Руны Одина

Глава первая.

Руна Гебо.

Валил омерзительный дождь со снегом. На постоялом дворе, где остановились Санька и её спутники, было тепло, но темно и скучно. Свободный китайский человек Чен, как обычно, химичил над какими-то зельями и напевал по-своему; Санька вязала себе носки из черной колючей шерсти; Россомаха любовно полировал свой меч; Хара лежал на медвежьей шкуре у очага, подперев голову рукой, и смотрел в огонь. Когда Санька объявила, что передумала ехать в Дом Солнца, так как ей не понравился способ, с помощью которого снимается порча, но отказалась возвращаться с Ужаром в Танзу, они долго решали, куда отправятся дальше, и что будут делать. В итоге решили задержаться в небольшом шорском городе Уйгуне, переждать самые холодные зимние дни. Климат в это время на Земле и в самом деле был теплее – стоял конец января, но погода была, как в Европе: мерзко, хмуро, сыро, ветрено, но не сказать, чтобы морозно. Примерно конец октября в далёком будущем. Санька, намёрзнувшись, решила заняться полезным рукоделием и связать носки всем, включая Чена, для чего довела до истерики местного кузнеца, пытаясь объяснить ему, что такое спица. В конце концов, пришлось остановиться на деревянных. Получалось не так уж и плохо. Вязалка с неё та ещё была, тем более, с покалеченной ладонью, но она поступила мудро: сначала связала носки Харе, потом Чену, потом Россомахе, и с каждым разом получалось всё лучше. Теперь она вязала уже эксклюзив для себя, подумывая о свитерах. Правда, единственные две петли, доступные её таланту, были изнаночная и лицевая, но с другой стороны, кто её мог раскритиковать? Шустро набирая петли, она вслух рассуждала, куда бы им рвануть, как только потеплеет.

– А я думал, мы поедем в Москву. – Заметил Россомаха.

– Приятно слышать слово «мы». – Ворчливо откликнулась Санька. – Но Москва ужасно далеко. Мы могли бы рвануть напрямую, через Урал, но можно ведь сделать небольшой крюк, и посмотреть какие-нибудь чудеса…

– Я согласен. – Не меняя позы, подал голос Хара. Чен встрепенулся и разразился длинной тирадой. Слов было не разобрать, но все его поняли, и Санька заметила:

– Не плохо бы, но у вас там сейчас воюют не по-детски. Попозже, ага?

– Я тоже согласен. – Россомаха полюбовался своей работой, скорчил рожу своему отражению в отполированном металле. – Если в клинок вставить жемчужину, он будет петь, когда сражаешься. – Взмахнул своим клинком, тот тоненько свистнул. – Пока зимуем здесь, можно выковать себе новое оружие, самое лучшее.

Чен опять заговорил, Россомаха хмыкнул:

– Может быть. Но и здесь можно хороший меч выковать, в Ала, например. Не понимаю тебя, Санька, почему ты в Ала не захотела?

– Дом Солнца близко. – Привычно откликнулась Санька.

– Тогда давай, мы с Ченом съездим, а Хара тебя покараулит?

– А чего меня караулить, я что, золотой запас?

– Ну, типа того. – Россомаха подмигнул Харе. – Я тебя один раз всего из поля зрения выпустил, и ты вернулась с покалеченной рукой.

– Это случайность.

– Не думаю. – Задумчиво произнёс Хара, всё так же, не меняя позы. – Форма ожога больно уж знакомая…

– Никакой там формы нет. – Фыркнула Санька. – Сплошное безобразие, и больше ничего.

– Ты о чём? – Опустив меч, поинтересовался у Хары Россомаха. Тот задумался. Он был мальчик обстоятельный, и с бухты-барахты ничего не утверждал, в отличие от Саньки, которая чаще всего сначала говорила, а потом думала, к чему бы это?

– И вовсе не интересно это. – Быстро сказала она. – Фигня полная…

– Похоже, что ты клялась на жезле Солнца. – Сказал Хара. Санька преувеличенно фыркнула:

– И когда бы я успела?! Сколько я там пробыла?!

