А там – в глубине маршрутки две молоденькие девчонки назначали своему неведомому собеседнику встречу в кафе, и, не стесняясь, громко, со смехом – хором говорили ему об этом, склонившись над одним из своих телефоном. И никто из пассажиров не удивлялся и не осуждал их. Пятница же!
В салоне их маршрутного такси установилась некая дружелюбная атмосфера и Алика тоже настроилась на то, что сегодня вечером у нее все получится, именно так как она и задумывала. И девушка строила радужные планы на завтра и на месяц вперед, да и на ближайшее светлое будущее замахнулась! Но…
То ли пресловутый час пик, то ли просто большое количество автомобилей одновременно выехали на эту улицу города, но движение застопорилось и их маршрутное такси тоже замерло. И спокойные до данного момента пассажиры, занервничали, начали роптать и волноваться из-за непредвиденной остановки. Их водитель, успокаивая гомонивших пассажиров, не выдержал и в нарушение всех правил, вышел посмотреть – надолго ли образовалась задержка движения. И как выяснилось позже – на дороге, буквально за несколько машин от микроавтобуса, произошла авария.
Когда водитель вернулся, то дрожащим голосом рассказал пассажирам, что там, впереди, ужасное столкновение двух машин, и в одной из них очень сильно пострадал ребенок, его зажало в автомобильном кресле. И что ребенок без сознания, а врачи как всегда задерживаются. А из-за пробок к месту столкновения двух автомобилей никак не может подобраться скорая помощь. Час пик.… Рассказав все это, он безысходно махнул рукой и в сердцах, выругался.
Ну как Алика могла остаться в стороне, услыхав все это? Она, попросив водителя открыть дверь микроавтобуса, не задумываясь, оставив свою сумку на сидении, рванула туда – к месту аварии.
Девушка, как коршун подлетела к поврежденному автомобилю, дверца которого уже была отжата усилиями других мужчин, тех водителей, чьи автомобили тоже стояли в пробке, и громко произнесла сразу для всех:
– Расступитесь, я врач, – и решительно оттеснив зевак, заглянула внутрь той искореженной груды металла, что когда-то была салоном автомобиля.
То, что она увидела, даже ее, как врача, заставило невольно вздрогнуть. Картина была из разряда мрачной нереальности. Водитель, похоже, был мертв, а на заднем сидении находился ребенок, девочка – в странно изогнутом виде. Малышка была зажата между креслом и провалившейся крышей автомобиля, глаза девочки были закрыты, и она тяжело и хрипло дышала. Но дышала!
Алика быстро взяла себя в руки и тихонько заговорила с той девчушкой, которая чудом осталась жива в этой страшной металлической ловушке. Она осторожно провела руками по лицу ребенка, опускаясь к плечам и двигаясь дальше по маленькому тельцу, куда только могла добраться. И своими руками видела все переломы и внутренние разрывы и ощущала всю боль этой девочки. И эта боль виделась ей слабым мерцающим свечением – из девочки капля за каплей утекала жизнь.
Алика никого и ничего не замечала вокруг, они с этим ребенком словно остались сейчас одни во всем мире. Алика никогда не лечила детей. Она не знала, как себя с ними вести, но сейчас, в эту самую минуту кто-то неведомый, словно управлял ее руками и всем ее сознанием.
Она, продолжая движения руками, будто бы вливала свою силу в этого чужого ребенка, окутывая его энергией жизни. Она, пытаясь пробудить в ребенке интерес к жизни, ласково шептала девочке слова из наивного, детского стихотворения и …. девочка очнулась! Когда малышка открыла свои глаза и доверчиво взглянула на чужого, по сути, для нее человека, то Алика спокойным голосом спросила ее:
– Как тебя зовут?
– Ма-ша – осторожно, тихо по слогам произнесла девочка, и с любопытством добавила: – Ты кто? И где папа?
– А я Лика, я сейчас работаю волшебницей и убираю твою боль, – улыбаясь, медленно сказала девушка, отвлекая внимание малышки на себя, и спросила: – Где у тебя болит?
– Ножки немного болят, – ответила девочка.
– Ну, ножки это ничего, это мы быстро поправим. Я же волшебница! – Алика хитро подмигнула малышке и тряхнула своими косичками. – Давай вместе скажем волшебные слова! – продолжала она, не переставая осторожно водить руками по телу девочки и глядя ей в глаза. И тут же начала нараспев говорить свою любимую детскую поговорку: – У кошки заболи, а у Маши заживи! – и улыбнулась: – Повторяй за мной!
Она отвлекала девочку и не давала ей возможности смотреть на то место, где за рулем находился ее бездыханный отец. И даже обрадовалась, когда Маша сказала ей в ответ:
– Ты такая смешная тетя!
И девочка попала под магнетизм «такой смешной тети»! Они начали вместе, медленно произносить эти слова – своеобразную детскую мантру бессчётное количество раз, пока не подоспела скорая помощь. И лишь после того, как Алика ощутила на своем плече уверенную руку подошедшего врача – уступила свое место медикам. А сама напоследок провела рукой по лбу успокоенной девочки Маши (так и не понявшей, что эта «смешная тетя» только что подарила ей вторую жизнь), улыбнулась ей на прощание и, не говоря ни слова, повернулась и медленно пошла в сторону своего маршрутного такси. Сил не было совершенно.
