Я говорю, что, возможно, хреново пытался.
Я говорю: «У меня почти получилось»,
А ты глядишь на меня из такой непроглядной Бездны,
Что я понимаю, что у тебя не почти —
Идеально вышло.
Я понимаю это и выдыхаю,
Ибо не стоит бояться тебя оставить.
Страшатся ли люди бросить в могиле мёртвых?
Рвутся ли к ним, головою делить подушку?
Нет, вот и мне не стоит в тебя вцепляться,
Рвать тебя в мелкие клочья и класть их в сумку.
Это бессмысленно, если ты тоже мёртвый.
Хотя на самом деле, какая разница кто и насколько жив?
Каждый пытался что-то создать, но в итоге себя утратил,
В этом всё дело, никто здесь не отнял руки от края,
Выбрав нелепую, пластиковую (не)смерть,
Что в переводе читается (недо)жизнь.
Стоит ли сокрушаться над этим, сквозь призму лет?
Нужно ли сожалеть о единственном верном выборе?
Я не знаю,
И ты не знаешь.
Это последнее, что в нас осталось
Общего.
Зеркало правды
Ломится в Бездну,
Бросает медные гроши.
Говорит ей: «Бездна, Бездночка,
Будь хорошей».
Говорит ей: «Бездна, полно же, нет уж силы,
Точно в зеркало правды глядеться в тебя насильно».
Говорит ей: «Бездна, хватит тебе таиться,
В темноте подвала, под ссохшейся половицей».
Говорит: «Никакого спасу от той напасти,
Что ошибочно продается с пометкой счастье».
Говорит ей: «Бездна, Бездночка, ты глубока.
Ты темна, многолика, всесильна, бездонноока.
Ты питаешь огонь, тот что жив и неугасаем,
Но глядишь на меня украдкой, и в дрожь бросает.
Неподъёмно, холодно, полупусто.
Никакого прошлого, – говорит, – никаких запретов».
Говорит ей: «Бездна, Бездночка, ты – искусство».
«Вот сейчас», – говорит, – хорошая,
Вот теперь, – говорит, – об этом».
Зачем без рифмы?
Ты говоришь мне: «Зачем без рифмы?
С рифмой сподручнее».
Знаю, сама ведь так говорила. Не в этом дело.
Я ведь уже отвечала, но смысла мало.
Незачем говорить, коль тебя не слышат.
Понимаешь, Бездна рифмуется не всегда,