– Да, – согласился Хара. – Это загадка.

– А ведь и правда. – Россомаха встал, вложил меч в ножны, аккуратно положил его на лавку и с хрустом, долго, смачно потянулся. – У – о – у – очень странно это всё! Ты так и не объяснила нам, Санька.

– И не собираюсь. – Санька от волнения перепутала петли, чертыхнулась, склонилась над вязанием. – Чё пристали, я из-за вас сбилась!!!

– Так мы съездим в Ала? – Спросил Россомаха. – Мы быстро. Найдём кузнеца, закажем оружие, деньги есть. Дня четыре, не больше.

– А как же твои подружки? – Ядовито поинтересовалась Санька.

– Нету у меня здесь подружек. – Насупился Россомаха. С тех пор, как Санька как-то мимоходом попрекнула его этим, Россомаха старательно скрывал свои похождения. Что их у него вовсе нет, Санька не верила, и Хара, кстати, тоже.

Зато они тут же забыли про жезл Солнца, и Санька была этому рада. Не готова она им была рассказать про временную петлю, про жрецов Солнца и про то, как все они погибли, кроме неё! Порой ей снилось, как умирает Хара, как летит в сторону голова Росомахи, и становилось страшно до колик: а если это предрешено? Вот и отпускать Росомаху в Алу ей не хотелось; но повода удержать его она так и не придумала, и на другой день они с Ченом отправились в путь. Санька нервничала и психовала весь день, но объяснить, что произошло, не могла. Да и чего было бояться? Россомаха до встречи с нею был самым отпетым головорезом в Танзейском каганате; ему приходилось скитаться по безлюдным местам, изредка останавливаясь в маленьких крепостях вроде незабвенной Майны, у тех редких князей, что не боялись его и гнева Хабас, которые изгнали его из рода; он столько повидал, и из стольких переделок вышел невредимым в свои неполные двадцать три года, что она себе и представить не могла. Он как-то по пальцам попытался подсчитать, сколько убил людей (причём кочевников Конча, так же, как чельбигенов и прочую нечисть, он и считать не стал), но сбился на третьем десятке. Чего было бояться за него? И Санька решила не бояться.

За четыре дня она довязала носки и взялась за свитер. Хара съездил на рынок и купил ей новой шерсти, грязно-белой, которую они вдвоём идиллически мотали вечером, рассуждая, когда можно ждать Росомаху и Чена обратно. Хара считал, что четырёх дней им мало, конечно. Два дня на дорогу; Ала – город большой, заманчивый, ведь Россомаха никогда там не был. Значит, дня два-три он там пробудет, по любому. И, стало быть, ждать их следует обратно только через неделю, самое малое, через шесть дней. Санька была с Харой согласна, и всё-таки переживала, когда к вечеру пятого дня Россомаха не вернулся. Хара посматривал на её искалеченную руку, но помалкивал; Санька нервничала сильнее. Умный, зараза, впрочем, все они тут были умные.… Не зря Ницше говорил, что ум развивается необходимостью! Когда-то ещё Россомаха поразил её своими наблюдательностью и сообразительностью. Чёрт, что бы ни говорила, что бы ни думала, а мысли снова и снова возвращаются к Россомахе, и снова к нему! Она ещё ни разу с того момента, как он уселся возле её костра, не разлучалась с ним надолго. Просто не привыкла. Поэтому ворчала, всем на свете недовольная, ещё два дня, а потом уже стала по-настоящему бояться. Она боялась везти Хару в Ала, где его искали, чтобы сделать принцем и отравить, но за Росомаху тоже было страшно, а на восьмой день и сам Хара решил, что нужно отправляться в столицу.

Подготовились они основательно, взяли припасы, тёплые вещи и овёс для лошадей, но выехать не успели. Когда Санька переодевалась в дорогу, во дворе отчаянно забрехали собаки, а вслед за тем, быстро протопав по ступеням, в комнату влетел Чен. Санька только глянув на него, поняла, что случилась беда, и, не пытаясь вслушиваться в его сумбурные речи, бросилась во двор.

