Во власти Великого Архитектора
Пока мы беседовали, в дверь постучал официант, извещая о том, что доставил нам ужин. Естественно к еде никто не притронулся, так и просидев за документами почти до утра.
Позже, разместившись в кресле, я немного задремал. Мне снился друг. Он звал на помощь, находясь в темном длинном тоннеле. Я уверенно шел на свет пока тот не стал меня ослеплять. А потом резко распахнул веки, поняв, что солнце уже давно встало, озаряя меня яркими лучами, пробиваясь через окно.
– Ты так и не отдохнула? – спросил я у Лиссы, застав ее врасплох за открыванием штор.
– Ой! Я вас разбудила? Простите, – пробормотала она. – Пришлось повозиться, было много работы, – добавила девушка, забавно потягиваясь и разминая затекшую шею после долгой бессонной ночи и кропотливых трудов.
Я быстро встал и отправился в ванную, чтобы умыться. Заодно привел себя в божеский вид, сменив халат на приличный костюм.
Когда вышел из спальни, дочь Беккера ждала на прежнем рабочем месте. Она протянула листок, на котором сделала несколько пометок, и стала, как маленькому объяснять:
– «Сrucis» и «clavos ianuarum», – чуть громче обычного произнесла та. – Здесь речь идет про гвозди и крест, а еще упоминается какая-то древнеримская базилика.
– Базилика? Где-то я это видел. Надо взглянуть в карту Питера, – открыл я схему товарища и начал бегло просматривать, пока не нашел то, что искал. – Действительно, твой отец отметил Рим с пометкой храм Санта-Кроче-ин-Джерусалемме.
– И, правда! Как мне сразу в голову не пришло, – воскликнула Лисса, – ведь там хранится сразу несколько христианских реликвий.
– Части животворящего креста, шипы из тернового венца, а также гвозди, которыми тело Иисуса было прибито к кресту, – перечислил я, забыв, как дышать.
– Но самое интересное здесь, – загадочно посмотрела она на меня.
– О чем ты?
– Даже не знаю, как сказать, – пробежала по строчке глазами, закусив по привычке губу. – «Secundo adventu Iesu Christi»… Вам это о чем-нибудь говорит?
– Быть этого не может… Еще как говорит. Имеется в виду второе пришествие Иисуса.
Все это натолкнуло на странные мысли, в которых и сам себе боялся признаться. Глядя в лицо девушке, понял, что и она о чем-то догадывается. Но больше всего пугало то, что нам будет непросто во всем разобраться.
– Ты так вчера нечего и не съела, – решил я сменить тему разговора.
– Спасибо, но я не голодна. Хотя может быть и выпила кофе.
– Отлично, сейчас закажу.
Пока мы завтракали, я вспомнил, что Лисса из-за меня нарушила свои планы.
– Ты говорила, что у тебя сорвалась какая-то встреча?
– Пустяки, ничего серьезного. Поиски отца и разгадка его секретов сейчас куда важней всего.
Я чувствовал, что она переживает за Питера, держась из последних сил. Роясь в самых дальних уголках памяти, вспомнил, как мы весело проводили время втроем. Нашей традицией была игра в монополию. Ни я, ни Беккер никогда не поддавались Лиссе. При этом та почти всегда честно выигрывала. Не знаю, как ей удавалось облапошить двух взрослых мужчин, но делала она это умело.
И вот девушка вновь оторвала меня от раздумий, желая продолжить наше расследование.
– «Hastam», – прочитала она то, что успела перевести. – Если не ошибаюсь – это «копье».
– Копье? – не сразу сообразил.
– Да, в одном из писем часто упоминается это слово, – передала мне дневник та, чтобы я лично в этом убедился.
– По всей видимости, речь идет про пику Лонгина, – просмотрев записи, отметил я про себя, но, как выяснилось, произнес это вслух.
– То, о котором еще говорят «копье судьбы» или «копье Христа»?
– Да, – поразился познаниям Лиссы. – Согласно Евангелию, именно это орудие воин вонзил в подреберье Иисуса.
– И где же оно может быть?
– На самом деле точно не знает никто… Существует как минимум три копья. Одно из них принадлежит Ватикану, другое находится в Грузии – в старинном монастыре. Но, по всей видимости, твой отец склонен к версии, что настоящее расположено в Вене в Хофбургском дворце. По крайней мере, конкретно это место он отметил на карте, – указал я на обозначение в схеме и передал ее Лиссе.
