Икона. Монета. Два меча. Вывозу из России не подлежат
Воскресная служба в церкви только что закончилась. И уже потянулась к автобусной остановке вереница из мирных прихожан. Бабушки в чистеньких белых платочках, пожилые и не очень пожилые мужчины, было много молодежи.
За ними с интересом наблюдал из окна серой "Волги" с тремя фонарями на крыше седой мужчина с бледным лицом, который держал правую руку на перевязи. Это был, конечно, следователь уголовного розыска Степан Андреевич Грозный.
Пропустив основную массу прихожан, он осторожно выбрался из автомобиля и пошел по узкой тропинке мимо сторожевой будки прямо к церкви. За ним, хлопнув дверьми, вышли трое крепких молодых мужчин в строгих костюмах. Один из них держал в руке все тот же кожаный дипломат. Пожилой священник разговаривал с молодой женщиной, когда на порог храма ступил Степан. С любопытством оглядев убранство храма, он направился к настоятелю. Мужчины всё также молча следовали за ним. Извинившись перед женщиной, Степан обратился к священнику:
– Извините, можно Вас на немного. Мы из милиции.
Священник понимающе кивнул головой и пригласил их к себе в келью.
Келья, небольшая клетушка, в углу здания была чисто прибрана. И производила приятное впечатление. Святой отец выглядел устало, поэтому сразу опустился на кушетку, не забыв при этом предложить сесть и его посетителям. Поблагодарив, Степан кашлянул в кулак, не зная с чего начать.
Наконец решил, что если начинать, то начинать лучше всего с главного, махнул рукой. Ему подали дипломат и он, открыв его показал священнику:
– Это ваша?
Священник открыл широко глаза, потом подслеповато их сузил и потянулся к иконе, которая лежала в дипломате. Дрожащими руками взял eе.
– Да!
Он посмотрел на следователя.
– То есть нет.
Вернул икону на место.
– Подождите, я ничего не понимаю.
Достал из широкого кармана рясы очки. Посмотрел на икону через них. Странно засуетился и вдруг выбежал из кельи.
– Я сейчас!
Степан, опустив голову, ждал. Через две минуты отец вернулся, держа в руках вторую икону. Она была как две капли воды похожа на первую, но только для непосвященных. Священник тяжело дышал.
– Посмотрите, она точно такая же. Она – это не подлинник. Это, это … – он ударил по деревяшке, – Это подделка.
Его лицо задрожало и он, совсем обессилев упал на кушетку. По его старческому лицу текли слезы.
– Как же… Как же они могли.
Степан тихо поднялся и дал знак сопровождающим его людям выйти.
– Не волнуйтесь. Всё уже позади. Как только закончиться следствие, мы вам её вернём.
Старик проводил его до самой калитки. И потом долго смотрел в след удаляющейся машины.
Шипя, заработал передатчик. Степан, сидя на переднем сидении, снял микрофон.
– Грозный, слушает!
– Степан Андреевич, – услышал он голос дежурного. – где вы сейчас находитесь?
– Возвращаемся из церкви. Через пятнадцать минут будем в отделе. А что?
– Зайдите к начальнику! – в динамике зашумело и Степан повесил микрофон.
– Разрешите войти! – по-военному строго спросил Степан, одернув пиджак, и вошел в кабинет начальника ГУЗД. Полковник Панкратов был его старым другом. Вот уже десять лет плечом к плечу несли они свой нелегкий долг, но всё равно каждый раз Степан испытывал робость, идя к начальству.
Панкратов, широкоплечий высокий мужчина, примерно того же возраста что и Грозный, улыбаясь, пошел на встречу Степану:
– Заходи, заходи, дорогой!
Хотел похлопать его по плечу, но остановился, вспомнив о ранении.
– Заходи, садись. Отчет я уже прочел, но вот хотел послушать детали.
Несмотря на то, что Степан провел бессонную ночь и лишь немного успел отдохнуть, он всё же уловил подвох в его словах. Он прищурился и посмотрел на полковника.
– Давай, начальник, не тяни. Что случилось?
Улыбка исчезла с лица Панкратова, и он сразу же постарел на несколько лет.
– Ты у на лучший работник, поэтому я сделаю всё, чтобы все было нормально.
– В чем дело?
– В чём дело'?
– Кто-то стуканул туда…
Полковник поднял голову.
