Эффект домино. Грешники

ГЛАВА 7 РАЗГОВОР ПО ПРАВИЛАМ

Кассандра

Слоняться без дела мне быстро надоело, и я докатилась до того, что стала по-настоящему наводить порядок в доме. Достав швабру, ведро и тряпки из кладовой и включив стерео-систему для бодрости, я принялась за генеральную уборку. За этим делом даже не заметила, как пролетел день. Я вся взмокла даже при включённых по всему дому кондиционерах. Всё-таки лучшее лекарство от тревоги – это физический труд. В кабинете Брайана я снова задержалась на непозволительно долгое время, натирая до глянца все открытые поверхности, пытаясь найти какую-нибудь секретную кнопку. На видеозаписи всё должно выглядеть так, что не придраться: я просто очень усердно исполняла свои обязанности.

Не могу поверить, что у Брайана нет никаких укромных мест, в которых я нашла бы хоть что-то, позволяющее понять, какую роль он играет в семье Робертс. Ни за что не смирюсь с тем, что Кроу стал наёмным убийцей, поэтому я просто обязана найти доказательства обратного. То, что сможет помочь нам обоим. Я перестала бы заниматься подобными расследованиями, если бы Брайан соизволил всё рассказать мне и пролить свет на имеющиеся пробелы.

Я помню, конечно, о той квартире, в которой переодевалась в самый первый день. Возможно, всё компрометирующее находится там, и я занимаюсь пустой тратой времени. Только меня гложет вопрос, считает ли Кроу эту виллу своим домом, если из самого личного здесь только его одежда?

Все мои попытки не увенчиваются успехом, и я разочарованно покидаю кабинет, чтобы убрать весь инвентарь и принять душ. Дальше в моих планах съесть всё, что приготовила Лорен, за просмотром какого-нибудь хорошего фильма.

Ближе к концу драмы, сюжет которой от меня то и дело ускользал, раздаётся стук в дверь. Я чуть не давлюсь бутербродом от неожиданности. Брайан вернулся так скоро? Крадусь к двери на носочках и прислоняю к ней ухо. Это ведь не может быть какой-нибудь чужак?

– Кассандра, это я, – слышу уставший голос Кроу по ту сторону.

Тут же распахиваю дверь и ловлю на себе любимый взгляд из-под слегка опущенных ресниц. Уголок его рта приподнимается в ироничной ухмылке, и я вспоминаю, что стою перед ним в одной рубашке. Его рубашке. Молча рассматриваем друг друга, не находя нужных слов. Я даю ему право первого хода, ведь это он пришёл ко мне, а не я.

– Составишь компанию? – озадачивает меня своим приглашением.

– Где?

– За ужином. Не хочу, чтобы ты торчала здесь взаперти, – доброжелательность в его тоне меня сильно настораживает. Последнее, что он обещал со мной сделать – убить, а теперь ведёт себя так, словно мы старые-добрые приятели.

– Ладно. Я только переоденусь? – показываю большим пальцем за своё плечо.

– Не нужно. Всё равно кроме нас в доме никого нет. – И продолжает стоять передо мной, не давая возможности выйти.

Делаю шаг к Брайану и практически упираюсь носом в ямочку на его шее. Он одет в простую трикотажную футболку и шорты, но выглядит, как настоящий концентрат мужественности. Судя по всему, он уже успел принять душ. От него пахнет так, что я кое-как подавляю инстинктивное желание попробовать его кожу на вкус. На несколько секунд время останавливается. Мы дышим единым воздухом. Наслаждаемся этой кратковременной непозволительной близостью и никак не можем воспротивиться силе, обездвиживающей нас. Кроу побеждает эту силу первым. Он делает шаг в сторону и жестом предлагает мне идти первой.

На столе в столовой вижу три коробки пиццы и бутылку вина. Если признаюсь, что уже набила свой желудок до отвала, то можно сразу уходить обратно, поэтому, не говоря ни слова, сажусь напротив.

– Где Ханна? – не могу не поинтересоваться я.

Брайан медлит с ответом, всматриваясь в меня проницательным взглядом.

