Карусель теней
И еще надо фарша пару кило купить. Поужинаю и рвану на кладбище. Не хотел сегодня туда тащиться, но съезжу все же. Что-то перебаламутила меня Мара этими своими байками про туман, ползуна в нем и неведомого слугу. Беспокойство в душе пробудила. А если кто и сможет хоть как-то прояснить ситуацию, так только он, мой первый наставник в заупокойных делах. Ну и еще Морана, но ее пока я видеть не очень хочу. Она, по сути, не лучше Светки. Тоже сразу начнет стыдить и что-то требовать, не имея на то ни малейших оснований.
И хорошо бы еще хоть пару-тройку часов вздремнуть успеть. Я не железный, в конце-то концов.
Что поразительно: все вышло, как хотел. И поспать удалось, причем, хвала всем богам, а особенно Моране, без снов, и за столом с подъездными посидеть. Недолго, правда, но зато душевно. Все новости узнал: и то, что трубы в подвале наконец-то поменяли, и то, что в том году переходящий приз московских подъездных за здание образцовой культуры быта уже в восьмой раз за этот век взяли работники «Дома на набережной», что вызвало у общественности нездоровые подозрения в некоей коррумпированности комиссии, за вручение оного отвечающей, и про потоп, что зимой Маринка устроила, снова послушал. Похоже, она на самом деле здорово соседей залила, потому что добрых слов в ее адрес совсем не прозвучало.
Еще узнал о том, что, оказывается, пару раз в мою квартиру пытались попасть какие-то люди, но всякий раз подъездные их спугивали, не давая довести дело до финала. Один из них, похоже, был обычный воришка, проведавший, что хозяин надолго уехал, и решивший в этой связи вынести квартирку. А вот двое других таковыми не являлись, они что-то другое в моих хоромах найти планировали. Что именно – непонятно, но тем не менее. Откуда такие предположения? Просто одного из них привезли на сильно дорогой машине, что для обычных домушников нормой не является, а другой и вовсе оказался оборотнем. Кто-кто, а подъездные в таких вопросах никогда не промахиваются. Они на меня даже обиделись, когда я уточнил у них, нет ли тут какой ошибки.
Чудно это все. Где я и где оборотни? Да и друг другу на пятки мы с этим племенем никогда не наступали, ни до моего отъезда, ни после. Нет, в странствиях я свел знакомства с парой представителей этого вида, но все прошло чинно-благородно. Приятные ребята, с юмором.
Короче, навалилось на меня вопросов и загадок за полдня больше, чем нужно. И, что совсем скверно, большинство из них не то что ответов, но даже и намеков на оные не имеют. А это ведь я еще толком ни с кем пообщаться не успел – ни с Хозяином Кладбища, ни с братьями-ведьмаками, ни с Маринкой, ни с представителями отдела.
Впрочем, с кем с кем, а с ними хорошо бы и вовсе не встречаться больше в этой жизни. Мы тогда расстались полюбовно, вот только времени прошло немало, какие-то исходные могли и измениться.
Ну а Вика… Что Вика? Было и прошло. Да, признаться, ничего ведь и не было. Так, иллюзия. Иллюзия того, что, может, когда-нибудь…
А на деле – никогда. Она умная и это еще два года назад поняла, а мне пришлось поколесить по миру, чтобы до этой мысли дотумкать. По крайней мере, мне кажется, что все обстоит именно так. Ну, или я себя в этом убедил.
В районе одиннадцати вечера я покинул кухню, ставшую местом веселой гулянки, причем в самый подходящий для того момент, а именно, когда Родька начал задирать нос, намекая присутствующим на то, что они-то дальше околицы сроду не выходили, а вот он, матерый странник, мир повидал. Причем в качестве аргументации в ход пошли сувениры, монеты и те фотографии, что я на его телефон делал. И, надо признать, галерея вышла весьма почетная, все же в ней присутствовали такие композиции, как «Родька и Эйфелева башня», «Родька и корабль “Ваза”», «Родька и океанариум Барселоны».
Впрочем, должного почтения подъездные к отважному путешественнику не испытали, а уже на пороге я услышал, что они вроде как его валтузить начали, не сильно, но от души. Оно и не странно, обиженный до глубины души отсутствием зависти, мой слуга совсем уж зарвался и произнес пару фраз, за которые и я бы ему в пятак стукнул.
Что любопытно, таксист по-прежнему сидел на скамейке, несмотря на то что при прошлой нашей встрече я ему посоветовал проваливать куда подальше. Имеется в виду днем, когда я в магазин ходил.
