Поллианна
– Ой, красота какая! Нет, вы только взгляните, взгляните на это!.. Нам далеко ещё ехать? Надеюсь, что далеко, – эту песню она завела, пожалуй, даже раньше, чем успели завертеться колёса двуколки. – Нет, если ехать недалеко, то я тоже огорчаться не стану. Ведь это значит, что мы скорее до дома доберёмся, правда? Ах, улица какая красивая! Как она называется? Здесь всё очень красиво, но так и должно быть. Папа рассказывал мне, как здесь хорошо. Рассказывал…
Поллианна ненадолго примолкла, и Нэнси увидела, как задрожал её маленький подбородок, как наполнились слезами прелестные глазки. Но в тот же момент девочка поборола грусть, гордо вскинула голову, и снова зазвучал её звонкий голосок.
– Папа мне рассказывал всё, что ему запомнилось. Папа… Знаешь, я должна была тебе сразу объяснить, забыла просто. А миссис Грей мне строго наказывала, чтобы я сразу тебе об этом сказала. Понимаешь, это насчёт моего платья. Да, оно красное, в клеточку. Весёленькое платье, и ты, наверное, удивляешься, почему я не в чёрном, не в траурном. Но просто, видишь ли, когда мы последний раз собирали пожертвования в пользу церкви, никаких чёрных вещей нам не дали… Нет, вру, было там одно чёрное бархатное платье, только жена пастора Карра сказала, что оно мне не подойдёт. Во-первых, то платье было очень уж «женским», с баской – это, знаешь ли, такая коротенькая юбочка крылышками на талии, поверх основной юбки. В Испании такие носят. Ну, и потом, на том платье много белых протёртых пятен было – под мышками, на локтях и в других местах тоже. Очень старое оно, сильно ношенное. Некоторые дамы из благотворительного комитета даже предлагали купить мне чёрное платье и шляпку, но другие дамы – а их было больше – сказали, что с меня и одного сундучка хватит, а деньги нужно на красную ковровую дорожку оставить. Ну, ты помнишь, я говорила – для церкви. Короче, миссис Уайт сказала, что и так сойдёт, тем более что ей дети в чёрном не нравятся. Нет, не подумай, детей-то она любит, только чтобы они не в чёрное были одеты.
Поллианна на секунду прервалась, чтобы перевести дыхание, и Нэнси воспользовалась этим, чтобы самой вставить словечко.
– Не переживай. Я думаю, что с твоим платьем проблем не будет.
– Да? Я очень рада, что ты так думаешь. И мне самой тоже так кажется, – кивнула Поллианна и, тихонько шмыгнув носом, добавила: – Кроме того, в чёрном платье, я думаю, мне было бы гораздо труднее радоваться…
– Радоваться? – ахнула Нэнси, потрясённая таким неожиданным поворотом.
– Ну да. Нужно радоваться, что папа ушёл на небо, чтобы встретиться там с мамочкой и с моими братиками и сестричками. Папа сказал, что я должна радоваться. Правда, это довольно трудно делать даже в красном клетчатом платье, потому что я… Мне его так не хватает, я это всё время чувствую. Тем более что у мамочки там и до папы был Боженька, и ангелы, и её детки, а у меня никого, кроме дам из благотворительного комитета… Хотя теперь мне радоваться станет намного легче, потому что у меня появилась ты, тётя Полли. Я так рада, что ты у меня есть!
Разрывающая сердце жалость и сострадание, которые испытывала к этой маленькой чудесной девочке Нэнси, внезапно сменились смущением и даже отчасти страхом.
– Э… но… Видишь ли, моя дорогая, произошла ошибка, – растерянно залепетала Нэнси. – Я… не твоя тётя Полли. Я Нэнси.
– Ты не моя тётя Полли? – явно оторопела девочка.
– Нет. Я Нэнси. Я… Мне и в голову не приходило, что ты можешь принять меня за свою тётю. Ведь мы с ней совершенно не похожи. Ну нисколечко!
