Сергий Радонежский. Личность и эпоха

Предисловие

Споры историков о датах жизни Сергия Радонежского. «Житие» Сергия Радонежского – главный источник его биографии. Епифаний Премудрый – первый биограф преподобного. Переработка текста Епифания Пахомием Логофетом в связи с канонизацией Сергия Радонежского. Дальнейшие переработки «Жития» и появление противоречий в биографии Сергия. Поиски подлинного текста Епифания Премудрого. Его находка Б. М. Клоссом

В истории России XIV столетие занимает особое место, став временем возвышения Москвы, когда вокруг нее началось объединение русских земель. Если в начале века Московское княжество едва заметно среди своих более сильных соседей, то уже через несколько десятилетий ситуация коренным образом изменилась, и московский князь Дмитрий Иванович Донской смог выставить на Куликово поле против иноземных поработителей объединенные силы почти всех русских княжеств. Тем самым были заложены основы будущего единого Русского государства.

Но фундамент могущества Москвы был построен не только ратным трудом и мирной политикой московских князей: в его возведении участвовало множество людей. Немалая заслуга в том, что именно Москва стала столицей Российского государства, принадлежала Сергию Радонежскому – одной из самых заметных фигур отечественной средневековой истории.

Пожалуй, ни об одном из русских святых не написано так много, как об основателе Троице-Сергиевой лавры. Тем не менее уже при первом знакомстве с этой литературой обнаруживается странная и удивительная картина: на первый взгляд о жизни Сергия Радонежского мы знаем практически все и в то же время почти ничего. Это парадоксальное утверждение объясняется весьма просто – нам известны все основные вехи жизненного пути преподобного, но при этом мы до сих пор не можем точно сказать, когда именно в его жизни происходили те или иные события.

Достаточно упомянуть о том, что до сих пор даже среди профессионалов, занимающихся историей XIV в., нет единства мнений по такому, казалось бы, простому вопросу: когда Сергий появился на свет? В литературе это событие датируется временем от 1313 до 1322 г. Говоря о дате основания преподобным Троице-Сергиевой лавры, исследователи оперируют промежутком между 1334 и 1345 гг. Неясно, к примеру, и то, сколько лет прожил Сергий (70 или 78), а отсюда по-разному определялось время его кончины (1391, 1392 или даже 1397 г.). Что же касается других эпизодов его биографии, то разница в их датировке порой достигает нескольких десятилетий. Относительно же некоторых из них у нас нет полной уверенности в том, что они происходили в действительности, а не были приписаны преподобному задним числом. В частности, это касается знаменитого свидания Сергия Радонежского с Дмитрием Донским накануне Куликовской битвы: некоторые исследователи полагали, что его вообще не было, другие, с неохотой все же признавая реальность этой встречи, связывали ее с совершенно другими событиями.

Такой разнобой взглядов характерен не только для старой, но и для новейшей литературы, посвященной Сергию Радонежскому. В этом легко убедиться, если заглянуть в последние по времени труды на эту тему Н. С. Борисова, Б. М. Клосса, В. А. Кучкина и других авторов.[1]

Причины разноголосицы историков во многом лежат на поверхности. Хотя имя Сергия Радонежского неоднократно встречается на страницах русских летописей, главным источником о жизни преподобного является его «Житие».

Еще в XIX в. исследователи установили, что работу над «Житием» Сергия начал младший современник преподобного Епифаний Премудрый. Об этом известно из ряда списков памятника, где тот прямо называется создателем «Жития».

О первом биографе Сергия сведений сохранилось немного. Он родился приблизительно в середине XIV в. и, судя по косвенным свидетельствам источников, был уроженцем Ростова. Подобно Сергию, в юности он оставил мир и принял постриг в ростовском монастыре Григория Богослова, славившемся своей библиотекой. В «Затворе», как именовали эту обитель, жил в это время до своего ухода на проповедь и знаменитый впоследствии Стефан Пермский, с которым Епифаний делил труды, «ему совопросник и собеседник бяше». Позднее жизненные обстоятельства привели Епифания к преподобному Сергию, и он стал его учеником, проведя в Троицком монастыре значительную часть своей жизни. Помимо «Жития» Сергия ему принадлежит еще ряд произведений, одним из которых является «Житие» Стефана Пермского. Сочинения Епифания Премудрого отличаются пышным риторическим стилем, насыщенным метафорами и сравнениями, часто встречаются элементы народно-бытовой речи.[2]

