Собиратель зла
– Ну да, – принялся объяснять Астус. – После того, как пал Кордейл, тамошний край остался без господина, и Ордену пришлось взять на себя заботу о восточной области. Наше отделение осуществляет протекторат над областью Кордейла… Когда я принял здесь дела, ситуация была крайне запущенной. Если б вы знали, с каким трудом мне удалось навести порядок…
Братья, подчиненные Астусу, с жаром принялись поддакивать – мол, в самом деле, их добрый предводитель ночей не спит… да и вовсе не ведает покоя, зато на востоке власть Ордена наконец-то установилась полностью! Хагней отметил, что здесь знают, как угодить начальству, – вон как своего главу нахваливают!
– В самом деле, – продолжил Астус, – ведь некоторые общины области Кордейла вздумали оказать неподчинение! Захотели сами управлять! Это прислужники Лорда Тьмы-то! Представляете?
– Не подчинялись воле Ордена? Ай-яй-яй, как глупо, – покачал головой Бремек. – Ведь наш доблестный магистр одолел Крыло Ночи! Как же вассалы Графа посмели после этого не слушаться приказов победителя! Впрочем, я понимаю… после этой славной победы силы Ордена были подорваны… воистину, эта славная победа едва не погубила братство. Смутьянам могло показаться, что удастся отстоять свою самостоятельность… Да, брат Астус, я понимаю – вам нелегко пришлось.
Хагней поморщился – слишком уж прытко берется за дело ловчий. Астус отнес недовольную гримасу магистра на свой счет и торопливо принялся оправдываться:
– Разумеется, мы вколотили в бунтовщиков почтение к новым господам, но это потребовало времени и сил. Теперь мы постепенно заселяем восточный край, отправляем отсюда, из Раамперля, конвои беженцев – во главе с нашими людьми и под нашей охраной. Сюда сходится народ из северной и западной четвертей Круга. Зима наступает, солдаты Капитана Ройнгарда тоже, знаете ли…
– Знаю, бился с ними не раз, – кивнул магистр.
– Стало быть, представляете, что тамошние людишки бегут сюда, надеются прокормиться… О наших краях идет добрая слава… но она преувеличена! Раамперль не в силах дать работу всем желающим, а округа заселена достаточно плотно. Беженцам приходится туго, они голодают… я слыхал, иногда отцы продают сыновей и дочерей в рабство, чтобы прокормить семью!
Хагней припомнил крики Элины на невольничьем рынке и снова помрачнел.
– И Орден, разумеется, приходит на помощь беднягам, – закончил Астус. – Мы даем беженцам возможность поселиться во владениях поверженного Графа Кордейла, под нашей опекой. Я писал об этом в Дом Света… просил помощи…
Астус развел руками.
– И ваши письма, разумеется, осели где-то в канцелярии великого магистра, – злорадно заметил Бремек. – Добрейший Могвид чересчур озабочен судьбами Круга, ему не до мелочей.
– Не мне судить, к чему обращены думы добрейшего, – осторожно откликнулся глава раамперльского представительства, – но сами судите, есть ли у меня возможность заниматься этими нападениями? Оборотень – такая трудная добыча…
– Изловить оборотня – задача весьма сложная, – согласился ловчий, – по плечу только настоящему специалисту, да и для него – великий труд.
– Об этом животном поговорите с братом Бремеком, – объявил Хагней, – он отлично разбирается во всяких охотничьих премудростях. И вообще, толковый брат, прислушивайтесь к его словам. А меня больше интересуют доносы относительно собирателя. Давайте поговорим об этом.
* * *– Собиратель… – Астус замялся и неуверенно покосился на соратников. Должно быть, искал поддержки. Доброму брату стало страшновато – а вдруг он зря поднял тревогу, вот даже магистр пожаловал из Дома Света! А ну как он, Астус, принял за собирателя выжившего из ума старикашку? – Понимаете ли, добрый Хагней… в этом деле все так непросто… да и собиратель ли там, у Черной Горы?.. Не желаете ли еще глоточек светлого?
– Не откажусь, – магистр с готовностью протянул кубок, – не смущайтесь, брат Астус, с собирателями в самом деле всегда непросто… Но в важном вопросе куда лучше проявить излишнее рвение, чем проворонить самый невеликий намек! Судьба Круга, быть может, зависит от… г-хм… да, благодарю…
Толстяк сделал «глоточек», наполовину опустошив кубок, и кивнул щедрому кравчему:
– Словом, продолжайте, брат!
