Любовница маркиза

Глава 3

Рэйзеби сел в постели и натянул брюки. Откинувшись на массивную резную спинку кровати, он вытянул длинные ноги.

По телу Элис пробежал холодок. Поежившись, она завернулась в одеяло и села рядом с Рэйзеби.

Протянув руку, он коснулся ее руки, сжал ее тонкие пальцы, и сердце Элис учащенно забилось. На мгновение ей показалось, что она задыхается, а сердце будто мороз сковал. Она ждала, уже зная, что Рэйзеби собирается ей сказать, но от всего сердца надеялась, что ошиблась в своих предположениях. Да, конечно, все совсем не так, она напридумывала себе бог знает что, а потом сама же посмеется над своим глупым сердцем.

– Так скажи мне. – Элис улыбнулась, чувствуя, как кровь в ее венах превращается в лед.

– У меня есть обязательства, Элис. Перед моим титулом, моими поместьями и людьми, которые от меня зависят. Я должен сберечь все это для будущих поколений. Это мой долг. И во имя этого долга я обязан жениться и произвести на свет наследника. Меня растили для этой цели. У меня должен родиться сын, который в свое время сделает то же самое. Я должен жениться.

– Разумеется, ты должен. – Элис всегда это знала, они оба знали. Но ей казалось, что это случится еще очень нескоро, в отдаленном будущем, а не теперь, когда их чувства друг к другу так сильны. – Но ты еще очень молод. Ты ведь не собираешься прямо сейчас пойти к алтарю?

– Через полгода мне исполнится тридцать.

Он посмотрел в сторону и провел рукой по волосам.

– И что это значит? Это что, условие? К тридцати годам ты должен жениться и произвести на свет наследника?

В его глазах промелькнула тень.

– Что-то вроде того, – сказал он. – Атолл возвращается домой на носилках. Он был на волосок от смерти.

– Твой кузен, которого ранило в сражении?

– Сейчас он – мой наследник, Элис.

– Но я думала, он поправляется.

– Теперь да, но он едва не отдал Богу душу. То, что случилось с Атоллом… заставило меня задуматься. Я слишком долго пренебрегал своими обязательствами. Больше так продолжаться не может. Я должен найти себе невесту.

Его рука все еще покоилась на ее руке. Никто из них не пошевелился. Они сидели, откинувшись на спинку кровати, и как будто вели обычный разговор, как тысячу раз до этого. Элис смотрела на огонь, пляшущий в камине, и делала вид, что не потрясена словами Рэйзеби.

– Значит, ты даешь мне отставку? – Она улыбнулась, в глубине души отчаянно надеясь, что он передумает и скажет, что все будет как прежде. На белоснежном покрывале она видела грязные пятна – пыль с его сапог.

Он не передумал.

– Прости, Элис.

Она медленно убрала руку и взглянула на него, но Рэйзеби смотрел прямо перед собой, словно вглядывался во что-то в одной ему ведомой дали.

Всего пять минут назад они занимались любовью, их дыхание, тела, сердца слились воедино. А теперь он сидит, отстранившись, будто и не было ничего между ними. Элис чувствовала себя так, словно ее ударили со всего размаха.

Ее взгляд упал на бриллиантовый браслет, сверкающий, как ночное небо, полное звезд.

– Так вот почему ты купил мне браслет! – Она невесело улыбнулась. – Это расчет.

Воцарилась невыносимо мучительная тишина.

Пальцы Элис медленно нашли застежку, расстегнули ее, и браслет соскользнул с ее запястья. В отблесках пламени бриллианты сверкали, как капли росы на солнце.

Мысли Элис путались. Она силилась понять, осмыслить происходящее.

– Ты собирался сказать мне еще вчера, не так ли? Вот почему ты приехал так неожиданно.

Он не отрицал.

Горько усмехнувшись, Элис покачала головой.

Его потемневшие глаза упорно смотрели вдаль.

Охватившая ее буря чувств была так сильна, что Элис чуть не захлебнулась в ней, как в штормящем море. Она отвернулась, стараясь сдержать охватившие ее гнев и неверие. Обида раздирала сердце. Как она могла быть так слепа? Шесть месяцев она думала, что все замечательно. Она была счастлива и была уверена, что он испытывает к ней такие же чувства, что и она к нему. Сейчас она едва могла поверить в происходящее. Элис казалось, что она спит и видит дурной сон.

– Ты можешь оставаться здесь, сколько пожелаешь. Пока не подыщешь себе другой дом.