– И там стало известно о том, что произошло в КПЗ. Почему-то всех собак вешают на тебя.
Степан опустил голову, а Панкратов также на одной ноте продолжал:
– Всё уладится. Я уверен, ну а пока.
Он посмотрел на стол, где стоял отрывной календарь.
– Считай ,что с сегодняшнего дня, с двух часов ты в отпуске. Понял. Дело передашь пока мне. А сам давай, съезди куда-нибудь. Отдохни. Вон посмотри, на тебе лица нет.
Степан так и ничего не сказал. Он был слишком стар и опытен, чтобы спорить Встал.
– Разрешите идти?
– Да, давай, Андреич. Ты только обиду на меня не держи.
Степан махнул рукой.
– Да ладно, чего уж там.
Он вышел на улицу. Ветер дыхнул ему в лицо. Взъерошив седые волосы.
– Ну что же в отпуск, так в отпуск. Я видно и впрямь сильно устал.
Ветер снова дохнул на него, окатив с ног до головы опавшей с деревьев листвой. Степан заулыбался, отряхиваясь. А ведь и правда осень. С этой работой даже не заметил, как лето пролетело.
Рядом с ним остановилась машина и из неё вышел знакомый оперативник тот, у кого сынишка интересовался кикбоксингом.
– Послушай! – он обратился к нему, – ты сегодня идешь на матч Стрельцова с Динамитом?
Тот удивленно посмотрел на Степана.
– Да! Если ничего не помешает. А вам это зачем?
– Да так ничего! Во сколько начало?
– В семь вечера!
Степан посмотрел на часы .Пол третьего. Успею выспаться.
– Спасибо!
Воскресенье. Без пятнадцати семь. Центральный стадион. У касс толпится народ в надежде на лишний билетик, но тщетно.
Матч Динамита со Стрельцовым – главное событие города. Все билеты распроданы ещё за месяц вперёд.
На трибуна кипят страсти, а в маленькой раздевалке они не слышны. Здесь тишина и покой. На массажном столе лицом вверх лежит Свят. Лена только что сделала ему заморозку и сейчас аккуратно наматывает на пораненное бедро эластичный бинт. Славка сидит в углу на табурете и крутит рычажок маленького приемника в поисках хорошей музыки. У него как всегда хорошее настроение. Свят сосредоточенно смотрит в потолок. Все мышцы расслаблены. Он настраивается. В эти последние минуты перед боем он хочет собрать все силы, все нервы в кулак. Живот его ровно дышит. Кажется ничто окружающее его не беспокоит. Но вот Лена сделала последний виток .закрепила бинт.
– Ну-ка пошевели ногой?
Свят осторожно согнул её в колене.
– Двигать смогу, но бить … вряд ли.
Он поднялся, соскочил на пол и сделал несколько плавных быстрых движений. Шумно выдыхая через нос. Лицо его просияло.
– Всё нормально. Порхаю как бабочка, жалю как пчела.
Его кулак несколько раз прошелся по воздуху как паровой молот. В дверь застучали.
– Нам пора!
Сказала Лена и накинула на плечи Свята халат, хлопнув ему по спине.
– Вперёд, Мухаммед Али!
Открылась дверь, и гул зала тугой волной ворвался в комнату, зарокотал по углам, отразившись от стен.
Появление в зале Свята, в сопровождении своих верных секундантов, вызвало новую бурю оваций. Его приветствовали как героя, как чемпиона. Вся симпатия публики сегодня была отдана ему. Ни один человек не верил, что Свят мог проиграть. Ведь вчера он показал такой класс.
Свят, вскинув руки вверх, бежал к рингу, приветствуя своих болельщиков. Он и так верил в свои силы, но теперь у него их стало в десять раз больше. Он даже забыл на время о своей ноге. Лишь один человек из всего зала , казалось, не проявлял бурных чувств к появлению Свята. Степан, воспользовавшись своим удостоверением, прошел к самому помосту, где и ждал претендента.
Свят сразу узнал следователя, который стоял в конце длинного коридора. Приближаясь к нему ему, сразу бросилось в глаза ,что следователь за то время, которое он его не видал резко сдал, да ещё эта перевязь. Свят остановился возле него.
– Что с вами?
Степан улыбнулся.
– Ничего, всё нормально.
Маленькая слеза-предательница скользнула по его щеке. Он быстро стер её и махнул рукой.
– Иди, сынок, ты должен выиграть!