Свой труд Епифаний начал осенью (вероятнее всего, в октябре) 1418 г. Об этом становится известным из предисловия к «Житию», где автор, приступая к работе, жалуется на то, что по прошествии 26 лет после смерти святого (то есть подразумевается дата 25 сентября 1418 г.) так и не было создано его биографии. Следует отметить тщательность, с которой работал агиограф.[3] На протяжении многих лет он буквально по крупицам собирал сведения о жизни Сергия. Епифаний рассказывает о том, что за 20 лет им были приготовлены отдельные главы о жизни старца – «ова убо въ свитцехъ, ова же в тетратех, аще и не по ряду, но предняа назади, а задняа напреди… и того ради сиа вся събравшъше, начинаем писати». Определяя содержание предстоящего труда, Епифаний намечал и его хронологические рамки: «Ныне же, аще Богъ подасть, хотелъ убо бых писати от самого рожества его, и младеньство, и детьство, и въ юности, и въ иночьстве, и въ игуменьстве, и до самого преставлениа… Но боюся усумняся прикоснутися повести… яко выше силы моеа дело бысть, яко немощенъ есмь…»[4] Последние слова агиографа о собственной немощи не являются обычным литературным приемом, а отражают реальное положение. Доведя жизнеописание Сергия примерно до середины его жизненного пути, Епифаний так и не смог завершить свое главное произведение, и оно осталось незаконченным. Причиной этого явилась его смерть.

Б. М. Клосс относит кончину Епифания Премудрого к концу 1418-го – 1419 г. Основанием для этого послужил список погребенных в Троице-Сергиевой лавре, составители которого отметили, что Епифаний умер «около 1420 г.».[5] Историк соотнес это указание со свидетельством древнейшего пергаменного Троицкого синодика 1575 г. В его начальной части записаны три Епифания, один из которых – несомненно, Епифаний Премудрый. Затем в этом источнике отмечено имя княгини Анастасии, супруги князя Константина Дмитриевича, о которой из летописи известно, что она скончалась в октябре 6927 г.[6] При мартовском летоисчислении это дает октябрь 1419 г., при сентябрьском стиле – октябрь 1418 г. Поскольку Епифаний Премудрый скончался ранее княгини Анастасии, его смерть следует отнести ко времени до октября 1418 г. или до октября 1419 г.[7] Но первая из этих двух дат отпадает по той причине, что Епифаний приступил к написанию «Жития» Сергия только в октябре 1418 г. Таким образом выясняется, что Епифаний Премудрый скончался в промежуток между октябрем 1418 г. и октябрем 1419 г. Мы имеем возможность уточнить дату смерти Епифания благодаря тому, что его имя упоминается в рукописных святцах в числе «русских святых и вообще особенно богоугодно поживших», но официально не канонизированных Церковью. В частности, по данным архиепископа Сергия (Спасского), имя Епифания встречается в составленной в конце XVII – начале XVIII в. книге «Описание о российских святых», неизвестный автор которой расположил памяти русских святых не по месяцам, а по городам и областям Российского царства. Другая рукопись, содержащая имена русских святых, была составлена во второй половине XVII в. в Троице-Сергиевом монастыре и поэтому богата памятями учеников Сергия Радонежского. Изложение в ней идет не по городам, как в первой, а по дням года. Оба этих источника называют днем памяти Епифания 12 мая. Архиепископ Сергий в своей работе также пользовался выписками из рукописных святцев конца XVII в., присланных ему жителем Ростова Н. А. Кайдаловым. Оригинал святцев сгорел в пожар 7 мая 1868 г. в Ростове, но выписки, сделанные из них, целы. В них внесено немало неканонизированных русских святых, в том числе и Епифаний Премудрый. Днем памяти, а следовательно, и кончины Епифания в них названо 14 июня.[8] Учитывая, что Епифаний Премудрый, судя по всему, происходил из Ростова, а также то, что 12 мая отмечается память св. Епифания Кипрского, соименного Епифанию Премудрому, становится понятным, что точная дата кончины агиографа содержится в источнике ростовского происхождения. На основании этого можно с достаточной уверенностью полагать, что Епифаний Премудрый скончался 14 июня 1419 г.