– Как мило с твоей стороны.

Рэйзеби словно не заметил иронии.

– Разумеется, я положу на твой счет определенную сумму.

– Мне не нужны твои деньги, Рэйзеби.

– Это часть нашего договора.

– Ах вот что… – Она вспомнила о листке бумаги, исписанном изящным почерком и перевязанном зеленой лентой. – Как же я могла забыть…

Снова воцарилась тишина. Напряжение стало невыносимым. В голове Элис металось столько мыслей, столько слов просилось на язык. Она сжала губы, стараясь не выпустить слова на волю.

Соскользнув с кровати, она схватила свой старенький пеньюар со спинки стула, надела его, завязала пояс на талии и встала у окна, уставившись на залитую светом фонарей улицу. В молчании она наблюдала за редкими прохожими. Театралы, возвращавшиеся домой после спектакля. Женщины, внешний вид которых не оставлял сомнений в том, что это жрицы любви, вышедшие на ночную охоту. Наметанным глазом Элис сразу выделяла их из прочих, в конце концов, разве сама она… Проехала карета, затем джентльмен верхом на лошади.

Услышав шорох, она обернулась и увидела, что Рэйзеби поднимается с кровати. Вот он встал, и Элис хватило одного взгляда на его мускулистую грудь и бедра в облегающих брюках, чтобы ее тело предательски затрепетало. Она ощутила прилив желания.

– Такие отношения, как наши, не могут длиться вечно, Элис.

– Конечно, – согласилась она.

– Я должен выполнить свой долг.

Его губы, на которых так часто играла улыбка, теперь были сурово сжаты. Как ни старалась Элис, ей не удалось ничего прочесть у него в глазах, они были непроницаемы.

Сердце ее билось чаще, чем у лошади, скачущей галопом.

– Может быть, тебе стоило вспомнить о своем долге шесть месяцев назад?

Полгода назад Рэйзеби увидел Элис в пьесе, где она играла вместе с Венецией. Тогда пьеса произвела в Лондоне настоящий фурор. Увлекшись Элис, Рэйзеби сделал ее своей любовницей. Для этого ему потребовалось всего несколько недель.

– Может быть, – ответил он.

Это признание причинило Элис жгучую боль.

Они смотрели друг на друга. Лицо Рэйзеби было мрачно. Она никогда не видела его таким серьезным.

– Не думаю, что тебе станет от этого легче, но мне очень жаль, Элис.

– Ты это уже говорил.

– Спасибо тебе за все.

Не отрывая глаз от лица Элис, Рэйзеби шагнул к ней и протянул руку, словно желая коснуться ее.

Она отскочила, глядя на эту сильную, покрытую легким загаром руку с длинными пальцами. Эта рука касалась ее губ, ласкала ее обнаженное тело, дотрагивалась до самых интимных его частей.

Элис подняла глаза, в них сверкала ярость.

Рэйзеби отвел взгляд, рука безвольно опустилась.

– Если тебе еще что-нибудь нужно…

– Ничего. Ты можешь идти, – с притворной холодностью отрезала Элис и отвернулась к окну, судорожно кутаясь в пеньюар.

Она слепо вглядывалась в улицу, залитую светом фонарей, молясь про себя только об одном – чтобы он скорее ушел.

Но Рэйзеби медлил.

Она слышала, как он подошел к ней. Он не коснулся ее, но Элис ощущала исходящее от него тепло.

– Элис… я надеюсь, что не… обидел тебя.

Она резко повернулась и взглянула ему в глаза, вызывающе вздернув подбородок:

– Обидел меня? Не льсти себе, Рэйзеби. Это было мило, но всему приходит конец.

Элис пожала плечами, старательно демонстрируя равнодушие, и прикусила губу, чтобы не разрыдаться.

В его глазах промелькнула боль.

– Что ж… – Он кивнул. – Прощай, Элис.

– Прощай, Рэйзеби.

Слова падали, как камни. Элис заставила себя улыбнуться и снова отвернулась к окну, словно надеясь увидеть там что-то более интересное.

Помедлив несколько секунд, Рэйзеби повернулся и зашагал к двери. Элис видела в темном оконном стекле его удаляющееся отражение и свое бледное, испуганное лицо.

Дверь спальни закрылась с едва слышным щелчком, но Элис показалось, что удар был оглушительным.

