Дикое поле

Перекрестившись, он поклонился телу, сделал прощальный жест и неслышно исчез в кустах.

Лацио проводил его взглядом и обернулся к недавнему противнику:

– Послушайте, Альчиде, вне сомнения, синьор Белометти человек ловкий, однако я действительно за него опасаюсь.

– Чего? Мстительности да Камерино? Да, по всей вероятности, вам не удастся скрыть, кто убил их родственника. Впрочем, лучше предоставим выпутываться из этой истории самому Белометти. Поверьте, он не только ловкий, но и весьма опасный человек.

– Я это успел заметить, – вздохнул Лацио. – Мне не хотелось бы иметь его в числе своих врагов.

– Что до меня, – Альчиде нахлобучил шляпу, – то я сегодня же уезжаю, чтобы переждать недельку-другую где-нибудь в сельской глуши. Прощайте, синьор Лацио! Как только я доберусь до таверны, где мы оставили слуг, тотчас пришлю их вам на помощь.

Он взял шпагу под мышку, быстро зашагал к аллее и вскоре выбрался на проезжую дорогу.

Оставшись один, Лацио прикрыл тело Ридольфо плащом и в ожидании слуг принялся расхаживать по поляне, размышляя о том, чем, в конце концов, закончится сегодняшняя дуэль для заезжего венецианца…

Во второй половине того же дня синьор Белометти появился на узкой улочке неподалеку от церкви Санта Тринита деи Монте. Утренний траурный наряд он сменил на белую кружевную рубашку и светло-желтый камзол, расшитый серебром. На голове его красовалась белая шляпа с пером, а у бедра висела длинная шпага. Стараясь держаться на теневой стороне улицы, он отыскал нужный ему дом и постучал в калитку глухих ворот висевшим на медной цепочке изящным молотком.

Гостя ждали: калитка немедленно распахнулась, и, шагнув через порог, Белометти очутился в прохладном дворике, окруженном крытой галереей. Среди кустов роскошных роз тихо журчали струи мраморного фонтана. Казалось, здесь не властна удушающая жара, царившая в вечном городе.

– Синьор дель Белометти? – почтительно осведомился рослый чернобородый привратник, похожий на отставного солдата.

– Да, – приветливо улыбнулся Белометти, – я пришел к отцу Паоло.

– Вас ждут. – Бородач закрыл калитку на массивный засов и повел гостя в дальний конец галереи.

Навстречу им вышел высокий худой человек в грубой монашеской рясе с большим капюшоном, откинутым на спину. Ряса была подпоясана толстой веревкой, на которой висели длинные четки из кипарисового дерева. Белометти снял шляпу и подошел под благословение. Привратник неслышно удалился.

– Рад видеть тебя. – Аскетичное лицо монаха озарилось мимолетной улыбкой. – Устал от жары? На берегах ваших каналов сейчас, наверно, прохладнее?

– Да, в Риме жарко, – осторожно согласился Белометти. Когда встречаешься с высокопоставленным иезуитом, всегда лучше не перечить, меньше говорить и больше слушать.

– Есть страны, где еще жарче, – перебирая узловатыми пальцами четки, заметил монах, – а есть такие, где на земле очень долго лежит снег, как на вершинах наших гор. Представляешь: больше половины года все покрыто льдом.

Иезуит вздохнул и покосился на гостя, которого явно заинтересовало упоминание о северных странах.

Воспитанный иезуитами, Белометти многое от них перенял, прекрасно изучил их повадки, не говоря уже о том, что они сами долго и старательно обучали его различным наукам и премудростям, стараясь как можно лучше подготовить юношу к избранному ими для него нелегкому поприщу тайного агента «псов господних». Много лет назад мальчик из обедневшей дворянской семьи привлек внимание ордена. Подросток отличался быстрым умом, способностью к языкам, ловкостью и отменным здоровьем. Старый дель Белометти был только рад, когда ему предложили бесплатно отдать сына для получения образования в иезуитский коллегиум, славившийся набожностью и ученостью. Он подумать не мог, что монахи любовно и заботливо воспитают из Джакомо мастера тайных интриг, научат владеть словом, ядом и клинком.

Юный Джакомо оказался прилежным учеником, и его заметил сам отец Паоло, руководивший огромной сетью шпионов-иезуитов. Суровый аскет приблизил к себе молодого венецианца и начал давать ему кое-какие поручения, с которыми тот блестяще справлялся. В результате денежные дела семьи дель Белометти значительно улучшились, а Джакомо стал одним из доверенных лиц венецианской разведки, славившейся хитроумием, цинизмом, изощренной жестокостью и неразборчивостью в средствах для достижения цели. Это была серьезная школа.

