Несчастливый брак
– Выглядите великолепно, – оценила Мораг, заметив, сколь критично Шона изучает свое отражение в зеркале и поправляет вырез платья.
По мнению служанки, мисс Шона была редкостной красавицей, почти никогда не оказывающейся в затруднительном положении. Если она найдет себе мужа, тот будет очень ею гордиться и еще больше ее вожделеть.
– Вы являете собой подлинную усладу глаз, – добавила она.
Шона улыбнулась горничной. Эта женщина служила в их семье, кажется, целую вечность. Мораг родилась в Глазго, на остров приехала совсем юной девушкой в качестве горничной матери Шоны. Когда та умерла, Мораг стала преданно служить Шоне.
– Какой забавный выбор слов, Мораг. Кое-кто еще сегодня сказал мне то же самое.
– Вот как? Я знаю этого человека? – спросила та, взбивая кружево на рукавах платья Шоны.
Шона склонила голову, чтобы скрыть румянец, внезапно появившийся на щеках при мысли о капитане Фитцджеральде. От осознания того, что уже через несколько минут она вновь окажется в его обществе, у нее участился пульс, по телу прошла дрожь. Вопрос Мораг вывел ее из задумчивости.
– Увы, нет. Он должен ужинать с нами сегодня вечером. Капитан Фитцджеральд с судна «Жемчужина океана».
– А он красивый, этот капитан Фитцджеральд? – Мораг, приметив блеск в глазах Шоны, была уверена, что так оно и есть.
Вскинув голову, Шона ослепительно улыбнулась:
– О да, Мораг, он очень красивый. Чрезвычайно красивый.
– В таком случае хорошо, что и вы выглядите наилучшим образом.
Мораг принялась застегивать крошечные пуговки на спине Шоны. В комнату тихо вошла Кармелита.
– Ты готова? – резко спросила она, едва скрывая зависть при виде Шоны в роскошном платье.
Мораг поспешно застегнула последнюю пуговку и бесшумно скрылась за дверью.
Кармелита была миниатюрной яркой дамой с длинными черными волосами и жгучими карими глазами. Женщины не поладили с тех самых пор, как Шона вернулась из Англии и узнала о женитьбе брата. Когда они впервые увидели друг друга, спина Кармелиты напряглась, плечи изогнулись, а волосы, казалось, встали дыбом. Шона тогда сравнила ее с кошкой, подозрительной, разгневанной и пугающей.
– Ну и посмешище ты из себя сделала сегодня днем, – неодобрительно произнесла Кармелита, осуждающе глядя на золовку. – В самом деле, Шона, твое своеволие ужасно огорчает твоего брата. Вот и сегодня он был тобой недоволен.
От этого упрека Шона напряглась, но ничего не ответила, зная, что, начни она спорить с Кармелитой, лишь раззадорит ее еще больше. Кармелита ненавидела возлагаемую на нее ответственность за Шону, а Шона, в свою очередь, терпеть не могла тиранию невестки. Однако открытые стычки случались между ними крайне редко. Шоне было гораздо проще выносить Кармелиту, игнорируя ее и считая дни до возвращения в Англию.
– Если ты станешь и дальше вести себя столь неподобающе, – продолжала Кармелита, – боюсь, Энтони придется запретить тебе появляться в городе. Не будь ты его сестрой, тебя никогда бы не приняли в цивилизованных кругах. Пора бы уже остепениться, вместо того чтобы при любой возможности слоняться по острову.
Долгие месяцы Шона училась в присутствии Кармелиты маскировать душевные переживания за маской вежливости, она не произнесла ни слова. Кармелита, прищурившись, приблизилась к ней на шаг.
– Мы обе не можем быть хозяйками в этом доме, – сказала она тихим голосом, в котором явственно звучали угроза и ненависть. – Ты должна это понимать. Я намерена сделаться здесь госпожой во всех смыслах и не позволю тебе встать у меня на пути.
Кармелита явно хотела воевать, и Шона не собиралась облегчать ей жизнь.
– Уверяю тебя, Кармелита, что не стану выходить замуж только для того, чтобы доставить тебе удовольствие. Мелроуз-Хилл все еще мой дом.
