Потерявшие имя

Выводы я делал по дороге. Не собираясь ехать тем же маршрутом, что приехал сюда (у трекера села батарея, зарядить мне его было нечем), боясь столкнуться с Сидом по дороге. В моей голове одновременно крутились ответы на вопросы, если вдруг столкнусь нос к носу с Сидом и складывалась общая картина, пускай и с огромными чёрными пятнами. Девушка пришла добровольно. Она была «празднично» одета, маникюр, макияж. После вечерней смены, так за собой не следят. Согласно отчётам полиции, все девушки как будто готовились к смерти: одевали лучшую (иногда просто чистую) одежду; приводили свою внешность в порядок, даже делали педикюр. Но согласно имеющимся у меня данным Сид был в этом месте больше трёх месяцев назад. И был тут один раз. Девушка узнала его, когда он опустил капюшон. Или приняла за другого? На кого похож Сид после аварии? На человека? На демона? Ну уж точно не на ангела. Скорее всего, он похож на оплавившегося пластмассового солдатика, попавшего в костёр. Какая-то заботливая рука не дала ему сгореть до конца, вытащив за ноги и старательно подула на лицо.

Мысленно сравнив своё отражение в зеркале и вид «оплавившейся» головы Сида в тусклом свете паба (он всего лишь раз опустил капюшон при первой нашей встрече). Мне сразу пришло в голову, что красавцами нас не назовёшь.

– Нам обоим можно сниматься в фильмах ужасов без грима. – Опустив капюшон, сказал я своему отражению (горели только глаза, на тёмном контуре моей головы). – Но я красивее. – Подмигнув своему отражению, накинул капюшон назад на голову. – У меня есть волосы. И когда я закрываю глаза, меня нельзя принять за труп, варившийся неделю в котле с кипящим молоком (искусственная кожа, плюс плохое освещение придавали странный цвет лицу Сида).

Проинспектировав свои ощущения, мне пришлось констатировать тот факт, что ревную Сида к девушке. Что она в нём нашла? Когда он опустил капюшон, при том освещении, что было, его во всей «красе» не разглядеть. Но всё-таки. Даже Дженнифер, когда заходит по моей просьбе в комнату, просит выключить свет, закрыть шторы, поворачивается ко мне спиной. Как я мечтал о миссионерской позе с ней, чтобы смотреть в её глаза.

– Так, успокоился. – Прикрикнул я на себя в зеркало. Часть моего тела напряглась от мысли о Дженнифер. Или от всплывшей в памяти картинки мертвенно-бледного тела девушки? – Хватит превращаться в некрофила! У тебя и так мало достоинств. И от новых закидонов ты не станешь привлекательней для девушек.

Подъезжая к дому, я уже знал, что обязательно должен увидеть лицо следующей Жертвы и опустошить пару бутылок самого крепкого пойла из закромов Теда. В том, что Жертва будет, я не сомневался. Как не сомневался и в том, что не сдам Сида ни полиции ни Тёмным. Пускай последние вешают на меня всех собак – друга предавать я не буду.

У меня появилась странная привычка. Перед душем, после сна, разглядывать своё обнажённое тело в зеркале. Понимая, что это попахивает маньячеством (не хватало только начать ещё танцевать в таком виде), пришлось анализировать свои «отклонения». Главное было – определиться с точкой «невозврата». Такой можно считать вечер, когда в пабе появился Сид. Тогда во мне проснулась ревность? Другого слова я не находил.

До появления Сида я был «уникальным», выжившим наперекор судьбе. Как укор, спасшим мне мою искалеченную жизнь, отказался от пластической операции (желая, чтобы они перестали меня жалеть). Столько плюсов для поднятия самооценки и всё коту под хвост после визита школьного друга? Как моя психика только выдержала?

Выполняя свою работу в зоопарке и пабе, я уже неполностью отдавался работе. Считая себя на стороне Светлых, всё больше чувствовал растущую во мне червоточину. Во время моих ночных обходов зоопарка, чем ближе я подходил к вольеру со львами, тем яснее ощущал стыд и вину пред Сидом. Это, видимо, служило для последнего «обострением» дружеских чувств к нему с моей стороны. Ведь когда он только пришёл в паб, весть такой «Герой», что я испытывал? Недоверие, злость (придётся оправдываться), смущение (как он отнесётся к моей ущербности). А потом он опустил капюшон.