Она, заглянув в открытую дверь маршрутного автобуса, не отвечая на любопытные вопросы сидящих пассажиров, молча, взяла свою сумку, которая так и оставалась лежать на переднем сидении, и, выйдя из маршрутки, медленно побрела вдоль скопившихся автомобилей. Туда, где можно было бы найти просвет среди машин, и саму возможность уехать поскорее из этого страшного места. А потом, перешла на другую, параллельную улицу, подняла руку и остановила такси.
Конечно, она могла бы не вмешиваться, пройти мимо этой аварии. Не принимать так близко к сердцу чужую боль. И не делиться своей силой, и не помогать, но…. Разве смогла бы? Нет, конечно.
Вот таким насыщенным и богатым на непредвиденные обстоятельства оказался у Алики сегодняшний вечер. И никакое планирование, и никой настрой на веселую и спокойную пятницу не помогли.
Молодая девушка, сидящая в такси и двигаясь по направлению к своему дому, вынырнула из потока личных страшных воспоминаний и вернулась обратно, к реальности.
Глава 3
Реальность того же дня
За прошедшие полчаса пути, согреваясь и успокаиваясь в теплом салоне автомобиля, Алика понемногу приходила в себя, хотя ее тело оставалось все еще слабым, неподатливым, любое движение причиняло пусть и слабую, но все, же боль. Алика знала, что так бывает после того, как она отдавала людям свою энергию и что такое состояние продлится еще часа три, не меньше.
«Эх, девочке Лике сейчас в самый раз полежать бы в темном помещении…. Ну, хоть чуть-чуть, в тишине, чтобы окончательно восстановиться, самое оно – то, что доктор прописал!» – пыталась она шутить. Но, шути не шути, а, к сожалению, Алика таким временем на отдых не располагала – у нее еще разговор с мужем предстоит, причем не самый приятный. Да и вещи не собраны, чтобы отправляться завтра утром в Москву.
«Так что, не ныть, – дала она сама себе мысленную установку, – я сильная, я все смогу преодолеть. – И с трудом выползая из остановившегося у подъезда ее дома автомобиля и медленно переставляя ноги, а затем, автоматически набирая кодовый номер на входной двери и поднимаясь на лифте на третий этаж к своей квартире, уже вслух сама себе прошептала: – Я СИЛЬНАЯ!»
Алика, с трудом попадая ключом в замок, отперла входную дверь и, стараясь настраиваться на максимально возможную выдержанность, скрывая свою нервозность и отвращение к предстоящей встрече с мужем, осторожно вошла в темноту прихожей, прислушиваясь к тишине квартиры. Постояв пару секунд в тишине, она облегченно вздохнула – похоже, что муж спал, а возможно, его совсем не было в квартире. «Уф, повезло, хоть маленькая, но передышка», – выдохнула свой страх Алика и уже смело шагнула вперед, направляясь в комнату, как вдруг словно ослепла от, неожиданно ярко вспыхнувшей лампы, закрепленной на стене в холле-прихожей. Алика от такой неожиданности непроизвольно вздрогнула и зажмурилась, а когда открыла глаза и увидела того, кто так ее напугал – своего мужа Егора, то не смогла справиться со своими эмоциями и гримаса неприязни и страха отразилась на ее лице. Пусть всего на миг промелькнула эта неприязнь, но стоявший у стены муж успел это заметить и, тут же, зло хохотнул, глядя на нее и заплетающимся языком, выговорил:
– Боишься? Правильно! Бойся! – а сам покачнулся и, удерживая себя, ухватился за шнур светильника. На его губах появилась торжествующая улыбка. Он словно наслаждался ее страхом.
Алика попыталась быть невозмутимой и хотела просто обойти качающегося мужа, который, похоже, был пьян в дым. Девушка уже осторожно сделала шажок в сторону, как неожиданно муж резко шагнул к ней, крепко ухватил за плечи и, дыша ей в лицо алкогольными парами, прошипел:
– Что же ты на свидание с собственным мужем опаздывать вздумала? Сама время назначила, разговоры разговаривать обещала, я сижу тут жду, а ты обмануть решила, да?! – последние слова он уже почти кричал, обвиняя и брызгая слюной.
Алика попыталась увернуться из рук пьяного Егора, но он неожиданно для своего нетрезвого состояния, продолжал крепко ее удерживать. От мужчины ощутимой волной исходила злоба и раздраженность. «Ну вот, опять он напился, и опять поговорить не удастся», – мысленно обреченно вздохнула Алика, и решила хотя бы немного утихомирить своего мужа. Позволить ему сейчас уснуть, а самой ну хоть капельку отдохнуть, ну а уж потом заняться сборами в дорогу. А планируемый и несостоявшийся разговор с ним так уж и быть – перенести на завтра.
