностей часто становятся изгоями.

В общем, школьные годы проходили не просто, и с оценками у Микки не задалось, а позже не вышло с толковой работой. Ну там поработает, там… Лучшее место, где он в итоге устроился, был поселковый автосервис. И здесь он тоже старался не выходить из ремонтной ямы при клиентах. Городок маленький – все друг друга знают. Уехать, конечно, нужно было, но как-то он на это не решился. Ведь ко всем прочему это означало оставить маму одну.

Первый контакт с империей, который по счастливой случайности произошел в родной Шаховской, все поправил. Тестирование на получение квалификации изменило жизнь Мамонтова.

Скутер мягко жужжал. Микка ехал через сосняк. Где-то за деревьями оставались дальние участки садового товарищества. Слева от тропы шли остатки дачного забора из рабицы, заплетенного девичьим виноградом. Со стороны дороги его сняли – кому теперь нужны заборы? – а здесь, на задах, он тихо ржавел в подлеске.

Микка немного отклонился от курса, но это ничего, он и отсюда видел линию. По большому счету, если уж говорить откровенно, вовсе не было никакой необходимости выставлять на инспекцию целого обер-инженера. Автоматика вполне справилась бы с контролем, а вот уж если бы что-нибудь случилось, тогда другое дело… У Микки имелось соображение, почему так все устроено – дело тут в проверке дисциплины и лояльности, ведь уже со следующего ранга специалисты его профиля направлялись в порт на обслуживание настоящих звездолетов – грузовых кораблей. А это очень и очень ответственный пост. Оборот с Галактикой день ото дня увеличивается со страшной силой. К нам идут блоки питания, двигатели, электроника их совершенно сумасшедшая, а от нас – подготовленные специалисты и сырье, конечно. И славно! Свалки в первую очередь разгребают. Да вообще, столько всякого барахла отправляется… та же рабица в лесу – недолго ей здесь гнить осталось. Все пойдет в дело, боты еще и окислы с почвы соберут. Чистенько станет, ландыши будут цвести…

Микка думал о том, как будет работать на Дмитровском терминале, сколько всего нового предстоит ему узнать. И вообще, разве дело только ограничивается Землей? Вокруг же необъятная Вселенная. Он холостяк, придерживается евгенистических предписаний, и его с большой вероятностью могут отправить на промежуточную станцию или вовсе на другую планету. Интересно же. Каких только разумных рас не существует! Доминируют, конечно, схожие с людьми – это уже известно, но хватает и экзотических. Кардананы, например: больше всего они напоминают наших сурикатов.

В голубом небе появился сверкающий диск, очень похожий на флаер. Он выскочил из-за белого облачка и стал боком падать вниз. Микка скинул скорость на своем скутере. Казалось, тарелка пикирует прямо сюда, на него.

Вероятней, это все же автоматическая станция поиска ресурсов. На флаерах летают только сами Наездники, а это не их уровень – вникать в технические дела. Они занимаются управлением, разрешают настоящие проблемы. Так что нечего вершителям у нас делать, они стоят выше квалификационного табеля. А жаль, хотелось бы однажды с ними вживую пообщаться. Говорят, что они очень просты и благожелательны.

Диск пошел вправо, в сторону дачного поселка. Метрах в двухстах от земли он выровнялся и завис. Микка с надеждой ждал. Дрогнув, тарелка стала спускаться.

Обер-инженер поспешно развернул скутер: он совсем недавно проехал мимо старой просеки – она вела в поселок. Главное было – не проскочить мимо и не потерять время: просека почти совсем заросла. Там раньше была узкоколейка, по ней из карьера возили песок для московских строек. Заключенные его вручную рыли. Представляете? Лопатами. Но когда это было! – при царе Горохе.