Она молча стояла, прислушиваясь к удаляющимся шагам и судорожно зажимая рот рукой, чтобы сдержать рыдания. Вот шаги раздались уже на лестнице, и пять минут спустя захлопнулась входная дверь. Только тогда Элис сползла на пол, задыхаясь от слез.

Остаток ночи она провела в маленьком кресле у камина, уставившись на огонь. Время от времени она подбрасывала уголь и смотрела на пляшущие языки пламени. Они пожирали черные куски дерева с неистовством, которое бушевало и в ней самой. В комнате было жарко, но Элис не замечала этого. Никакого тепла не хватит, чтобы согреть ее, изгнать холод из ее сердца, и напрасно она куталась в шерстяную шаль. Это шок, подумала она. И ярость. И еще ощущение, будто она выпила подряд десять чашек кофе. Даже если она ляжет в постель, ей не уснуть. Мысли мечутся в голове, она словно обезумела.

«Не смей плакать о нем!»

Но слезы лились сами собой. Их хватило бы на небольшой водопад, подумала Элис. Ей казалось, что на груди у нее покоится огромный валун, который вот-вот раздавит ее.

Это же всего лишь секс. Это всегда был только секс. Почему же теперь она чувствует себя такой униженной, почему ее сердце истекает кровью? Память услужливо воспроизводила слова Рэйзеби, не давая Элис возможности успокоиться.

Она глубоко вздохнула. Посмотрела на огонь. У нее бывали времена и похуже. Она вспомнила о своей семье, оставшейся в Ирландии, о том, как отправилась в Лондон, надеясь найти работу и помочь родным, о голоде и отчаянии, которые подстерегали ее тут. Она вспомнила, как играла роль мисс Руж в первоклассном борделе миссис Сильвер, старательно скрывая под маской свое лицо. Об этом почти никто не знал. Рэйзеби знал. Бог знает, зачем она ему рассказала. Теперь Элис жалела об этом.

Она перевела взгляд на постель, все еще смятую после ночи любви. В складках простыней сверкал бриллиантовый браслет, такой красивый и такой дорогой. Элис горько усмехнулась и покачала головой – какой же глупой она была.

«Никогда не показывай им, как сильно они тебя обидели. – Слова матери громом отдавались в ушах Элис. – Эти ублюдки не смогут забрать у тебя твою гордость, если ты сама им не позволишь. Смотри жизни в лицо, Элис, и всегда, слышишь, всегда улыбайся».

Элис не блистала особенным умом, но она была женщиной практичной, целеустремленной и не боялась тяжелой работы. И еще у нее была ее гордость, черт возьми.

Элис отвела взгляд от постели и, уставившись на золотистые язычки пламени, принялась строить планы.

Глава 4

Тысячи свечей в изящных канделябрах заливали бальный зал мягким светом. Кремового цвета стены сияли золотой отделкой. Потолок, недавно подвергшийся переделке, поражал великолепием лепнины. В центре красовались стилизованные розы, служившие декором для трех огромных хрустальных люстр. Трехстворчатый экран для камина из узорчатого стекла и расставленные по всему залу подсвечники, отражавшие свет свечей в многочисленных зеркалах, прекрасно дополняли обстановку. Вдоль стен были расставлены небольшие кресла и столики. На балконе расположился оркестр. Мелодичная музыка наполняла зал и как будто преследовала Рэйзеби.

– Я не был уверен, что тебе позволят прийти сюда, – сказал он стоящему рядом Линвуду.

– Пришлось воспользоваться старыми связями, намекнуть про оказанные когда-то услуги, ну, ты понимаешь.

– Я рад, что тебе это удалось, – признался Рэйзеби.

Некоторое время мужчины наблюдали за танцующими парами, потом перевели взгляд на толпу дебютанток, одетых в белое. Они болтали и хихикали под строгим присмотром своих суровых спутниц – матерей и компаньонок.

– Элис знает, что ты здесь? – спросил Линвуд.

– Между мной и Элис все кончено.

Рэйзеби ощутил на себе тяжелый взгляд Линвуда, но не подал виду, продолжая все так же безучастно осматривать бальный зал.

– Жаль.

– Мне тоже.

Зал наполняла музыка, монотонный гул голосов и звонкий женский смех.

– Зачем было рвать отношения? Ты мог бы остаться с ней, пока не найдешь…

– Нет, – перебил его Рэйзеби. – Полный разрыв – это самое лучшее. – Он взглянул в глаза другу.

Линвуд удивленно изогнул бровь:

– Я думал, что вы с ней хорошо поладили.