Дальше, поняв ход мыслей друга, сложил дважды два. Тогда то и стало очевидным, что Питер выделил местоположение всех наиболее важных для мировой религии христианских реликвий. Чтобы убедиться в этом я взял листок Лиссы, на котором она составила перевод. Как и предполагал, они совпадали.
Девушка, заметив мое озарение, устроилась рядом, но уже поудобней, и с интересом начала наблюдать за тем, что я делаю.
– «Sanguine Christi», – провела она пальцем под строкой, которую читал еле слышно. – Здесь явно говорится о крови Христа. Вы что-то об этом знаете? – в очередной раз отвлекла Лисса меня от размышлений.
– Я бы сказал, что видел ее собственными глазами… Это произошло, когда мы были со студентами на экскурсии в Брюгге в прошлом году, – пояснил, увидев сильное удивление на лице дочки Беккера. – Мне показалось, что ученикам будет полезно расширить свой кругозор, – улыбнулся своим мыслям.
– Вы хороший педагог, – одобрительно кивнула она. – Вот бы и мне посетить ваши лекции! – явно льстила. – Но как же она сохранилась?
– Со времен второго крестового похода кровь Христа находится в одноименной базилике в Бельгии, – продолжил я подпитывать интерес Лиссы к истории. – Согласно Новому завету, Иосиф Аримафейский стер ее с тела Иисуса собственной одеждой. Затем этот клочок ткани сохранили, как величайшую святыню, поместив в специальную колбу.
– В такое сложно поверить, – скептически отнеслась она к рассказу. – Но как же доказательства? Ее подлинность установлена?
– О таких вещах мы с тобой не можем судить, но католическая церковь и миллионы людей свято принимают это на веру.
– Ну что ж, возможно, и я поверю, если увижу, ее собственными глазами. Или же вы, как мой отец циник и нигилист? – с толикой некой надежды взглянула девушка на меня.
– Один мой знакомый ученый на этот счет вот, что сказал: «Человеческая душа состоит из ткани самой Вселенной и существовала еще до начала времен. И лишь в момент своей смерти она возвращается в родную Альма-матер, где живет вечно». Не знаю, насколько это возможно, но ведь не зря люди в древности уделяли особое внимание астрономии.
– То есть вы полагаете, что за пределами нашей планеты все еже есть высший разум? Или другая жизнь? – подойдя к окну Лисса продолжила. – Космос… Ведь он такой большой, и мы о нем на самом деле так мало знаем, – пожала плечами, загадочно глядя на небо.
– Я знаю одно, что правда для каждого своя. И кстати о правде, Питер верил, что рано или поздно сделает какое-то важное открытие. Он всегда знал, где искать. И видимо почти подобрался…
– Так, давайте, и мы доберемся! – с вызовом выпалила девушка, вернувшись к столу. – Ночью, когда я думала, что уже все закончила, то наткнулась еще на одно письмо. Единственное, не пойму, о чем говорится в этом абзаце.
– Дайка взгляну, – сосредоточившись, я потер переносицу.
– Вот здесь, – указала она на фразу «angelicos testes Christi». – Какое-то очень редкое словосочетание. Мне оно точно никогда не встречалось. Может поискать в словаре?
– Не надо, не стоит… Я знаю, что оно значит. Angelicos testes Christi – переводится, как плащаница. Ее еще называют погребальное полотно. Если не ошибаюсь, последние четыреста лет она находится в Италии.
– В храме святого Иоанна Крестителя?
– Это тоже отмечено на карте? – догадался я.
Лисса кивнула.
– Католическая церковь считает туринское полотно, в котором был погребен Иисус, подлинным, – ответил я на ее немой вопрос.
– А вы так не считаете? – вкрадчиво переспросила она, смешно нахмурив нос.
– Как ты уже поняла, я прагматик, поэтому привык во всем убеждаться на собственном опыте.
– Наверное, мне тоже стоит придерживаться такой философии, – хмыкнула самодовольно дочь Беккера. – И все же отец слишком самонадеян, если решился в такое ввязаться. А, что на счет подлинности плащаницы? – развела руками она.
– Скажем так, мировые эксперты не первый десяток лет спорят о достоверности ее происхождения. Однако, несомненно, это настоящее чудо, возникновение которого до сих пор никто не может объяснить.