И вот приказ прибыть в Рим, к отцу Паоло. Сейчас здесь, в тихом тенистом дворике, Джакомо узнает, что ждет его впереди. И скажет об этом сам отец Паоло. Нужно только набраться терпения, не торопить события. Но как хочется поскорее узнать!

– Далеко отсюда, среди снегов и дремучих лесов, живут московиты, – после долгой паузы сказал иезуит. – Ты знаешь об их стране?

Джакомо молча кивнул. Монах спрятал в углах губ довольную улыбку: ни один мускул не дрогнул на лице его воспитанника, а ведь наверняка тот подумал, что ему предстоит ехать в далекие северные края.

– Мы обеспокоены, – ровным голосом продолжал отец Паоло, – что не удалось принести на Русь свет истинной католической веры. Поляки уже были в Москве, но московиты выгнали их и убили царя Дмитрия, посаженного на престол польскими магнатами. Русские объявили его самозванцем. Недавно московиты вновь воевали с поляками, воевали неудачно, и теперь зализывают раны.

– Вы хотите насыпать им на раны соли? – усмехнулся Джакомо.

– Хочу, – не стал скрывать иезуит. – Московиты становятся очень опасны.

– Опасны? – сделав вид, что ослышался, переспросил Джакомо. – Насколько я знаю, их земли далеко от Рима.

– Да, далеко. Но посмотрим на них с другой, неожиданной стороны. Когда русские изгоняли поляков, князь Пожарский создал самую передовую в Европе армию, даже с полковой артиллерией! Пусть сейчас эта армия пришла в упадок, но московиты памятливы. Очевидцы свидетельствуют, что храбрость русских в бою подобна храбрости римских легионов: непоколебимое мужество и беззаветная готовность выполнить свой долг.

– Вы не преувеличиваете? – испытующе посмотрел на наставника Белометти.

– К сожалению, нет, – вздохнул отец Паоло. – Я дорого бы дал, чтобы это было преувеличением. Верные Папе люди есть при дворе каждого властелина. Есть они и рядом с царем московитов. Поэтому мы знаем многое. Славяне мечтают объединиться – вот что страшно! Однажды, объединившись, они вырубили тевтонских крестоносцев под Грюнвальдом!

– Я читал об этом, – заметил Джакомо. – Битва была ужасная.

– Ужасная – не то слово. Два русских полка из Смоленска погибли, но не отступили ни на шаг. Представляешь? Вот что бывает, когда славяне объединяются.

Иезуит замолчал и сгорбился, словно под тяжестью невеселых мыслей, которые он постоянно вынужден носить в себе, не имея возможности ни отбросить их, ни передать кому-либо. Даже походка его стала старческой, шаркающей. Опираясь на руку Джакомо, отец Паоло прохаживался по галерее и думал, стоит ли посвящать питомца в непростые перипетии отношений католического мира со всеми славянами, и особенно с этой новой, набирающей силу Державой, называемой Московией? Пусть русские пока еще не встали твердо на ноги, но опасность ощутимо зреет год от года, и не дай Бог увидеть поднявшегося во весь рост могучего северного исполина!

Да, славяне мечтают об объединении. И скоро католическая Польша не сможет удержать значительную часть своих владений – они, несомненно, отойдут к русским. Шестнадцать лет назад митрополит Украины Иов Борецкий уже посылал в Москву луцкого епископа Исаакия Борискевича с советниками для переговоров об объединении. Тогда удалось помешать этому и сохранить под сенью католического креста многие земли. А что будет дальше?

– Болгары и сербы ждут помощи от Московии в борьбе с турками, – глухо сказал иезуит. – Украина жаждет перейти под руку московитов. Русский царь натравливает волков степей – казаков – на Крым и Польшу. Там все бурлит, как кипящая на сильном огне похлебка.

– Казаки? – недоуменно поднял брови Джакомо. – Это войско московитов?

– Ты почти угадал, – скрипуче рассмеялся Паоло. – Это вольные всадники южных равнин, постоянно воюющие с турками и татарами. Современные скифы. Они тоже славяне и служат Московии… Кстати, поляки тоже славяне. Нам надо, чтобы они забыли об этом! Они католики! И мы не можем позволить им объединиться с русскими для борьбы против турок. Это привело бы к ужасным последствиям.