Упорный какой! Ну, пускай, вольному воля. Тем более что кому-кому, а ему спешить точно некуда. Все его дела остались в прошлом, а настоящее представляет собой бесконечность, если не сказать – вечность.
А еще интересно, куда запропастилась Жанна? По идее, давно ведь должна была вернуться. Ну пробежаться по магазинам. Ну подруг навестить, чтобы порадоваться тому, насколько у них все плохо, даже в том случае, если все хорошо. Было бы желание, а пятна на Солнце найти всегда можно. Ну, или морщины на лице и шее. А еще лучше – целлюлит на бедрах.
Странно прозвучит, но я к ней очень привязался. Так, как, пожалуй, за всю свою жизнь ни к одной живой девушке не привязывался. Может, потому что она у меня никогда ничего не требовала? Ни слов, ни клятвенных заверений в любви, ни гарантий, на которых строятся отношения между мужчиной и женщиной? И мне, в свою очередь, от нее ничего не нужно, если не считать кое-каких мелких услуг, связанных с проникновением в чужие дома и тайны.
А самое главное, живая душа всегда со мной рядом есть, как бы странно данное словосочетание ни звучало, особенно если учесть то, что оно относится к давно умершей девушке.
Да, у меня есть Родька. Он славный, несмотря на все свои недостатки, но Жанна – это совсем другое. Родька – это слуга. А Жанна – друг, который всегда рядом. Теперь, к слову, я прекрасно понимаю Дэна, которого постоянно сопровождает Марусенька. В свое время меня позабавила нежность, с которой он к этой змее относится, а вот сейчас я бы и не подумал улыбаться. Нет в том ничего потешного.
Если ведьмы или оборотни – существа коллективные, то мы, ведьмаки, по сути своей одиночки. К этому располагает образ жизни. Каждый из нас есть вещь в себе, у каждого своя сфера интересов и область применения умений. Да, мы рады встречам, когда те случаются, мы ощущаем нашу связь в ту единственную майскую ночь, когда, глядя на белый огонь, пляшем на стыке прошлого и будущего, обнявшись за плечи. В этот крайний миг мы – дружина, обреченная в давние времена на вечное существование. Так было, так есть и пребудет вовеки, пока жива ведьмачья сила.
Но и только. А все остальное время каждый из нас идет своим путем, только ему предназначенным, в нем нет места остальным. И представителям других фракций, обитающих под Луной, тоже. Казалось бы, мы все живем в Ночи, бродим одними путями, а вот поди же, не сложилось у меня с Маргит. Не одобрил ее брат-колдун то, чтобы его сестра, служащая Деве Озера, сошлась с ведьмаком, отдавшим свою судьбу Смерти.
Хотя у самого рыло даже не в пушку наверняка, а в такой щетине, которую не всякая бритва возьмет. Знаю я этих колдунов, с виду все они паиньки, а копни чуть поглубже, такое полезет – у!
И что уж говорить об обычных людях, тех, которые знать не знают, что городское фэнтези – это всего лишь лайт-версия реальных событий и что за входной дверью иногда ночью бродят такие существа, с которыми встречаться не рекомендовано никому.
К чему это все сказано? К тому, что таким, как я, только с призраками и дружить. По крайней мере, с ними хоть по-людски пообщаться можно, не особо следя за словами и не думая о том, как бы чего лишнего не брякнуть.
– Вон там вот остановите, – сказал я водителю и почувствовал, как губы непроизвольно раздвигаются в улыбке при виде знакомой до боли ограды.
Все же первое кладбище – оно как первая любовь. Даже нет. Оно как детство. Сколько бы потом еще всякого-разного с тобой ни случилось, его не забудешь никогда и станешь возвращаться сюда снова и снова, чтобы снова почувствовать себя беззаботным и наивным, чтобы опять ощутить восторг открытия нового мира.
– Точно здесь? – уточнил усатый шофер и опасливо глянул на решетки, которые отделяли мир мертвых от мира живых, и пугающе непроглядный сумрак за ними. – А?
– Точно, точно, – успокоил я его, протягивая деньги. – Ну, вот не повезло мне, живу рядом с кладбищем. Зато тут квартиры недорогие.
– Э, брат, даром такую квартиру не надо, – шмыгнул горбатым носом водитель. – Страшно же!
– Не знаю. – Я открыл дверцу. – Привык. До свидания.