Правда, имеется мнение, что он умер гораздо позже. На взгляд В. А. Кучкина, свидетельство об этом находим в «Похвальном слове Сергию Радонежскому», принадлежащем перу Епифания. В нем имеется упоминание о раке с мощами преподобного, которую целуют верующие. На взгляд исследователя, эта фраза могла появиться только после 5 июля 1422 г. – времени «обретения мощей» Сергия, когда его гроб был выкопан из земли, а останки положены в специальную раку. Этим словом в христианской церкви ныне именуют большой ларец для хранения останков святых. Раки ставились в храме, обычно на возвышении, и делались в форме саркофага, иногда в виде архитектурного сооружения. Отсюда В. А. Кучкин делает два вывода: во-первых, «Слово похвальное Сергию Радонежскому» было написано Епифанием Премудрым после 5 июля 1422 г., а во-вторых, оно появилось не ранее «Жития» Сергия, как полагают в литературе, а позже его.[9] Однако, как выяснил тот же В. А. Кучкин, слово «рака» в древности имело несколько значений. Чаще всего оно обозначало «гробницу, сооружение над гробом», но встречаются примеры его употребления в значении «гроб».[10] Если же обратиться непосредственно к тексту Епифания и не «выдергивать» из него отдельное слово, то становится понятным, что в «Похвальном слове Сергию» агиограф вспоминал события 1392 г., связанные с похоронами преподобного. Многие из знавших троицкого игумена не успели на его погребение и приходили на могилу Сергия, припадая к надгробию, чтобы отдать ему последние почести.[11] Окончательно в ошибочности рассуждений В. А. Кучкина убеждает то, что в Средневековье существовал широко распространенный обычай устанавливать пустую раку над местом захоронения святого, или, иными словами, над мощами, находившимися под спудом.[12]

О всей дальнейшей жизни основателя Троице-Сергиева монастыря известно из сочинения другого агиографа – Пахомия Логофета. Он являлся выходцем со знаменитого Афона, был по происхождению сербом и появился на Руси во второй половине 1430-х годов, прожив около 20 лет в Троицкой обители. Будучи «профессиональным» литератором (на это указывает его прозвище: логофет – «словоположник, письмоводец, канцелярист»), Пахомий выполнял работу по официальным заказам и получал за свой труд плату. На Руси он прославился как составитель житий, служб и канонов. По подсчетам исследователей, его перу принадлежат 10 житий, ряд похвальных слов и сказаний, 14 служб и 21 канон.[13]

Именно Пахомий через два десятилетия после смерти Епифания написал полное «Житие» Сергия. Каковы же были побудительные причины к этому? Оказалось, что эта работа была осуществлена при игумене Троице-Сергиева монастыря Зиновии (1432–1445) и самым тесным образом связана с канонизацией основателя обители в середине XV в.

По мнению Б. М. Клосса, одной из причин составления Пахомием Логофетом нового «Жития» Сергия стала необходимость сокращения текста Епифания для более удобного использования в богослужебной практике. Но самым главным, на его взгляд, явилось то, что время игуменства Зиновия пришлось на сложное в политическом отношении время феодальной войны второй четверти XV в. В условиях ожесточенной и полной драматизма борьбы за великое княжение монастырские власти сочли за лучшее «исправить» некоторые факты в жизнеописании святого, которые в быстро меняющейся обстановке могли бы вызвать ненужные ассоциации. В частности, историк указывает, что преемником Сергия Радонежского и новым игуменом в Троицкой обители сразу после смерти преподобного стал Савва Сто-рожевский, позднее основавший известный Савво-Сторожевский монастырь близ Звенигорода. Но этот город входил в удел злейшего противника великого князя Василия Темного – его дяди князя Юрия Дмитриевича, и поэтому монастырские власти посчитали необходимым не упоминать имени подлинного преемника Сергия, а представить дело так, будто после кончины преподобного Троицкую обитель возглавил другой ученик Сергия – Никон.[14]