Она, пытаясь его успокоить, только начала что-то рассказывать о причине своей задержки в пути к дому сегодняшним вечером, как Егор, абсолютно не слушая того, что она ему говорит, больно ухватил ее за подбородок, приближая свое лицо к ней навстречу, и выдохнул:
– Или ты опять со своими больными мужиками на койках кувыркалась? Ну и как они сегодня? Понравились тебе? Ладно, молчи! Вижу, что все силы у тебя отняли. Что ж ты такая эгоистка? Только о своем удовольствии думаешь? А как же муж, то есть я? А? А где любовь и внимание ко мне?
Говоря все это Егор вдруг, ни с того ни с сего, со злостью стал расстегивать и срывать с жены ее курточку, сдергивать шарф, обмотанный вокруг ее головы, своим движением чуть не придушив шею Алики. Это поведение Егора оказалось таким неожиданным для уставшей девушки, что она, в первые, секунды даже замерла от растерянности. Но повинуясь инстинкту самосохранения, начала непроизвольно сопротивляться и отталкивать его руки, чем привела мужчину в еще большее ожесточение.
Его злость, как видно, придавала ему силы, и он, еще минуту назад, еле стоявший на ногах, вдруг превратился в одержимого монстра, с сильными руками и крепкими ногами и, вдобавок, с сумасшедшим блеском в глазах. Таким Алика своего мужа никогда не видела….
Этот новый Егор был словно кошмар из фильмов ужаса, словно маньяк из сериалов о жутких насильниках. Да это вообще и не Егор был. Не человек, а не пойми кто.…
И Алика реально испугалась. Она стала вырываться, яростно отбиваться кулачками, царапаться, но…. Куда ей с ее весом в пятьдесят килограммов против этой глыбы злого мужского адреналина. Ее сопротивление только еще больше распаляло и заводило пьяного мужа. И это уже точно был не ее муж, это был какой-то чужой мужик с ненавистью и похотью в глазах, пеной слюны на губах и жесткой силой в руках.
Он сыпал грубым отборным матом, и слова «сучка и дрянь» в потоке его оскорблений оказались, чуть ли не самыми вежливыми. Он легко, как пушинку подхватил брыкающуюся Алику на руки и потащил в гостиную, где с силой бросил ее на пол, на толстый ковер. А там, прижимая ее к полу одной рукой, другой, остервенело, срывал с нее кроссовки, джинсы и свитер, не замечая, что причиняет жене боль, царапая ее тело почти до крови своими резкими движениями рук.
Алика уже почти не сопротивлялась. Ну, как почти? Она, конечно, могла бы применить к нему свои экстрасенсорные способности, но ей жаль было расходовать остаток своих сил на это чудовище. И Алика лишь пыталась отклонить свое лицо от Егора, чтобы не видеть всего этого кошмара, но разозлила мужа еще сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше…. Но, как оказалось, она заблуждалась, потому что Егор, сорвав с жены всю одежду, рыча, вошел в нее и зло прохрипел:
– Ты еще и отворачиваешься?
А когда Алика сморщившись от резкой боли, со слезами все же взглянула на Егора, то, как в замедленном кадре успела заметить, как навстречу ее лицу стремительно приближается мужская рука, сжатая в кулак.
«Ой, папочка!» – успела мысленно прошептать Алика, моля о помощи отца, своего ангела хранителя, и буквально за долю секунды, с усилием воли, успела чуть отвернуть свое лицо в сторону от надвигающейся на нее страшной руки.
Это ее и спасло. Это хоть чуть-чуть отвело от нее угрозу в виде перелома носа, челюсти и, пожалуй, сотрясения мозга. Удар пришелся по касательной, задел часть лица, скользнув по глазу и по щеке. Но и этого мощного касательного удара хватило малышке Алике, чтобы получить легкий обморок, что позволило ей отключить сознание, спасая, оказывается, таким образом, собственную жизнь.
Егор, вложив в удар всю свою злость и не встречая больше никакого сопротивления со стороны жены, неожиданно успокоился и всего себя сосредоточил на получении желаемого удовольствия. Животного удовольствия насильника. Новизна ощущений и скрытых, запретных желаний полностью снесли мужчине мозг. Он даже не задумывался, что и как он сейчас творит и вытворяет, он лишь словно в горячечном бреду шептал, какие-то ласковые слова и целовал лицо своей малышки Алики, чего та, к своему счастью, не осознавала.
И лишь некоторое время спустя, услышав, словно сквозь вату, стон своего мужа и его хриплое, протяжное:
– Сладка-аа-я…
Алика пришла в себя и вернулась в реальность сегодняшнего вечера.
Она отказывалась верить в то, что видела и чувствовала сейчас, но жуткая реальность не отпускала, она навалилась на девушку страшным, тяжелым, ужасным грузом. В прямом смысле тяжелом – в виде лежащего на ней без движения, мгновенно уснувшего Егора. Вернее не Егора, а того животного, которое после нечеловеческого проявления своей сущности, сейчас крепко спало и даже всхрапывало, придавливая своим телом Алику к полу, почти не давая девушке дышать.