– Вах! – вложив в это высказывание все свои эмоции, водитель дал по газам, и такси, мигнув красными задними огоньками, исчезло в ночи.
Может, машину себе купить? На какую-нибудь недорогую, но приличную иномарку у меня деньги найдутся, особенно если не новую. Не придется всякий раз не пойми кому объяснять, чего это мне приспичило в ночь на кладбище тащиться. Да и вообще…
С другой стороны, хлопот сколько добавится. Это же ее оформлять придется, к нотариусу идти и в ГИБДД тоже. Права, кстати, у меня давным-давно просрочены, что тоже добавит хлопот. Место для парковки придется искать каждый раз, у дома-то не поставишь, там все расписано сто лет назад. Только попробуй свою машину поставить на чью-то точку – и все. Радуйся, если дело только исцарапанными боками закончится, считай, легко отделался.
Так что ну на фиг, по крайней мере сейчас. Вот огляжусь, пойму, что к чему в столице, а после можно будет вернуться к данным планам. А пока такси мне в помощь, тем более что, судя по количеству желтых и белых машин с привычной символикой на бортах, снующих по столичным улицам, так думает большая часть горожан.
Я прошел десяток метров от того места, где вылез из машины, и снова улыбнулся. Никуда лаз, ведущий на кладбище, не делся, где был, там и остался. Не заделали его за эти годы.
Глянув на тускло светящийся фонарь, я втянул в себя чуть влажный и оттого терпкий ночной воздух и полез через раздвинутые кем-то с нечеловеческой силой прутья ограды.
Глава четвертая
– Молодой человек, – почти сразу окликнул меня старческий голос. – Ой, как хорошо, что я вас встретила! Вы представляете, заблудилась тут. Деда своего пришла навещать и заблудилась. Вот до темноты тут пробродила, но выхода не нашла. Не будете ли вы столь любезны…
– Не буду, не сомневайся, – я иронично глянул на милейшего вида старушку, выбравшуюся из кустов на дорожку. – Новенькая? Недавно похоронили?
Опешившая бабулька кивнула головой, она не понимала, что происходит.
– Что Хозяин, у себя? – уточнил я. – Или по территории бродит?
Весна в этом году выдалась поздняя, про то мне подъездные поведали, так что мой наставник по кладбищенским делам наверняка совсем недавно вылез из своего склепа, того, в котором он зиму коротает. Не любит он холода. Не его это погода.
– У себя, – пискнула старушка. – А ты кто?
– Почетный завсегдатай сего славного места, – охотно ответил я. – Не надо паники, я не охотник за приведениями, скорее наоборот. Что до вас, почтеннейшая, – попытка была так себе. Ну что за наивный текст? Заблудилась, выхода не нашла… Дилетантство – и только. Тем более что всю эту феерическую чушь вы несли рядом с указателем. Видите? Ну-ка, что на нем написано?
– К выходу, – вздохнула бабулька.
– Именно. – Я заложил руки за спину и принял менторский вид. – Реализм. Реализм – вот что может дать вам шанс добиться желаемой цели. А с таким подходом вы в своих кустах до второго пришествия просидите, так ни разу за пределы кладбища и не выбравшись. Хотя, может, оно и к лучшему. Нечего вам там делать, уж поверьте.
– Есть, – неожиданно резко возразил мне призрак. – Есть что делать. Дочь, зараза такая, на похороны мои так и не пришла. Желаю ей в глаза глянуть. И спросить, чем же это я таким перед ней провинилась? Чем такое отношение к себе заслужила? Я же всю жизнь для нее… Ради нее!
– Аргумент, – признал я. – И не возразишь ничего, цель уважительная. Но, ради правды, если вы тут застряли, значит, что-то в этой самой жизни натворили. Был повод.
– Был, – кивнула старушка. – Совершила грех по молодости, натворила дел. Но за него я уже отстрадала свое, и к доченьке моей, стерве такой, он отношения никакого не имеет.
– Почем знать, – зябко передернул плечами я и застегнул молнию куртки. Май и сентябрь в Москве всегда славятся своими перепадами температур. Днем вроде тепло, а вечером чуть зазевался, гуляя в футболке, и все – с утра из носу потекло. – Ну и потом, почему сразу стерва? Может, ей заплохело оттого, что вы покинули этот мир? Может, она сейчас в больнице лежит?
– Ага. Второй год, – раздухарилась старушка. – Ни разу так и не пришла на могилку. Ни цветочка не принесла. Ни конфетки.