Так и знала! Хара уже осторожно снимал Росомаху с коня. Втроём они внесли его на второй этаж, уложили на шкуры перед очагом, и, встав с двух сторон от Росомахи на колени, Санька и Хара принялись осматривать его. Россомаха был без сознания, и на их вопросы и зов не реагировал; Чен сбивчиво, поминутно кланяясь и ударяясь лбом о пол, объяснял, что случилось.

– Три стрелы попало, говоришь? – Спрашивал Хара. – Ага.… Под ключицу… Наконечник там ещё?.. Худо… – Он ощупал пальцами жутко выглядевшую, не смотря на заботу Чена и его снадобья, рану, почувствовал пальцами наконечник стрелы, переглянулся с Санькой. – А здесь насквозь прошла, и ты её сломал и вынул? Хорошо, это заживёт. И здесь… – Он осмотрел бедро Россомахи. – Тоже заживёт. Кто на вас напал?

Чен ещё отчаяннее затараторил, почти перейдя на китайский. В таких случаях Хара, знающий некоторые китайские диалекты, понимал его гораздо лучше, кивнул:

– Не знаешь? Не рассмотрел? А как вы ушли?

– Что он говорит? – Спросила Санька.

– На них напали на рассвете, когда они пустились в обратный путь, едва они спустились в седловину, и Ала скрылся из виду. Чен и Россомаха не видели нападавших, они не появились, обстреляли их из луков. Чен соорудил пару взрывов, и в дыму, забрав Росомаху, сбежал, но уверен, что его выслеживали. Только не знает, кто.

– А чего он кланяется?!

– Извиняется, что допустил подобное.

– Господи, уже то, что он его привёз обратно… Живого! – Санька бережно коснулась покрытого трёхдневной щетиной бледного лица Росомахи. – Уже только за это я ему благодарна!

– Ты слышала – их выслеживали!

– Ну, и что?

– Может, ничего. – Хара ещё раз осторожно обследовал рану с застрявшим наконечником. – А может, и много, что. Может, Росомаху хотели убить, а может, и за нами всеми охотились.

– Не пугай меня. – Огрызнулась Санька. – Я уже устала бояться! Ты его достанешь? – Она имела в виду наконечник, и Хара тоже, когда ответил:

– Ну.… Попытаюсь, конечно. Можно шамана позвать.

– Только бы не жреца. – Проворчала Санька.

Она была рада, что Россомаха не приходит в себя – извлечение наконечника стрелы было варварским делом, во время которого Хара и Чен долго спорили, как это лучше сделать, чтобы не задеть артерию – «жилу», как они её величали. Санька отгрызла себе остатки ногтей, уповая только на то, что Россомаха – парень сильный и выдержит и не такое. Он выдержал, во всяком случае, сразу не умер. Перевязанный, смазанный мазями и протёртый настойками, Россомаха тихо лежал на постели, а Санька, Чен и Хара сидели напротив и смотрели на него.

– Она поправится. – Сказал Чен.

– Конечно! – Поддакнул Хара.

– А то. – Согласилась Санька. Для Росомахи, конечно, было бы лучше, если бы его оставили в покое и дали полежать и прийти в себя, но его приятели не могли его оставить, каждому хотелось сделать ещё что-нибудь, и только могучим порывом они себя и друг друга удерживали от лишней суеты.

– Может, ему воды? – Шёпотом спросил Хара.

– Не троньте его, пусть отдыхает! – Шикнула Санька.

– Но может, он пить хочет, а попросить не может?..

Так они препирались несколько минут, пока во дворе снова не залаяла собака; сидевшие, как на иголках, они все трое вскочили и припали к крохотному, затянутому плёнкой бычьего пузыря окошку. Рассмотрели смутные силуэты трёх всадников, один из них разговаривал с кем-то из постоялого двора.