– Хотела бы я на нее взглянуть. А как на счет этого? – вырвала у меня из рук листок девушка, чтобы прочесть следующий абзац. – «Sancti grail», – это же ни как иначе Святой Грааль! – повторили мы одновременно.
– Разве он существует? – склонив голову набок, она взглянула на меня, почти не моргая.
– К сожалению, и по сей день точно не ясно, что стоит воспринимать за истинный артефакт. Если в кельтских и нормандских легендах он трактуется как чаша, то в некоторых средневековых произведениях его описывают как некую драгоценную реликвию. Однако католическая церковь признает именно тот Грааль, что расположен в Валенсии в Кафедральном соборе. Посмотрим, обозначил ли Питер его на карте, – и мы с Лиссой буквально столкнулись лбами, спеша вновь изучить схему.
– Действительно, вот он в Испании, – указала девушка на план местности. – Испивший из чаши получит прощение грехов и вечную жизнь, – задумчиво сказала она и расплылась мечтательно в улыбке.
– В некоторых версиях Святой Грааль часто используются в переносном смысле как обозначение какой-либо заветной цели, недосягаемой или труднодостижимой, – тяжело сглотнул я.
Лисса выглядела потрясенной. Ее глаза вспыхнули догадкой, а затем взгляд скользнул снова по карте, остановившись там, где Беккер отметил Израиль.
– Что же тогда находится в Иерусалиме? – непонимающе поинтересовалась она.
Я опешил в растерянности, не зная как реагировать.
– Считается, что в Храме царя Соломона была создана первая масонская ложа, – предположил то, что пришло сразу на ум. – Согласно легенде, возникновение тайного общества восходит к временам его правления.
– А что на счет этих знаков? – подалась девушка вперед, указывая на лист в верхнем правом углу.
И снова меня выбил из колеи ее пылкий пытливый характер.
– Многие символы позаимствованы масонами из ряда религиозных традиций, в основном – Древнего Египта, иудаизма и христианства. Эти астрономические изображения нередко встречаются в современных храмах.
– Неужели отец вынужден скрываться от этих религиозных фанатиков? – скрестив руки на груди, Лисса поежилась.
Я опустил взгляд. С внутренней стороны левой кисти нащупал вытатуированный черный символ – четырехлистник, история которого уходила корнями в средневековье. Его смысл был понятен лишь мне.
– Да, – скромно ответил, горько вздохнув.
– А что на счет Моцарта и Гёте?– задала вопрос она, добравшись до последней страницы блокнота, который я хотел утаить. – Как они со всем этим связаны?
– Пока не могу сказать, – прохрипел я, отбирая личную вещь лучшего друга. Собственный голос показался чужим. Мне нужно было время подумать. И я хотел остаться один. – Пожалуй, на сегодня достаточно, – добавил бесцветно.
Девушка посмотрела на меня с недоумением, невольно поджав губы.
– Ты проделала колоссальную работу, – благодарно приобнял я ее. – Теперь нам нужно отыскать твоего отца. Но перед этим тебе следует отдохнуть, – словно оправдывался.
– Да, пора бы уже с этим заканчивать, – насупилась та, бросая недовольный взгляд на бумаги. – Тем более, не хотелось бы заставлять Сюзетту волноваться.
– Договорились. Буду ждать тебя завтра, – сказал я отстраненно. – Возможно, Питер вскоре свяжется с кем-то из нас. Поэтому лучше, чтобы ты была дома.
Когда дочь Беккера ушла, я снова думал о том, как моему другу удалось раздобыть столь ценные документы. Особенно поражало, каким образом у него оказались письма Моцарта и Гёте.
В целях безопасности я не стал показывать их переписку Лиссе, пытаясь сначала во всем разобраться самостоятельно. Но, изучая текст вновь и вновь, все больше склонялся к мысли, что одному мне не справиться с неизвестной шифровкой. Здесь нужен был специалист.
Поняв, что уже далеко за полночь, я решил отложить эти заботы на завтра. Однако лег отдыхать с тяжелой душой. Меня очень тревожило, где мой товарищ, все ли в порядке и как скоро он даст о себе знать?
Глава 4
На следующий день я вновь проспал почти до обеда, пока меня не вырвал из царства Морфея навязчивый звук. Это вибрировал мой мобильник. К удивлению, обнаружил на нем больше десяти пропущенных от Лиссы. Затем в номер несколько раз постучали. Я с ледяным спокойствием набросил халат на пижаму и ринулся открывать.