Тимоти негромко хихикнул, но Нэнси сейчас было не до его шуточек и не до весёлых чёртиков в его глазах.
– Но кто же ты тогда? – спросила Поллианна. – Во всяком случае, на даму из благотворительного комитета ты тоже ни капельки не похожа!
Вот тут уж Тимоти позволил себе рассмеяться в полный голос, а Нэнси принялась объяснять:
– Я Нэнси, служанка. Делаю в доме мисс Полли всякую работу, кроме стирки и глажки больших вещей – постельного белья и всего такого прочего. Стиркой и глажкой у нас миссис Дурджин занимается.
– Но тётя Полли… она существует? – заволновалась девочка.
– Ещё как существует! – широко ухмыльнулся Тимоти. – Можешь не сомневаться.
Поллианна заметно успокоилась.
– Ну, если она существует, тогда всё в порядке, – она облегчённо вздохнула и снова продолжила как ни в чём не бывало: – А знаете, что я вам скажу? Я рада. Да, я даже рада, что тётя Полли не приехала меня встречать, потому что наша с ней встреча ещё впереди, а я уже успела с вами познакомиться. Нэнси, ты просто замечательная!
Нэнси покраснела, а Тимоти сказал ей, лукаво усмехнувшись:
– Отличный комплимент тебе отвесили, Нэнси. Поблагодарила бы за него юную леди, что ли.
– Погоди, Тим. Я сейчас про другое подумала, – выдавила Нэнси. – Про мисс Полли, понимаешь?
– Я тоже о ней сейчас подумала, – нетерпеливо вздохнула Поллианна. – Мне так интересно увидеть, какая она. Тётя Полли – моя единственная родственница на всём белом свете, а я о ней только совсем недавно узнала. Папа мне рассказал, когда уже болел. Говорил, что она живёт «в большом красивом доме на вершине холма».
– Всё верно, – кивнула Нэнси. – А дом этот уже отсюда виден. Вон там, впереди, белый с зелёными ставнями.
– Ой, красота какая! А деревьев сколько вокруг, и травы! Я никогда не видела столько зелёной травы в одном месте! А что, моя тётя Полли… она богатая, да, Нэнси?
– Да, мисс. Богатая.
– Я очень рада за неё. Наверное, это очень приятно – иметь много денег. У нас с папой денег никогда не было, и богатых знакомых тоже. Ну, если не считать Уайтов, у них какие-то денежки водились. У них и ковры во всех комнатах были, и мороженое по воскресеньям. А тётя Полли ест мороженое по воскресеньям?
Нэнси покачала головой, поджала губы, чтобы не улыбнуться, весело переглянулась с Тимоти.
– Нет, моя дорогая мисс. Твоя тётя мороженое не любит. Во всяком случае, я его ни разу у неё на столе не видела.
Поллианна сразу приуныла.
– Не любит? Мороженое не любит? – покачала она головой. – Ну и ну… Не понимаю, как это можно – мороженое не любить? Ну да ладно, может, даже и лучше без мороженого. Живот не заболит как тогда, когда я переела мороженого у миссис Уайт. Да, я его тогда съела много, слишком много… А ковры у тёти Полли есть?
– О да, ковры у неё есть.
– Что, прямо в каждой комнате?
– Ну… почти в каждой, – ответила Нэнси и нахмурилась, вспомнив крохотную мансардную комнатёнку с голым полом. Там-то как раз никаких ковров и в помине не было.
– Это хорошо, – обрадовалась Поллианна. – Я очень люблю ковры. У нас у самих в доме ковров не было, только два маленьких коврика, их кто-то положил в ящик для пожертвований. Один был весь в чернильных пятнах. А в доме миссис Уайт были ещё картины на стенах. Красивые. Особенно одна с розами, а ещё девочка с котёнком. А ещё ягнята и лев. Нет, не вместе ягнята и лев, а на разных картинах. То есть в Библии, конечно, сказано, что со временем они будут пастись вместе, но это когда ещё будет! В Раю. А тебе нравятся картины, Нэнси?