– Возможно, но теперь я здесь хозяйка. Если ты с этим не согласна, то знаешь, что нужно делать. – Она повернулась к двери. – Дом большой, но недостаточно велик для нас обеих. Так что не зли меня, мерзкая девчонка, иначе очень скоро останешься без крыши над головой. Тогда и гордость твоя не понадобится! – Взметнув вихрь подолом голубого платья, она зашагала через комнату к двери. – А вот и Энтони. – Она бросила на мужа полный отчаяния взгляд. – Хоть ты поговори со своей сестрой, Энтони. Меня она слушать не желает. Чем скорее она выйдет замуж и родит детей, тем лучше будет нам всем.
Оставив, таким образом, последнее слово за собой, Кармелита вышла. Она в самом деле имела в виду каждое сказанное ею слово. В Мелроуз-Хилл не было места двум хозяйкам, и, хотя слуги подчинялись Шоне, дом никогда не будет принадлежать ей по-настоящему.
После ухода Кармелиты Шона позволила себе ослабить оборону. Ее плечи поникли.
В такие моменты она особенно отчаянно тосковала по отцу. Внезапность его смерти поразила ее, даже теперь было трудно принять этот факт. В возрасте шестидесяти пяти лет он был полон жизни и вдруг неожиданно умер. Прибыв из Англии на Санта-Марию, она обнаружила, что Мелроуз-Хилл больше не ее дом, не ее надежная гавань. Она очень ценила время, проведенное в Англии, и подруг, которыми обзавелась, поэтому была полна отчаянной решимости вернуться и готова была ради этого пойти почти на все. Однако, будучи честной с самой собой, она не могла не признать, жизнь на Санта-Марии не лишена своей прелести.
Оставшись с братом наедине, Шона посмотрела ему в глаза и задала прямой вопрос:
– Энтони, ты жаждешь выдать меня замуж не менее отчаянно, чем Кармелита?
Брат колебался. На мгновение на его лице отразилось сожаление, затем черты снова стали жесткими, и он твердо ответил:
– Да, так и есть.
Его слова задели ее гордость. Глядя на него, она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Он не отвел взгляда, показывая, что решение его непоколебимо, чем еще больше разочаровал ее.
Чутко реагирующий на состояние жены и не желающий расстраивать ее, Энтони решил на этот раз не обращать внимания на душевные страдания сестры.
– Нужно как можно скорее покончить с этим делом. Ты же знаешь Кармелиту. Вы вдвоем никогда не сможете ужиться, поэтому я решил, что тебе лучше уехать. С тех пор как ты вернулась домой, стала для Кармелиты живым упреком. Послушай, Шона…
– Нет, это ты послушай, Энтони. Не женись ты на Кармелите, не говорил бы сейчас об упреках. Она уже заявила мне сегодня, что ты несешь за меня ответственность. Из этого я могу сделать только один вывод: она хочет от меня избавиться.
– Избавиться?
– Вот именно, избавиться, принизить мое достоинство, выпроводить куда-нибудь, все равно куда, лишь бы подальше от Санта-Марии.
Лицо Энтони побагровело от гнева.
– Прекрати немедленно, Шона. Ну что мне делать с вашими разногласиями, а?
– Принять ее сторону, конечно.
– Я не хочу принимать ее сторону. В этом нет нужды. Я высоко ценю вас обеих. И все же Кармелита дело говорит. Черт подери, Шона! Ты что же, решила превратиться в старую деву, отвергающую любого мужчину, осмелившегося проявить к тебе интерес? Ты богата и хороша собой, а значит, можешь выбрать мужа из лучших семей Европы или Карибов. Но ты все медлишь, точно мечтательная девчонка, ожидающая рыцаря на белом коне, который никогда не появится.
– Я вовсе не глупая девчонка, Энтони, и не капризная, – резко парировала Шона.
– Как угодно, но решение этого вопроса нельзя откладывать до бесконечности. Джон Филлигрю – холостой состоятельный молодой человек, ты ему очень нравишься. Но он не станет ждать вечно.
Шона наградила брата презрительным взглядом:
– Я и Джон Филлигрю? Он действительно хорош собой, согласна. Я знакома с ним всю жизнь, и он мне очень нравится. Можно даже сказать, мы друзья. Все же я лучше умру старой девой, чем проведу с ним остаток дней. Позволь мне вернуться в Англию, Энтони. Я с радостью бы пошла на это и к тому же оказалась бы далеко от Кармелиты, перестала бы ее беспокоить.
– Вот уж нет! Отец поставил условие, что в Англию ты сможешь вернуться, прежде обзаведясь мужем, который станет присматривать за тобой. Я намерен исполнить его волю. Я ведь знаю твой характер. Мне страшно подумать, что ты можешь натворить одна вдали от моей опеки и без мужа, наставляющего тебя на путь истинный.