За дверью увидел обеспокоенную девушку, которая с претензией смотрела на меня в упор. По ее лицу заметил, что та явно была мной недовольна.
– Вот, держите! – строго протянула она какую-то бумажку, и не став дожидаться приглашения, пока я приходил в себя, быстро прошмыгнула в комнату.
В руке у меня оказалось письмо от Питера. Я по привычке достал очки и начал читать, меряя шагами помещение.
«Дорогая, Лисса! Моя милая девочка, я так сожалею, что не могу тебе все объяснить. Знаю, как ты сильно переживаешь. Однако со мной все в порядке. Надеюсь, вы уже встретились с профессором Гренелем. Я почти в этом уверен, ведь он никогда бы не бросил нас в беде. Ты должна кое-что будешь сделать. Найди моего ученика по имени Фабрис Дюпон. Он в курсе происходящего и точно поможет. Его адрес: de la Reynie, 27, 86. Паскалю скажи, чтобы меня не искал. Я сам выйду на связь. И попроси у него прощение за то, что втянул во все это. С любовью, отец».
– Надеюсь, этот студент прояснит ситуацию, – с заминкой предположила Лисса, увидев, что я уже дочитал.
– Если только он и сам не в бегах, – произнес я сипло, отправив лист обратно в конверт.
– Значит, нужно отправиться к нему прямо сейчас, – приказным тоном отчеканила девушка, собираясь на выход. – Я дождусь в холле, – добавила, видя, что я еще не готов.
– Хорошо. Только сперва мы заедем в Национальный архив.
– А это не подождет? – с критикой покосилась она на меня.
– Это связано с нашим расследованием, – объяснил я.
– А почему не в библиотеку отца? У него отличное собрание сочинений, – с сарказмом ухмыльнулась она.
– В коллекции Национального архива собрано самое большое количество старинных рукописей и фолиантов, которые вряд ли найдутся в обычной публичной библиотеке или кабинете Питера.
– Как скажите, – помедлила та. – Тогда пока вызову нам такси.
Наспех одевшись в вельветовые светлые брюки и клетчатую рубашку, я не стал даже бриться, захватив лишь с собой необходимые вещи. И спустя десять минут уже сидел в машине, которая несла нас по улицам города мимо офисных зданий и магазинов.
В воздухе уже вовсю ощущалось лето, а на дворе стояла невыносимая жара. В парках сновали туристы и романтические парочки, которые не спеша прогуливались и, разинув рот, глядели по сторонам.
Из окна авто пахло сладкой выпечкой и дорогими духами. К слову, о парфюме, у Лиссы он был с тонкими нотками нежных цветов. Сама она на этот раз выбрала в качестве наряда бледно розовое платье, и оно, несомненно, ей шло. Простенький образ дополнила соломенная шляпка, которая казалась ей велика.
С какой-то грацией и шармом девушка наблюдала за проходящими мимо людьми. И я поймал себя на мысли, что у нее, наверное, нет отбоя от женихов. Но спрашивать о личной жизни не стал, решив, что это точно не к месту.
Добравшись довольно быстро до архива, я отметил для себя, что в будний день там было немноголюдно. В основном в читальном зале проводили время абитуриенты, которые без особого энтузиазма штудировали пособия в надежде поступить в лучшие вузы страны.
Как и полагается, в таком заведении было крайне тихо и слишком душно. Однако все это не смогло утаить от меня красоты интерьера. Под сводчатой аркой галереи сияли великолепные витражи. Здесь, я чувствовал себя, как рыба в воде. А от количества книг захватывало дух.
– И что нам здесь нужно? – спросила, придерживая меня под локоть Лисса, когда мы завернули в отдел литературы XVIII века.
– Что-то, что прольет свет на причастность известных деятелей культуры к масонскому ордену.
Спутница посмотрела на меня недоверчиво, но не стала задавать лишних вопросов.
– Тогда нам нужно пройти в соответствующую секцию, где собраны все материалы за нужный период, – подсказала она.
Надо сказать, что парижский Национальный архив казался огромным по сравнению с подобными учреждениями, оттого отыскать в нем что-то конкретное было достаточно сложно. Мы долгое время рассматривали полки, изучая их содержание, пока меня не одернули.