– Так и есть. – Рэйзеби отвел взгляд и поправил себя: – Так и было. – Ему вдруг стало трудно дышать, сердце сжалось. – Она была моей любовницей, Линвуд, а теперь пришло время найти жену.

Линвуд внимательно посмотрел на него, и Рэйзеби показалось, что друг видит, какую боль он ощутил, произнеся имя Элис. Рэйзеби знал, что поступает правильно, так, как велит его долг, но почему он позволил ситуации зайти так далеко… Это следовало сделать шесть месяцев назад, до того, как Элис Свитли вошла в его жизнь и разрушила его планы. За эти шесть месяцев не было ни одного дня, о котором он сожалел бы. Шесть месяцев и… Рэйзеби покачал головой, отгоняя печальные мысли. Скрывая охватившие его чувства, он с веселой улыбкой повернулся к другу:

– Ты только посмотри, это просто ярмарка невест. Подумай, чего ты лишился…

Линвуд улыбнулся. Женитьба явно пошла ему на пользу, он почти всегда пребывал в хорошем расположении духа и улыбался гораздо чаще, чем раньше.

– Я предпочитаю обвинение в убийстве из уст красавицы, – ответил он, намекая на предысторию своего брака. – Пусть это и скандально, и опасно, но результат стоит того.

Линвуд снова улыбнулся, и взгляд его затуманился. Рэйзеби понял, что друг думает о своей жене, в прошлом звезде театра Ковент-Гарден, Венеции Фокс. О Венеции, которая была лучшей подругой Элис.

Память услужливо напомнила Рэйзеби об Элис, перед его мысленным взором предстало ее милое лицо. Элис, такая озорная, такая веселая. А какая боль и неверие застыли в ее глазах, когда он заявил, что между ними все кончено. Желудок Рэйзеби словно стянуло в тугой узел. Усилием воли он отогнал прочь образ Элис и обратил свой взор на девушек в белоснежных платьях. К концу сезона одна из них станет его женой, ляжет с ним в одну постель и родит ему ребенка. При этой мысли Рэйзеби охватило глухое отчаяние, но выбора у него не было. Грех жаловаться – он хорошо провел время с Элис, она дала ему больше, чем он ожидал, но теперь он должен, стиснув зубы, выполнить свой долг… пока не стало слишком поздно. Рэйзеби постарался взять себя в руки.

– Какую же счастливицу ты пригласишь на танец? – поинтересовался Линвуд.

– Первую же, на которую упадет мой взгляд, – ответил Рэйзеби с улыбкой, которая не осветила его глаз.

Поставив пустой бокал из-под шампанского на серебряный поднос, услужливо протянутый лакеем, он решительно зашагал к группе щебечущих девиц.

День тянулся нескончаемо долго, потом на смену ему пришла ночь, не принесшая долгожданного покоя. Элис не сомкнула глаз, но совсем не чувствовала усталости.

Сделав над собой усилие, она заставила себя выйти из дома и почти весь день колесила по Лондону. Однако это того стоило.

На полу перед ней стоял раскрытый саквояж.

– Могу я помочь вам, мэм?

Горничная неловко застыла в дверях, словно страшась переступить порог. Ее щеки заливал смущенный румянец, пальцы нервно теребили передник. Элис видела, как расширились глаза горничной при виде саквояжа.

Элис не сомневалась: все слуги уже знают о том, что случилось, пусть даже Рэйзеби не сказал им ни слова. Две сестры Элис служили горничными в Дублине, и она прекрасно знала, что новости распространяются среди слуг как пожар.

– Нет, благодарю вас, Мэри. Я сама соберу вещи. Не могли бы вы попросить Хестона вызвать мне экипаж?

– Конечно, мэм.

Сделав неловкий книксен, горничная поспешила прочь.

Элис открыла дверцы шкафа и, не обращая внимания на шелковые наряды, перчатки и сумочки, купленные для нее Рэйзеби, сняла с вешалок несколько платьев, которые привезла с собой в этот дом.

Пройдясь по комнате, она собрала свои немногочисленные пожитки. Элис предпочитала путешествовать налегке.

Когда она подошла к шкафу, чтобы закрыть дверцы, ее взгляд невольно обратился к платью, висевшему чуть в стороне от прочих. Колеблясь и закусив губу, Элис смотрела на платье. Она знала, что должна закрыть дверцы шкафа и оставить там это платье, как и другие, но что-то удерживало ее. Наконец, отбросив прочь сомнения, она сняла с вешалки шелковое вечернее платье изумрудного цвета и уложила его в свой саквояж.