– Спасибо Вам за всё!
Мягкие перчатки спортсмена обняли руки этого мужественного человека. Их взгляды встретились и они поняли друг друга. Но надо было идти на ринг. Вскочив одной ногой на помост, он поприветствовал зал, который ответил ему тем же.
Рядом вынырнула Лена.
– Давай не расслабляйся!
Он улыбнулся ей в ответ.
– Всё будет нормально.
– И, главное, не отводи глаза…
Златник Владимира
Предисловие
– Смотри куда прешь, кретин!
Владимир Леонидович Найденов вздрогнул, обернулся на крик и увидел прямо перед собой решетку темно- синего микроавтобуса, из дверей которого торчала засаленная физиономия. Если судить по часам с гигантским циферблатом, болтающимся на мясистом запястье, и перстню- печатке с изображением какого- то святого, то это был типичный мелкий предприниматель, снимающий ларек на городском рынке. Однако держал он себя так, словно был, по меньшей мере, владельцем футбольной команды. Он махал рукой и требовал, чтобы Найденов уступил ему дорогу.
Найденов удивленно посмотрел на белые полоски «зебры», на которых он стоял, но спорить о том, что по правилам уступить дорогу должен был водитель, не стал и сделал шаг назад, вернулся на тротуар.
Микроавтобус с яркой рекламой известного стирального порошка «Тогда мы идем к Вам!» на борту, проскочив по самой кромке дороги, всхлипнул от распирающей его наглости, зачерпнул из небольшой лужицы дождевой воды и плеснул ее на Найденова. Если бы скорость микроавтобуса была чуть выше, то бурые капли жижи достали бы и до лица Владимира Леонидовича, а так забрызгали лишь штанины, оставив на них несколько крупных капель и целый десяток капель поменьше. «Уже неплохо!» – успокоил себя поначалу Владимир Леонидович, стряхивая капли с брюк, а на деле размазывая грязь по ткани, и тут же понял, что таким образом успокоить себя не удастся. Лучше бы капли залили ему все лицо. С лица что? Умылся и пошел дальше, а брюки надо стирать, причем с порошком, желательно импортным.
С недавнего времени это стало для него проблемой. Жена Найденова, Алевтина Игоревна, стала играть в пока непонятную ему игру и с завидной регулярностью предъявлять счет за стирку всего того, чего он на себе носил: трусов, рубашек, брюк и носков. Этот счет, пусть пока и в виртуальной валюте, ежесекундно увеличивался и грозил превратиться в неоплатный долг, по своей величине сравнимый с государственным долгом США.
Все, на чем он оставлял пятна – а он не мог их не оставлять, так как был перманентно рассеян и «постоянно витал в облаках», по мнению Алевтины Игоревны, – обязательно становилось предметом ежевечерних разборок.
– А это пятно где ты подцепил? – спрашивала его супруга, держа одну руку с рубашкой на весу, а другую – упирая в свое успевшее затянуться жирком, но все еще весьма привлекательное тело. – А это?
Палец упирался во что- то, едва видимое глазом.
– Ну как ты мог умудриться поставить пятно здесь?
Владимир Леонидович уже давно не отвечал жене по существу вопроса, так как прекрасно понимал, что ответа от него и не требовалось. Какая ей была разница, что жирное пятно на брюках он посадил, когда ел хот- дог из палатки на углу дома, где находился их музей, так как хотел сэкономить. Хот- дог из палатки был дешевле, чем обед в столовой администрации. А пятно на рукаве рубашки – от чернил авторучки, которую он оставил в нагрудном кармане, когда взялся провести неожиданно подвернувшуюся частную экскурсию, и, между прочим, заработал на ней дополнительную тысячу рублей.
На самом деле он успел вытащить ручку раньше, чем чернила окончательно потекли. Еще бы чуть- чуть – и рубашка была бы безвозвратно потеряна, но он успел выдернуть авторучку, и вот только несколько капель упало на рукав.
Владимир Леонидович знал, что любые объяснения были бы встречены его супругой в штыки и без того усугубили бы его пошатнувшееся положение в семье. Положение главы семейства, кормильца и поильца.
Выровнять это положение могло только одно – деньги. На оплату кредитов: за компьютер дочери и за стиральную машинку; – на коммунальные услуги, на одежду, на обеды – дочери или хотя бы себе.
