Парень рассмеялся:
– Бесстрашная какая! Не боится злых, больших волков! Унижать безродных или угрожать им – прерогатива аристократов. Не наоборот. Отчего же ты почувствовала себя особой?
Джулс влез в перепалку, иронизируя:
– Братуха, у тебя сейчас сколько любовниц в обиходе? Половина с тобой сюда увязалась под видом учащихся… Может, и правда, отдохнёшь малёхо от всех под проклятием?
Голди не успела ответить Лауду, подскочили родители Лунгейтов.
У их мамаши наружу так и прорывалась ненависть, никакая мимика тщеславной аристократки не спасало женщину.
Она прошипела в сторону соперницы:
– А эта дрянь что здесь делает?
Иден удерживал на всякий случай жену за локоть, понуро напоминал:
– В ней же ведьминский дар проснулся. Забыла, как она в магазине камнями тебя обсыпала?
Его жена продолжала оскорблять девушку:
– Не лезь к моим мальчикам, ведьма! У тебя должен быть свой круг общения. Для таких же засранцев.
Голди умилительно вытянула вверх брови и отражала словесную атаку:
– У вас в семье вообще манерами не озабочены… Понятно… Пока не научишься говорить с людьми вежливо, будешь кудахтать, волчица.
Та попыталась обругать ведьму, но из её рта вырвался куриный говор.
Иден сразу утащил плачущую жену из здания.
Джулс догадался:
– Так это из-за этой особы родители вчера скандалили…
Ничего не скрывая, девушка поведала:
– Оповещаю присутствующих: да, я – та сердобольная дура, которая прикормила и пригрела вашего отца во всех отношениях, когда он бродягой прикидывался, диверсант демонов.
Младший Лунгейт продолжал:
– Ныне он – дипломат.
– Какая стремительная карьера!– растянула слова многозначительно.
– Он всегда был графом. Просто любит приключения,– вздохнул блондин.
Лауд же заводился:
– Ты оскорбила мою мать, ведьма. Я буду мстить. Твои проклятья не помогут против грубой силы.
А та безбоязненно подначивала:
– Давай, убей уже любовницу отца здесь, волк.
Тот зашипел не хуже матери:
– Знаешь, что я не могу броситься на тебя в этих стенах. Знаешь, что за убийство меня исключат из Академии, а имя рода будет опорочено и отец пострадает. Его выгонят с дипломатического поприща…Потому унижаешь при всех… Запомню и припомню тебе всё… У тебя совсем плохо с головой, ведьма, если наживаешь себе таких могущественных врагов.
– Чем хуже с головой, тем веселее жопе,– по-народному жгла Голди.
Рядом возникла странная суета. О, все расступаются и замолкают перед ректором.
Престон Дарлингтон оглядел набычившихся адептов и безошибочно определил ссорящихся:
– Мне тут доложили, что новенькие грызутся. Кончайте, парни, кошмарить девчонок, ещё пригодятся. И где ваше светское воспитание, я вас спрашиваю? Кто додумался даму своим поведением оскорблять?
Лауд процедил:
– Не вижу здесь дам, одних ведьм.
Джулс сделал невинное лицо, типа: он – хороший мальчик.
Внутреннее напряжение Голди вылилось в дерзкую подколку-предложение:
– Я готова помириться. Даже что-нибудь хорошее могу сделать. У меня есть умение связывать хвосты бантиком. Волчата, желаете испробовать моё умение?
– Наглость, конечно, счастье, но недолгое,– пробурчал старший Лунгейт.
Ректор покачал головой:
– Виноватым тут себя никто не считает, как я посмотрю.
Младший Лунгейт прояснил ситуацию:
– Девушка не хотела назвать своё имя брату. Не хотела знакомиться.
Девица с синими волосами вторила:
– Папа, зря ты ведьму учиться пригласил. Она здесь всех перессорит.
В отличие от отца эта драконица была некрасива: хищный разлёт носовых крыльев, на лице сердечком невыразительные глаза с надменным выражением.
Дарлингтон-старший осадил её:
– Помолчи, Эрика. А тебя, Голди Галлард, я определю в одну группу с братьями Лунгейт. Умейте налаживать отношения. Может, тебе, ведьма, тоже придётся работать где-нибудь в министерстве международных отношений. Впрочем, факультатив можешь выбрать сама. У Лауда Лунгейта это, как ты уже, наверно, поняла – некромантия.
Далее ректор громогласно поприветствовал учащихся и пожелал удачи в учёбе. Адепты пошли получать комнаты и учебники.