Из всех подарков, преподнесенных ей Рэйзеби, Элис взяла лишь один. Она приоткрыла крышку длинной, узкой шкатулки из вишневого дерева. Убедившись, что изящное серебряное перо с гравировкой на месте, Элис захлопнула шкатулку и сунула ее в сумку, потом положила туда же черепаховый гребень и несколько туалетных принадлежностей. Закутавшись в накидку из черного бархата, она подняла саквояж.

С минуту постояв на пороге, Элис оглянулась и обвела прощальным взглядом уютную спальню: туалетный столик и зеркало, гардероб, кресла и изящный маленький столик с вазой из слоновой кости, в которой увядали темно-алые розы. С поникших цветов слетали лепестки, но кружащий голову аромат все еще наполнял комнату. Элис перевела взгляд на постель, которую делила с Рэйзеби, отвернулась и, крепче сжав ручки саквояжа, решительно вышла из комнаты. Спустившись по лестнице, она покинула дом и села в ожидавший ее экипаж.

Кучер натянул поводья, и облитый лучами заходящего солнца экипаж тронулся. Элис сосредоточенно смотрела на небо, окрашенное в золотисто-розовый цвет, губы ее были плотно сжаты.

Она ни разу не оглянулась на дом, в котором была так счастлива.

Рэйзеби потерял счет женщинам, с которыми танцевал в тот вечер. Все они казались ему похожими друг на друга, как близнецы. Он кружил и кружил их в танце, но ему так и не удалось отогнать от себя мысли об Элис и воспоминания о том, что произошло между ними минувшей ночью.

Наверное, Элис лучше многих других понимала правила отношений между мужчиной и женщиной и не строила иллюзий. Ни она, ни Рэйзеби не тешили себя пустыми надеждами. И все же…

«Мне не нужны твои деньги, Рэйзеби».

Эти слова снова и снова звучали в его ушах. На самом деле эта фраза тревожила его больше других.

Прошлой ночью они расстались навсегда. Это было единственно верное решение. Лучший выход для них обоих. Как он и сказал Линвуду. В теории все это было легко, на практике же… Он все сделал не так. Хуже просто быть не может.

Элис была мила с ним и так подходила ему. Она не была похожа ни на одну из женщин, которых он знал. Вот почему с тех пор, как они расстались, Рэйзеби не покидало мучительное ощущение вины. Он должен был убедиться, что с Элис все хорошо, что ее будущее устроено. Нужно удвоить ее «выходное пособие», и не важно, какую сумму его поверенный указал в контракте. Это следует сделать, невзирая на то, что Элис вовсе отказалась от денег.

Рэйзеби подвел мисс Томсон к ее матери и поклонился.

«Обидел меня? Не льсти себе, Рэйзеби». Вряд ли она говорила искренне. Эта мысль не отпускала его. Чувство вины тяжелым грузом лежало на сердце, несмотря на то что он был честен с Элис и сказал ей правду. Те отношения, которые связывали их, не могли длиться вечно. Но Рэйзеби не переставал думать о том, что чувствует сейчас Элис.

– Уже уходишь? – Линвуд удивленно посмотрел на друга. – Но бал в самом разгаре, Рэйзеби.

– Пожалуй, с меня хватит на сегодня. Здесь столько девиц, что со всеми не перетанцуешь.

– Не хочешь зайти в Уайтс, освежиться?

– В другой раз, – ответил Рэйзеби, покачав головой.

Солнечный свет пробивался сквозь портьеры. Дом на Харт-стрит выглядел, как всегда, приветливо. Помедлив, Рэйзеби спросил себя, не совершает ли он ошибку, придя сюда. Однако ему нужно было удостовериться, что у Элис все хорошо.

– Что значит – она уехала?

Он оставил Элис на рассвете. С момента их разговора не прошло и двадцати четырех часов.

Дворецкий смущенно переступил с ноги на ногу, но потом вспомнил о приличиях, и его лицо снова стало невозмутимым.

– Мисс Свитли отсутствовала весь день, милорд. Она вернулась ранним вечером, чтобы собрать вещи.

Сердце Рэйзеби сжалось.

– Она оставила записку?

– Никакой записки, милорд.

Было что-то во взгляде старого дворецкого, от чего Рэйзеби почувствовал себя последним мерзавцем. Помедлив, дворецкий добавил:

– Мисс Свитли сказала, что не вернется.