– В холодильнике давно мышь повесилась, – вспомнил он ровный голос Алевтины, загибающей на кухне пальцы, на которых красовались два массивных золотых перстня: один – его подарок на свадьбу, а другой – купленный за собственные деньги, – я уж не говорю про отпуск на юге. Хоть на даче у родителей, а до нее тоже надо доехать. Поэтому твои дополнительные заработки в виде тысячи за экскурсию засунь знаешь куда! Лучше молчи!
И Владимир молчал, а также усилием воли вызывал в себе образ молодой и красивой девушки, на которой он женился двадцать лет назад, сразу после службы в погранвойсках и окончания второго курса института культуры. Как он тогда считал, женился по любви в буквальном смысле слова, совершив гусарский поступок и утащив ее из- под венца у однокурсника. Он был уверен, что сделал единственный верный выбор, поэтому молчал, терпел и каждый день решал задачу с одной и той же неизвестной: «Где взять денег, чтобы…?».
***
Проводив взглядом микроавтобус, вернее, посмотрев в ту сторону, куда тот укатил, он все же перешел дорогу по пешеходному переходу и подошел к своей видавшей виды вишневой «шестерке» 1996 года выпуска. Достал ключи, открыл капот, подключил аккумулятор, залез в салон. Подышав на руки, вставил ключ в зажигание, включил двигатель и начал его прогревать. «Как минимум минут пятнадцать надо подождать, пока прогреется, а то на холодном масле движок встанет, и капитального ремонта мне уже не потянуть!»
Пошел мелкий осенний дождь, несколько желтых листьев упало на лобовое стекло.
«Скоро надо будет заливать омыватель в бачок. Опять деньги тратить? Может, ну его нафиг. На зиму поставить машину в гараж. Поставил бы… А дочку возить на гимнастику и обратно? Тренировки – почти каждый вечер. Как стемнеет, на улицах становится опасно… А у нее хорошие перспективы попасть в сборную города».
***
До дома через дворы он мог бы добраться меньше, чем за десять минут. В этом плане ему повезло с работой, но домой ехать не хотелось. Включив левый поворотник, выехал на шоссе и влился в общий поток машин. Сделал несколько кругов по городу в поисках запоздалых пассажиров. На перекрестке между улицами Дугина и Гагарина увидел поднятую руку.
– Куда?
– На Гудкова. Там забрать одного человечка, а потом на гавань «Надежда». Знаешь, где это?
Владимир Леонидович прикинул расстояние и назвал цену.
– Полтинник.
– Да не вопрос, поехали.
На переднее место, рядом с водителем, сел крепыш в кожаной куртке и кепке с меховыми ушами. В руках он держал букет роз.
– Шеф, только меня прямо к подъезду. Я покажу.
– Сделаем.
От крепыша веяло силой, здоровьем вперемешку с дорогим парфюмом и запахом хорошего коньяка. Не успев опуститься в кресло, он тут же схватился за трубку мобильного телефона и начал кому- то звонить.
– Сейчас, сейчас моя рыбка, я уже подъезжаю. Тачку поймал, еду.
Одновременно он крутил головой, как будто хотел кого- то высмотреть в потоке машин, постоянно оборачивался назад и заглядывал через плечо Владимира Леонидовича на линию встречного движения. Заметив любопытный взгляд Владимира Леонидовича, он хмыкнул и охотно пояснил:
– А как ты хотел, брат, приходится скрываться от благоверной. Она у меня, знаешь, какая. Ух…
Крепыш погрозил кому- то кулаком.
– Узнает, что я блядую, убьет.
– Так зачем же блядуешь- то, – в тон крепышу спросил Владимир Леонидович, – любишь – разводись – женись.
Крепыш хохотнул.
– Плавали, знаем! Через три года будет та же картина маслом, только вид сбоку.
Он взмахнул рукой и показал дорогу между высотными домами:
– Вот сюда, под арку и по кругу, там есть выезд.
Уже въезжая в арку, он еще раз бросил взгляд через плечо. За ними никого не было.
– Порядок, – сказал он сам себе. – Хвоста не привели! Во- о- н к тому подъезду!
Владимир Леонидович подкатил прямо к бетонному парапету, включил стоп- сигналы и, поддавшись настроению пассажира, громко озвучил:
– Карета подана.
Хотел добавить «сэр», но постеснялся.