– Я… не знаю, – сдавленным голосом ответила Нэнси.
– А мне нравятся. Правда, у нас самих картин не было. Их, сама понимаешь, в ящики для пожертвований обычно не кладут. Однако как-то раз две картины всё же положили. Но одна картина была такая хорошая, что папа продал её, а на вырученные деньги мне ботиночки купил. А вот другая картина, наоборот, была такая плохая, что развалилась на кусочки, пока мы её вешали. Стекло разбилось, я расплакалась… ну, короче, теперь я только рада, что у нас не было ни картин, ни прочих красивых вещей в доме. Да, рада, потому что не привыкла к ним, а значит, мне ещё сильнее понравится всё, что я увижу в доме у тёти Полли. Это… Это как если вдруг найти в корзине для пожертвований новые красивые ленты для волос вместо твоих старых, выцветших… О, что за дом, что за дом! Красавец! – внезапно переключилась она, когда двуколка свернула на широкую подъездную дорожку к крыльцу.
Чуть позже, пока Тимоти отвязывал и сгружал сундучок Поллианны, Нэнси улучила минуточку, чтобы тихонько шепнуть ему на ухо:
– И не вздумай больше уговаривать меня, чтобы я уволилась, Тимоти Дурджин, понял? Теперь я отсюда никуда не уйду, ни за какие деньги!
– Об этом никто и не говорит, – ухмыльнулся Тимоти. – Меня самого теперь на верёвке отсюда не утащишь. С приездом этой девочки тут сейчас такое веселье начнётся – в кино ходить не надо!
– Кино, кино, – раздражённо откликнулась Нэнси. – Боюсь, этому ангелочку совсем не весело будет жить с такой ведьмой, как наша хозяйка. Ей нужно будет опереться на кого-то, укрыться за чьей-то спиной. Вот такой спиной для неё я и собираюсь стать, Тимоти. И стану, стану! А ты… смотри своё кино, вот!
И, дав самой себе страшную клятву защищать Поллианну, Нэнси взяла девочку за руку и повела вверх по широким каменным ступеням крыльца.
Глава IV
Маленькая комната в мансарде
Мисс Полли Харрингтон не соизволила подняться навстречу своей племяннице – так и осталась сидеть в кресле, когда в гостиной появились Нэнси и маленькая девочка в красном платьице.
– Здравствуй, Поллианна. Я… – начала она, неохотно оторвавшись от книги и протянув для поцелуя свою руку, на каждом пальце которой, казалось, было написано «долг, долг, христианский долг…». Договорить мисс Полли не успела – Поллианна стрелой метнулась через всю гостиную и бросилась ей на грудь обниматься.
– О, тётя Полли, тётя Полли! Я так рада, что ты взяла меня к себе! – захлёбываясь слезами, забормотала девочка. – Ты просто представить себе не можешь, какое это счастье быть с тобой и с Нэнси, если у тебя до этого никогошеньки не было на целом свете, кроме дам из благотворительного комитета!
– Да, вполне вероятно, – ледяным тоном ответила мисс Полли, безуспешно пытаясь оторвать от себя цепкие маленькие пальчики. – Хотя, впрочем, я не имела чести быть знакомой с этими дамами, – она перевела взгляд на стоящую в дверях Нэнси и распорядилась, нахмурив брови: – Можешь идти, Нэнси. А ты, Поллианна, будь любезна встать и выпрямиться. Я ведь до сих пор даже не рассмотрела, как ты на самом деле выглядишь.
Нервно хохотнув, Поллианна отпрянула от своей тётки и отступила на шаг назад.
– Да, конечно, тётя Полли, – сказала она. – Хотя смотреть-то, в общем, и не на что, кроме веснушек. Ах, да, платье! Я должна объяснить, почему на мне красное клетчатое платье, а не чёрное бархатное с баской и белыми пятнами под мышками и на локтях. Я Нэнси уже рассказала по дороге, что мне говорил мой папа…
– Ладно, ладно. Мне совершенно не интересно знать, что говорил твой отец, – резко прервала её тётя Полли. – У тебя чемодан есть, я полагаю?