– Нууу… Может, тоже померла? От расстройства? Потому и не приходит. А похоронили ее в другом месте, вот вы и не в курсе.
– Типун тебе на язык! – возмутилась бабка. – Чего мелешь-то?
– Это просто версии, – начал сердиться я. – Короче! Желаете выбраться на волю – изыскивайте варианты пореалистичнее.
– Послушайте, молодой человек, – старушка сменила гнев на милость и снова стала приторно-добренькой. – У вас наверняка ведь телефон есть, да? Давайте ей позвоним. Я же теперь изведусь вся после ваших слов.
– Можно и позвонить, – кивнул я, в очередной раз подумав о том, насколько просты и предсказуемы те, кто недавно стал призраком. Две-три нужных фразы – и они уже в моем кармане. – Только в этом мире ничего просто так не случается, мать. Потому ты сначала вот что…
Я замолчал, не закончив фразы. Нет-нет, никаких душевных переживаний насчет того, что сначала я старушку своими речами взбаламутил, а теперь хочу на обязательства развести, у меня не появилось. Да и откуда бы им взяться? Начнем с того, что она вообще-то первой хотела мое тело себе подчинить, выведав обманом имя. Так что вопрос еще, кто из нас больший негодяй.
Остановило меня другое соображение. Это не ничейная земля, где каждый может делать то, что ему заблагорассудится, здесь действуют законы местного Хозяина. И кто знает, как он отреагирует на то, что я выставил на отложенные обязательства одного из его подданных? А ну как он увидит в этом некий хитроумный замысел с моей стороны? Мол, я создаю на его кладбище собственную агентурную сеть?
Кто знает, какие мысли бродят под черным глухим капюшоном, надежно скрывающим от мира лицо этого существа? Или тем, что его заменяет?
– Так чего? – поторопила меня бабка. – Чего я тебе за звонок должна буду?
– Ничего. – Я достал из кармана смартфон и включил громкую связь. – Диктуй номер. И очень прошу, не ори, когда дочь ответит, все равно она тебя не услышит. А я женские вопли и визги класса «Оленька, доченька» не очень люблю.
– Полина, – переступая с ноги на ногу, поправила меня обитательница кладбища. – Полина ее зовут.
– Да хоть Серсея, – отмахнулся я. – Какая разница? Ну, будем звонить или нет? У меня дел еще хоть отбавляй, а ночи в мае короткие, не успел обернуться – уже светать начинает.
Дочка оказалась вполне себе жива. Да что там! Она отлично себя чувствовала, судя по бодрому голосу и тому энтузиазму, с которым мне было объяснено, кто я такой и что со мной она лично сделала бы, находись сейчас рядом. Должен заметить, что некоторые из перечисленных эротических пассажей даже меня, человека довольно опытного в сексуальном плане, впечатлили до глубины души.
И это я всего-то изобразил звонок не туда. А если бы я попробовал ей рассказать, что ее мать стоит со мной рядом, сложив ладони в умоляющем жесте? Как далеко могли бы зайти ее мечты?
Но, само собой, я подобной ерундой заниматься не собирался. И смысла в этом нет, так как никому никакого прока от эдакой правды не будет, да не получится ничего. Люди есть люди. В темноте они боятся увидеть тени умерших, а на свету отказываются верить в то, что они существуют.
Бабка плелась за мной еще аллеи три, то жалобно канюча, то ультимативно требуя продолжения банкета. Она, как видно, решила, что я для того сюда пришел, чтобы ее прихоти выполнять, и не собиралась сдаваться до того самого момента, пока я ее, подобно водителю, не обездвижил. Мало того, после сорвал несколько листочков обриеты, растущей рядом с одной из могил, и ей на грудь бросил.
Не люблю зануд и хапуг, а эта пожилая леди сразу к обеим категориям относится. Сделали тебе добро, причем безвозмездно, – так поблагодари и свали в туман. Особенно если видишь, что не простой человек на кладбище заглянул, с подвывертом. Но нет, ей надо вцепиться, как клещ, и тянуть из меня нервы на предельной мощности. Вот пусть помучается теперь, зараза старая.
Дело в том, что обриета, она же обриеция, растение вроде бы и простенькое, но с интересной особенностью – при правильной посадке на могиле оно почти любой призрак, особенно желающий зла живым, удержать может. Есть в этом растении такая сила, изначально то ли богами, то ли природой данная.