У подъезда уже стояла светловолосая дама в норковой шубке, надетой на такой выдающийся бюст, что Владимир Леонидович, никогда ранее не удивлявшийся подобным подаркам природы, не удержался и приоткрыл рот от удивления. Крепыш выскочил из машины, распахнув объятия.
О чем они говорили, Владимир Леонидович уже не слышал, но обратно они вернулись вместе, причем букет роз перекочевал в руки обладательницы чуда природы. К запаху мужского одеколона и коньяка в салоне машины прибавился также аромат чего- то цветочно- цитрусового.
Крепыш не стал садиться на переднее сидение, а перебрался назад, поближе к своей даме сердца. Владимир Леонидович дождался, когда его первый пассажир закроет за собой дверь, и тут же нажал на педаль газа. Машина поехала по кругу и, проехав по двору, выехала сквозь другую арку на нижнюю дорогу, которая и вела к тому месту, которое на общегородском языке называлось «гавань Надежда». Излюбленное место встреч для всех влюбленных пар города. На самом же деле это был плавучий ресторан, пришвартованный у бывшей торговой пристани на Москве- реке, нижние палубы которого были переоборудованы под сауну и отдельные номера для отдыха.
Владимир Леонидович, подрабатывающий частным извозом уже не первый год, отлично знал это место, вплоть до последней колдобины на съезде с шоссе, поэтому домчался до места достаточно быстро.
– Ого, – удивился крепыш, увидев в лобовом стекле манящие огни ресторана. – Лихо ты.
Он достал из кармана толстый кожаный бумажник, переломил его пополам, явно наслаждаясь его хрустом, и протянул ему хрустящую сотню. Владимир Леонидович засуетился, пытаясь достать сдачу из заднего кармана брюк, но пассажир по- барски махнул рукой:
– Сдачи не надо.
Владимир Леонидович, всегда в таких случаях идущий на принципиальность, попытался возразить.
– Договор дороже денег.
Но пассажир остановил его.
– Брось, старик, бери.
И почему- то совершенно не к месту добавил:
– Мал золотник, но дорог! Лишние полтинники на дороге не валяются, а я сегодня гуляю.
Часть 1
Глава 1
Прокатившись еще несколько раз по пустынным улицам своего родного города, подбросив двух- трех бедолаг и поболтав немного на площади Громова с такими же, как он, водилами на общегородские темы, Владимир Леонидович посчитал, что сегодняшнюю норму по деньгодобыванию он вполне выполнил, а значит, может рассчитывать на приятный ужин в компании своей дражайшей супруги. Под словом «приятный» имелось в виду, что Алевтина снизойдет до того, что не будет грохать перед ним тарелку с вареными макаронами и жареной печенкой с таким видом, будто это бадья с черной икрой, добытой ею нелегким трудом «трубоукладчицы», а он – зажравшийся до безобразия буржуин, отбирающий последнее у сироток.
«И что с ней такое стало, – думал Владимир Леонидович, паркуя машину на пятачке между мусорным контейнером и железными конструкциями для вывешивания белья. – Никогда ведь раньше такой не была».
Когда они познакомились, Алевтина была веселая, легкая на подъем девушка, душа компании. Презирающая условности и все, что имело отношение к деньгам. Он ведь тогда только и смог выделиться из всех ее ухажеров тем, что подарил ей стихи собственного сочинения, а не банальный набор из букета цветов, духов и сережек с кристаллами Сваровски. Или ему только показалось, что она такая особенная? А на самом деле… Кстати, сережки недавно видел на ней не такие? Интересно, откуда?
Мысль о том, что у Алевтины кто- то появился, мелькнула у Владимира Леонидовича в голове и, не успев развиться, улетучилась. Войдя в полутемный и обшарпанный подъезд, он напряг все свое зрение, обоняние, интуицию и сноровку, чтобы не влететь в кошачьи экскременты, которыми, как минами- ловушками, были перекрыты все подходы на верхние этажи здания.
Между первым и вторым этажом он достал из своего – единственного сохранившегося в подъезде – почтового ящика газету «Труд» и, щурясь от тусклого света, быстро пробежался глазами по заголовкам. На последней странице в разделе интересных фактов ему бросилась в глаза статья о том, что в Прибалтике черный копатель нашел древнюю монету и продал ее в частную коллекцию за баснословную сумму в 250 тысяч евро. Заметка была маленькая, набранная петитом, и не сопровождалась никакими иллюстрациями. Единственным крупным и выделенным пятном была именно сумма денег, полученная археологом за свою находку.