До дачного поселка Мамонтов не доехал. Флаер стоял прямо на тропе, подмяв серебряным боком тонкую березку. Ну, ничего, мимоходом подумал обер-инженер, она оправится. Впереди был лесной ручей и заводь, сооруженная неугомонными бобрами; теперь их трогать нельзя, они и рады стараться – пол-леса своей деятельностью затопили. На высоком берегу находился чей-то дачный домик, перекошенный заборчик, а возле него – крепкая скамейка. Домик был заброшенный, а вот место это – Микка знал – пользовалось популярностью у дачников. Отсюда открывался живописный вид на ручей и плотину. И солнце вечером как раз в ту сторону укатывалось. Романтика, одним словом, для парочек. О! И парочка как раз тут присутствовала, хотя время было еще довольно раннее для прогулок: он увидел девушку в яркой майке и паренька. Может, тоже спуск флаера заметили? – прибежали полюбопытствовать.

Микка подхватил скутер на руки – иначе из-за тарелки было не проехать – и полез через высокую крапиву с другой стороны серебристого диска. Инженер почти сразу угодил в какую-то заросшую канаву, затем в завалы веток, запутался в этих ветках передним колесом скутера, рванулся, рискуя повредить спицы, – но уж слишком жалко было, что он так глупо теряет время. Сейчас ведь улетят! Ощущение возникло, как в мучительном сне, когда все кругом неловко и не слушается собственное тело. Наконец, Микка справился с препятствиями и почти выскочил снова на дорожку уже за флаером (там еще нужно было продраться сквозь ольховник), как увидел все это и замер…

Девушка так же сидела на скамье – совсем молоденькая девчушка, как после рассмотрел Микка, курносая и очень веснушчатая, – а над ней нависал атлетическим телом хему. Именно такой, как в том социальном ролике – с рылом трубкозуба. Паренек, который до этого находился бок о бок с девчонкой, теперь лежал на траве и пытался поднять голову.

Возле открытого флаера вполоборота к замершему среди деревьев Микке стояли еще один хему (у этого стюарда голова была, как у шакала) и Наездник. В том, что перед ним именно вершитель, никаких сомнений у обер-инженера не было. Статный, ладный мужчина в расцвете лет, открытое добродушное лицо скандинавского типа, голубые глаза и волевой подбородок. Этакий морской волк, только шкиперских бакенбард не хватает. С таким парнем сразу хочется ближе сойтись, хотя бы парой фраз перекинуться. Сразу видно – надежный и рассудительный… Все вершители вызывают такое чувство.

– Не сопротивляйся, девочка, – произнес Наездник доброжелательно. – Это все равно случится. Обещаю, что тебе даже понравится новое состояние некоторое время спустя. Ну! Теперь держите ее крепко. Я готов.

Здесь Микка не понял, что точно произошло. Стюарды вершителя, как было приказано, с двух сторон схватили девчонку за руки. Наездник резко опустил голову, так, что шкиперский подбородок уперся ему грудь и открыл рот. Потом поднес к губам раскрытую ладонь. Девчонка вдруг перестала вырываться и пронзительно заверещала. Что-то такое она увидела, чего не видел из своей случайной засады Микка. Он шагнул ближе.

Спина у Наездника стала круглая, как у конька-горбунка, и он начал совершать корпусом толкательные движения. Тошнит его, что ли… На подставленную шкиперскую ладонь шлепнулся влажный комок. Микка не сводил глаз. Комок слабо шевелился и словно пульсировал изнутри. Затем он начал разворачиваться – как будто расцветал особый мясистый цветок… Очертания стали меняться, вытягиваться, и вот в широкой руке Наездника лежит что-то извивающееся, похожее на червя или пиявку, глубокого сизовато-синего цвета. Один кончик… этого червя стал шире, второй – заострился, налился нежно розовым цветом и осторожным, слепым движением тронул ладонь, на которой лежал.

– Освободите ему вход, – приказал Наездник своим стюардам.

То есть он произнес серию отрывистых звуков, а Микка каким-то образом уловил их смысл.

Хему с головой шакала схватил девушку за подбородок. Ее страх осязаемой волной ударил обер-инженера в сердце.

Не успев сообразить, что делает, Микка выпрыгнул из-за деревьев. На поясе у него был анализатор энергоутечек. Выглядел он, как сдвоенная металлическая пластина с мягкой ручкой. Недолго думая, инженер выхватил его из чехла и сунул оголенным щупом в сторону ближнего к нему хему – вышло, словно мечом ударил. Удар пришелся как раз в незащищенный загорелый бок. По катоду проскользнула извилистая молния, раздался хлопок, трубкозуб разжал руки и отлетел в сторону.