– Да, конечно есть, тётя Полли. Сундучок. Очень красивый. Мне его подарили дамы из благотворительного комитета. Правда, вещей в нём немного…, ну, то есть моих собственных вещей. Знаете, в последнее время в ящики для пожертвований очень редко стали класть одежду для девочек, поэтому в сундучке в основном книги. Папины книги. Миссис Уайт сказала, что я должна взять их себе. Мой папа, видите ли…
– Поллианна, – вновь, но всё так же резко прервала её мисс Полли. – Я хочу, чтобы ты с самого начала усвоила одну простую вещь. Я не желаю, чтобы ты постоянно говорила при мне о своём отце. Меня это не интересует, ясно?
– Но… тётя Полли, – судорожно вздохнула девочка. – То есть ты хочешь сказать…
Она замолчала, и возникшую в разговоре паузу немедленно заполнила мисс Полли.
– Сейчас мы отправимся наверх, в твою комнату. Надеюсь, твой сундучок туда уже доставлен, я об этом распорядилась, когда говорила с Тимоти. Следуй за мной, Поллианна.
Не говоря ни слова, Поллианна повернулась и вышла из гостиной вслед за своей тёткой. Глаза девочки покраснели от слёз, но она храбро подняла голову.
«В конце концов, я, наверное, должна быть только рада, что она не хочет, чтобы я говорила о папе, – размышляла про себя Поллианна. – Мне самой, возможно, станет легче, если я не буду постоянно вспоминать о нём. Да, наверное, именно поэтому она так и сказала».
Убедив себя таким образом в «доброте» своей тёти, она смахнула слёзы с глаз и с новым интересом принялась рассматривать всё вокруг.
Сейчас они поднимались по лестнице. Впереди перед Поллианной маячило шуршащее чёрное шёлковое платье тёти, позади сквозь приоткрытую дверь виднелся кусочек пола, покрытого бежевым ковром, и обитые атласом кресла. Под ногами Поллианны на ступенях тоже был разостлан ковёр – зелёный, словно мох, и мягкий-мягкий. А на стенах вдоль лестницы висели картины, на позолоченных рамах которых ослепительно сверкали солнечные зайчики, пробившиеся сквозь прикрытые кружевными занавесками окна.
– О, тётя Полли, тётя Полли, – восторженно проговорила Поллианна. – До чего же прекрасный, просто чудесный дом у тебя! И как, наверное, ты должна быть рада, что такая богатая!
– Поллианна! – сердито обернулась через плечо её тётка, поднимаясь на верхнюю площадку лестницы. – Я просто поражена! Как ты можешь говорить мне такие вещи?
– А что, тётя Полли? Ты разве не рада? – простодушно удивилась Поллианна.
– Конечно же нет, Поллианна. И надеюсь, что никогда не забудусь настолько, чтобы возгордиться даром, который послал мне Господь. Гордиться богатством – грех, которого я всячески надеюсь избежать, – твёрдо заявила мисс Полли.
С этими словами она проследовала через лестничную площадку к двери, за которой начиналась лестница на чердак. Теперь она была очень рада тому, что решила поселить девочку в мансарде. Поначалу это было продиктовано желанием поместить племянницу как можно дальше от себя и от богато обставленных комнат, которые могли пострадать от детской неосторожности или шалости. Но теперь, обнаружив в Поллианне, как ей казалось, склонность к суетности и тщеславию, мисс Полли вновь и вновь хвалила себя за свою прозорливость.
Маленькие ножки Поллианны резво топали вслед за тётиными. Большие голубые глаза девочки с восторгом и интересом смотрели вокруг, а в голове нетерпеливо, словно крыльями птица, трепетала мысль: за какой же, за какой же из этих загадочных и чарующих дверей ожидает её собственная комната – прекрасная, уютная, с коврами, красивыми занавесками на окнах и картинами на стенах…
А затем её тётя Полли неожиданно открыла дверь, за которой показалась ещё одна лестница.