Имеющиеся в нашем распоряжении факты на первый взгляд подтверждают правоту Б. М. Клосса. Созданное Пахомием «Житие» Сергия дошло до нас в нескольких редакциях, которые отличаются друг от друга набором включенных в них фактов из биографии преподобного. К примеру, в наиболее полной Третьей редакции имеется сюжет об основании Голутвинского монастыря под Коломной, который отсутствует в Первой редакции. Вместе с тем объяснение Б. М. Клосса не дает ответа на вопрос: почему этот факт не нашел отражения в Первой редакции труда Пахомия Логофета? Голутвинский монастырь изначально был основан на великокняжеской земле и не был никоим образом связан с противниками великокняжеской власти в период феодальной войны второй четверти XV в. Не отвечает исследователь и на другой вопрос: почему варианты «Жития» Сергия, написанные Пахомием, помимо различного набора включенных в них сюжетов отличаются и их хронологической последовательностью? Если в первом варианте Пахомий помещает рассказ о начале Андроникова монастыря после сообщения о победе Дмитрия Донского над Мамаем, то в Третьей редакции ставит его ранее этого события.

Не отрицая роли политического фактора, следует все же дать иное объяснение отмеченным переменам в тексте памятника. Прежде всего они были вызваны тем, что переработка Пахомием «Жития» Сергия была самым тесным образом связана с прославлением основателя Троицкого монастыря в середине XV в.

Канонизация всегда являлась не одномоментным событием, а достаточно длительным процессом. Прежде чем Церковь признавала человека святым, развитие его культа должно было пройти по крайней мере две стадии. Первой являлось местное почитание (в узком смысле этого слова) – в пределах одного монастыря или населенного пункта, а второй – в более широких границах: обычно в отдельно взятой области, княжестве или епархии. В последнем случае также принято говорить о местном почитании (но в широком значении данного термина). И только затем принималось решение о канонизации в рамках всей Церкви.

Первый шаг к признанию культа троицкого игумена был сделан 5 июля 1422 г., когда накануне тридцатой годовщины со дня кончины преподобного состоялось «обретение мощей» Сергия Радонежского, в результате чего устанавливается местное почитание святого. Его дальнейшее развитие происходило во время игуменства в Троицком монастыре Зиновия. Именно при нем, в 30-е гг. XV в. закладываются традиции великокняжеских, а затем царских походов на богомолье в Троицкий монастырь, приуроченных ко дню кончины святого – 25 сентября. В этот период известны как минимум два посещения обители в данный день великим князем Василием Темным.[15]

Необходимым условием для последующих действий по прославлению Сергия Радонежского являлось наличие его «Жития». Но имевшееся в Троицком монастыре «Житие», составленное Епифанием, доводило биографию Сергия, как мы убедимся позднее, лишь до событий начала 60-х гг. XIV в. и ничего не говорило о последующих 30 годах его жизни – именно о том времени, когда, по выражению Епифания Премудрого, «преподобный отець наш провосиалъ есть въ стране Русстей».[16] Поэтому перед властями обители встала задача закончить труд Епифания. Это дело было поручено появившемуся в Троицком монастыре в 1438 г. Пахомию Логофету.

По предположению Б. М. Клосса, первый вариант своего труда Пахомий Логофет написал в том же 1438 г.[17] Однако имеется возможность более точно определить время его создания. Московский летописный свод конца XV в. под 1439 г. сообщает о приходе к Москве в пятницу 3 июля татарской рати во главе с царем Махмутом. Набег оказался внезапным, и великий князь, не успев собраться с силами, вынужден был отойти за Волгу, оставив в городе своего воеводу князя Юрия Патрикеевича. Самый сложный момент осады, вероятно, пришелся на 5 июля – праздник обретения мощей Сергия, и можно предположить, что в этот день великий князь возносил молитвы троицкому игумену. Последующие события развивались в пользу москвичей: Махмут, безуспешно простояв под столицей 10 дней, вынужден был отойти прочь.[18] Очевидно, увидев в этом Божественное провидение, благодарный Василий Темный решился совершить богомолье в Троицкий монастырь на день памяти Сергия Радонежского. О том, что великий князь был в Троицком монастыре 25 сентября 1439 г., известно из его жалованной грамоты на село Сватковское Переславского уезда.[19] Поскольку паломничество великого князя являлось делом государственной важности и готовилось заблаговременно, можно предположить, что предупрежденные о нем монастырские власти решили подготовить к визиту высокого гостя полное «Житие» основателя обители. Если это так, то время написания Пахомием Первой редакции своего труда определяется концом июля – сентябрем 1439 г.