– Благодарю за доверие, – сухо ответила Шона. – Но сдаваться я не намерена. Вернусь в Англию, даже если для этого придется дождаться совершеннолетия, чтобы избавиться от твоего контроля. Мог бы написать тетушке Августе или Томасу и попросить присмотреть за мной, – храбро предложила она.
Томас был их кузеном и священником. Со своими родителями, тетей Августой и дядей Джеймсом, он дважды приезжал погостить на Санта-Марию, первый раз мальчиком, второй – юношей. Шона обожала кузена и чрезвычайно по нему тосковала. В Англии она с радостью проводила с ним время.
– Насколько мне известно, Томас сейчас не служит, а у тети Августы только что закончился траур. Ей некогда присматривать за незамужней родственницей, она слишком занята общественными делами. – Энтони наградил ее суровым взглядом. – Прежде чем ты спустишься к гостям, хочу напомнить о необходимости не сердить Кармелиту.
Шона внутренне сжалась.
– Я постараюсь.
Энтони кивнул, будто ни секунды в этом не сомневался.
Получив суточную порцию замечаний, Шона проскользнула мимо брата и по длинному коридору направилась к лестнице. Нужно как следует все обдумать, прежде чем предпринимать следующий шаг на пути к своему будущему. В одном она уверена: так дольше продолжаться не может. Она не питала иллюзий по поводу брата и больше всего боялась, что, не сумей она сама найти себе мужа, Энтони сделает это за нее.
Да, она очень хотела вернуться в Лондон, кружиться в бальных залах под звуки вальса среди множества других красивых пар, делать покупки в модных магазинах, совершать прогулки в Гайд-парке, хотела, чтобы привлекательные молодые люди падали к ее ногам, стоило им лишь взглянуть на нее. Но в противовес мечтательной стороне ее натуры включался здравый смысл, увещевавший, что всего этого она сможет добиться, лишь выйдя замуж.
Живя в Лондоне, она ощутила вкус независимости, но, подобно большинству молодых женщин, в душе оставалась романтичной особой, давно смирившейся с мыслью, что рано или поздно придется выйти замуж. Против этого у нее не было возражений. Наоборот, она была бы даже рада, однако только в том случае, если бы сама выбрала себе спутника жизни, которого искренне полюбит.
Глава 2
Испытывая смутное чувство тревоги из-за сегодняшнего гостя, Шона медленно спускалась по широкой изогнутой лестнице, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Она остановилась у входа в большой зал, внезапно отчетливо услышав биение собственного сердца. Весь мир отодвинулся на второй план, когда она заметила капитана Фитцджеральда, смотрящего на веранду. Внутри ее разлилось странное ощущение, от которого стало трудно дышать, сердце заколотилось сильнее, как после быстрого бега.
Одетый в вечерний костюм и ботинки с пряжками, капитан, при его росте и позолоченной загаром коже, казался особенно заметным, источая силу и энергию. Для их компании он был точно дуновение свежего ветра. Его вьющиеся волосы, зачесанные назад и стянутые на затылке тонкой черной ленточкой, отливали коричневым, являя разительный контраст с белоснежным шейным платком и парчовым жилетом цвета слоновой кости. Оливково-зеленый сюртук идеально сидел на широких плечах.
«Грубый пират в одежде джентльмена», – отметила про себя Шона.
При виде красивого точеного профиля, озаряемого мягким светом свечей, она почувствовала томление. Она заметила, как капитан поднес руку к шейному платку, слегка ослабляя тесный узел, и задумалась, комфортно ли он себя чувствует в официальном костюме. Должно быть, он все же знает, как вести себя на светских приемах или, по крайней мере, как очаровать слабый пол. Как только стали собираться остальные гости, капитана окружили с полдюжины женщин, жаждущих познакомиться с ним. Он непринужденно приветствовал их, заставляя трепетать сердца.
Пытаясь вернуть себе душевное спокойствие, Шона глубоко выдохнула и вошла в зал, постукивая каблучками туфель по дубовому полу. Капитан обернулся на этот звук, посмотрел на нее. Стоило встретиться с ней взглядом, как застывшее на его лице выражение крайней скуки тут же исчезло.
Извинившись, он с улыбкой направился к ней быстрой грациозной походкой дикого кота. Шона не могла отвести глаз от его фигуры, двигающейся с точностью хорошо смазанного и отлаженного механизма.