На этой лестнице смотреть, в общем-то, было не на что. Голые стены с обеих сторон. Наверху – тёмное пустое пространство со скошенным, снижающимся в дальних углах почти до самого пола потолком. Мансарда. А проще говоря, чердак под скатами крыши. В полумраке виднеются сваленные впереди сундуки и коробки. Жарко. Душно. Поллианна невольно подняла голову повыше – так тяжело здесь было дышать. А тётя Полли тем временем открыла неприметную дверь справа и сказала:
– Вот твоя комната, Поллианна. И твой сундучок уже здесь, как я вижу. Ключ от него у тебя?
Поллианна молча кивнула. Взгляд у неё был удивлённым и испуганным.
– Когда я задаю вопрос, Поллианна, – нахмурилась тётя Полли, – то хочу получить на него ясный ответ, а не какое-то мотание головой. Ты меня поняла?
– Да, тётя Полли. Ключ у меня.
– Вот так уже лучше, благодарю. Ну, всё, что тебе нужно, ты здесь сама найдёшь, – добавила мисс Полли, взглянув на вешалку с полотенцами и кувшин с водой. – Я пришлю Нэнси, она поможет тебе распаковать вещи. Ужин в шесть часов.
С этими словами она выплыла из комнаты, а Поллианна осталась стоять, растерянно глядя ей вслед.
Затем обвела глазами голые стены, голый пол, голые, без занавесок, окна. Посмотрела на свой сундучок, совсем недавно стоявший в другой маленькой комнате, в доме на далёком-далёком Западе. Неуверенно, словно слепая, подошла к сундучку, упала перед ним на колени и уткнулась головой в крышку, закрыв лицо ладонями.
Так её и нашла Нэнси, зашедшая в комнату несколько минут спустя.
– Ну-ну-ну, бедный ты мой ягнёночек, – запричитала она, опускаясь на колени рядом с девочкой и обнимая её. – Этого я и боялась! Что приду и найду тебя вот так – всю в слезах. Милая ты моя!
– Нет, я не милая, Нэнси, я нехорошая. Я гадкая, гадкая, – всхлипывала Поллианна. – Я никак не могу заставить себя понять, что мой папа… что он нужнее Боженьке и ангелам, чем мне.
– И ничуть он им не нужнее! – сердито отрезала Нэнси.
– Нэнси! Что ты, Нэнси! Разве можно так говорить? – ужаснулась Поллианна. Так сильно ужаснулась, что у неё даже слёзы высохли.
Нэнси смущённо улыбнулась и украдкой вытерла свои глаза.
– Ну, конечно же, я так не думаю, детка. Совсем не думаю, – заторопилась она. – Давай-ка лучше свой ключик сюда, посмотрим, что это там в твоём сундучке! Платьица разберём – развесим, и всё будет славненько…
– Да их там совсем мало, – всё ещё дрожащим от слёз голосом тихо сказала Поллианна, протягивая Нэнси ключ от сундучка.
– Мало? Ну, значит, мы быстренько с ними справимся! – бодро воскликнула Нэнси.
– Верно! – неожиданно просияла Поллианна. – А если мы быстренько справимся, то я могу этому радоваться, правда?
– Ну… да… – неуверенно согласилась Нэнси, которую привёл в замешательство такой неожиданный взгляд на вещи. – Само собой…
Нэнси быстро, ловко распаковала всё небогатое содержимое сундучка – зачитанные книжки, залатанное бельишко, несколько жалких, уродливых платьиц. Поллианна старалась держаться стойко, деловито, даже с улыбкой крутилась возле Нэнси, помогала развешивать платья, поправляла разложенные на столе книжки, рассовывала бельишко по ящикам комода.
– Я думаю… Нет, я уверена, что это будет очень уютная комнатка, – с заметным сомнением в голосе сказала она. – А ты как думаешь, Нэнси?
