Несмотря на полные скорби глаза, от этих двоих исходил такой свет, что заставлял сердце Дениэла биться с удвоенной силой. Некое тепло заполняло каждый угол этого места, питало его. Вот где был его дом! Он, наконец-то, нашел его.
Супруги сидели некоторое время в звенящей тишине комнаты.
– Я волнуюсь за Алексу, – выдохнула женщина, и глаза ее снова наполнились влагой.
– Здесь ничего не поделать, Мел. Они как единый организм, понимаешь? – Прискорбно сообщил он, прикрыв воспаленные веки. – Нам всем поможет только время.
– Оливер, она ведь не… – Не смогла закончить вопрос супруга, запнувшись в горловом спазме.
– Я знаю столько же, сколько и ты, – сообщил мужчина и сжал ее в объятиях. – На все воля божья, мы молимся за них, но решать не нам.
Мир снова стал дрожать в его глазах. Дениэл сел на пол и разрыдался от грусти и жалости к людям. Так они втроем и просидели несметное количество времени, проливая слезы о красивой истории любви с трагичным финалом.
Пришелец даже не заметил, как вихрь перенес его из кабинета в белый коридор. Он сидел между кроватью и слоновьим диваном в тишине уже очень долго, не в силах принять реальность. Синий проводник дал ему возможность пережить тщетность попыток и скорбь о хрупкости человеческой жизни, мирно сидя в сторонке без нравоучений.
– Зачем людям дается жизнь? – Спросил Дениэл хрипло.
– Ты знаешь, – тихо проговорил слон.
Тишина уже начинала нравиться молодому человеку, хотя раньше он люто ненавидел ее. Тишина и белый цвет. Полное отсутствие эмоций, красок и контрастов. Спокойствие и безмятежность. Это то, что нужно было сейчас его воспаленному мозгу.
– Ты готов идти, сынок. Позови ее, она придет за тобой, – подсказал ему слон.
– Мой дом – там, – указал Дениэл себе под ноги, по умолчанию считая, что коридор должен быть на небесах.
– Ты не сможешь туда вернуться, – произнес собеседник, но в словах его не ощущалось твердости.
Вдруг решительность загорелась во взгляде мужчине.
– Я смогу. Что для этого нужно?
– Тебе была дана целая жизнь! Ты не сможешь все изменить в последние несколько часов, отведенных тебе! – Вскипятился слон. – Ты понимаешь, что это невозможно? Телам свойственно умирать, путь продолжается!
– Если бы я не мог вернуться, я бы не торчал здесь, – отрезал молодой человек. – Я готов идти Домой. Веди меня.
Справа раздался уже знакомый щелчок, приглашая его нырнуть в прошлое. На этот раз уговаривать его не нужно было, Дениэл подошел к пространству и нырнул туда головой вперед.
13
Бедный заплаканный зеленоглазый мальчик приоткрыл дверь в комнату матери и спросил, не смея входить внутрь:
– Мам, а почему папа нас бросил?
Женщина испуганно смотрела на него сквозь валяющегося на полу от неудачного приземления Дениэла и подозвала жестом к себе. Ребенок лет семи вошел в спальню и несмело прижался к ее теплому боку. Мать же судорожно вздохнула, стараясь не быть слабой в его глазах.
Она показалась Дениэлу отдаленно знакомой. Идеальный пучок темных волос увенчивал голову, а узкое строгое платье-футляр кофейных тонов ханжески скрывало еще вполне себе молодое тело. Скоро она пополнеет, волосы нальются сединой, и старая и измотанная она уйдет отсюда, вручив единственного внука, безрадостно соблюдавшего ее нормы и правила, в какие-никакие женские руки. Это Дениэл знал наверняка, хоть и сам не понимал, откуда к нему приходит информация.
Мужчина окинул взглядом комнату одинокой женщины с узкой односпальной кроватью и тяжелыми коричневыми шторами на окне. Несмотря на тесноту и скупость обстановки, в ней был идеальный порядок, поддерживаемый одинокими женскими силами. Как и все в этом доме.
– Он не бросал нас, родной, – произнесла женщина и глубоко вздохнула, прогоняя слезы. – Джонни, милый, иногда бывают ситуации… Понимаешь, люди перестают любить друг друга.
– А ты тоже когда-нибудь перестанешь меня любить? – Спросил мальчик со свойственной детям наивностью, отчего боль в сердце Дениэла чуть не расколола его пополам.