Внимательно слушавший Белометти терялся в догадках. Что ему прикажут? Ехать в Польшу? Говорят, женщины там прекрасны до умопомрачения, а мужчины готовы по любому поводу вызвать на поединок. Что ж, с женщинами он быстро находил общий язык, а поединки дело привычное – уже не один противник дела, которому он, Джакомо, преданно служил, вызванный на дуэль по указке отцов иезуитов, упокоился в земле. Не зря же его отправляли учиться к лучшим фехтовальщикам Европы! Или придется скакать в Московию? Жить среди диких скифов, одеваться в звериные шкуры? Прикажут – поедешь!

– Разве не благое дело борьба с турками? – решил пустить пробный шар Джакомо. – Ведь крестоносцы так и не отвоевали гроб Господень.

Отец Паоло остановился и покачал головой, словно услышал лепет неразумного ребенка.

– Никколо Макиавелли сказал: мораль и политика живут на разных этажах. – Он назидательно поднял палец. – А крестовых походов больше нет, мой мальчик. Я мечтаю о том, чтобы над Балканами вместо полумесяца сиял католический крест, а не православный! Рука Папы должна осенять благословением славянские народы, поэтому нужно помешать усилению московитов.

«Сейчас он перейдет к главному, – понял Белометти. – До этого он просто вводил меня в курс дела».

Иезуит нахмурил кустистые брови, цепко прихватил Джакомо за локоть и притянул его ближе.

– Казаки захватили сильную турецкую крепость Азов. Если царь московитов возьмет ее себе, русские получат выход к теплым морям! Но для нас не так важно, возьмет он ее или нет. Важно другое: славяне наступили на больную мозоль туркам и Крымскому хану. Должна начаться война. Обязательно должна! Пусть турки ударят по Московии с юга, а поляки – с запада! Пусть никто никому не захочет уступать! Война! Московиты не выдержат двойного удара.

Почти оттолкнув Белометти, иезуит засмеялся, запрокинув голову с выбритой на затылке тонзурой. В глазах его мелькнул хищный огонек.

«Не сумасшедший ли он? – внезапно пришла в голову Джакомо крамольная мысль. – Сидит тут, в тихом римском дворике, и, как на шахматной доске, передвигает королей, султанов, ханов, натравливая одни народы на другие и мечтая разжечь страшную войну. Но передвигает лишь в своем воспаленном воображении, давно оторвавшись от реальности жизни и считая реальным только свой бред».

– Тебе плыть в Константинополь. – Отец Паоло резко оборвал смех. – В Польше найдется, кому подтолкнуть короля к войне, а ты должен хорошо поработать у турок. Мне доносят, что трон султана Мурада шатается, многие османские паши хотят похода на Московию. Держи! – Порывшись в складках сутаны, он достал перстень.

Белометти принял его и начал разглядывать. На оправленном в золото бледно-синем камне был вырезан апостол Петр с ключами от райских врат в правой руке. Слева от фигуры святого – папская тиара, а справа – начальная буква имени правящего Папы.

– Почти перстень Рыбака[7], – усмехнулся иезуит. – В турецкой столице тебя ждет синьор Рибейра. Отдай ему перстень, и он подскажет, что и как тебе делать.

– Когда нужно отплыть? – Джакомо надел перстень на палец.

– Сегодня вечером. Корабль уже готов. Тебе не стоит задерживаться в Риме.

«Он знает о дуэли, – понял Белометти. – Нет, Паоло не сумасшедший. Может быть, фанатик, но не сумасшедший».

– Всего лишь долг чести, – смиренно опустив глаза, начал оправдываться он. – У меня не было намерений убивать да Камерино.

– Какая досада, – с притворным сожалением язвительно заметил монах. – Несчастный случай? Бедняга сам напоролся на твою шпагу и умер?

– Почти так… Он как одержимый стремился заколоть меня. Естественно, я не мог ему этого позволить.

– Ты не мог его обезоружить? Почему каждая твоя дуэль непременно заканчивается смертью противника?

– Я не совсем вас понимаю, – недоуменно пожал плечами Джакомо. – Ридольфо прекрасно владел клинком, и, если бы не моя ловкость, вам бы пришлось служить заупокойную мессу по несчастному Белометти. Наверняка он был одним из лучших фехтовальщиков Рима.

– Это так, – недовольно поджав губы, согласился иезуит.