– А что, если… – Прошептала Санька.

– Что они нам сделают? – Не очень уверенно возразил Хара, но отпрянул от окна, услышав шаги на лестнице, и, вооружившись двумя кинжалами, встал за дверью. Чен тоже притаился, держа наготове пару горшочков, и только Санька осталась у окна, напротив двери, чувствуя себя довольно глупо. В дверях, постучав, появился сын хозяина, и, поклонившись, сказал:

– Вас спрашивают.

– Кто? – Спросила Санька, сделав вид, что совершенно не взволнована.

– Кажись, Сыны Солнца! – Чуть понизил голос парнишка, и Санька вскочила, побледнев и схватившись за сердце. Она даже не обратила внимания на взгляд Хары, чьи подозрения косвенным образом подтверждались.

– Где они? – Спросила Санька, пытаясь справиться с сердцебиением и отдышаться. Рука заныла, и она стиснула её в сразу повлажневшей ладони второй.

– Внизу, – пояснил парнишка, – сказали, тама будут ждать. Но ежели хотите, один из них сюды подымется.

– Пусть идёт сюда. – Сказала Санька, решив, что один Сын Солнца – это лучше, чем несколько, и, не замечая отчаянной жестикуляции Хары, приготовилась встречать гостя. Но её ждал ещё один шок, гораздо больший: это был тот самый жрец, что держал её за руку, когда она клялась! Санька так явно его узнала, что он сам это понял, замер в дверях. Был он крупный, мордастый, довольно смазливый, с крупными чертами лица, большим носом, крупными мясистыми губами с приподнятыми вверх уголками, от чего лицо его казалось довольным, как у кота, и тёмно-зелёными глазами, про которые принято говорить: «блядские». Лет ему было не больше тридцати, в общем, мужчина в самом расцвете чего угодно. В тот раз Санька его как следует не рассмотрела, но узнала сразу же; теперь, глядя на него, решила, что если бы не тот случай, он ей скорее бы понравился, чем нет.

– Добрый день, светлая кыдым. – Сказал он приятным низким голосом. – Мне сказали, что здесь я увижу женщину, которая со мной встречалась, но которую сам я никогда не встречал. Смотрю, это чистая правда. Откуда ты меня знаешь? – Он бросил взгляд на её руку, и Санька спрятала её за спину. Спросила довольно грубо:

– Чего надо?

– Сынов Солнца так встречать не принято. – Он улыбался, говоря это, и всё равно прозвучало угрозой.

– Добрый день, Сын Солнца! – С ласковой издёвкой произнесла Санька и сделала ему книксен. – Чего тебе надобно, отче?

– Вот это уже другой разговор. – Он вошёл, кивнул, не оборачиваясь:

– Спрячь оружие, брат Ветра, оно не нужно. И ты, – он обратился к Чену на китайском, и тот по мере сил и возможностей вытаращил глаза. – Вижу, у вас несчастье.

– Допустим. – Санька продолжала смотреть на него с вызовом. – И что?

– Можно сесть? – Он уселся, не дожидаясь Санькиного «Можно», улыбнулся милейшей улыбкой с игривыми ямочками:

–Путь был долгий. В то время как братья мои обедают внизу и наслаждаются рябиновкой, я вот тут…

– Я должна спасибо сказать?

– Должна. – Он перестал улыбаться, и окинул её взглядом. – И ещё какое, если, конечно, тебе не всё равно, умрёт твой приятель, или нет.

– Вы кого имеете в виду?

– Того, что навлёк на себя проклятие Солнца, конечно. Того, с кем ты согрешила по пути в храм.

– Откуда вы это знаете?

– Солнце знает всё.

– Я передумала пойти в храм. Я отказалась от паломничества.

– И не только от паломничества. – Снова улыбнулся жрец. – Дело вкуса, конечно, но что сделано, то сделано. Только вот была ты с ним не ПОСЛЕ того, как отказалась от паломничества, а ДО, и твой отказ дела не меняет.