Читать на ходу было неудобно, поэтому уже в квартире, привычным жестом кинув связку ключей на полочку в прихожей, а газету – на стиральную машинку в туалете, он поймал себя на мысли, что хочет обязательно прочитать эту статью более внимательно, но позже.
Интерес был скорее профессиональный. О какой монете идет речь? У них в музее, где он совмещал должность экскурсовода и заведующего научным сектором, была неплохая коллекция монет. И он точно знал, что ценных среди них не было, но все же. Вдруг. А что собственно «вдруг»? Врожденное чувство собственного достоинства никогда не позволило бы ему запустить руку в чужое, тем более – государственное, и уж тем более после того позора, который недавно обрушился на коллег из Эрмитажа. Они продали несколько ценных вещей за границу, но ничем хорошим такое предательство не закончилось. Кража была раскрыта, а виновные наказаны. Одна из них даже, как говорили, покончила жизнь самоубийством.
Нет, он никогда не пойдет на такое! Ему такие неприятности не нужны. У него и так все хорошо! Будто в подтверждение своим мыслям он покачал головой и, сунув ноги в мягкие домашние тапочки, прошел в большую комнату.
***
– Ну что, не ждали? – сказал он с усмешкой в голосе, обращаясь к жене и дочери.
Алевтина стояла возле балкона и водила утюгом по гладильной доске. Ритка, с ногами забравшись на стул, что- то читала с экрана ноутбука и одновременно печатала на клавиатуре. На Алевтине было надето вечернее платье, а в ушах светились те самые сережки Сваровски.
– Не ждали, – в тон ему ответила жена и, поставив утюг на подставку, прошла мимо него на кухню.
До носа Владимира Леонидовича донесся тонкий аромат французских духов. Владимир Леонидович поцеловал в затылок дочку, на что она ответила: «Ну пап, не мешай!», – и последовал за женой.
На кухне она уже доставала из микроволновки тарелку с дежурными макаронами и печенкой.
– Вот, ешь! Чайник сам поставишь. А я ушла.
– Куда? – удивленно поднял брови Владимир Леонидович. Ему совершенно не хотелось задавать этого дурацкого вопроса, но он соскочил с губ как- то сам собой.
– На кудыкину гору воровать помидоры! – ответила ему Алевтина и, снимая с бедер передник, пояснила: – У подруги день рождения. Я весь вечер тебя ждала. Мог бы и позвонить, что задержишься. Я ей обещала, что буду непременно. В общем, ешь, помоги Ритке с докладом, а я буду поздно. Завтра суббота, можно и погулять.
Такого поворота событий Владимир Леонидович не ожидал, поэтому снова задал дурацкий вопрос:
– У какой подруги?
– С работы, – ответила ему небрежным тоном жена. – Ты ее не знаешь.
– Так давай я тебя подвезу.
– А не надо, – махнула рукой Алевтина, – я такси вызову.
Владимир Леонидович покачал головой и, переваривая информацию, опустился на табуретку, подвинул к себе тарелку. Одновременно, по сложившейся традиции, он достал из заднего кармана брюк все заработанные деньги и протянул их своей жене.
Та, сморщив нос, проверила их на вес и не преминула заметить:
– Это разве деньги? Это слезы.
– Ну извини, я их еще не научился печать, – отреагировал Владимир Леонидович на автомате.
– Так давно пора научиться. Ты же ученый, – парировала супруга и тут же распределила все купюры между членами семьи. Вернула сто рублей мужу – на обед, выдала двести дочери, в ее руках осталась всего лишь одна сторублевая бумажка.
– О! – воскликнула она, играя бумажкой и театрально засовывая ее за лиф. – А это мне как раз на такси.
– Так давай я тебя отвезу, – еще раз попытался предложить свои услуги Владимир Леонидович.
Но Алевтина вновь отмела это предложение:
– Дочери лучше помоги! Она уже забыла, есть у нее отец или нет!
***
«Интересно, почему это она забыла, когда я всегда рядом!» – подумал Владимир Леонидович, но вслух произнести не успел.
Алевтина стремительно налетела на него своим телом, чмокнула в щеку, еще раз обдала его духами, бросила дочери: «Пока!» – и… хлопнула входной дверью.
Вздрогнул дрезденский фарфор в серванте, дрогнули плечи у дочери.