– А мисс Свитли сказала, куда едет? Может быть, она оставила адрес для пересылки корреспонденции?

В глубине души Рэйзеби знал, что ответ будет отрицательным, но до последнего надеялся, что ошибается.

– Нет, милорд, не оставила.

– Но она должна была назвать адрес кучеру. Спросите у Джона.

– Мисс Свитли уехала в наемном экипаже, а не в вашей карете, милорд.

Рэйзеби прекрасно понимал, что это означает. Элис не хотела, чтобы он искал ее, и, по правде говоря, он не мог ее в этом винить.

Отпустив дворецкого, он поднялся по лестнице в спальню. Все в комнате выглядело как всегда, словно то, что случилось прошлой ночью, было всего лишь дурным сном. Свечи, горевшие на каминной полке, озаряли спальню мягким светом, язычки пламени отражались в зеркале на туалетном столике. В вазе все еще стояли розы, которые Рэйзеби принес неделю назад. В камине горел огонь, согревая комнату, отчего она казалась еще более уютной. В воздухе витал аромат духов Элис, ее присутствие чувствовалось в каждой мелочи.

На туалетном столике все еще стояла шкатулка для драгоценностей, ее содержимое осталось нетронутым.

Рэйзеби подошел к шкафу и открыл дверцы. Не хватало лишь нескольких платьев. Бесчисленное множество ярких нарядов, купленных Рэйзеби у мадам Буассерон, по-прежнему висели на своих вешалках. Внизу аккуратными рядами стояли туфли. Повинуясь какому-то импульсу, он открыл свой шкаф. Все его вещи были на своих местах.

Рэйзеби закрыл шкаф и осмотрел комнату. Все было, как прежде. за исключением. Его взгляд остановился на постели, накрытой покрывалом цвета слоновой кости. В самом центре красовался коричневый футляр. Внутри на кремовом бархате сверкал бриллиантовый браслет.

Рэйзеби стиснул зубы. Ему вдруг стало холодно. Элис ушла. Он не знал куда. Она не взяла ни деньги, ни драгоценности. Не взяла ничего из того, что он купил ей.

– Я приехала, как только прочла твое письмо.

Лучшая подруга и наставница Элис, женщина, которая спасла ей жизнь, вытащив из публичного дома миссис Сильвер, и сделала из нее актрису, – Венеция Фокс, ныне виконтесса Линвуд, отдала свою накидку горничной и последовала за подругой в гостиную ее нового дома на Мерсер-стрит.

– Должно быть, ты бросила все и сразу приехала. Ведь я отправила посыльного с запиской всего полчаса назад.

– Ты – моя подруга, Элис. Что, по-твоему, я должна была сделать?

Венеция была явно встревожена, и Элис почувствовала себя виноватой.

– Прости, Венеция, я не хотела беспокоить тебя. Просто подумала, что надо сообщить тебе о том, что я теперь живу здесь.

– Я рада, что ты написала мне, правда. Я очень беспокоилась за тебя. – Венеция села на диван рядом с Элис и взяла ее руки в свои. – Что случилось?

Элис натянуто улыбнулась:

– Мы расстались. Он сказал, что должен найти себе жену.

– О, Элис, мне так жаль.

– Не расстраивайся. Все равно рано или поздно это должно было случиться. Я – актриса, а он – маркиз. Разве у нас могло быть будущее? – Элис пожала плечами и усмехнулась. – Да и потом, я устала от него. Мне захотелось перемен.

Шутливые слова легко слетели с ее губ, но Венецию они, похоже, не убедили.

– Никто из вас не думал, что с Атоллом может случиться такое. Наверное, именно это заставило Рэйзеби принять такое решение.

– Что ж, Атолл – прекрасный предлог для расставания. – Предлог для Рэйзеби, если уж на то пошло. Элис знала теперь, что так тревожило его все эти недели и месяцы. Как же глупо с ее стороны было переживать за него. – Все равно наш разрыв был делом времени.

– Ты очень быстро съехала с Харт-стрит.

– Как говорится, куй железо, пока горячо. Зачем тянуть? – Элис улыбнулась. – По-моему, я неплохо здесь устроилась. Как тебе мое новое жилище? Я присмотрела его себе некоторое время назад. Тут довольно уютно и от театра недалеко. К тому же плата невысока.

– Очень мило. Но я пришла сюда не затем, чтобы осматривать твою квартиру, Элис, – осторожно сказала Венеция.

– Ты предупреждала меня, говорила, что не стоит становиться его любовницей, помнишь?