– Говори. – Санька села напротив него. Он смотрел по-прежнему насмешливо и свысока.

– Мягче, напевнее. – Предложил, и глаза смеялись у суки. – Тебе так идёт мягкость, кыдым из далёких земель. Ох, жаль, что ты передумала,… Может, подумаешь ещё?

– Что изменится? – Спросила Санька. – Если ты говоришь, что дела не меняет…

– Любое проклятие можно снять. Если ты как следует попросишь меня…

– И не подумаю! – Взорвалась Санька, снова вскочила. – Это ты сюда приехал, а не я, значит, это тебе что-то надо! Не смей таращиться на меня так, словно ты меня при этом лапаешь! И будь повежливее! Понял?!

Он ни капельки не растерялся, не рассердился и не удивился, чуть склонил голову набок, сказал:

– Сколько вас, таких, передо мной кочевряжились! Поверь мне, всё это до первой …ли.

– Не желаю слышать твои пошлости! – Покраснела Санька. – Так что тебе нужно?

– Мне? Почти ничего. Дому Солнца нужно кое-что, и ты со своими приятелями можешь попытаться это добыть. Если получится, проклятие будет снято, и оба вы будете свободны.

– Мы можем обратиться к кому-то другому. В Поднебесной, например.

– Рискни. Но каждую секунду он может погибнуть от чего угодно: даже от упавшего с неба камня; поперхнуться, захлебнуться, даже свернуть себе шею на ровном месте. Обидно было бы, после того, как сожгла себе руку ради него, вот так глупо его потерять?

– Откуда ты знаешь? – Растерялась Санька.

– Этот след ни с каким другим не спутаешь. – Он успокаивающе улыбнулся. – Всё не так уж и плохо, кыдым! Всё равно ты не знаешь, куда себя деть.… Так что? Тебе интересно?

– Да. – Сдалась Санька. – Что нужно добыть?

– Одну вещь.

– Ух, ты. Не две, не три, а одну? Это радует. Что за вещь?

– не важно.

– И где она находится?

– Тоже пока не важно.

– Почему именно мы?

– Потому, что это слишком опасно, чтобы нормальный человек отважился на её поиск. А у вас выбора нет: и у тебя, и у спутников твоих. Твой друг проклят; ты солгала на солнечном жезле, к тому же виновна в происходящем; второй твой приятель тоже в опасности, и ты, однако, прекрасно знаешь, в какой. Каким-то образом ты побывала в будущем, верно? Что там?

– Ты скоро умрёшь страшной смертью. – Мстительно сказала Санька. – Упадёшь с лестницы и сломаешь шею.

– Это один из вариантов. Поэтому я здесь. – Он на миг отбросил свою игривость, и Санька поняла, что он не кот, как показалось ей вначале. Он тигр.

– Страшно помирать молодым?

– Не о том речь. Так ты согласна?

– Я должна посоветоваться со своими друзьями. – Она подчеркнула слово «друзья». – Я не одна решение принимаю. И в конечном итоге, успех зависит тоже не от меня.

– Отлично. – Он встал. – Решайте. Ах, да! – Он повернулся от двери, поднял палец вверх. – Чуть не забыл самое главное! – Бросил Чену круглый маленький кувшинчик. – Противоядие для вашего приятеля! Поторопитесь.

– Проти… – Санька задохнулась от возмущения, рванулась ему вслед, но он исчез.

– Так стрелы были отравлены! – Возмущённо воскликнула она. – Нет, Хара, Чен, вы слыхали?! Всё подстроено было!!!

Они молча смотрели на неё, и Санька занервничала.

– Чего? – Спросила с вызовом. – Ну, чего?!

– О чём это он? – Поинтересовался Хара. – Про будущее, про проклятие?

– Ну… – Санька кивнула на Росомаху. – Сначала он. Я потом всё расскажу.