Женщина заплакала, едва сдерживая рыдания, и давалось ей это с колоссальным трудом. Она теребила макушку сына, то ероша его непослушные волосы, то складывая их в аккуратную прическу, но никакие бездумные действия не могли излечить ее от раздирающей жалости к себе и ребенку и обиды на непутевого бывшего супруга.
– Нет, солнышко, не перестану, – проскрипела мать. – Обычно так бывает между мужчиной и женщиной, сынок, не у нас с тобой.
– Я – мужчина, а ты – женщина, – сообщил ей святую истину ребенок.
– Это ничего не значит! – Отрезала та. – Я никогда, слышишь, никогда не оставлю тебя! Все потому, что ты нужен мне!
Женщина сжала мальчика в объятиях, и ее лицо на глазах начало стареть и покрываться глубокими морщинами, а волосами – сединой. Она, имея на голове все тот же пучок, затянутая в подобное пуританское платье под самое горло, стояла испуганная в зеленой палатке армейского лагеря, сжимая в руках четки, и с болью в глазах смотрела на своего единственного сына.
– …Ты нужен мне! – Повторила она, как эхо, свои же слова, сказанные в спальне.
«Я никогда не оставлю тебя», – шумел ветер в просторах палатки обещанием, которое теперь приходилось нарушать.
Время ускорилось. Мимо Дениэла пролетали люди, экстренно убегающие из поселения. Все они заглядывали на прощание к чудо-лекарю, замершему на коленях возле раненной жены, предупреждая о том, что ему тоже нужно спасаться. Джон держал руками мокрые бордовые тряпки у ее живота и читал мантру. Одна индийская девочка с красной нарисованной второпях тилакой на лбу забежала в брезентовое пространство, поцеловала его в щеку и, поблагодарив, оставила на полке крошечного Лорда, отлитого из бронзы, в множественной компании подобных.
Дениэл видел, что рана женщины наполняется голубым сиянием. Время пришло, и никакие силы не могли остановить это.
Внезапно сзади раздался выстрел, и полевой лекарь упал поверх жены с остекленевшими глазами, между которых образовалось отверстие с вытекающей струйкой крови. Дениэл в ужасе зажал рот рукой. Он оглянулся и увидел в тряпичных дверях палатки молодого индийского бойца в защитном костюме. Его экономные движения и резкие маневры поражали безжалостностью, но душа, отражающаяся в испуганных глазах, мерцала искрами животного страха от содеянного.
– Для души противоестественно убивать, – сообщила ему знакомые слова светящаяся голубым красивая девушка. – Тебе пора.
Дениэл именно ее видел в коридоре, когда слон едва не спровадил его в мир иной. Рядом с ней за руку стоял Джон, сжимая ладонь жены.
– Он пока не решил, Эшли. У него еще есть выбор, в отличие от нас, – проговорил погибший, обернувшись на их тела.
Эшли протянула к нему изящную светящуюся серебристо-голубоватым сиянием ладонь, а Дениэл заметил, что его бабушка невероятно похожа на Алексу.
Алексу?
С гулом реактивного двигателя его потащило назад, отодвигая светящуюся пару предков на расстояние нескольких вселенных. Он с выбивающим душу ударом приземлился в собственное разрушающееся тело, запищали аппараты, легкие раздулись от мертвого электрического воздуха, вгоняемого внутрь подушкой искусственного дыхания. Он снова оказался в больнице.
Рядом сидела девушка с черными ямами мертвеца под ясными глазами и держала его отощавшую ладонь. Она улыбнулась и с нежностью сообщила ему:
– Вот мне и восемнадцать.
Мудрость, любовь и принятие любого исхода делали ее, едва достигшую совершеннолетия, похожей на ветхую бабушку, разменявшую не первую сотню веков. Провалившиеся щеки, обострившие скулы до костяных бугров, напоминали пиратский черепок с флага, даже грима не требовалось.
– Можно официально начинать половую жизнь, – рассмеялась она с грустью.
Боже, она еще пыталась шутить! Дениэл задохнулся от нежности к этой хрупкой живой душе, которая теперь тоже светилась голубым прохладным светом. Он опустился взглядом на уровень ее лица и произнес:
– Я люблю тебя. Люблю всем сердцем.
Девушка затихла, сканируя его своим пристальным взглядом, который горел теперь такой живой жизнью, что умирающее тело не в силах было погасить этот огонь. Но вдруг она прикрыла глаза и глубоко вздохнула, собираясь с силами.