– Ханна здесь не живёт, поэтому она сейчас там, где и должна быть: у себя, – сухо отвечает Брайан, пока надевает на горлышко бутылки автоматический штопор.

– Но ведь вы… она… – теряюсь я, пытаясь сложить из слов предложение.

– Кассандра, давай не будем об этом, ладно? Я позвал тебя, чтобы попробовать наладить нормальное общение. И это уже вторая попытка, заметь, – горько усмехается, пока разливает бордовый напиток по бокалам.

– Ты любишь её? – Затаиваю дыхание в ожидании приговора, не реагируя на просьбу Кроу.

Протянув мне бокал вместо ответа, он салютует своим и делает сразу несколько больших глотков. Совсем не по этикету.

– Предлагаю на сегодняшний вечер установить правила. – Глядя на меня с хитрой тенью, он вертит в руке бокал, как профессиональный сомелье.

– А если я с ними не соглашусь?

– Тогда будем есть и пить молча, а потом спокойно разойдёмся по своим спальням, – Брайан так смешно подчеркнул слово «своим», что с головой выдал себя.

Он переживает, что наш вечер плавно перетечёт в какую-то одну комнату?

– Хорошо. Что за правила?

– Ни слова о нас, прошлом и личном.

– А о настоящем? – Я тоже делаю глоток вина, чтобы смочить горло. Терпкая виноградная жидкость оставляет приятное послевкусие во рту, и я отпиваю ещё немного.

– Кассандра…—предупреждает меня, отрицательно покачивая головой.

Усмехнувшись, закрываю пальцами невидимую молнию на своих губах, показывая, что принимаю его правила. Любой разговор между нами будет куда лучше холодной войны.

– Нашла в доме что-нибудь занимательное? —непринуждённо спрашивает и откусывает приличный кусок пепперони.

– Ты ведь знаешь ответ. Просмотрел записи?

– Нет. – Кажется, он совсем не злится на моё своевольное поведение. – Просто я научился хорошо разбираться в людях, Кассандра, и могу предугадать почти каждый твой следующий шаг. Кроме некоторых… – он осекается, бросая взгляд на мой рот, – своеобразных действий.

– Ты разве знал, что я сорвусь к маме? – искренне удивляюсь я.

– Шансы такого исхода были высоки, поэтому я и перевёл её в другую клинику.

– И оплатил операцию, – добавляю то, что он не озвучил.

– Считай это компенсацией морального вреда.

– Спасибо, – произношу вполголоса, теребя ножку своего бокала.

– Не за что.

– Что говорят врачи, Брайан?

– Её состояние стабильное. Не вешай нос, – подмигивает, одаривая меня подбадривающей улыбкой.

Облегчённо выдыхаю, когда не замечаю в его взгляде обмана.

– Когда я смогу её увидеть?

– У меня нет точного ответа, Кэсси, не вынуждай меня лгать.

Разве я могу настаивать, когда передо мной сидит такой вежливый прототип Брайана? Но раз он развязал мне язык, пользуюсь предоставленной возможностью по полной программе.

– Брайан, кто такой Ларри Робертс? Ты ведь на него работаешь? – в конец смелею я.

Кроу начинает смеяться, не отрывая от меня глаз.

– А интернет что говорит? – он осушает свой бокал до конца и наливает ещё. Решил напиться? С чего вдруг?

Приготовившись к длинному совместному вечеру, поднимаю ноги на стул, чтобы принять более удобную позу. Мои обнажённые колени, выглядывающие поверх столешницы, сразу притягивают взгляд Кроу. В нём появляется уже знакомая пелена, которая чертовски повышает мою самооценку.

– Интернет мало чем помог: крупный бизнесмен, вдовец, двое детей.

– Это правда. Поешь.

Он протягивает мне кусок пиццы, а я, вместо того, чтобы взять его рукой, просто медленно приближаю лицо и откусываю.

Взгляд глаза в глаза, его выдох – мой вдох, атмосфера между нами неотвратимо меняется с непринуждённой на крайне интимную. Боже мой, я всего лишь взяла ртом еду из его руки, а он смотрит так, словно представляет вместо пиццы что-то совсем другое.

Долго ли мы сможем поддерживать видимость «дружбы»?