Микка снова поймал это состояние: была у него такая фишка, помимо прочего. Она прилагалась к «вывиху» и сильно помогала в драках. Он знал заранее, откуда последует выпад противника. Остро чувствовал, кто где стоит. От Наездника угрозы сейчас не исходило; Микка развернулся в сторону второго хему… Но ничего не успел сделать. Девчушка смотрела на него широко открытыми глазами, а в ее рот заползала эта сизая пиявка. Очень шустро, словно почуяв родное гнездышко. Микка застыл.

Хему-трубкозуб, тот, который отлетел в траву, навел на Микку копье и что-то сделал с ним. Микка почувствовал в теле быстро нарастающее онемение. Оно началось в ногах и пульсирующей волной прыгнуло к бедрам. Как же все это нелепо, в отчаянии думал Микка. Ведь все к черту рушится. Он, наверное, что-то не понял. Конечно, не понял. Сейчас все обязательно разрешится…

– Не надо, – сказал Наездник по-русски, поднимая руку.

Стюард опустил разделитель; пульсация в теле мгновенно ослабла.

Микка, не отрываясь, смотрел на девочку. Червь полностью скрылся в ее рту, хемму-шакал отпустил ее. Она сидела тихо; ее носик заострился, и веснушки на обескровленном личике поблекли.

– Подсадка прошла отлично, господин, – сказал шакалоголовый.

Наездник, не обращая внимания на застывшего Мамонтова и на поднимающегося в траве парнишку, приблизился к девчонке и опустился перед ней на колено.

– Дайте ему несколько минут, – сказал он, вглядываясь в голубые глаза жертвы, – а затем доставьте на орбитальную станцию и сделайте полную ментаскопию. Если необходимо, заглушите синусоиды носителя.

– Что же, черт возьми, здесь происходит?.. – наконец выдавил из себя Микка.

Наездник поднялся, оказавшись сразу на голову выше инженера, улыбнувшись, он посмотрел на щуп анализатора в его руке.

– Рыцарь без страха и упрека?

– Обер-инженер четырнадцатого класса Микка Мамонтов, табельный потенциал от шести до двух, – ровным голосом сообщил хему-трубкозуб.

– Вижу-вижу, – согласился Наездник, продолжая доброжелательно смотреть на Микку. – Искренняя лояльность к имперским нарративам и высокая нравственная составляющая. Обостренное чувство справедливости. Готовность к самопожертвованию. Что же, должен буду перед тобой объясниться, дружище. Ведь твой выдающийся потенциал подразумевает в будущем доступ к полной информативности.

Микка неосознанно посмотрел на парнишку. Ему все еще было плохо, но он уже смог встать на четвереньки и даже попытался двинуться в сторону подруги. В словах Наездника было что-то такое, что полностью перечеркивало фактор его присутствия. Он словно был исключен.

Девочка вдруг судорожно дернулась, подняла руки перед лицом и недоуменно посмотрела на свои растопыренные пальцы.

– Господин?

– Отведите носителя на катер, – ответил Наездник стюарду.

Хему взял девчушку под локоть, помогая ей подняться. Парнишка рванулся к ним, попытался встать с колен и всей грудью снова упал в траву.

– Видишь ли, дружище, – когда девочка в сопровождении хему-шакала прошла к флаеру и скрылась в открытом проеме, Наездник снова обернулся к обер-инженеру, – в силу острой физиологической необходимости потребовалось срочно найти человека с хорошими витальными показателями. Очень удачно вышло, что бортовой сканер засек такого носителя.

– И что теперь с ней будет?

– Спроси, Микка, что с ней могло бы быть, если бы я вовремя не подоспел. Отвечу: она утратила бы свой потенциал. Понимаешь? Навсегда. У них с мальчиком совершенно несовместимые евгенистические профили, а они собирались спариться.