Обнадеженный Астус тоже выпил – с облегчением – и заговорил уверенней:
– Дело было вот как. Казнили преступника. Матерый душегуб, попался с поличным… троих зарезал, прежде чем удалось его схватить… а может, и не троих, а более. Но так или иначе, дело заурядное. Словом, короткий суд и длинная веревка, все как обычно. Казнили на площади… народу нравятся подобные зрелища, собралась толпа…
– Понимаю, – кивнул Хагней, с удовольствием прикладываясь к кубку.
– В общем, простая история, – Астус потянулся за кувшином. – И надо же такому случиться, один из наших братьев, вот этот самый Кервин, – рыцарь указал самого молодого из участников застолья, – приметил, что некий старик ведет себя странно. Кервин, расскажи доброму Хагнею, что ты увидел.
Юный воин покраснел от смущения, а возможно, и от выпитого – он старательно подражал старшим товарищам, так что и на хмельное налегал не хуже других. Но, совладав с собой, Кервин заговорил четко и размеренно:
– Этот старик регулярно наведывается на наш рынок, примелькался. Меня иногда отправляют купить дичины к столу, так что я его давно заметил.
– Он продает дичь? – деловито уточнил Бремек.
– Нет, шкуры. Издалека приходит, так что мясо тащить – ему резона нет.
Ловчий удовлетворенно кивнул.
– Так вот, старик со шкурами… Очень приметный, хромает, через все лицо – здоровенный шрам, правого глаза нет.
– Шрам свежий?
– По-моему, старый, – неуверенно промолвил юноша.
Хагней благосклонно кивнул – мол, продолжай. Конечно, откуда молоденькому пареньку знать о шрамах… В здешнем краю не случалось войн полных двенадцать лет.
– В общем, я узнал старика. Он стоял неподалеку от эшафота, а я – наверху, среди стражи. И вот, когда душегуба поставили на скамеечку, я гляжу, а дед-то – единственным глазом так и зыркает на злодея! И руку тянет. Ну, то есть поднял перед собой и пальцы растопырены. А губы шевелятся, что-то бормочет, бормочет… Мне даже не по себе сделалось! Вообще-то, люди, когда на казнь глядят, разное вытворяют – кому нравится, а кому страшно… а этот очень уж пристально уставился. Глаз-то один, и так на убийцу глядел, будто дыру взглядом сверлит. Но тут судья закончил читать, палач скамеечку выбил, все кричать начали… руками замахали… крик поднялся.
– Народу по душе, когда возмездие настигает преступника, – заметил Астус. – В Раамперле правосудие…
Хагней поднял руку, останавливая Астуса, и кивнул молодому брату.
– Ну а после я уже старика не видел, – закончил рассказ юноша. – Все зашевелились, заговорили, а потом стали расходиться. Но я запомнил, что было на площади, и брату Астусу рассказал.
– Подозрительная история, верно? – Астус наполнил кубок высокого гостя. – Собиратель или нет, но… Словом, я решил, что не повредит проследить за старикашкой. Расспросил кого мог. Верные люди сказали – этот старик из восточного края, со стороны Черной Горы в Раамперль приходит. Ну а тут как раз и конвой поселенческий пришла пора отправлять, так я велел, чтобы с конвоем следопыты шли. Ну, как бы охрана конвоя, а на самом деле – за стариком проследить.
– Верное решение, – одобрил Хагней. – И что же доложили следопыты?
– Сперва одноглазый шел не таясь по тракту. Долго шел, мешок у него тяжелый. Он соли в городе купил и муки. С такой ношей хромой вприпрыжку не побежит. Потом, уже в прежних владениях Крыла Ночи, в лес свернул. Мои люди его след, конечно, вскоре потеряли…
– Вскоре?
– Ну а как же… – протянул Астус. – Старик опытный, матерый, даром что хром! И места ему знакомы. Неудивительно, что ушел. Однако успели заметить, он держал путь к югу от Черной Горы. Стало быть, за горой где-то у него логово. Там леса вовсе глухие, страшные. Поселенцы в те края и носу не показывают, да и местные, из прежних вассалов Кордейла – тоже стараются без нужды не соваться.
– Это все? – встрял Бремек.
– Нет, брат, не все. Мои люди поселенцев привели к обжитым краям, да заодно расспросили местных… ну, которые из прошлых партий. Те сказали – на руинах Кордейла видели человека. Тот ли, нет ли – трудно сказать. Хромоты не заметили, глядели издали, а к руинам честному человеку приближаться не следует. Но одет был человек как будто в меховую куртку, в черную. И на старике такая.