***

Брайан

Кассандра проводит пальчиком по нижней губе, убирая с неё капельку прилипшего соуса от пиццы, а я думаю о том, будет ли чересчур подло, если я трахну её снова прямо сейчас? На столе или на её стуле, или на полу? Чёрт, да на любой поверхности, которая есть в шаговой доступности… Я соскучился. Постоянное желание секса с этой девушкой становится какой-то больной одержимостью, от которой есть только единственное лечение: она. Но мне необходимо держать себя в руках. Потерпеть осталось совсем немного. Нужно только дождаться отмашки Макса.

– Да, я работаю на него, – надеюсь мой ответ удовлетворит её неуёмное любопытство, хотя и могу понять его причины. Я тоже вряд ли сидел бы на месте и ждал у моря погоды. «Кто владеет информацией – тот владеет миром».

– Ты убиваешь людей? – беспокоится наивная глупышка.

– Кассандра, ты действительно хочешь знать правду?

– Хочу. – Её взгляд застывает на мне. В нём сейчас такой противоречивый микс из решительности и страха, что меня это завораживает.

– Да. В рай мне точно путь закрыт, – признаюсь я, допивая до дна уже вторую порцию. Что-то я впрямь разошёлся, пытаясь направить свои мысли в иное русло, поэтому отставляю опустошённый бокал в сторону.

Она молчит, продолжая безотрывно вглядываться в мои глаза, и выдаёт:

– Если ты это делаешь, значит, эти люди заслужили.

– Ты пытаешься сейчас меня оправдать, серьёзно? – по-доброму посмеиваюсь я, чуть подаваясь вперёд.

– Ты хороший человек, Брайан. Ты никогда не стал бы таким, как… как Шейн, – уверяет меня та, которая больше ни черта обо мне не знает.

Как я счастлив, что имя этой гниды, произнесённое её устами, больше не вызывает во мне ничего, кроме пустоты.

– Ошибаешься, Кэсси, – беру прядь её волос и слегка тяну на себя, вынуждая придвинуться почти вплотную к моему лицу. – Я стал гораздо хуже. А знаешь, почему?

– Почему? – переходит она на взволнованный шёпот.

– Он делал всё чужими руками, а я – собственноручно, – тоже шепчу в ответ, отчего кажется, что воздух между нами стал на несколько градусов выше. – И хочешь узнать ещё один факт обо мне?

Дожидаюсь её короткого кивка и продолжаю намеренно запугивать:

– Мне это очень нравится.

Кассандра едва слышно сглатывает, не сводя с меня своих глаз цвета горького миндаля с примесью эспрессо. Так забавно, этот плод содержит цианид, пусть и в малых дозах. Но её глаза… Они всегда оказывали на меня смертельно-токсичное воздействие. Вот и сейчас меня снова начинает кружить в их бездонной мрачной глубине. Или за это нужно сказать «спасибо» вину?

Через секунду ощущаю, как по моей щеке уверенно проходится прохладная ладонь.

– Это я сделала тебя таким?

Я смотрю в эти два миндальных зеркала, и во мне что-то незримо ломается. Точно так же она смотрела на меня, когда признавалась в любви на нашем собственном языке.

Стоп-стоп, пора остановить этот хаос в своей голове. Так или иначе, у нас снова всё сводится сразу к двум запретным темам: «о нас» и «о прошлом».

– Нет, Кэсси, не принимай на свой счёт, – я резко отстраняюсь и, вернувшись обратно на свой стул, выливаю себе остатки вина. Моя собутыльница почти не пьёт, путешествуя по мне своим испытующим взглядом. – Лучше расскажи, как у тебя успехи в учёбе? Чем планируешь заниматься? – искусно перевожу тему, делая небольшой глоток.

Она подозрительно сужает глаза:

– Ты забыл о том, что Кассандра Агилар, которая получала образование в Аризонском университете, трагически погибла? На неизвестный период у меня нет ни прежнего образования, ни дома, ни имени. Так что давай не будем «о будущем»? Сам же нарушил правило.