Возвращаясь раньше обычного после обхода зоопарка (звери вели себя спокойно), мне не хотелось проходить через полный посетителями (в этот час) паб. Решив немного прогуляться, я обогнул наш квартал и зашёл с чёрного хода. Меня удивило, что на месте машины Теда стоял совсем другой автомобиль. Не собираясь подниматься в свою комнату и копаться в своих ожиданиях или в очередной раз разочаровываться в самом себе, решил всё-таки окунуться в наполненный словами, винными парами, эмоциями паб. Когда я сел за свой столик, с удивлением обнаружил, что ко мне с подносом в руках идёт сам Тед.

– Как успехи? – Его интонация стандартного вопроса всегда скрывала в себе «космические масштабы». В ней заключалось и моё самочувствие, сопротивление тела моим попыткам вернуть прежнюю ловкость рук, дела на работе, успехи в личностном развитии. Возможно, ещё стул и слюноотделение. В общем – всё.

Тед подвинул стул и сел напротив меня, сдёрнул накрывавшую поднос тряпку. На нём кроме двух бутылок пива и тарелки с хрустящими наггетсами, был ноутбук. Услужливо раскрыв ноутбук, Тед повернул его ко мне: – Прочитай, – сказав, откинулся на спинку стула в ожидании.

Стараясь не отрывать Теда от любимого дела надолго, я бегло пробежал открытые файлы, свежих отчётов с мест убийств, последних двух жертв Яблочного Джека. Там говорилось, что возле тел последних двух жертв были обнаружены следы второго человека (на моём лбу выступила испарина). Также камера видеонаблюдения, распложённая на стоянке рядом с последним местом убийства, зафиксировала въезжающий автомобиль, который покинул эту стоянку через полчаса после предположительного момента смерти. На снимках был чётко виден автомобиль Теда, а в момент выезда можно было рассмотреть человека с головой, закрытой капюшоном (меня!). Я схватил, любезно открытую Тедом бутылку пива, жадно прильнул к ней, помогая губами удерживать её возле моего рта. Опустошив больше половины, но не утолив жажду полностью, опустил бутылку на стол.

– Извини. – голос мой был сух, как после целого дня, проведённого в пустыне. – Из-за этого ты поменял машину?

– Осторожность не помешает. – Тед взял в руки вторую бутылку пива, отпил маленький глоток. Это говорило о его напряжённости и сильном расстройстве моим поведением, так как Тед никогда не пил на работе. – Номера не засветились, плюс теперь это юрисдикция другого штата. Кстати, это последний отчёт из полиции, так как делом занялась ФБР.

Мне оставалось только поднимать в изумлении изломанные шрамами брови, стараясь, чтобы мои глаза не выкатились на грязный пол паба. Не находя слов извинения или оправдания, я снова припал к бутылке. Поставив пустую бутылку на стол, вопросительно посмотрел на Теда. Он ждал от меня какой-то реакции, но не такой.

– Работать надо на трезвую голову. Пока ты не изучишь весь материал, тебе будут приносить только воду. О последствиях можешь не беспокоиться. Ты не сильно наследил, а то, что могло привести к нам, уже подчистили. Думай о своём решении и что Ты будешь делать дальше.

Тед закрыл глаза. Он сидел и слушал, попивая пиво, как живёт и дышит его паб. По его лицу можно было представить, что перед его мысленным взором уже проходили картинки, в которых он лишился своего паба. Допив пиво, Тед тяжело вздохнул, поставил пустые бутылки на поднос, убрал с него тарелку с наггетсами, накрыл всё куском ткани, поднялся и ушёл.

Моё лицо приняло хмурое выражение (так, мне казалось). Отчёты следователей показывали мою некомпетентность, дилетантство. Так мог наследить только… а почему в отчётах нет упоминаний о фургоне Сида? Внимательно отсмотрев все материалы, мне пришлось убедиться, что мой школьный друг обладал какими-то знаниями, позволяющими ему избегать видеокамер и посторонних глаз. Пришлось себя успокаивать тем, что он не смог избежать моей слежки. Или он это сделал специально?

Проведя в бесплодных поисках «компромата» на Сида, я закрыл глаза и начал анализировать. Я – соучастник убийств, уже не просто свидетель, так как не обратился в полицию. Те вопросы, что не давали мне «моральных» прав донести имеющуюся у меня информацию полиции (равно Тёмным), так или иначе, должны быть озвучены мною лично Сиду. На прямые вопросы хотелось получить конкретные ответы. Моё воображение уже рисовало картинку Сида, сидящего напротив меня в пабе, опустив глаза в стол. Полный праведным гневом, я возвышаюсь над ним, а он сжавшийся как замёрзшая мышь, что-то пищит. Открыв глаза, к моему огорчению, пищал не Сид, а подавал сигналы бедствия разрядившийся ноутбук.