Какая злая ирония судьбы! В поединке сошлись две шпаги, тайно служившие ордену, и вот осталась одна. Непростительная оплошность шпионов, слишком поздно предупредивших о дуэли, а ведь ее можно было не допустить. Остается утешиться тем, что в живых остался лучший, а новые мастера клинка, готовые служить ордену, найдутся.

Конечно, не стоит посвящать Джакомо в эти подробности, самое правильное – поскорее отправить его подальше отсюда.

– Это так, – повторил отец Паоло. – Но не забывай: мы живем в цивилизованной стране, где есть власти и закон! Ладно, сделанного все равно не воротишь… Вечером в известном тебе месте на набережной будет ждать лодка. Скажешь ее хозяину, что завтра тебе нужно быть на Сицилии. Он доставит тебя на корабль «Четыре коня». Капитан предупрежден и выйдет в море, как только ты ступишь на палубу. В турецкой столице отыщешь Рибейру и отдашь ему перстень. Где живет Вейга Рибейра, скажет капитан.

«Четыре коня»? – подумал Белометти. – Четыре медных позолоченных коня стоят на фронтоне церкви Святого Марка, покровителя Венеции. Счастливое предзнаменование! Этих коней вывезли некогда из Константинополя разграбившие его крестоносцы. А раньше столицу султанов называли вторым Римом. Будем надеяться, что эти кони принесут меня к победе».

– Удачи тебе, мой мальчик. – Иезуит обнял Джакомо, потом отстранил и заглянул в глаза. – Ты едешь из Рима в Рим.

– Вы угадали мои мысли, святой отец.

– Будь осторожен, настойчив и не стесняйся в средствах. Я приготовил тебе кое-что.

Паоло трижды громко хлопнул в ладоши. Открылась неприметная дверь в стенной нише, и появился неопределенного возраста человек в скромном зеленом камзоле. В левой руке он держал внушительных размеров шпагу с простой медной рукоятью, а правой прижимал к себе окованный железом дорожный ларец из темного дуба.

– Это Гравино, – представил его монах. – Он может быть кем угодно: солдатом, бродячим фокусником, телохранителем, моряком, лекарем, звездочетом, хитрым шпионом, купцом. Гравино владеет множеством профессий и говорит на языках всех народов Средиземноморья. Ты возьмешь его с собой. Даю тебе право использовать его по своему усмотрению.

«Приставил ко мне соглядатая, – рассматривая шпиона, решил Белометти. – Надо избавиться от него под благовидным предлогом. Но не сейчас. Отказаться от общества этого синьора означает навлечь на себя подозрения».

Ничем не примечательное лицо Гравино выражало равнодушную готовность выполнить любое приказание. Повинуясь знаку иезуита, он снял со своей шеи висевший на цепочке ключик, отпер замок ларца и откинул крышку. Взору Джакомо предстало несколько мешочков из тонкой кожи, туго затянутых у горловины шелковыми шнурками. Взяв один из мешочков, отец Паоло развязал шнурок:

– Здесь жемчуг, в других золото, драгоценные камни. – Он бросил мешочек в ларец и захлопнул крышку. – Делай подарки нужным людям, покупай их благорасположение, заставь плясать под твою музыку. Ты знаешь, чего должен добиться. Иди, Гравино, подожди у ворот.

Гравино молча поклонился, запер ларец, взял его под мышку и удалился.

– Не слишком-то он разговорчив, – усмехнулся Джакомо.

– Зато надежен, – заверил монах. – По правде говоря, тебе лучше поскорее покинуть Рим. Даже моего влияния может оказаться недостаточно, чтобы оградить тебя от мщения семьи да Камерино.

Белометти молча расстегнул камзол, развязал ленты кружевного жабо и обнажил грудь. Отец Паоло увидел переливающиеся синеватым блеском кольца обтянувшей тело тонкой кольчуги.

– Я редко снимаю ее, – приводя одежду в порядок, сказал молодой человек. – И потом, нас теперь двое.

– Хорошо, иди! – Иезуит ласково погладил его по плечу и слегка подтолкнул. – О том, как идут дела, сообщай через Рибейру.

Джакомо поцеловал руку монаха и, не оглядываясь, пошел по галерее. Рим уже стал для него частичкой прошлого. Еще несколько часов он будет назойливо напоминать о себе, а потом под ногами закачается палуба корабля, и вскоре перед ним откроется новый мир.