– Вот, смотрите, – указала дочь Беккера на старинное издание под названием «Мистификация, масоны и эзотерика XVIII века».
– Думаю, подойдет, – кивнул я и доставал со стеллажа тяжелую изрядно потрепанную книгу.
Мы прошли за ближайший столик с торшером, усевшись друг напротив друга. Пока девушка следила за обстановкой, я пролистывал фолиант в надежде обнаружить что-то стоящее. Наконец, спустя полчаса, мне посчастливилось наткнуться на нужную запись.
«Поскольку Гёте был членом «Баварских иллюминатов», то тесно связанный с ним духовно Моцарт – тоже подозревался в связях с масонами. Тайное братство, основанное в 1776 году Адамом Вейсгауптом, было создано с целью строительства «нового Иерусалима». Все его участники были приверженцами деизма – направления, признающего существование Бога, а также отрицающее большинство сверхъестественных и мистических явлений.
Вейсгаупт рассчитывал создать организацию на базе масонских традиций, но позже изменил свое решение, сочтя тайны общества слишком широкодоступными. Он верил в то, что настанет тот день, когда человек обретет способность управлять собой в любых обстоятельствах, стремясь никому не навредить, творя лишь добро.
В намерения Адама входили лишь восстановление естественной религии и распространение морали, побуждающей людей учиться владеть собой. Он проповедовал такой образ жизни, надеясь привести человека к состоянию полной свободы и равенства».
– И как это должно нам помочь? – спросила Лисса, подсматривая в текст через плечо.
Я не заметил, как она тихо подкралась и наблюдала еле дыша.
– Насколько помню, Вейсгаупт неоднократно делал критические замечания в адрес католической церкви, обвиняя ее в лицемерии. Кроме того, он пытался освободить общество от суеверий и предрассудков.
– Но, по-видимому, у него ничего не вышло?
– Неоднозначные публичные высказывания почти привели к завершению его академической карьеры. Именно тогда Адам понял, что бороться в открытую с «врагами разума» невозможно.
– Да уж! Смелости ему не отнимать. Но, если Гёте был членом общества «Баварских иллюминатов», то, как же со всем этим был связан Моцарт?
– В орден иллюминатов нельзя было вступить просто так. Поэтому его туда, скорее всего, пригласили. Возможно, мы найдем ответы на многие вопросы в письмах.
– В каких еще письмах? – переспросила, сводя брови домиком, девушка.
И тут я понял, что проговорился. Пришлось срочно реабилитироваться.
– Извини, что сразу не показал, – чуть ли не простонал. – Но на то были веские причины.
– Вот как! – надулась она.
– Пойми, речь идет о твоей безопасности. Я сегодня тебе собирался о них рассказать.
– Можно взглянуть?
– Конечно, – сказал я и начал копаться в портфеле.
– Вы что их с собой принесли? – негодовала Лисса, потирая нервно конверт, который успел передать.
– Я не мог их оставить в отеле, зная, что за нами следят.
– О чем вы? Вы в этом уверены? – посмотрела она на меня, как на умалишенного.
Тут должен признаться, что накануне вечером увидел за окном своего номера синий «Вольво». Затем похожая машина ехала за нами прямо до самой библиотеки. Об этом я сообщил девушке, стараясь максимально сгладить углы. Но у меня совсем плохо вышло.
– Не знаю, что думать! Вдруг нам прямо сейчас угрожает опасность? – резко встала она в попытке сбежать за ближайший стеллаж.
Я как нашкодивший котенок, проследовал в темный угол за ней.
Стоя прямо у аварийного выхода, Лисса извлекла из конверта письма и принялась их рассматривать. Прищуриваясь, какое-то время она пыталась читать. Однако я видел, что все попытки были тщетными.
– Послания зашифрованы стенографией, – объяснил я.
– Да, и я, к сожалению, ничего в этом не смыслю.
– Наверное, нам придется искать помощи у Питера.
– Отец изучал стенографию?
– Не уверен, но он говорил, что работает в данном направлении.
– Уже почти шесть, – сказала девушка, взглянув на часы. – Пора ехать к Фабрису.
– Ты права, стоит поторопиться, – кивнул я.
– Выйдем здесь, – показала она в сторону аварийного хода. – Так будем уверены, что хотя бы на время избавимся от слежки.