Когда я поднимался из-за стола, то был несколько озадачен возбудившейся плотью. Нужно было срочно принимать меры. Поднявшись в свои комнаты, я набрал номер Дженнифер, удостоверился, что она свободна, заказал её визит. Приняв душ, застелил чистую постель. Визиты девушек в мою берлогу были не часты. Из всех девушек Дженнифер «продержалась» дольше всех. Она, конечно, была со странностями, куда в наше время без них. Например, мы редко проводили время в постели (никогда) лёжа в обнимку. Вообще, я не мог припомнить ни одного лица девушки, согласившейся провести со мной всю ночь в постели. Лицо Дженнифер. Его я тоже вспомнить не мог, как и лица той, шагнувшей навстречу смерти, не мог разглядеть в темноте. Почувствовав возбуждение плоти, нахмурился.

– Не хватает мне превратиться в маньяка. – хмурясь стоял в сумраке комнаты, на том самом месте, где предпочитала меня «принимать» Дженнифер. Яркий свет уличного фонаря проникал через незашторенное окно. Вспомнив, что рядом есть ростовое зеркало, перед которым я каждый раз, прежде чем выйти из комнаты, вспоминал кто я такой теперь, после аварии, повернул голову. – Ты, братец, похож не на хмурого маньяка, а на озабоченного зомби. Пара лоскутов свисающей клочьями кожи и будешь неотразим.

В дверь постучали. Включив в комнате свет, я подошёл к двери, стараясь придать лицу приветливое выражение. Ожидая увидеть за дверью Дженнифер, я очень удивился, обнаружив Джил, с подносом в руках.

– Ты ждал другую? – Джил окинула моё изломанное тело (после душа я надел только трусы), с вежливостью профессионала. Она работала медсестрой в госпитале для малоимущих, часто осматривала моё тело на предмет бо-бо и ай-ай (делала массаж, когда меня скручивали судороги). – Так и будем стоять? – Протиснувшись в дверной проём мимо меня, она тихонько шепнула мне на ухо. – Боишься, что тебя увидят в моём обществе?

Видимо, моё лицо залила краска, вернулась способность двигаться. Пропустив девушку в квартиру, я закрыл дверь и повернулся, смотря на покачивающиеся бёдра Джил. Её фигура была прекрасно оформлена в это платье и передник, стянутый на талии. Красивые ноги, бёдра, талия, спадающие на плечи волнистые волосы.

– Смотрю, ты готов к встрече. – Джил поставила на стол поднос, повернулась и тоже рассматривала моё тело. – А я уже переживала, что девочки будут избегать твоей «красоты».

Её шаги заглушал пушистый ковёр на полу. Подойдя ко мне вплотную, она подняла моё лицо (мой взгляд приклеился к вырезу платья на её груди), стараясь заглянуть в глаза. В дверь постучали.

– Удачи. – Джил обошла меня, легонько хлопнув по моему заду.

Слушая заминку в дверях моей квартиры, я тяжело вздохнул и повернулся. Дженнифер быстро опустила глаза в пол. Стеснение на её лице (проститутки!), вызвало прилив крови. Изобразив подобие извиняющейся улыбки, она, пискнув «я в ванную», унеслась как лёгкий ветерок. Только её туфельки остались стоять возле входной двери. Что ещё раз наводило меня на мысль, что «Дженнифер» не её настоящее имя, и что она была эмигранткой из Европы.

Не желая больше смущать девушку своим видом, я выключил свет, прошёл к дивану возле места наших встреч, сел. Сидя по-турецки, стараясь не касаться спиной спинки дивана, слушал, как в душе журчит вода. Я стал представлять, как вода стекает с волос Дженнифер на её плечи, талию, бёдра, ноги. В моей голове всплыла картинка покачивающей бёдрами Джил. Вспоминая девушек, с которыми я был «близок», вместо их лиц, которые ускользали в локоны волос, сразу всплывали картинки их вида со спины. Плоть моя пробудилась, от приятных картинок, в голове и в теле просыпалось нетерпение: «Что она там отмывает? Неужели так сильно запачкалась?». Шум воды в душе смолк. Я обратился весь в слух-нетерпение. Казалось, мне было слышно касание её босых ног кафеля на полу ванной. Скрипнула дверь, зашуршали лёгкие шаги по ковру. Вот её дыхание рядом со мной. Лёгкое касание тёплой, ещё влажной кожи пальцев рук девушки на моём плече. Шаги. Она уходит?