В качестве основы Пахомий взял текст Епифания, который предстояло дополнить рассказом о второй половине жизни Сергия. Не исключено, что агиограф мог использовать оставшиеся в монастыре подготовительные материалы своего предшественника, которые тот не успел обработать. Но для работы был отведен слишком короткий срок (ее необходимо было закончить к 25 сентября – годовщине смерти преподобного), и Пахомию удалось написать лишь довольно небольшой текст о последних 30 годах Сергия. Однако на фоне обстоятельного повествования Епифания произведение Пахомия, по объему составлявшее лишь четвертую часть епифаньевского, выглядело довольно блекло и скромно. Стремясь избежать этого диссонанса, Пахомий вынужден был кардинально сократить текст своего предшественника. В итоге несоответствие было устранено – если посмотреть на структуру произведения Пахомия, то легко убедиться, что описание первой половины жизни троицкого настоятеля, основную канву которой он позаимствовал у Епифания, по объему примерно совпадает с той частью, которую написал сам Пахомий. Ограниченность отпущенного на работу времени привела также к тому, что в первом варианте своего труда Пахомий не использовал ряд известий о жизни преподобного, которые содержались в уже написанных к тому времени Троицкой и других летописях.

Другая особенность текста Пахомия определялась предстоящей канонизацией Сергия. Главным основанием причисления того или иного подвижника к лику святых во все времена служил дар чудотворений. Неудивительно, что Пахомий наряду с изложением фактов биографии Сергия столь пристальное внимание уделяет этой стороне и включает в текст своего произведения семь соответствующих эпизодов.

Несмотря на то что с задачей по написанию «Жития» Сергия Пахомий в целом справился, преподобный в конце 1430-х гг. так и не был причислен к лику святых. Объяснялось это тем, что официально право причисления к лику святых всегда принадлежало главе Русской церкви. Между тем на Руси в это время митрополита долгое время не было. Рукоположенный в 1437 г. константинопольским патриархом Иосифом на этот пост митрополит Исидор уже через полгода после прибытия на Русь отправился в Италию для участия во Флорентийском соборе, созванном для решения вопроса об объединении Западной и Восточной церквей. Так как первый вариант «Жития» Сергия составлялся в спешке, монастырские власти решились подготовить к возвращению Исидора новое, более полное жизнеописание преподобного. По наблюдениям Б. М. Клосса, Вторая редакция «Жития» была пополнена за счет текста Епифания Премудрого и других источников. Исследователь относит время ее создания к 1437–1440 гг.[20] Эту датировку можно сузить. Поскольку первая попытка канонизации Сергия в 1439 г. не удалась, следует думать, что Пахомий работал над этой редакцией жизнеописания преподобного на протяжении 1440 г.

Но и на этот раз канонизация основателя Троицкого монастыря не состоялась. Препятствием для нее стали внешние обстоятельства. Митрополит Исидор, возвратившись в Москву в марте 1441 г., уже через три дня по распоряжению Василия Темного был низложен за то, что принял унию. Понятно, что в этих условиях церковной и светской власти было не до прославления Сергия.