Отвертеться шанса не было ни малейшего. Жрец, падла, точно всё рассчитал. Дав Россомахе выпить жидкость из бутылочки, Хара вновь сосредоточился на Саньке, и та хмуро призналась:

– Ну, да. Поговорив с Сыном Ветра, я вернулась к вам, и мы поехали прямо в Ала. Проводили Ужара. После этого… Плохо всё было после этого. Сыны Солнца обвинили Росомаху, что он был со мной в Танзе… Я пьяная была в стельку, не помню ничего. Но пришлось соврать, что это я его соблазнила. Только всё зря. Тебя отравили, Хара, на моих глазах, а меня обвинили в твоей смерти. Чен и Россомаха, спасая меня, оба погибли. Тоже на моих глазах. А я в последнюю минуту шагнула за полог мира, но очутилась опять перед Сыном Ветра, в то же самое время, когда вы все ещё живы. Ну, я подумала, что если не пойду в Ала и уведу вас куда-нибудь подальше, всё можно будет переиграть.

– А этот жрец?

– А хрен его знает, откуда он всё узнал! Но про его смерть – правда. Его убил Россомаха, за то, что это он сжёг мою руку. Сломал шею и сбросил с лестницы.

– Кто меня отравил? – Нахмурился Хара.

– Не знаю. Да и какая разница?! Поверь мне, меньше будешь про это знать – спать будешь спокойнее.

Насчёт спокойного сна в данных обстоятельствах – это она, пожалуй, загнула. Вид у Хары был такой, что ясно было: спокойно спать ему в ближайшие дни не судьба. Но он сказал только:

– Если так, этот жрец с нами в одном положении, и так же кровно заинтересован в нашем успехе.

– Ага. Пойди туда – не знаю, куда, и принеси то – не знаю, что? Тоже мне, Финист Ясный Сокол! Или кто там за этой фигнёй таскался? Думаешь, я забуду когда-нибудь, как он мою руку специально к жезлу прижал, чтобы сжечь посильнее? Когда я уже поклялась! Садюга хренов.

– Он ещё этого не сделал…

– Сделает. Ты что его, не видел? Ему только дай волю…

Россомаха шевельнулся и застонал, и они мгновенно притихли, развернувшись к нему. Санька бережно вытерла его лицо и пригладила волосы.

– Разорались. – Проворчала. – Бедный мальчик… Ему больше всех досталось!

– Я не боюсь смерти. – Сказал Хара после того, как они ещё немного посидели, глядя на Росомаху. Шёпотом сказал.

– Хочешь сказать, что не согласен ехать с нами?

– Нет, я поеду с вами, если вы поедете.

– Спасибо. – Россомаха опять зашевелился, и они снова притихли.

– Но я хотел бы знать, как произошло, что меня отравили.

– Оно ещё никак не произошло…

– Как произойдёт? – настаивал Хара. Вообще-то ему такая настойчивость была не свойственна, он обычно уступал сразу. Санька тяжело вздохнула.

– Тебя нашёл твой дед.

– Мой дед?.. Но ведь моя семья отдала меня…

– Твоя семья была убита, твои братья и сестры тоже. Тебя тоже должны были убить. – Санька говорила свистящим шёпотом. – Тогда один из твоих дальних родственников успел похитить тебя и увёз в Дом Ветра. Он тебя так спас, понимаешь? Ты вовсе не обязан умирать, спасая карму своей семьи. Хотя, как сказать: твоя семейка давно на это напрашивается. Но ты попал в Дом Ветра вовсе не для этого. Как и я.

– Мой дед нашёл меня – и отравил?

– Я не знаю, кто тебя отравил, Хара. Это произошло за столом твоего деда, но народу там было много. Он очень богатый и знатный, и у него есть ещё наследники. Я ничего не видела. Ты выпил и умер. Я даже не знаю, что ты пил. Ты сидел с Россомахой. Он пытался тебя спасти, но не смог, а потом и сам погиб. Нам с Россомахой пришлось убегать, поэтому я даже не знаю, как твой дед отнёсся ко всему этому. Я его не видела. – У Саньки запершило в горле от шёпота, она закашлялась, и Россомаха снова пошевелился, но теперь по-настоящему придя в себя. Ему тут же предложили водички, спросили, как он себя чувствует, пообещали, что всё будет хорошо и погладили по головке и Санька, и Хара, и даже Чен. Россомахе пришлось выпить воды, и стерпеть все выражения приязни со стороны своих друзей. Не сказать, чтобы его это сильно утомило, он даже улыбнулся.