Нэнси ничего не ответила – нырнула с головой внутрь сундучка. Не иначе, как заметила на дне что-то очень важное. Поллианна задумчиво и слегка печально посмотрела на голую стену над комодом, а затем сказала решительно:
– Вот и хорошо, что здесь зеркала нет. Очень хорошо, радоваться надо. Нет зеркала – значит, я свои противные веснушки видеть не буду.
Углубившаяся в сундучок Нэнси издала горлом какой-то странный приглушённый звук и не спешила высовывать голову. Поллианна не стала ей мешать, перешла к окну и неожиданно закричала вдруг, восторженно хлопая в ладоши:
– Ах, Нэнси! Как же я сразу этого не заметила? Нет, ты только взгляни! Какой вид, какой вид! Отсюда же просто всё-всё видно, прямо как на ладони! Деревья, дома, шпиль позолоченный на церкви! Красивый! А чуть дальше река сверкает как серебро. Знаешь, Нэнси, с таким видом из окна никакие картины и не нужны! Как же я рада теперь, что тётя именно в этой комнате меня поселила, именно здесь!
Вот этого Нэнси уже не выдержала и, к ужасу Поллианны, разревелась навзрыд.
– Ты что, Нэнси, ты что? – подбежала к ней девочка и испуганно добавила: – Постой, может, это твоя была комната, а её у тебя отняли?
– Моя комната? – гневно воскликнула Нэнси, глотая слёзы. – Моя?.. Если только ты не маленький ангел, спустившийся прямо с небес, и если кое-кому не придётся горько каяться, прежде чем…, то я просто не знаю… О боже! Звонит! Она звонит!
И, не закончив свою путаную речь, Нэнси стремглав понеслась вниз, грохоча по деревянным ступенькам каблуками тяжёлых башмаков.
Оставшись одна, Поллианна вернулась к своей «картине» – так она называла теперь про себя вид из окошка. Постояв немного, осторожно прикоснулась пальцами к оконной раме. Душно. Как же здесь жарко и душно – сил нет! Рама подалась на удивление легко, окно широко распахнулось, и Поллианна глубоко, всей грудью вдохнула свежий, напоённый сладкими ароматами сада воздух.
Затем она перебежала к другому окну, распахнула и его тоже. Под самым носом Поллианны промелькнула муха и с жужжанием скрылась где-то в глубине комнатки. За нею пролетела ещё одна муха, и ещё одна…
На мух Поллианна внимания не обратила, ей было не до них, потому что под вторым окном обнаружилось огромное дерево. Оно тянуло к Поллианне свои могучие ветви-руки, словно приглашая её в свои объятия.
Поллианна присмотрелась, подумала и вдруг сказала, рассмеявшись вслух:
– Конечно же, смогу!
Она проворно забралась на подоконник, откуда перебраться на ближайшую ветку было уже совсем несложно. Ловко, как обезьянка, спустилась до самого нижнего сука. Прыгать с него на землю было страшновато даже для Поллианны, привыкшей с раннего детства лазить по деревьям, но она повисла на руках, зажмурилась и мягко упала на четвереньки в высокую траву. Живо вскочила и с жадным интересом огляделась вокруг.
Она оказалась за домом, и перед нею открылся сад, в котором, согнувшись в три погибели, работал какой-то старик. За садом начиналась узенькая тропинка, ведущая через поле и дальше вверх по крутому склону холма, на вершине которого у огромной скалы стояла на страже одинокая сосна. Всё это было так красиво, что в этот момент единственным местом, где хотелось бы очутиться Поллианне, стала именно вершина этой скалы.
Ловко и незаметно Поллианна обогнула стороной сгорбившегося старика, промчалась между аккуратными грядками, на которых ровными рядами росла какая-то зелень, и, слегка запыхавшись, выскочила на тропинку. Добежав до подножия холма, она начала подниматься вверх, удивляясь тому, каким долгим получается путь до заветной скалы, ведь из окна её комнаты казалось, что до неё буквально рукой подать!