Люди, жившие в былые времена, это хорошо знали, потому на по-настоящему старых кладбищах обриета синим или красным ковриком буквально обтекает старинные саркофаги или же затягивает собой входы в позеленевшие от времени склепы. Живым – радость для глаз, мертвым с недобрыми помыслами – преграда.
Ну а на новых кладбищах, что городских, что сельских, этот цветок, равно как ирис или маргаритку, сажают по привычке, забыв о его изначальном, истинном предназначении. Глаз радует, ухода особого не требует – чего нет? Вот только растет он все больше по бокам от могил, функцию свою основную при этом не выполняя.
Бабулька завращала глазами, силясь встать, но ничего у нее не получилось. И в ближайшие сутки не получится, даже когда спадет мое незамысловатое заклятие. Оно бы лучше даже побольше, но листочков на это не хватит, следующей ночью станут они трухой, а старушка получит свободу. Вот цветы ее денька на три связали бы, не меньше. Это вам не роза, незамысловатые цветочки обриеты вянут медленно. Только вот рано пока, они только в конце мая появятся.
Три дня на солнце и для живого человека о-го-го какое испытание. А уж для призрака… Нет, его не мучает жажда и голод, его не слепят лучи, но день – не время для мертвых. Их стихия – ночь. И она же среда их обитания.
Чем ближе я подходил к резиденции местного повелителя, тем больше неупокоенных душ встречалось мне на тропинках, дорожках и аллеях. Причем некоторые из них мне кланялись, чего раньше не происходило. Как видно, чуяли они некие перемены, во мне произошедшие, в том числе и те, о которых я сам пока понятия не имел. Или не хотел об этом думать.
Мой старый знакомец на этот раз не бродил по кладбищу с ревизиями, он занимался своим привычным и, как мне кажется, любимым делом, а именно творил суд и расправу.
– Много себе стал позволять! – услышал я его голос еще с аллеи, ведущей к холму-резиденции. – Днем выбираешься из могилы, словно какой-то свежеиспеченный покойник, шастаешь по территории, пугаешь посетителей. А по какому праву? Я тебе это разрешал делать?
– Нет, – подал голос обвиняемый.
– Нет, – рыкнул Хозяин Кладбища. – Вот именно, что нет! Есть строгие правила, их надо соблюдать. Все, надоел! Ступай к себе и жди моего решения. Думать стану, куда тебя определить – лет на сто в землю или же…
– Не надо «или»! – взмолился тот, кто вывел повелителя из себя. – Не надо! Лучше в землю!
– Что? – от этого вроде бы тихо произнесенного вопроса у меня по коже мурашки проползли. – Ты мне еще свои пожелания высказывать станешь?
– Я нет… Я ушел. Нет меня!
Секундой позже мимо меня проскользнула тень, в которой я опознал своего старого знакомца в затрапезном сюртуке и кальсонах, того, что когда-то меня и Нифонтова к Костяному Царю сопровождал. Достукался-таки шулер, подвела его склонность к авантюризму под монастырь.
– Ох ты! – рокотнул голос умруна, рядом с которым ужом вился невзрачный призрак из числа тех, кто мне не так давно кланялся на аллеях. – Да что ты говоришь? Гости у нас, значит? Ну-ка, ну-ка? Эй, ведьмак, ты где там прячешься? Подходи поближе, давно ведь не виделись.
– Вовсе и не прячусь, – подал голос я, проходя мимо расступившихся передо мной теней. – С чего бы? Вот сегодня вернулся в город, сразу же по приезду отправился к тебе, дабы засвидетельствовать почтение.
Раньше мы с этим существом были на «вы», но теперь мне показалось более разумным перейти с ним на «ты». И это не смесь хамства с зазнайством, как могло бы показаться со стороны некоему суровому критику. Нет. Подобный шаг характеризует изменения наших взаимоотношений. Раньше он был наставник, пусть это и не оглашалось вслух, а я ученик. Теперь ситуация изменилась, мы стали если и не равны, то как минимум равноправны.
На самом деле в этом мире подобные нюансы очень важны. Если в офисе или, к примеру, на предприятии все определяет штатное расписание, должностные инструкции и личная приближенность к телу руководства, то здесь, под Луной, рамки «кто выше, кто ниже» более размыты. Все зависит от тебя самого. Как ты себя заявишь окружающим, так к тебе и будут относиться. Хоть властелином мира себя назови. Но знай – сказанное будет услышано и запомнено. И следовательно, будь готов к тому, что раньше или позже кто-то захочет проверить, правда это или нет. И если ты не сможешь подтвердить слово делом, то умрешь. Коли повезет – легко и быстро.