Тем не менее троицкий игумен Зиновий не оставлял надежд на успех начатого дела. Соответственно продолжал работать и Пахомий. В преддверии столетия обители, которое приходилось на осень 1445 г. и могло стать весомым поводом для канонизации ее основателя, появилась составленная Пахомием Третья, наиболее полная редакция «Жития» Сергия, полностью соответствовавшая житийным канонам. При работе над ней агиограф, очевидно, учел критику, имевшую место, – сделал уточнения в ранее написанном тексте, добавил пропущенные им эпизоды биографии Сергия, а главное – дополнил свое произведение рассказом об обретении мощей святого и его посмертных чудесах – без их наличия канонизация даже формально не могла быть проведена. Б. М. Клосс относит составление Третьей редакции ко времени «около 1442 г.». Основанием послужило то, что в заключительной похвале Сергию делается акцент на его чудесной способности примирять враждующих «православных царей». Одновременно в тексте самой редакции превозносятся добродетели отца Шемяки – князя Юрия Дмитриевича, подчеркивается его роль в построении в обители каменного Троицкого собора и в то же время не обойден похвалами «благоразумный» и «великодержавный русский царь» Василий Васильевич.[21] Зная, что именно в эти годы на Руси велась затяжная междоусобная война между великим князем Василием Темным и Дмитрием Шемякой, а в 1442 г. благодаря троицкому игумену Зиновию в обители святого Сергия произошло примирение непримиримых противников, становится понятно, что подобный текст отвечал политической «злобе дня».

Соглашаясь с наблюдениями ученого, все же стоит отнести создание Третьей редакции к периоду не «около 1442 г.», а ко времени после того, как примирились ранее враждовавшие князья. С учетом же предстоявшего юбилея работу Пахомия, вероятно, нужно датировать 1443–1444 гг.

Одновременно Зиновий изыскивает возможность обойти формальности строгих церковных правил. Хотя к этому времени официально утвержденного митрополита на Руси по-прежнему не было, его обязанности исполнял владыка Иона, «нареченный» в митрополиты еще в 30-е гг. XV в., но не утвержденный на этом посту патриархом. Поскольку Троицкий монастырь входил в митрополичью область, управлявшего ею Иону можно было рассматривать не как митрополита, а как епархиального владыку. Таким образом, Иона имел формальное право объявить Сергия святым в пределах митрополичьей области, иными словами, в границах Московского княжества.

Но этому помешали два события, случившиеся в один и тот же год. День в день, ровно за три месяца до предполагавшихся торжеств по поводу юбилея, а именно 7 июля 1445 г., произошел знаменитый Суздальский бой, в результате которого Василий Темный попал в татарский плен (во многом из-за того, как указывает летописец, что к нему не пришел на выручку Шемяка),[22] и на великокняжеском столе оказался Дмитрий Шемяка. Политическая ситуация коренным образом изменилась, и Пахомий был вынужден приступить к переделке созданного им жизнеописания Сергия, срочно сокращая и обезличивая его. Так возникла следующая, уже Четвертая редакция «Жития», которая, по мнению Б. М. Клосса, была составлена в промежуток между 1443 и 1445 гг.,[23] а на наш взгляд – в 1445 г. Однако и на этот раз труд агиографа остался невостребованным. Вскоре умирает сам Зиновий, после чего последовала чехарда с назначением троицких игуменов, которые менялись в зависимости от политической ситуации на Руси. Всего за три года в монастыре сменилось три настоятеля. Лишь после поставления игумена Мартиниана (1447–1454) дело канонизации Сергия сдвинулось с мертвой точки. Очевидно, именно в начале игуменства Мартиниана основатель обители был канонизирован в пределах Московской земли. Во всяком случае, из документа 1448 г. явствует, что к этому времени Сергий Радонежский уже вошел в пантеон святых, почитавшихся в Московском княжестве, то есть получил местное почитание в широком смысле этого слова – в пределах Московской земли. Речь идет о докончании Василия Темного и Ивана Андреевича Можайского. Имя Сергия также присутствует среди «всех святых и великих чюдотворець земли нашеа», которые упомянуты в «проклятых грамотах» князя Дмитрия Шемяки великому князю Василию Темному, составленных в начале 1448 г.[24]

Общегосударственная канонизация Сергия произошла чуть позже – в конце 1448 г. Третья Пахомиевская редакция «Жития» Сергия была дополнена описанием чудес, случившихся у гроба Сергия в 1447 и 1448 гг., последнее из которых датируется 31 мая 1448 г.[25] Дополнение было сделано не случайно. Из сообщения летописца известно, что 15 декабря этого же года на церковном соборе в митрополиты «всея Руси» был поставлен владыка Иона.[26] Очевидно, тогда же и была произведена общерусская канонизация Сергия – именно к началу заседаний этого собора и был приурочен рассказ о самых последних по времени чудесах Сергия.