Когда мы оказались на улице, я вдохнул полной грудью. Спустившись по запасной лестнице, мы вышли с торца. Там не было машин, и я предложил прогуляться. До дома студента оставалось буквально пару кварталов, и спутница, не став спорить, быстро согласилась.
К тому времени я не надеялся, что мы застанем парня дома. Однако медлить и откладывать встречу не было смысла.
Глава 5
Добравшись до указанного Питером адреса, в холле здания мы застали консьержку.
– Добрый вечер, мадам, – сказал вежливо я.
По ее внешнему виду было заметно, что та не очень рада гостям, которые отвлекли от чтения увлекательной мелодрамы.
– Не могли бы вы подсказать, где можно найти мистера Дюпона?
Пожилая женщина пристально посмотрела на нас оценивающим взглядом и скупо ответила:
– Добрый вечер… Вы имеете в виду господина Фабриса?
– Да, да. Именно его, – закивала Лисса головой как болванчик. – Он дома?
– Должен быть. По крайней мере, сегодня не выходил.
– Отлично, тогда мы можем его навестить? – без лишней волокиты пытался я перейти сразу к делу.
– А кем вы ему приходитесь? – с подозрением продолжала расспросы консьержка.
В то время как я стушевался, дочь Беккера умело переняла инициативу на себя.
– Понимаете, я и Фабрис учимся на одном факультете, – невинно захлопала ресницами девушка. – Он забыл кое-что важное в университете, и мне необходимо ему это срочно вернуть.
– Я могу и сама передать, – проигнорировав просьбу, заявила мадам.
– Нет, нет! Простите, но это кое-что личное. Мы хотели сделать сюрприз, – виртуозно выкрутилась вновь моя спутница.
За актерское мастерство ей мысленно поставил «пять» автоматом.
– Ну, раз так, проходите, – фыркнула та. – Квартира 86 на седьмом этаже.
– Спасибо, – сказал я и поспешил к старому лифту.
Подъемная кабина в силу возраста медленно доставила нас куда следует, и мы буквально вывалились на пролет, желая скорее покинуть тесное пространство.
Когда постучали в нужную дверь, за ней оказался высокий худощавый парень лет двадцати пяти. На первый взгляд, он не выделялся ничем особенным. Я бы даже сказал внешность его была посредственной и неказистой: пышная рыжая шевелюра, прямой длинный нос с небольшой горбинкой, слегка пухлые губы и карие почти черные глаза.
Юноша, одетый в серые домашние спортивные брюки и повидавшую виды растянутую футболку, явно был в замешательстве, увидев на пороге двух незнакомцев. И снова Лисса спасла ситуацию.
– Добрый вечер, Фабрис, – произнесла она томно, перейдя сразу на «ты», пытаясь, то ли очаровать юношу, то ли втереться в доверие. – Нас прислал мой отец. Прости, что без предупреждения, но он не оставил твоих контактов. Надеюсь, мы тебя не отвлекаем? – будто всерьез поинтересовалась она.
– Здравствуйте, – тот откровенно замялся и пропустил нас недоверчиво в комнату. – Проходите, – и мы проследовали за ним.
– Давайте, не будем терять времени на любезности, а перейдем сразу к делу, – продолжила приказным тоном девушка, войдя в образ, который никак с ней не вязался.
– Хорошо, – выпрямил спину хозяин жилья, пытаясь ей соответствовать.
Увидев, что Лисса не с того начала, я решил, во-первых, представиться.
– Паскаль Гренель – старый друг Питера, а это – его дочь, – пояснил я, стараясь расположить молодого человека.
И мы пожали руки друг другу.
– Доктор Беккер сказал нам, что мы можем к тебе обратиться, – добавил я, словно оправдываясь.
– Ах! Профессор! – до Фабриса начала доходить суть происходящего. – Может быть, чаю или кофе? – промямлил неуверенно.
– Пожалуй, два кофе, – оповестила Лисса, сделав заказ за меня.
Пока Дюпон орудовал на кухне, мы принялись с интересом осматривать его убежище. Как и он сам, его квартира была невзрачной. Стерильно белые стены. В углу единственной комнаты огромные стопки книг до потолка. На окнах темно-серые шторы со странным рисунком-абстракцией.
Главным объектом всего помещения было рабочее место: длинный металлический компьютерный стол со всей необходимой современной техникой. Спал Фабрис, как я понял, на раскладном диване, который уже был собран до нашего появления. Именно на нем мы и расположились.