Выбор Зигмунда

– Это моя дочь, – ответила женщина и уперлась руками в бока. – Кто ее спрашивает?

Мужчина вынул из заднего кармана брюк помятый конверт.

– У меня есть для нее письмо.

Женщина протянула руку, но посетитель отвел свою назад и добавил:

– Личное.

Женщина пожала плечами и прокричала имя своей дочери, которая в это время обслуживала клиентов у одного из столиков. Мария, услышав, что ее зовут, подошла к прилавку. Мужчина улыбнулся ей, хотя в ряду его желтоватых зубов были большие пустоты, а уцелевшие верхние зубы чудом держались в кровоточащей десне.

Да, это женщина, какой ей велел быть Бог – с широкими боками и большой грудью. Судя по размеру талии, не очень узкой, она была беременна один раз или несколько. Если бы эта Мария захотела, он бы сделал ее беременной четыре раза, а то и больше.

– Письмо пришло от самого его святейшества, нашего папы, – заносчиво сказал он. – Разве я не заслужил хотя бы поцелуй?

– Дай мне письмо, хам, – холодно ответила Мария, вырывая конверт у него из руки.

– Отстань от нее, – вмешалась мать. – И будь доволен тем, что не заплатишь за вино.

Мужчина, покачиваясь, вышел на улицу, а потом в лавке стало слышно, как он хриплым голосом кричит на лошадь и как колеса кареты подпрыгивают на булыжниках. Клиенты в лавке снова принялись за игру. Встревоженная, Мария, стоя за прилавком, распечатала письмо под взглядом смотревшей на нее с любопытством матери.

– Оно от отца эконома! – воскликнула Мария. – Мне разрешают брать с собой Крочифису, чтобы она мне помогала. Может быть, со временем она тоже сможет поступить на службу.

Мать скривила рот, нахмурилась и пристально посмотрела ей в глаза. Мир жесток, и в нем за каждую оказанную тебе услугу надо платить, если только она не оплачена заранее. Мария заметила взгляд матери и ответила на ее немой вопрос:

– Не думай всегда плохое; может быть, они решили, что мне нужна помощница из-за того, что приехал этот доктор-австриец.

– А может быть, – закончила разговор мать, ополаскивая стаканы, – это Провидение решило подумать о нас, бедных. Но будь осторожна: когда одна рука ласкает, другая может быть спрятана за спиной. А что касается этого доктора Фрейда, ты говоришь о нем слишком часто; он богатый человек, иностранец и знает о мире больше, чем ты и я.

Мария покачала головой в ответ на озабоченность матери. Кроме слов о докторе Фрейде, все остальное может быть правдой, и она будет осторожна, как обычно, потому что ее дочь – самое дорогое, что у нее есть в мире. Но, господи, где, если не в Ватикане, можно найти самое лучшее место, чтобы эта горячая головка была в безопасности? Мария ушла в комнату за лавкой и там ополоснула руки в раковине, чтобы смыть с ладоней пятна вина и его запах. Отверстие в уборной, как обычно, было грязным: ни одному клиенту не удается справить нужду в центр дыры, и Марии уже давно надоело чистить ее за каждым.

Нет, Крочифиса будет жить иначе! Может быть, она станет служить у какого-нибудь синьора и бывать в приличных домах, а не выйдет замуж по необходимости, уже беременная, за первого встречного, как вышла она. Будь проклят ее муж, и будь проклята она сама за то, что поверила его обещаниям устроить ей честную трудовую жизнь. Может быть, дочь будет служить как раз в доме этого любезного доктора. Правда, он живет в Вене. Но, насколько ей известно, австрийский император – католик и человек богобоязненный, хотя и султан у мамелюков. Жертва, которой станет разлука, будет вознаграждена: дочь будет далеко от той проклятой среды, в которой живет она сама. Сейчас это были лишь мечты, и Мария хорошо знала об этом, но без мечтаний жизнь была бы еще беднее, и они, по крайней мере, ничего не стоили.

Мария засунула письмо в корсет, поправила волосы и вышла из винной лавки под суровым взглядом своей матери. Завернула за угол и без стука вошла в свой дом. Ее дочь лежала на кровати лицом к стене и спрятав под животом ладони, которые быстро двигались. Мария отвернулась и, стараясь как можно меньше шуметь, пошла в комнату своей матери – взять две легкие шали. Кроме службы, дочери нужен еще и муж.

Крочифиса в фартуке, уже слишком коротком для нее, подпрыгивая, шла впереди Марии; дочь не вертелась из стороны в сторону, но оставалась глуха к требованиям матери вести себя сдержаннее. Проходя по мосту Элио, Мария, страдавшая от жары, рассеянно смотрела на дам, которые шли под руку со своими кавалерами и в большинстве случаев защищались от солнца белыми зонтиками. Как им удается не потеть и выглядеть изящно в эту жару? Может быть, дело в том, что у дам талия сжата, и это заставляет их держаться прямо и не дышать как кузнечные мехи. Мария попыталась подражать им: изогнула спину как гусыня и пошла медленнее, но едва не потеряла из виду Крочифису, громко позвала ее и привлекла к себе полные упрека надменные взгляды, в ответ на которые подняла подбородок.

Хорошо живется господам: они ничего не делают и предоставляют другим трудиться и уставать. Поговорку, что труд облагораживает, конечно, придумал знатный человек, чтобы заставить бедняков поверить, будто они, работая, станут такими, как он; а сам бездельничал весь день. На самом же деле чем богаче эти знатные господа, тем образованнее они становятся и тем невежественнее делаются такие люди, как она; поэтому господам легче управлять ими и заставлять их всегда говорить «слушаюсь».

Она схватила за руку Крочифису, и обе зашагали по переулкам, которые вели в Ватикан, где было немного прохлады и можно было избежать плохих встреч с господами и дамами, которые так задирают нос, словно у них воняет изо рта. Чтобы поднимать его кверху, хватает зловония от мусора на каждом углу и от кошачьей мочи.

Правда, не все господа ведут себя высокомерно. Австрийский доктор не такой, а он, должно быть, важная особа, раз сам папа пожелал видеть его у своего изголовья. Бедный папа: говорят, он вот-вот отдаст душу Богу. Нет, доктор Фрейд человек приличный: он много раз говорил с ней. И совсем не высокомерный, хотя носит очки и имеет седую бороду. Если бы она была дамой, доктор, может быть, стал бы ухаживать за ней. Мария поняла это по одному его взгляду. Такие взгляды были ей хорошо знакомы, хотя Фрейд тогда смотрел на нее с уважением.

– За чем ты должна приглядывать? – спросила она у дочери, которая смотрела на нее пристально и, по ее мнению, странно.

– Я ничего не знаю. Ты, кажется, занята только своими делами.

– Я имею на это право, разве не так?