– Темная история, – покачал головой магистр. – Что ж, будем разбираться! Брата Бремека я оставлю здесь, о волке ему все расскажете, и любую поддержку, какая потребуется…
– Окажем поддержку! – твердо пообещал Астус. – Все, что доброму брату потребуется!
– Вот и славно, – подвел итог Хагней. – Благодарю, братья, за угощение… устал я с дороги что-то…
Толстяк поднялся и почувствовал, что ноги слушаются плохо. Светлое винцо оказалось коварным. Участники застолья торопливо вскочили вслед за магистром. Тот зевнул и молвил:
– Проводите, братья, что ли… отдохну, да завтра отправлюсь к Черной Горе. Отрядите мне в помощь своих следопытов, брат Астус. А насчет оборотня… ах-х-х…
Магистр снова не сдержал зевоту.
– А насчет оборотня с братом Бремеком… ах-х-х… уже без меня.
2
Утром Хагней отправился в путь. Сопровождали толстяка восемь братьев из его собственной свиты, да вдобавок Астус отправил двоих местных, посулил, что это – лучшие следопыты, каких только можно сыскать в здешнем краю. На постоянной службе в Ордене эти двое не состояли, но частенько выполняли поручения Астуса – в основном сопровождали поселенцев на восток. Двенадцать лет назад Орден по праву победителя присвоил прежние владения графа Кордейла, и теперь пустынные земли постепенно заселялись. За новыми подданными следовало следить, этим занимались уполномоченные Ордена, но и парням, которых Астус представил магистру, находилось дело.
Звали следопытов Олвис и Гнезд. Оба тощие, поджарые, в темных просторных одеждах. Вооружены луками и короткими копьями, на поясах – широкие ножи.
Прощаясь с Бремеком, добрый Хагней поинтересовался мнением ловчего относительно проводников. Бремек подумал и вынес вердикт:
– Эти двое – еще ничего. Если хорошенько постараются, сумеют отыскать медный шульд в собственном кармане… Но лучших вам, магистр, здесь не найти. Места больно обжитые, сытые. Рядом с большим городом леса всегда бедны зверьем, так что народ не обучен охотиться по-настоящему.
Хагней знал о том, что Бремек непременно будет наговаривать на собратьев-охотников – из вечной зависти и ревности к чужой славе. Раз не слишком ругает, значит, проводники достались толковые.
– Ладно, – заключил толстяк, – раз уж лучших не найти, воспользуемся этими, как их… Олвисом и Гнездом. А ты здесь уж не оплошай, сыщи оборотня.
– Приложу старание, – кивнул Бремек. – Но сам брать не стану, подожду вас, магистр.
– Я вернусь, как только проверю слухи насчет собирателя, – кивнул толстяк.
– Удачи, добрый Хагней.
– Да пребудет с тобой Свет.
Распрощавшись с магистром, Бремек потребовал и для себя проводников из местных. При ловчем было трое помощников, люди бывалые, опытные, но окрестностей Раамперля они не знали. А ловчему хотелось, не теряя времени, осмотреть места, где оборотень разбойничал последнее время, а также расспросить жителей, кто может рассказать о волке.
– Кто его видел, того уж нет, – заметил Астус.
– Я знаю, что такое матерый зверь, – значительным тоном произнес Бремек, выделив голосом «знаю». – Потому и сказал «места». Быть может, следы какие-то остались.
– Я бы сам отправился на охоту, – вздохнул глава представительства, – да не смогу, жаль. У меня на руках дела провинции, граница с владениями Алхоя, да еще поселенцы на востоке… Нет никакой возможности отлучиться, никогда не знаешь, какие новости могут сюда прийти. А хотелось бы самому принять участие…
Бремек понял намек и пообещал, что о каждом значительном открытии станет сообщать местному начальству.
– Тогда я снаряжу с вами побольше людей, – решил Астус, – чтоб было, кого гонцом отправить. Не гонять же вам, добрый брат, своих.
Ловчий кивнул – ясно, с ним пойдут преданные Астусу парни, которые станут следить за каждым шагом столичного гостя. Но это дело неизбежное, Бремек с самого начала подозревал, что большой свободы ему не предоставят. Попросил только:
– Хорошо, только пусть ваши… э… посыльные держатся позади, не суются под руку.