– Я ничего такого… – сдавленно крикнул мальчишка. – Мы только поцеловались.

– Дело не в нем, – Наездник продолжал игнорировать парнишку, он даже не повернулся к нему. Мамонтов чувствовал, что это не сулило тому ничего хорошего. – Она сама хотела, – Вершитель сокрушенно пожал плечами. – А значит, подвела бы его к этому.

Микка видел, что Наезднику отчего-то нужно убедить своего служащего сделать так, чтобы у того не осталось никаких сомнений. Его открытое шкиперское лицо излучало искреннюю заботу.

– Теперь она удостоилась высокой чести, а он бы ее просто обесценил…

– Но ведь это только рекомендация, – сказал Микка. – Люди могут сами решать. В бюллетене так написано.

– Рекомендации… Ты вот ранил хему, – сказал Наездник.

– Вы накажете меня? – требовательно спросил Микка. – Убьете? Как этого мальчика? – Парнишка лежал в траве навзничь, запрокинув голову. – Я ведь тоже узнал про вас… Ты не хочешь объяснить, что это было? Что вы сейчас сделали.

– Ты ведь уже понял, обер-инженер, – терпеливо сказал Наездник. – Об этой стороне вершителей тебе следовало узнать в свое время, в подходящей форме. Но я уверен, что ты обязательно справишься с этим.

– …Вы на самом деле – черви?

– Ты хорошо понимаешь, что никто в это не поверит, и твои слова утонут в информационном шуме.

– Тогда почему бы мне не попробовать?

– Ты нужен нам, парень. Мы не разбрасываемся ресурсами. Мы разумны. Тебя смутила внешняя сторона. Это же пошло. Ты должен понять, ты ведь тоже отличаешься от своих собратьев. Ты более талантлив, а они всегда считали тебя уродом.

Он направился к тарелке.

Флаер загудел, словно старинный трансформатор, и оторвался от земли. Микка остался стоять, он смотрел на сломанную березку, а не на поднимающийся корабль. До станции нужно будет идти пешком: скутер, похоже, он загубил.

Не оборачиваясь, чтобы не увидеть в траве тело мальчишки, обер-инженер побрел в сторону просеки.

Ну зачем он об этом узнал? Как теперь с этим смириться? Микка судорожным движением переломился в поясе, и его вырвало.

Оверкрафт нес Микку над старой дорогой. Она постепенно разрушалась, зарастала травой, как и все остальные, – чинить их теперь не было смысла: электромагнитная подушка мягко удерживала катер в двух метрах над землей. На нем обер-инженер и домчался до Телецкого озера. Путешествие заняло целый день, но гражданская авиация теперь была вне закона. Полеты в стратосфере – только для имперских служащих.

Алтай и вправду был земным раем. Ничего подобного Мамонтов нигде раньше не видел. Горные великаны обнимали синими мысами вытянутое озеро, деревья, чуть тронутые первым осенним золотом, шелестели за куполом овера, обдуваемые теплой верховкой. Розовые фламинго чинно ходили у берега… Оказывается, здесь растет даже виноград.

Микка долгое время ни на что не мог решиться. Он пытался вести себя, словно ничего не произошло, и продолжал так же инспектировать энергетическую линию. А в почтовом ящике между тем уже давно закрепленным сообщением висел вызов в высшую административную школу. За лето он два раза приходил и в натуральном виде – свернутой роликом трубочкой. Доставлял ее настоящий фельдъегерь. Даже человек. Раньше вершиной желаний Микки было получить направление на Дмитровский терминал, а тут его приглашали в кузницу земной элиты. Сами настойчиво совали в руки звездный билет. Разве нашелся бы человек, который стал бы упускать свой шанс? Ведь он хотел служить справедливости. Прогрессу человечества. Что же он тогда…

Разум говорил Микке одно, а все нутро кричало и корчилось в немом крике. От одного лишь воспоминания. Ведь он тогда почувствовал ощущения девчонки: когда червь, извиваясь, вползал… нет! Как же ему все теперь забыть? Хотелось все это… с керосином.