Открыв глаза, я посмотрел в сторону удаляющейся девушки. Уличный фонарь исправно наполнял комнату светом, близким к лунному. Она остановилась, обойдя диван, замерев на её любимом месте. Волосы не были мокрыми, они спадали на её лицо, пряча его в тени.

– Идём. – Её голос тихо прошелестел над покрытой сумерками комнатой. Она, слегка выгнув спину, опёрлась руками на ручку дивана.

Выскользнув из трусов, я подкрался со спины к Дженнифер. В призрачном свете мне было видно её спину, плавно переходящую в ягодицы, ниспадающие тёмным треугольником слегка расставленных ног. Она была тёплая и влажная. Обнимала меня, дышала в такт со мной. Стараясь отвлечься от обуревавшего меня желания, постарался вспомнить её лицо. Переводя взгляд с ягодиц на спину, плечи, голову, я обратил внимание, что её голова повёрнута в сторону. Проследив её взгляд, меня отбросило от тела девушки. В отражении зеркала было прекрасно видно наши тела из света и теней. Меня шокировало, не то, что было отчётливо видно моё искорёженное шрамами лицо, а то, на кого мы походили. Наше отражение в зеркале так походило на то, как Сид держал в руках, отстраняющуюся от него верхней частью тела, Жертву.

Холодея от знака равенства между двумя картинками, проставленного моим мозгом, я бросился в свою спальню, упал на спину, стараясь вжаться в мягкую поверхность кровати.

– Ким, ты здесь? – неуверенные шаги девушки зазвучали на полу моей спальни.

Плохо ориентируясь в потёмках спальни, она дошла до кровати, опустилась на пол, рядом со мной.

– Я сделала тебе больно? – в её голосе слышалось страдание и жалость.

Раздался звук включившейся лампы, стоящей на тумбочке, рядом с изголовьем кровати. Старясь закрыться от резанувшего глаза света, я закрыл лицо руками.

– Мне жаль, что так произошло, но нечего стесняться. – Её нежная рука легла на мои искорёженные руки. Она попыталась убрать их от моего лица. – Может, я и странная, но меня возбуждают твои шрамы (твоё уродство – пронеслось в моей голове).

Она опустилась на меня сверху, обняв меня своим теплом. Мне хотелось сбросить её с себя (ненавидел, когда меня жалели), но мои руки не годились для этого. Приходилось крутить бёдрами, стараться сбросить тело девушки с себя, выгибая тело. Хотелось, чтобы моё возбуждение прошло и ей стало не за что «цепляться», удерживаться на мне. Её руки оторвали мои от моего лица. В ярком свете лампы я увидел её красивое лицо, пухлые, прикрытые помадой, губы, горящие глаза. Начиная тонуть в её глазах, я поймал своё тело на движениях, устремлённых вверх, в девушку. Дженнифер, прижав мои руки своими руками к кровати, вбирала меня с каждым толчком, с каждой секундой взгляда. Пресытившись своей властью надо мной, она отпустила мои руки, подняла свои к потолку. Запрокинув голову назад так, что её волосы щекотали мои колени, девушка начала издавать довольные гортанные звуки. Их схожесть с призывом к спариванию у львиц, заставила меня улыбнуться и расслабиться.

Дженнифер пробыла у меня до утра. Мы ели, пили, говорили в перерывах между «спариваниями». Так, я узнал, что она стеснялась своих странностей, но не стал её разубеждать в вопросе откуда у меня всё эти шрамы. Испытывая странное возбуждение после нашей первой встречи, она, пересматривая «Выжившего» дома на DVD, мастурбировала, когда на траппера Хью Гласса нападает медведица.

Мне не хотелось разочаровывать девушку и Теда. Благодаря истории с медведем в зоопарке, у него был постоянный приток посетителей. Он старательно поддерживал интерес к моей истории развесив на стенах своего паба старые газеты с фотографиями меня в обнимку с медведем. Я тогда уже был «красавчиком», но рядовому обывателю трудно объяснить, что эти шрамы оставил мне не медведь (поэтому на снимках нет крови).

– Когда она узнает правду – она тебя бросит. – Вместо приветствия, пробурчал Тед, ставя передо мной традиционный витаминный напиток. – Что ни будь ещё желаете?