Старшим над помощниками ловчего Астус назначил некоего Дорчика. Этот был довольно значительной фигурой в местном представительстве Ордена, носил титул рыцаря (как и сам Бремек), и обращаться к нему следовало не иначе как присовокупляя к имени «брат». Дорчик был худощавым мужчиной среднего роста, с унылым длинным лицом, на котором выделялся вислый красный нос и черные усы. Больше ничего примечательного в добром брате Бремек не обнаружил. Местный рыцарь был не слишком умен, но и не дурак. Ходил в кольчуге, носил меч, но за оружие не хватался. Не орал, не ругался, но не был и тихоней… Обычный человек. При нем состоял десяток молодых служителей Ордена – солдаты, конюхи, оруженосцы.
Бремек скептически оглядел помощничков, но от брани воздержался – ему следовало произвести на местных хорошее впечатление и держаться дружелюбно, это непременное условие, иначе не исполнить задания доброго Архольда. Ловчий подумал, что оставаться добреньким с местными недотепами трудней всего. Легче поймать оборотня, чем быть ласковым с неумехами… да ничего не поделать.
– Ладно, – бросил, – отправляемся в путь, добрый Дорчик. Показывайте, где ваш оборотень появлялся…
* * *Возглавлявший колонну Дорчик объехал боковыми улочками базарную площадь и направился в сторону пригорода. Бремек постарался запомнить объезд, очень уж людно и шумно было на раамперльском рынке. Ловчий решил, что постарается впредь избегать толкучки.
На тракт добрый брат не стал выезжать, повел колонну на мост. Пересекли Гамхату и покинули город.
– Объедем по окружному тракту, – пояснил проводник.
Бремек кивнул и приготовился к долгой езде вокруг большого города, но брат Дорчик вскоре свернул в сторону. Вдоль дороги потянулись изгороди, за ними – огороды, добротные приземистые дома, служебные постройки. Запахло навозом и сырой землей. Здесь жили фермеры, снабжающие Раамперль продуктами. Потом начались пашни… Пшеница и рожь уже созрели, когда налетал ветер, по полю ходили волны. Между полей встречались неширокие полосы леса. Деревья сплошь молодые, потому что древесина здесь в цене – городу постоянно требуются дрова и строевой лес.
– Заедем в деревню, там захватим свидетелей, – бросил рыцарь.
– Есть свидетели нападения? – ловчий удивился.
– Нет, те, кто первым нашел мертвецов.
Брат Дорчик обратился к пожилому крестьянину, тот без особой охоты согласился проводить господ охотников. За деревней начался лес, но не дремучая чаща, а светлый, прорезанный солнечными лучами молодой лесок. В таком не то что дичи – и грибов осталось немного, должно быть. Неподалеку от жилья лес бедный и не страшный.
Дорога шла через заросли, здесь-то и подстерег запоздалых путников оборотень. Место отмечало сломанное тележное колесо, подвешенное у обочины на сук. Между спицами торчали связки увядших цветов – оставили родичи убитых, когда забирали тела. Жертвой стал богатый селянин, который промышлял кое-какой торговлишкой. Возил в Раамперль на рынок овощи, там закупал разнообразную мелочь, скобяной товар, свечи, ткани – это продавал землякам. В дальние поселения купцы не заглядывают, так что есть возможность подзаработать местным, кто половчей. Волк прикончил торговца и работника.
Крестьянин принялся рассказывать, тыча корявым черным пальцем в кусты и на дорогу:
– Здесь вот они и стояли. Должно быть, собирался купец до города к ночи добраться, да малость припозднился. Телега вон в тех кустах застряла, упряжь порвана, а лошадка с перепугу умчалась. Потом нашли лошадку-то, родным покойного в целости передали. Хорошая лошадка… Так я говорю, вон там телега…
Старик говорил и говорил, но Бремек уже не нуждался в пояснениях. Он видел раздавленные, изломанные кусты, различал колеи, оставленные телегой. Опытному охотнику все было ясно, картина нападения сама собой вставала перед глазами. Вот здесь началось – волк прыгнул из кустов, обрушился на возницу, лошадь ошалела со страху, волк с купцом свалились на дорогу, телега влетела в заросли, упряжь разорвалась, а второй ездок вылетел из повозки. Вряд ли он успел встать, волк прыгнул ему на спину.