Его манера держаться внушала веру в то, что все рассказы о капитане – сущая правда. Он буквально источал силу и опасность. Остановившись перед ней, он отвесил изящный поклон. Встретив его взгляд, Шона тут же уверилась, что в мире больше нет таких сияющих глаз. Всматриваясь в их глубины, Шона решила, что женщина с легкостью может потерять голову еще до того, как заговорит с ним.
А с ней какого дьявола творится? Что в этом мужчине особенного, почему он так действует на нее, отвергшую всех джентльменов, отчаянно старающихся ей понравиться?
Мысленно стряхивая с себя чары, которыми ее неосознанно опутал капитан, Шона отругала себя за поведение, свойственное скорее очарованной школьнице.
Улыбаясь, он смотрел на нее сверху вниз, наслаждаясь ее красотой.
– Добро пожаловать в Мелроуз-Хилл, капитан Фитцджеральд. Надеюсь, вам понравится у нас.
– Уже нравится, – прошептал он едва слышно, только для ее ушей.
Шона привыкла к восхищению молодых людей, ей нравилось их внимание, а какой девушке не понравилось бы? Однако капитан Фитцджеральд стал первым, кому удалось растревожить ее чувства и захватить воображение.
– Что вы думаете о Санта-Марии? По душе ли вам остров?
– Очень по душе, по крайней мере то, что я увидел.
– А каков он по сравнению с Вирджинией?
– О, прекрасен. Я располагаю некоторыми общими знаниями о колониях, сам я родом из Англии, а не из Вирджинии, как вы, должно быть, подумали.
– Да, знаю. Но ведь у вас там имеются связи.
Сложив руки за спиной, Зак изобразил на лице глубокую задумчивость.
– У меня действительно есть верфь и склады в Вирджинии, иначе было бы весьма затруднительно заниматься бизнесом, но мой дом в Лондоне.
– Значит, после Мартиники вы направитесь в Лондон?
Он кивнул, радуясь преимуществам своего высокого роста, на целую голову выше мисс Маккензи. Ему открывался упоительный вид на то, что открывалось в вырезе ее платья. Подобно любому другому мужчине, он был не в силах отказать себе в удовольствии, то и дело посматривая туда, завороженный полукружиями ее грудей.
Пока они разговаривали, прибывали другие гости, несколько офицеров со стоящих в бухте судов, и торговцы, живущие на Санта-Марии. Всего ожидалось около тридцати человек. Лакей объявил, что ужин подан.
Кармелита повернулась к мужу.
– Пора. – Беря Энтони под руку, она обратилась к Заку: – Капитан Фитцджеральд, не откажетесь ли вы сопроводить к столу мою золовку?
– С удовольствием.
Зак галантно подал руку золотоволосой красавице и ловко положил ее ладонь на сгиб своего локтя, не дав ей возможности отказаться. Шона сдалась, не стала устраивать сцену, но, оказавшись за спиной Кармелиты, прошипела, обращаясь к своему спутнику:
– Вы совершенно невозможный тип, капитан.
– Вам кто-нибудь говорил, какая вы красивая? – произнес он в ответ, наклоняя к ней голову и не обращая внимания на ее недовольство.
Вздернув носик, Шона промолчала. Она ничего не могла поделать с восторгом от его слов. Он придержал для нее стул, после чего обошел стол кругом, чтобы занять место напротив. Задумчиво глядя на него, Шона осознала, что идеальное решение проблем смотрит ей сейчас прямо в глаза, решение, которое поможет скинуть оковы, надетые на нее братом и привязывающие к острову. Достанет ли ей мужества претворить в жизнь отчаянный план, который она только что разработала?
Холодными, ничего не выражающими глазами Кармелита наблюдала за парой и взглядами, которыми они обменивались. Внезапно на нее снизошло вдохновение. Конечно же капитан Фитцджеральд – решающий фактор. Если между ним и Шоной возникнет взаимное влечение, смесь получится взрывоопасной. Ее мозг активно обрабатывал новые возможности, на лице застыло расчетливое выражение. От усилий она даже задышала с трудом.
Ужин протекал в спокойной расслабляющей атмосфере. Со вкусом сервированный стол, отменно приготовленные блюда английской кухни, столь любимые Заком, безукоризненно исполняющие свои обязанности лакеи. И восхитительная Шона Маккензи напротив.