– Хватит ёрничать. – Я устало опустился на стул. В теле была приятная опустошённость и усталость. Я себе сейчас сам завидовал, так как мог спокойно проспать весь день, после бурной ночи. – Мне нужен хороший прибор ночного видения.

Тед повернулся в мою сторону, удивлённо подняв брови.

– Свет включать не пробовали?

– Ты же сам хотел, чтобы я оставлял поменьше следов. Летать я не умею. – выпив воду, я встал со стула, собираясь получить дозу законного сна.

– А чем тебя твой не устраивает?

– Мне нужно, – я замялся, стараясь выдавить из себя правду, – видеть лицо «жертвы». Что на них «написано» когда они стремятся в Его объятья.

Через несколько дней в моих руках оказался новейший образец «коммерческого» прибора ночного видения. Испытав его на смене в зоопарке, я остался доволен. Также на моём ноутбуке появилось приложение с указаниями всех камер слежения и наблюдения в районе километра от центра интересующих меня мест. Оставалось только дождаться сигнала от трекера. Уже прошло больше недели, как я побывал на «ночной вылазке». Я начинал нервничать, так как не мог должным образом уделять время своей основной работе и Дженнифер.

Днём фургон Сида отправился на заправку. Как мы и надеялись, вечером сам Сид сел за руль и направился в противоположную от нашего города сторону. Значит, мне следовало поспешить, чтобы не только нагнать его, но и опередить. В этот раз меня в машине ждали две бутылки витаминизированной воды и непонятный чемодан на заднем сиденье. Зная слабость Теда к шоколаду, я надеялся найти в бардачке пару батончиков, но нашёл там только портативный электрошокер.

Успеть на место раньше Сида в этот раз у меня не получилось из-за пропущенного съезда с магистрали. Плюс ехать мне приходилось, сверяясь с расположением камер на экране ноутбука. Мы прибыли почти одновременно. Когда я припарковался в метрах 30 от фургона, Сид из него вышел, подошёл к задней двери, что-то достал и положил в карманы плаща. Закинув голову назад так, что с него слетел капюшон плаща, Сид смотрел на звёздное небо. Его губы шевелились (новый прибор оказался с потрясающим разрешением), лицо кривилось и дёргалось. Я не был фанатом немого кино, поэтому мне казалось, что мой друг угрожал всем, кто находился над ним. Потом, совершая странный ритуал, Сид наклонился к земле, высказал и ей все «ласковые» слова.

Мне было удобно сидеть и наблюдать за… я запнулся, стараясь подобрать слово, подходящее обстановке. Маньяк, Серийный убийца, Протеже? Решил оставить «Сид», так как хоть его вина и была очевидна, но Светлые не высказали претензий его действиям, а Тёмные – пускай идут лесом. Сегодня мне не приходилось работать совой, так как я уже знал, что все убийства – это не происки Тёмных сил против Сида. Скорее всё походило на ритуал (тут я согласен с полицией и ФБР). Заметить приближающегося человека мне было легко, оставалось выбраться из машины и посмотреть в лицо Жертвы. Это – девушка (всё-таки разобрал вторичные половые признаки под этими одеждами) была странно сложена. Одежда придавала её телу форму, близкую к шару. Она приближалась к месту, где сидел Сид (со стороны его спины) уверенно, без боязни. Шаг её был твёрд (не пьяна, не под кайфом), глаза смотрели вперёд. Самого Сида девушка навряд ли видела (я проверил, подняв «ночник»), медленно приближаясь к нему. Когда девушке оставалось метров 10 до пятна темноты, в котором сидел Сид, она вдруг встала как вкопанная. На её лице быстро прошла смена удивления, страха, боли перетёкшее в застывшую маску ужаса, с открытым в безмолвном крике ртом.

Словно услышав этот крик, Сид поднялся с места, повернулся в сторону девушки. Медленно-медленно, будто преодолевая загустевший в патоку воздух между ним и девушкой, он начал перемещать своё тело к «Жертве». Не отвлекаясь на посторонние предметы, мне сейчас этот его «забег» напоминал замедленную съёмку, которую применяют при финишировании на ипподромах и спортивных соревнованиях. Вот Сид прошёл положенную ему дистанцию и остановился, глядя на девушку. Его лица сейчас мне видно не было, о чём я сильно жалел. Ещё больше стало моё огорчение, когда он опустил капюшон плаща. Девушка только после этого заметила Сида. Мышцы её лица расслабились, рот принял форму смущённой улыбки (кажется, она заплакала от радости или облегчения), руки поднялись для объятий, и она бросилась вперёд.