Пока не хочу разрушать нашу идиллию той новостью, что этот период будет не просто неизвестным, а вечным. Сейчас меня почему-то тянет только улыбаться. Страшно признавать, но мне дико нравится эта язвительная версия Кэсси. Она повзрослела, похорошела и стала более дерзкой. Конечно, в ней и тогда изредка проявлялись такие черты. Например, когда она метнула в меня нож или запихивала снег за шиворот той девицы в Солт-Лейк-Сити. Но чаще всего она была сдержанной и закрытой. Я всегда принимал эти черты за особенность её темперамента, но, может, я в чём-то ошибся и не разглядел за этим другое? Страх? Почему она оказалась такой слабачкой и пошла к Шейну?

Кассандра, по всей видимости, не выдерживает моего напряжённого взгляда и выбирается из-за стола, по пути взяв пульт от домашнего кинотеатра. Женственно покачивая бёдрами, до середины закрытыми моей рубашкой, она уходит к дивану в гостиной и с комфортом устраивается на нём, подгибая под себя ножки. Она абсолютно не стесняется здесь хозяйничать, и это мне тоже безумно нравится. Выпитое вино делает меня подобревшим до такой степени, что я на секунду представляю её в нашем общем доме совсем на других правах. Глупо, но никто же не узнает об этом кроме меня?

Расслабленно перекинув одну руку через спинку стула, наблюдаю за тем, как Кэсси щёлкает кнопкой пульта, пытаясь выбрать что-то из фильмотеки. Ставлю штуку баксов на то, что она даже не читает названий. Классная у нас игра под названием: «Давай сделаем вид, что не хотим друг друга».

Ухмыльнувшись, выхожу на террасу, чтобы подышать ночным воздухом. Здесь он особенный: прохлада и свежесть, приправленная солью. Убрав руки в карманы, закрываю глаза и делаю глубокие вдохи и выдохи, чтобы продлить такое редкое спокойствие, насладиться несколькими минутами безмятежности и разложить по полочкам свои мысли. Прихожу, конечно же, к неутешительному итогу. Первое: я по-прежнему люблю эту егозу. Второе: она тоже любит меня. И третье, самое пугающее: кажется, мне плевать на то, что было или не было у неё с Шейном.

Видимо, я простоял на улице дольше, чем ожидал, потому что, вернувшись в дом, застаю свою распутную гостью спящей. Неслышно подхожу ближе и приседаю на корточки, оказываясь в опасной близости от её лица. Кэсси лежит на боку, подложив ладошку под щёку, от чего её губки собираются в смешной бантик, так и манящий его поцеловать. Не удержавшись, аккуратно убираю локон, упавший на её лоб, а заодно провожу пальцами по её нежной коже.

– Брайан… – бормочет она моё имя в полудрёме, а я, улыбнувшись, только и надеюсь, что там я не дам ей покоя, как и она не даёт его мне.

Игра «Давай сделаем вид» продолжается.

ГЛАВА 8 ЖУЧОК

Брайан

Вчера, укрыв Кэсси пледом, я долго сидел рядом с ней и думал, когда рассказать ей отвратительную правду о том, что по факту её уже действительно не существует, и этот процесс необратимый. В АНБ считают, что она действительно была в той сгоревшей машине, и я просто не успел опередить людей Дона. В нашем деле так бывает, и это вполне штатная ситуация. Программа защиты свидетелей, конечно, проект мощный, но не всегда реализуемый из-за бюрократических проволочек и отсутствия времени.

Достаточно вспомнить несколько таких случаев, когда я выезжал на мафиозные разборки в числе людей Робертса. Во время перестрелки не разбираются, кто – преступник, а кто – случайная жертва, попавшая под раздачу. Участник спецоперации никоим образом не должен выдать себя, поэтому, конечно, никаких холостых патронов, так как в данный момент я такой же член преступной группировки, как и все остальные.

Больше нельзя затягивать с операцией, особенно в нынешних условиях, когда Мэддок начал представлять реальную угрозу. Сегодня возвращается Дон, и мне любой ценой нужно решить вопрос с жучком. И речь не о его кабинете или доме в целом. Прослушка должна быть в непосредственной близости от Ларри Робертса круглые сутки. Я долго думал о том, как провернуть это почти нереальное дельце, но всё оказалось куда проще. Осталось только реализовать мою идею на практике. Как ни странно, на неё меня натолкнула Кассандра.