Обдумывая предложение, которое намеревалась сделать капитану Фитцджеральду, Шона подняла на него глаза. Ее решимость вдруг улетучилась, а вся затея показалась фантастическим сном, приснившимся кому-то другому. Но этот мужчина великолепен, источает силу и мужественность, импонирующие слабому полу. Судя по вежливой, хотя и несколько скованной настороженной манере поведения. Шона заключила, что ему не вполне удалось найти общий язык с Энтони. А вот искусством заставить женщину почувствовать себя особенной капитан Фитцджеральд, похоже, владеет в совершенстве. Он низко склонился к сидящей рядом с ним пожилой миссис Фробишер и внимательно слушал, глядя на нее серебристо-серыми глазами. Теми же самими глазами, которые ранее одобрительно осматривали Шону.
Разговор, главным образом затрагивающий события в Европе и Америке, тек спокойно и непринужденно, приправленный привычной для званого ужина пустой болтовней. Владельцы кораблей высказывали различные мнения о преимуществах своей профессии, дамы тем временем обсуждали светские журналы и украшения, приобретенные ими на одном судне. Шона вела оживленную беседу с фатоватым Джоном Филлигрю, по-мальчишески красивым юношей двадцати одного года с румянцем на щеках и копной медных кудрей. При этом время от времени она чувствовала на себе хищный взгляд пары серебристо-серых глаз и, поднимая голову, посматривала на капитана Фитцджеральда.
– Мой отец совершил на этих землях множество преобразований, – произнес Энтони, отвечая на вопрос капитана о прежних днях в истории острова. – Привозя на остров рабов и невольников, он лично следил за вырубкой лесов, продажей древесины и подготовкой полей для возделывания культур. Теперь мы выращиваем тростник и имеем собственные корабли для транспортировки товаров. Также разводим домашний скот. По сути, сами производим все, что нам требуется.
– Насколько мне известно, у вас есть земля и владения в Вирджинии. Будучи столь занятым делами острова, находите ли вы время наведываться туда? – поинтересовался Зак, теребя длинными пальцами ножку бокала.
– Наведываюсь, когда выпадает возможность, но в целом, как и мой отец, нанимаю надежных людей, которые осуществляют руководство вместо меня.
– Энтони, – обратилась к мужу Кармелита с противоположного края стола. – Уверена, капитану Фитцджеральду совсем неинтересно об этом слушать. – Она улыбнулась Заку: – Приношу свои извинения, капитан Фитцджеральд. Мой муж имеет обыкновение все время говорить только о делах.
– Пожалуйста, не нужно извиняться. Я поражен царящим на таком маленьком острове изобилием. – Он посмотрел на Шону, и его губы изогнулись в едва заметной улыбке. – Честно признаться, он кажется мне очень привлекательным, я испытываю огромный соблазн поселиться здесь.
– Мы охотно примем вас, капитан, – подхватил Энтони. – Если перед отправлением у вас найдется свободное время, я с удовольствием покажу вам остров.
– Благодарю вас и с радостью принимаю предложение. А пираты вас не беспокоят, мистер Маккензи? В последнее время воды Карибского моря отравляет все большее количество преступников и отверженных. Удивляюсь, что вас до сих пор не сместили.
– Так бы и случилось, не прими мы меры предосторожности.
– Какие, например?
– Вдоль побережья я поселил людей, которые при приближении любого враждебного судна тут же поставят меня в известность.
– И вы можете полагаться на их преданность?
– Не преданность, а алчность играет решающую роль. Они, по сути, ничего не делают, но получают от меня жалованье. Разумеется, если меня сместят, никаких денег они больше не увидят. Тот же, кто своевременно принесет мне весть, получит вознаграждение, которое позволит несколько лет провести в праздности. Кроме того, на Санта-Марии существует природная система защиты. Скоро вы своими глазами увидите, что подветренная сторона острова закрыта от свирепых ветров, движущих торговые корабли, так что волны Карибского моря свободно накатывают на берег, в отличие от остальной части острова и высоких утесов, не имеющих защиты от бурунов Атлантического океана. Готовые к обороне люди несут круглосуточную вахту. Отчаянным храбрецом должен быть тот пират, кто осмелится направить свой корабль в мою бухту.