– Ты, главное, лежи спокойно, – настаивала Санька, – всё хорошо. Раны твои не серьёзные, кроме одной, под ключицей, но и она не смертельная.

– Они из засады стреляли, трусы. – Сказал Россомаха. – Представляешь?

– Конечно-конечно. Успокойся. Всё нормально. – Она решила пока что Россомахе ничего не говорить, подождать, пока он отдохнёт. Сама спустилась вниз, где среди других постояльцев сидел и жрец Солнца, уже один. Усмехнулся при виде Саньки – как её бесила его усмешечка! Отхлебнул из бокала, кивнул на место перед собой.

– А приятели твои уже уехали? – Спросила Санька. – Что ж они тебя не дождались?

– А зачем? Я ведь поеду с вами.

– Чего?! – Поразилась Санька.

– На самом деле ты рада. – Хмыкнул он, глядя на неё весело и нагло. – Только тебе стыдно признаться. Ладно, не признавайся. Сколько ты уже без мужчины?

– Не твоё дело. Мы скажем своё решение завтра. Пусть Россомахе станет получше.

– Тогда я переночую с вами. Мне податься некуда. Ты где спишь?

– У тебя что, денег нет?

– Нет. – Пожал он плечом.

– Что ж тебя так? Не за то ли, что сам виноват в своих проблемах?

– А вот это уже не твоего ума дело, деточка.

– Ладно. Тогда не моё дело и то, где ты будешь ночевать. – Санька встала. – Спокойной ночи.

– Меня зовут Ирбис. – Сказал он ей вслед.

«Похож!» – Подумала Санька. Вот так вот. Не тигр, а барс.

Войдя с лестницы, окунулась в тепло – здесь было гораздо теплее, чем внизу, – тишину и специфический запах лекарственных снадобий. Хара сидел у огня, задумчивый и грустный, Чен бдил возле Россомахи, уступил место Саньке.

Россомаха не спал, слишком больно ему было. Вот когда Санька вновь вспомнила своё благословенное времечко! Как обезболивающих-то не хватало! А ведь и антибиотиков днём с огнём не сыщешь, и если какое-то воспаление начнётся, ему конец. Щас бы ему пару таблеточек, и он бы спокойненько уснул себе, а так.… Сколько ему ещё мучиться? Санька мокрой тряпкой стёрла пот с его лица и шеи. Сидела подле него долго, потому, что он взял её за руку и, похоже, об этом забыл, а она отнимать руки не хотела. Мысли в голове бродили невесёлые. А с другой-то стороны, сама это выбрала, не просто так же полог мира её назад выбросил! И в чём-то Ирбис прав – она действительно зависла, не зная, куда податься и что делать дальше. А тут хоть какое-то заделье, да и шанс изменить судьбу её друзей появился, если только Ирбис, сука, не врёт. Росомаху было жалко.… Всех жалко было.

– Я скоро встану. – Прошептал Россомаха.

– Да не торопись ты.… Поправляйся. – Санька глубоко вздохнула. – Ты с друзьями.

Россомаха улыбнулся ей, довольной улыбкой, хоть и несколько бледноватой из-за боли.

– А я тебе что-нибудь расскажу, – подкинула ему леща Санька, – чтобы не так было больно. Хочешь?

– Хочу. – Тут же ответил он, и добавил справедливости ради:

– Но мне не больно!

– Ну, разумеется! – усмехнулась Санька. – Так что тебе рассказать?

– Про сражения. – Не колебался Россомаха. – Про великие подвиги.