Дальше всё было по уже виденному мной сценарию (только у меня не возникло желания опустошить желудок). Меня больше занимал вопрос, как сильно она сможет отклониться, а Сид (с его ростом) удерживать нож возле её горла. Ах вот как (Сид опустился на одно колено). Она его, что поцеловала?! В щёчку?!

– Сейчас меня точно стошнит. – прошептал я своим ботинкам, – Такого интима не ожидал увидеть.

Девушка повернулась к Сиду спиной, не отпуская его рук, наклонилась вперёд. Землю снова «напоила» кровь человека. Звёзды не померкли. Земля не разверзлась. Всё вокруг продолжало жить, спать, дышать, шелестеть, стрекотать. Подняв «ночник», я сел на асфальт, ещё тёплый после жаркого дня. Устав ждать, когда Сид опустит девушку на траву (он опять выбрал место со свободной от «комфортного» для людей покрытия), поднялся и добрался до автомобиля Теда. Если знать куда смотреть в темноту, можно было разглядеть силуэты Сида и девушки в его руках, не надевая ночника.

Наблюдая за ними из автомобиля, мне оставалось только хмурить лоб, создавая на нём новые морщины. За сегодняшнюю ночь я не получил ответов на грызших моё нутро вопросы. Очевидные факты были на лицо: это был Сид; девушки сами кидались в его объятья; они шли сознательно на эту жертву; какими бы странными ни были их наряды, но так или иначе, они были лучшими в их гардеробе. Эта рассмотренная мной в чёрно-белом цвете улыбка на устах девушки, когда она увидела Сида, придавала моему внутреннему червю сомнения ещё больше пищи для размышлений и вопросов. Её белое, фарфоровое лицо, в приборе ночного видения, приносили ещё больше ирреальности происходящему ритуалу. Жертва не воспринималась мной как живое существо. Скорее она походила на куклу или актрису из японского театра.

Боковым зрением уловив движение, я повернул голову, увидев Сида, садящимся в его фургон. Мне хотелось поддаться накопившемуся раздражению и, выскочив из машины, вытрясти из Сида все ответы на мучившие меня вопросы. Раздражение перешло в гнев, гнев в смех. В моей голове высветилась картинка, как мои изувеченные руки хватают, срываясь с ткани плаща, Сида, изо рта идёт пена, лопающуюся пузырями бессмысленных звуков. Пока я утирал рукавом выступившие слёзы, фургон Сида, не включая фары, покинул парковку, медленно катясь в темноте.

Приехав домой под утро, тихо покрался в свои комнаты (мне не хотелось видеть Теда). Меня раздражало даже собственное отражение в зеркале. Сегодня я чувствовал себя увечным не только физически, но и умственно. Приняв наскоро душ, я рухнул на кровать, опасаясь, что промучаюсь бессонницей до обеда, полуденное солнце напомнит мне о временах, когда мои руки были способны сжимать руль мотоцикла. Проснулся я уже по будильнику, что со мной не случалось последние полгода. Приняв душ и оценив, при помощи зеркала, что чуда не произошло – моё тело по-прежнему являло собой образец еретика после пыток инквизиции. Эта мысль иногда меня согревала, когда мне удавалось прятать настырную правду где-то глубоко в своей памяти, отдаваясь буйству воображения.

Всё-таки один «инквизитор» ещё остался. Не успел я войти в паб, как поймал на себе, колющий своим пристальным вниманием, взгляд Теда. Мотнув головой, показывая, что пока у меня нет желания общаться, я проследовал к своему столику. Стараясь уберечься от посторонних взглядов, поглубже натянул капюшон. Но сегодняшний день был полон сюрпризов. Тед не собирался меня «допрашивать», он мило беседовал с седовласым, высоким мужчиной, в довольно странной одежде. Только когда собеседник Теда поднялся с барного стула, я понял в чём была странность. Такой тип одежды я видел один раз, и то в кино. Это был фильм «Имя Розы», там в таких одеяниях ходили монахи.

Монах шёл, освещая всё вокруг себя улыбкой на губах и во взгляде. Когда он подошёл к моему столу отшельника, мне захотелось зажмурить глаза, упасть на колени, покаяться за себя и всех собравшихся в зале.

– Могу я обращаться к тебе «Ким»? – Монах выдвинул из-под стола маленькую табуретку, на которую я иногда закидывал уставшие ноги. Сев на неё, его глаза оказались на одном уровне с моими (каков же его рост?). – У меня к тебе есть разговор.