Сегодня я обратился к Хозяину Кладбища так, будто мы ровня друг другу, и не сомневаюсь, что он это отметил и запомнил. Раньше или позже мне будет предъявлен счет за подобную вольность, и от того, смогу ли я его оплатить, зависят наши будущие отношения.
Конечно, куда проще было бы жить так, как и раньше, но подобный путь никуда не ведет. А я хочу большего, чем имею сейчас, значит, надо раз за разом делать шаги вперед. По-другому никак не получится.
– Заматерел, – оглядев меня, не дошедшего до плиты-трона всего пару шагов, проворчал умрун. – Не внешне, душой. Что, поломали тебя дальние пути-дороги?
– Не то чтобы… – Я скинул рюкзак с плеч. – Хотя всякое случалось.
– А еще кровь на тебе чую, – продолжил Костяной Царь. – Убивал, стало быть?
– Бывало, – подтвердил я. – Мир за оградой, с тех пор как ты его покинул навсегда, добрее не стал.
Ну да, убивал, чего скрывать? Жизнь штука такая – либо ты, либо тебя, потому есть на моих руках упомянутая кровь. И мне не стыдно за сделанное ни капельки. Да и с чего бы? Что чернокожие вудуисты из Парижа, что жрецы – хранители тайн пражских подземелий, что чокнутые парни из Бухареста с татуировками дракона на правом плече ничего хорошего мне не желали. Напротив, они хотели меня сожрать, принести в жертву или запытать до смерти. А я, разумеется, ничего такого для себя не желал, потому выбор был крайне несложным. Какой? Пусть они умрут сегодня, а я завтра. А еще лучше – лет через сто.
– В этом даже не сомневаюсь, – мрачно подтвердил умрун. – Более того, склонен думать, что он стал куда хуже, чем раньше. Такие, знаешь ли, экземпляры ко мне иногда попадают, что начинаешь задумываться о том, что живые окончательно обезумели.
– Да и прах с ними всеми. – Я достал из рюкзака матерчатый мешок и, приблизившись к умруну, протянул его ему. – Вот привез тебе подарок из-за семи морей. Надеюсь, угодил.
– А ну-ка, – проворчал тот и запустил лапу в мешок. – Что здесь?
Уже через пару минут мне стало ясно – угодил. Точно угодил. Костяной Царь один за другим вскрывал небольшие узелки с могильной землей из разных уголков Европы, растирал ее своими нечеловечески длинными пальцами, а после то и дело подносил их к капюшону, к той точке, где у смертных, как правило, находится нос.
Вот интересно, откуда Генриетта знала, что стоит подарить этому существу? Перед расставанием, о котором я догадывался, а она почти наверняка знала, мы отправились в Лозанну, где провели прекрасную неделю, полную безделья и любовных утех. Так вот, там я поделился с ней своими измышлениями на данный счет и получил ответ, результат которого сейчас созерцаю. Нет, о возвращении домой тогда речь не шла, просто мы с ней говорили на самые разные темы, и всякий раз я поражался тому, насколько много моя новая любовница знает о том, что творится и творилось под Луной. Я не успел сказать, что не знаю, каким заграничным подарком можно порадовать Хозяина Кладбища, а она уже ответила – землей с разных кладбищ. Желательно старых, таких, которые помнят Темные Века.
Вот как так? Откуда она это знала? Без понятия. Как, собственно, для меня осталось загадкой и то, кто Генриетта вообще такая есть. Когда мы встретились с ней впервые, то я принял ее за ведьму, по всем ухваткам она принадлежала к этому племени. Но тем же вечером я понял, что все не так. Наоборот, она как раз охотилась на одну немецкую ведьму, которая что-то там украла у ее брата. Брат, насколько я понял, тоже был из наших, и он махнул на произошедшее рукой, дескать, пропади ты пропадом, пусть тебя жизнь накажет.
Не знаю точно, что именно двигало Генриеттой – то ли так сильно родственника своего любила, что не собиралась спускать его обиду нахальной ведьме ни при каких условиях, то ли просто решила развлечься охотой, но факт остается фактом – она гоняла оступившуюся ведьму по всей Западной Европе, пока наконец не настигла в Праге, где в результате и выпотрошила на дальней окраине города, посреди развалин какого-то то ли замка, то ли просто большого старого дома. В буквальном смысле выпотрошила. Причем на моих глазах. Ну, вот так вышло, что я оказался замешан в это страшненькое и кровавое дело.