Беседа прервалась с появлением лакея, который стал подливать гостям вино. Зак посмотрел через стол на обворожительную мисс Маккензи, все еще поглощенную разговором с Джоном Филлигрю, который, едва не касаясь ее головой, что-то нашептывал ей на ушко. Увидев это, Зак испытал прилив раскаленной добела ревности, какой не чувствовал ни к одной из своих бывших любовниц. Ему захотелось броситься вперед и оттащить от нее этого мужчину, сказать, что он не имеет права наклоняться к ней так близко, вообще не должен подходить к ней. До сегодняшнего дня ему не встречалась женщина, вызывающая в нем подобный отклик.
Мисс Маккензи оказалась словоохотливой и оживленной. Она обладала мелодичным голосом, казавшимся божественной музыкой для его ушей после шести недель, проведенных в море без женского общества. Когда она улыбалась, хмурилась, морщила веснушчатый носик или округляла глаза, ее лицо становилось особенно привлекательным. Подняв голову, она перехватила его взгляд, и у него возникло подозрение, что ей удалось прочесть его мысли.
– А вы всегда жили на этом острове, мисс Маккензи? – спросил Зак.
– Да, за исключением времени, проведенного мной в Англии, отец отправил меня туда получать образование.
Он задумчиво посмотрел на нее. Значит, он ошибся в своих первоначальных умозаключениях. Она, хотя и воспитывалась вдали от пагубного влияния цивилизованного общества, тем не менее не лишена его воздействия.
Шона отметила, какими светлыми выглядят глаза капитана в свете свечей. Он распространяет вокруг себя мужественную притягательность, которую просто невозможно игнорировать. Источаемая им сила безмолвно росла и ширилась. Шона с удивлением ощутила охватившую тело нервную дрожь. Заметив, что капитан Фитцджеральд, улыбаясь, внимательно наблюдает за ней, тут же позабыла о Джоне Филлигрю.
Перед ее глазами промелькнула безликая вереница отвергнутых поклонников. Ни одному из них не удалось взволновать ее, заставить кровь вскипеть в жилах, в отличие от капитана Фитцджеральда, с легкостью проникшего ей в душу, провоцируя бешеное сердцебиение. Его взгляд все больше беспокоил ее. Раздумывая над этим, она выпила бокал вина и промокнула губы салфеткой. Обжигающие глаза по-прежнему наблюдали за ней поверх вазы с цветами, стоящей между ними.
Наконец Энтони отодвинул стул.
– Я с нетерпением жду новых историй о Вирджинии, капитан Фитцджеральд. Можем ли мы хотя бы надеяться, что до отплытия вы еще раз нанесете нам визит?
– Разумеется.
По сигналу хозяина об окончании ужина дамы удалились в гостиную пить кофе, джентльмены остались в столовой наслаждаться импортированным из Испании портвейном. Этот напиток очень любил отец Шоны. Желая освежиться, Шона вышла на утопающую в цветах террасу, опоясывающую дом, и с мечтательным видом зашагала по ней, вдыхая разлитые в воздухе ароматы тропических растений.
Глядя на деревья в дальнем конце сада, она вспомнила те далекие дни, когда гуляла с отцом, слушала щебетание птиц и тихий шорох мха, свисающего с веток деревьев и задевающего лицо. Она, как наяву, ощущала запах одеколона отца. От его одежды пахло кожей и лошадьми. Какими бы мимолетными ни были эти воспоминания, она едва сдержалась, чтобы не расплакаться от охватившего душу томления.
В вечернем воздухе слышался стрекот цикад, сливающийся с гулом людских голосов из дома. Слабый ветерок мягко покачивал ветви деревьев, шелестел листьями и доносил на террасу аромат цветущих кустарников. Задумчиво глядя на пестрящую тенями лужайку, Шона вздохнула. Внезапно прямо за спиной раздались шаги. К ней приблизилась темная фигура, потянуло ароматным дымком. У нее екнуло сердце.
– Ах, – чуть слышно сказала она. – Я думала, здесь никого нет.
– Приношу извинения, мисс Маккензи. – В низком глубоком голосе капитана Фитцджеральда звучало беспокойство. – Я вовсе не хотел напугать вас. Просто решил выкурить трубку на свежем воздухе, прежде чем вернуться на корабль. Однако спешу уверить: общение с красивой женщиной на тропическом острове – удовольствие ни с чем несравнимое. Дым вам неприятен?
Шона дивилась тому, какое поразительное действие оказывает его присутствие на ее сердцебиение и пульс, но решила оставить наблюдения при себе. Она старалась рассмотреть лицо капитана, скрытое в темноте.