Прощай, вечный город! Прощай, отец Паоло, прощайте, гордые синьоры и прекрасные синьорины! Впереди манящий и загадочный Босфор…

До гостиницы, где остановился Белометти, добрались без происшествий. По дороге Гравино постоянно держался на шаг позади Джакомо, словно прикрывая его со спины. Поднявшись в свою комнату, венецианец отстегнул шпагу и предложил новому знакомому располагаться. Гравино обошел комнату, выглянул в открытое окно, выходившее на оживленную улицу, потом уселся на стул и поставил у ног ларец.

Разглядывая своего неожиданного спутника, Белометти попытался определить его возраст и национальность, но вскоре отказался от этого занятия. Гравино мог быть уроженцем любой страны: темные, но не черные волосы, карие глаза, правильные черты загорелого лица, не имевшего особых примет. Кто он: грек, испанец, француз, итальянец? Или его родина где-то на Балканах?

Сколько ему лет? Явно не юноша, но и не старик, судя по гладкой коже лица и крепким рукам, привычным к оружию и любой работе. Однако его руки не похожи ни на руки крестьянина, ни на руки солдата или моряка. Да, отец Паоло сделал на прощание загадочный подарок. Вдруг Гравино, ко всему прочему, еще и глухонемой?

– Предлагаю отобедать и собираться в путь. Согласны? – Джакомо бросил быстрый взгляд на Гравино.

Тот в ответ согласно кивнул, взял со стола колокольчик и позвонил.

– Принеси жареную пулярку, рыбу, тушеное мясо, паштет, пирог, овощи, красного и белого вина, – велел он появившейся служанке. – И побольше фруктов.

Ел Гравино много и жадно, обильно запивая трапезу вином. Около его тарелки уже громоздилась куча костей, а он все подкладывал и подкладывал себе большие куски нежного паштета, толстые ломти мяса, отрезал пирога, без устали работая крепкими челюстями.

– Я вижу, вы долго постились? – с улыбкой заметил сидевший напротив Джакомо.

– Я? М-м-м… – Гравино отложил обглоданное крылышко пулярки и налил себе еще вина. – Впереди дорога, поэтому стоит поесть впрок. Кстати, здесь прилично готовят.

– Где вы родились? – прямо спросил Белометти.

– Почему это вас интересует? – Гравино оторвался от пирога. – Я же не спрашиваю, откуда вы родом?

– В этом нет секрета, – засмеялся Джакомо. – Я родился в прекрасной Венеции.

– А меня произвели на свет далеко отсюда, среди высоких гор. Вряд ли вам знакомо название этого местечка, – ответил Гравино. – К тому же я давно не был в родных краях.

– У вас там остались близкие?

– Да, жив отец, есть сестра… Кстати, уже смеркается. Кто доставит ваш багаж на набережную?

«Уходит от разговора, – понял Джакомо. – Тертый малый! Нет, голубчик, долго терпеть твое общество я не намерен. У меня достаточно собственных тайн, и я не намерен заниматься разгадыванием чужих».

– Мой слуга, Руфино, – ответил он на вопрос Гравино. – Хозяин гостиницы даст нам тележку, а его племянник заберет ее, когда мы отплывем. А где ваши вещи?

– На корабле, – пояснил шпион.

На набережную отправились уже в темноте. Впереди, освещая путь факелом, шел племянник хозяина гостиницы и вел под уздцы запряженного в тележку ослика. Рядом, придерживая поклажу, семенил Руфино, пожилой слуга Белометти. Замыкали маленькую процессию Джакомо и мрачный Гравино, недовольный тем, что на улицах слишком темно. Несколько раз встревоженно оглянувшись, он шепнул:

– Кажется, за нами кто-то идет.

Джакомо быстро обернулся, но улица была пуста. На мостовой лежали полосы слабого света, падавшего из окон, да покачивались на слабом ветру редкие фонари.

– Вам показалось.

– Нет, – упрямо возразил Гравино. – Я видел одетого в черное человека, который спрятался за углом, как только я оглянулся.

– Какой-нибудь повеса отправился на свидание к красотке. – Белометти попытался обратить все в шутку.

– Не думаю, – буркнул шпион.

Звонко цокая копытцами по камням мостовой, ослик миновал слабо освещенный перекресток и потянул тележку в узкую улочку, ведущую к набережной. Свет факела в руке племянника хозяина гостиницы казался линялым куском красной ткани, совершенно не способным разорвать окружающий мрак. И вдруг из этого мрака появилось несколько фигур, закутанных в широкие темные плащи.