Бремек, пригнувшись, скользнул вдоль дороги, присел, подцепил слипшийся ком грязи, растер между пальцев – точно, кровь. Здесь погиб возница. Потом ловчий метнулся к кустам, где зверь загрыз того, кто вылетел после рывка. Конечно, не один прыжок… два, пожалуй. Матерый зверь, но движется легко. Охотник побежал к кустам, откуда выпрыгнул оборотень. Точно, остались следы, даже серые волоски на колючках. Старик-свидетель смолк, с удивлением разглядывая странного чужака. Бремек прошелся еще раз по месту побоища, потом резко развернулся и остановился перед крестьянином:
– Недели не прошло, так?
– Пять дней, господин…
– А дорогу уже изъездили… Как выглядели мертвецы? Сильно их зверь разделал?
– Страх глядеть, в куски разорваны. Того, второго, из кустов по частям и выволок проклятый.
– Это не простой волк, – кивнул Бремек. – Собак по следу пускали?
– Пробовали, – понурился старик, – боятся собаки. Был бы волк или даже медведь, не боялись бы.
– Точно, оборотень.
– Конечно, оборотень, – подтвердил Дорчик, – пропал кошелек, нож с ножнами, кое-какие мелочи.
– Нож? Хороший нож был?
– Рукоять и ножны серебром украшены. Родные перечислили, чего на месте нет… Серебро низкой пробы, но все-таки ценность… Да в этот раз добычу невеликую взял, бывало оборотень кого побогаче убивал, там сразу было видно – обобраны мертвецы.
Крестьянин стал неторопливо объяснять, что они чужого не возьмут, грех это. Он, дескать, головой готов поручиться: когда нашел телегу, серебро уже исчезло.
Бремек махнул рукой – мол, верю, потом снова прошелся по дороге, еще раз осмотрел место, где оборотень поджидал в засаде, наконец разрешил крестьянину проваливать.
– Что скажете? – осведомился Дорчик, когда старик ушел.
– Он разделся не здесь. Где-то рядом у оборотня тайник, там он превращается в зверя и бежит на охоту. Становится у дороги и ждет одинокого путника. Он не боится, просто не хочет, чтобы остались свидетели. Если на дороге людно, кто-то может успеть скрыться. А наш волк – матерый, опытный, действует продуманно, бьет наверняка. Он прыгнул из тех кустов, а там сидел довольно долго. На ветках и сейчас шерсть можно отыскать.
Дорчик глубокомысленно кивнул.
– Лошадь понесла, второй человек выпал из телеги, – теперь пришел черед Бремека тыкать пальцем. – Оборотень настиг его в два прыжка, а лошадь вырвалась. Но лошадь его не интересовала. Пока он в волчьем облике, животное ему не дастся, к тому же лошадь рискованно сбывать, могут узнать.
– Это верно, – вставил Дорчик, чтобы поучаствовать в разговоре, продемонстрировать внимание.
– А волк сперва наелся… надо сказать, на охоту тварь всегда идет голодной, с пустым брюхом. Так сподручней нападать. Так вот, сперва нажрался человечины, потом частично обернулся, чтобы появились руки. Собрал добычу… я думаю, увязал как-то в мешок, что ли, чтоб не мешала. Мешок – на спину. А ушел снова волком. Собаки потому и боялись, что к волчьему запаху примешивается другой, это собак всегда пугает. Следа я сейчас не найду, время упущено, но, полагаю, уходил он через ручей. Есть здесь ручей поблизости? Конечно. Вошел в ручей волком, вышел человеком – и наверняка поблизости от тайника. Там переоделся… вот и все. Я думаю, таких тайников у него по всей округе немало приготовлено. Но настоящее логово не в лесу. Он уже слишком человек…
– Да в Раамперле он живет, – бросил Дорчик. – Это мы и сами понимаем.
– В самом городе? Как узнали?
– Мы наносили на карту точки, где нападал зверь, – пояснил рыцарь. – Получился круг. На всех дорогах, что ведут к Раамперлю, случались убийства, и расстояние от города примерно одинаковое. Мы уж и с купцами говорили, не встречалось ли чего из добычи душегуба. Спрашивали наших, местных, кого давно здесь знают.
– Это правильно, что местных. Оборотень может и купцом оказаться, но, конечно, из пришлых.
– Не совсем так, – решился возразить Дорчик, – убийства без перерыва случаются. Выходит, надолго тварь не отлучается, все время поблизости.
– Тоже правильно, – признал ловчий. – Еще поблизости есть что поглядеть?