А ещё спустя пятнадцать минут большие старинные часы в холле особняка Харрингтонов начали отбивать шесть. Едва прозвучал последний, шестой удар, Нэнси зазвонила в колокольчик. Это был сигнал к ужину, который, как мы помним, в этом доме всегда подавали в шесть часов вечера.
Прошла минута, за ней вторая, третья. Сидевшая за столом мисс Полли всё сильнее хмурилась, постукивая по полу носком туфли. Затем не выдержала, встала, вышла в холл и раздражённо, нетерпеливо уставилась на ведущую наверх лестницу. Постояла ещё с минуту, внимательно прислушиваясь, затем развернулась и поплыла назад, в столовую.
– Нэнси, – сухо обратилась она к появившейся в дверях служанке. – Моя племянница опаздывает. Нет-нет, звать её не нужно, – остановила она Нэнси, попытавшуюся немедленно помчаться наверх, в мансарду. – Я ей сообщила, в каком часу мы ужинаем, но она не явилась вовремя и теперь будет за это отвечать. Пусть учится быть пунктуальной. Когда изволит явиться, отведи её на кухню и дай хлеба с молоком.
– Да, мэм, – ответила Нэнси (очень хорошо, что мисс Полли смотрела в этот момент в сторону и не видела выражения на её лице).
Как только выдалась свободная минутка после ужина, Нэнси проскользнула по лестнице наверх, в мансардную комнату.
– Хлеба с молоком! Этому ангелочку, этой бедняжке, которая, наверно, уснула, наплакавшись, всего лишь хлеба с молоком! – сердито приговаривала она, тихонько открывая дверь. Открыла, заглянула в комнату и испуганно воскликнула. – Где ты, Поллианна? Куда ты исчезла?
Нэнси заглянула в шкаф и под кровать, потом – от волнения и растерянности, должно быть – в сундучок и даже в кувшин с водой. Никого там, само собой, не нашла, скатилась по лестнице вниз и выбежала в сад, к работавшему там Старому Тому.
– Мистер Том, мистер Том, эта ангельская девочка исчезла! – запричитала она, заламывая руки. – На небеса вознеслась, не иначе! Ходит сейчас в раю, ягнёночек наш, амброзию вместе с ангелами вкушает. Точно, точно амброзию, головой ручаюсь. А наша ведьма приказала отвести её на кухню и хлеба с молоком дать. Хорошо ещё, что не с водой!
Старый садовник медленно разогнул спину.
– Вознеслась? На небеса? – растерянно переспросил он, невольно поднимая взгляд к пылающему оранжево-красному вечернему небу. Посмотрел немного, затем сказал, усмехнувшись: – Вознестись не вознеслась, но как можно ближе к небу подобраться пыталась, это уж точно.
И он указал своим скрюченным пальцем на тоненькую, обдуваемую ветром фигурку, стоящую на вершине скалы на фоне заката.
– Значит, решила ещё не улетать от нас сегодня, подождать немного. Да-да, именно так, если вам, конечно, интересно знать, что я думаю, – уверенно заявила Нэнси. – Если хозяйка спросит, где я, скажите ей, что про посуду я помню, всё перемою, но сейчас просто пошла пройтись немного. Скажете ей, мистер Том, да?
Конец фразы она договаривала уже через плечо, на бегу, направляясь к ведущей через поле тропинке.
Глава V
Игра
– Господи! Ну и нагнала ж ты на меня страху, Поллианна! Разве так можно? – пыхтела Нэнси, выбираясь на вершину холма, к подножию скалы, с которой только что соскользнула Поллианна. С большой неохотой соскользнула, надо сказать.
– Я тебя напугала? Ой, прости, конечно, только впредь ты за меня никогда не бойся, Нэнси, никогда. Знаешь, мой папа, да и леди из благотворительного комитета, они все сначала боялись за меня, но потом поняли, что я всегда возвращаюсь и ничего плохого со мной не случается.