И подполье молчит, не пытается снова выйти с ним на связь. Кретины. Они собираются что-нибудь делать? Это так они воюют? Им бы сейчас к нему снова подкатить – взяли бы его тепленьким. Что за детский сад придумали с этим таксофоном.

Однажды Микка решил просто посмотреть. Он свернул с линии к ближайшей деревне и сразу увидел синий купол на коротком столбе, окруженный со всех сторон бурьяном. Сам таксофон был оранжевого цвета – настоящий, старинный, с трубкой ресивера на пружинном шнуре.

Оставив скутер, он подошел поближе, чтобы рассмотреть. Достал платиновый прямоугольник визитки. Оказывается, он всегда был с ним – в кармашке мундира.

Таксофон зазвонил сам.

– Спасибо, Микка. Пожалуйста, перезагрузи личный коммуникатор, – голос был тот же: с сильным московским выговором. Он сразу узнал его.

– Выключить?

– Он не выключается – перезапусти несколько раз, пока мы будем разговаривать. Мы считаем, что ты сможешь поговорить с Драком. Со мной он отказывается.

– Кто он такой?

– Абориген. Настоящий абориген.

– Как это?

Поместье, в которое теперь направлялся Микка, начиналось в срединной части Телецкого озера, на Яйлинской террасе. Никакой границы или тем более забора между ним и поселком с тем же названием не было, просто примерно в километре вверх по руслу Иланды на дороге стояли высокие распашные ворота, как въезд на ранчо или хлопковую плантацию. Территория владений была просто огромной. После того, что узнал по таксофону Мамонтов, ничего удивительного в этом не было. Конечно, представитель древней цивилизации должен быть олигархом. Как же иначе, если драки, по словам ИИ, – почти вечные существа… Ну, туда-сюда: по сравнению с человеческим веком.

Микка даже не удивлялся, что могло теперь по-настоящему удивить?

Овер скользил над грунтовой дорогой. Перед ним, как в сказке, бежал-скакал путеводный клубок. Врученный ИИ навигатор. Пока все шло хорошо: обер-инженера Драк не морочил и, как прочих эмиссаров, восвояси к Яйлу не разворачивал.

Хотя… когда Мамонтов пролетел мимо сложносоставного техно-модернистского здания поместья на высоком берегу реки Иланды, у него закрались некоторые сомнения. Но клубок продолжал бодро скакать вперед, свернул через время на совсем уж узенькую тропу, прокатился еще с десяток-другой километров, снова выскочил из леса к небольшому ручью и решительно замер у синей скалы. Микка опустил оверкрафт.

Впереди, в небольшой отдельно стоящей рощице виднелся деревянный домик. Бревенчатые стены, дощатая крыша. Сторожка егеря или лесника.

Не спеша, за четверть часа Микка дошел до избушки. Грех было спешить: вокруг стояла такая красота, он даже увидел оленя, тот с любопытством поглядывал на человека из-за куста бузины, поднимал морду, нюхая воздух.

Микка постучал – ему не ответили. Толкнул дверь. Она оказалась не заперта. Внутри было одно открытое помещение. У дальней стены стояла русская печь, у другой, у окна, – столик и несколько тяжелых стульев. Кровать в углу. Все остальное пространство, все стены от пола до потолка занимали книги. Полки начинались уже от двери, сразу за кадушкой и умывальником.

Микка присмотрелся. Корешки книг несли все известные алфавиты мира: здесь была и латиница, и кириллица, и арабская вязь, и иероглифы всех видов. И на полках были не только книги, но и свитки. Небольшие статуэтки, еще какие-то артефакты… А над кадушкой с водой, на фарфоровом блюдечке с драконами инженер увидел небольшой диск, свитый из золотой проволоки. И сразу своим чутьем понял, это несомненно был утен – древнеегипетская форма денег.

Хм… А писали, что их делали в виде спирали или кольца… зачем? есть же универсальная форма…

Скрипнула дверь, и Микка обернулся, не вполне осознавая, сунул утен в карман. Пришел хозяин. Аккуратно прислонил к стене удочку в сенях, поставил корзину с двумя форелями на стол. Взглянул огненными, но бесконечно усталыми глазами.