– Берегись! – Гравино обнажил шпагу.

Одна из фигур взмахнула рукой, и Джакомо получил такой сильный удар в грудь, что не устоял на ногах и отлетел к стене дома, больно стукнувшись о нее спиной. А рядом уже зазвенела сталь – трое неизвестных наседали на Гравино, едва успевавшего одной рукой отражать яростные атаки, другой он прижимал к себе заветный ларец отца Паоло.

Пытаясь подняться, Белометти увидел, что к нему бросились еще двое закутанных в плащи мужчин. Один был вооружен шпагой, а другой размахивал длинным кинжалом, явно намереваясь всадить его в грудь Джакомо.

– На помощь, убивают! Стража! – В ужасе дребезжащим старческим тенорком вопил Руфино, но вокруг все словно вымерло. Племянник хозяина гостиницы шустро юркнул под тележку и не подавал признаков жизни.

Белометти выхватил из кармана маленький двуствольный пистолет и, почти не целясь, выстрелил. Мужчина со шпагой схватился руками за живот и рухнул на мостовую.

– Свиньи! Подлецы! – выкрикивал Гравино, орудуя шпагой. Из раны на его голове тонкой струйкой стекала по щеке кровь.

Вооруженный кинжалом убийца метнулся в сторону, опасаясь нового выстрела, но пистолет в руках Джакомо дал осечку: сухо щелкнув по кремню, курок не высек искры. Однако тех мгновений, пока нападавший медлил, хватило Белометти, чтобы вскочить и выхватить шпагу. Отбросив бесполезный пистолет, он ринулся на противника и заставил его отступить. Тянуть не имело смысла, поскольку Гравино уже теснили и ларец могли захватить грабители. Джакомо сделал быстрый выпад и пронзил руку убийцы, сжимавшую кинжал. И тут же, молниеносно вскинув клинок, проткнул ему горло.

– Держитесь! – крикнул он Гравино. – Я уже здесь.

Нападавшие на Гравино разделились: один по-прежнему пытался завладеть ларцом, а двое других бросились на Белометти. Подняв шпагу убитого, Джакомо взял ее в левую руку и смело вступил в бой, фехтуя обеими руками.

– Ну, живей, ребята, живей! – поддразнивал он нападавших. – Вас двое, а я всего один!

Мужчины в черных плащах оказались далеко не новичками, и Белометти подумал, каково же пришлось Гравино, когда тот в одиночку сдерживал натиск трех головорезов. Они беспрестанно кружили возле Джакомо, заставляли его вертеться волчком, отбивая неожиданные атаки то справа, то слева, всячески стремились зайти ему за спину, и приходилось проявлять чудеса изворотливости, чтобы не дать им нанести предательский удар.

Руфино уже осип от крика, но по-прежнему никто не спешил на помощь, ни в одном окне не зажегся свет, нигде не хлопнула дверь.

Джакомо чувствовал, как нарастает боль в груди – там, куда пришелся первый удар. Чем его ударили? Кажется, убийцы были еще недостаточно близко, чтобы достать до него шпагой, а выстрела он не слышал. В любом случае спасла надетая под камзол кольчуга. Но эта пляска смерти тоже не может продолжаться бесконечно! «Черные плащи» стараются измотать его, сделать легкой добычей для своих клинков. Они пришли за жизнью Джакомо и не уйдут, пока не возьмут ее или не отдадут свои. Или им нужен ларец? Но откуда они могли узнать, что в нем?

Отбив очередную атаку, Белометти прижался спиной к стене: хватит вертеться, надо заканчивать! Ему не хотелось получить ранение в случайной уличной схватке, ведь впереди такие важные дела. Он уже устал за долгий, полный событий день, начавшийся напряженным поединком. Вращая перед собой клинки, Джакомо сделал выпад и шагнул в сторону. Уловка удалась, обманутые противники качнулись вслед за ним. Этого он только и ждал. Молниеносно скрестив шпаги, он сделал новый выпад и успел достать одного из нападавших, рубанув по руке.

– О мадонна! – вскрикнул тот, согнувшись от боли.

– Теперь так… И вот так! – Джакомо одним ударом клинка отбил направленную ему в грудь шпагу, другим насквозь пронзил ночного убийцу и, догнав пытавшегося скрыться в темноте второго противника, раскроил ему череп.

Как там Гравино? Еще держится? Обернувшись, Белометти увидел, что шпион стоит над телом поверженного врага, вытирая окровавленный клинок. Схватка закончилась.