– Хутор имеется неподалеку, там волк семью вырезал, – вздохнул рыцарь. – Дверь вышиб, засов толстенный пополам переломлен…
– Ладно, показывайте хутор. Потом вернемся в город, и я погляжу на карту с отметками… хочу увидеть, какой у вас круг около Раамперля вышел.
* * *На заброшенном хуторе ловчий не обнаружил ничего неожиданного. Ну, сломанный засов – толстенный дубовый брус… ну, давно засохшие, впитавшиеся в древесину бурые россыпи брызг на потолке… ну, страшные рассказы о людях, разорванных в клочья. Конечно, зверь прикончил всех, даже ребенка. А почему «даже»? Ребенка убить легче, чем взрослого, а жалости для оборотня не существует. Какая жалость к добыче? Бремек слушал вполуха, а сам катал в голове мысли – за что зацепиться, где искать кончик путеводной нити, которая приведет к логову зверя?
Оборотень – не зверь, и не человек, и даже не нечто промежуточное. Эта порода совмещает черты тех и других, причем вбирает в себя самое пакостное, что есть в волках и людях. Он ловок, свиреп, жалости не знает, потому что убивает не свою породу. Он отчаянно жесток… хотя сам о том не задумывается, он уверен, что ведет себя естественно, – он знает, что и с ним обойдутся не лучше, если изобличат. Притом волк-оборотень нечеловечески осторожен, потому что всегда один, он неизменно держится настороже…
Людей он презирает и, когда принимает человеческий облик, цинично пользуется ловко подмеченными слабостями тех, среди которых проводит большую часть времени. Он по-человечески расчетлив, когда волк, и безжалостен, как дикая тварь, когда живет среди людей. Если он прикидывается купцом – то может быть льстивым, жестким или холодно отстраненным, но наверняка удачлив в торговле. Купец – тот же волк. Дурак стал бы искать волка среди охотников, наемных солдат или еще каких людей, чья профессия связана с убийствами. Нет, для оборотня это опасно – при виде крови он может не сдержаться и выдать себя. Зверя, конечно, следует искать среди купцов, самое волчье ремесло.
Но с чего начать? Все эти сломанные засовы, клочья шерсти, отпечатки огромных лап в разлитой крови – это не поможет напасть на след. Искать нужно в городе. Орденские братья верно подметили насчет круга около Раамперля – можно не сомневаться, они не ошибаются. Большой город – именно то, что нужно зверю. Удивительно, что разговоры с купцами не дали зацепок. Эта братия всегда рада подсидеть кого-то из своих, должны бы приметить странности за удачливым конкурентом. Купцы – они, если вдуматься, похуже волков, среди их братии не действуют даже законы стаи.
Бремек решил, что непременно сам побеседует с теми, кого брат Астус считает заслуживающими доверия. Ловчий надеялся, что местные братья просто не умеют правильно задавать вопросы.
Видя задумчивость охотника, смолкли и провожатые. Бремек спохватился и рассеянно покивал – мол, здесь все понятно. Молчал он и на обратном пути. Когда кавалькада достигла пригородов, Дорчик не выдержал и поинтересовался, что может сказать прославленный охотник? Ясное дело, рыцарю предстоит докладывать брату Астусу, а сказать-то и нечего. Бремек только покачал головой – ничего значимого у него сейчас нет. Потом начались улицы, а говорить среди прохожих не годится.
По возвращении Астус расспросил ловчего. Главе представительства Бремек тоже ничего не сообщил, попросил снова собрать купцов для беседы. Рыцарь пообещал пригласить верных людей нынче же к вечеру и сказал, что сам будет присутствовать. Бремек не возражал – разговор с местными тоже станет частью плана доброго Архольда. Пусть и рыцарь слушает.
Купцов в представительство пригласили якобы на ужин. В зале накрыли стол – не такой богатый, как для магистра, но вполне приличное угощение. Кроме рыцарей ужинать сели шестеро гостей. Бремек понял, что присутствуют купцы, с которыми Орден постоянно имеет дело: торговец оружием, барышник, поставщики тканей и скобяных изделий. Мечи, кольчуги, белые плащи, лошади и упряжь – все это потребляется Орденом в немалом количестве, купцы заинтересованы в оптовом покупателе и всячески будут стараться угодить.
После того как прилично выпили за храбрых орденских братьев, борцов с Тьмой, и за успешную торговлю добрых людей, Астус представил купцам Бремека и объяснил, что этот добрый брат – прославленный охотник, которого прислал Дом Света, чтобы покончить с опасной тварью.