Я видел в мусорном ведре вскрытую упаковку оттого контрацептива, и, пока вчера пялился на спящую Кэсси, во мне заезженной пластинкой крутились одни и те же вопросы. Почему я не вижу в ней ненависти после своего указа выпить его? Почему я впервые так сильно хочу, чтобы она пошла наперекор мне и ослушалась?

Именно в тот момент меня осенила идея, как и куда засунуть жучок.

Утром я съездил в аптеку, потом на свою секретную квартиру, в которой есть все необходимое для моих махинаций, и немного похимичил как с таблеткой, так и с блистером. Результат меня удовлетворил: никаких вмешательств не видно. Даже если идея окажется провальной, и Дон сожрёт жучок, он ничего не заподозрит. Разве что с расстройством пищеварения сляжет, но это его проблемы.

Он всегда таскает препарат с собой в кармане. Точно помню, что на обеде перед нашим отъездом в Вашингтон Робертс только начал пить новую пачку, поэтому сразу вынимаю 3 лишние таблетки. Осталось самое сложное: подменить блистер ровно в тот момент, когда он вытащит свой.

***

Как только Ханна садится в мой рабочий BMW, немедля перехожу к своей мини-спецоперации. Целую её в губы, одной рукой перебирая длинные волосы, а другой виртуозно просовывая блистер в боковой карман её сумки. Не поверите, чему ещё учат в спецслужбах…

– Ты уже не сердишься на нас с Мэдом? – любопытствует Ханна с настороженностью в глазах.

– Твой брат болен, детка. Какие обиды? – надев солнечные очки, завожу движок и плавно трогаюсь с места.

Да, вчера я вроде как «оскорбился», выставив виноватым Мэддока, а заодно и Ханну, которая осточертела со своими претензиями. Такие способы манипулирования действуют на неё безотказно, и этот раз не стал исключением.

– Прости меня, Брай, – вкрадчиво произносит Робертс, укладывая свою руку на моё бедро.

Что и требовалось доказать: я заставил её чувствовать себя виноватой.

Переплетаю наши пальцы и молча целую тыльную сторону её ладони в знак того, что у нас всё в порядке. Девушка заметно расслабляется и шумно выдыхает с блаженной улыбкой на лице. Мне почти не стыдно. Я решил для себя, что цель оправдывает средства, так что долой сантименты.

На вилле Робертса всё по стандарту: Ханна ждёт рядом, пока я прохожу досмотр, и мы вместе двигаем в гостиную, куда нас провожает личный консьерж Дона. Сегодня с нами и Генри Купер, как обычно, одаривающий меня презрительным взглядом. Ему сорок пять, но по примеру Дона выглядит, как забальзамированный труп. Каменная маска, еле шевелящийся рот, и лишь глаза выдают его эмоции: меня он точно терпеть не может. Боится, что я займу его место? Не удивлюсь, если именно он – инициатор перепроверки судмедэкспертизы в морге.

Его присутствие здесь мне совсем не нравится. На наши семейные обеды его обычно не приглашают. Из этого следует, что сегодня предстоит какой-то внеплановый сбор.

– Ханна, посиди пока здесь до обеда. У нас мужской разговор, – подтверждая мои догадки, хрипит Робертс своей дочери и показывает мне рукой в сторону кабинета.

Подойдя к Ханне, целую её в щёку, ненароком проводя ладонью по её сумочке, и следую за своими боссами.

Зайдя внутрь, мы с Купером ждём, пока Дон усядется на свой трон, и только потом садимся напротив. Последний раз я был здесь в тот день, когда получил приказ устранить Кассандру. Кажется, как будто это было целую вечность назад.

– У нас проблема, господа. В семье завелась большая и жирная крыса, – без всяких прелюдий начинает Робертс, переводя изучающий взгляд с меня на Генри и обратно.

Я пока терпеливо молчу, ожидая дальнейших слов, чтобы понять, к чему он клонит.

– Откуда информация? – первым интересуется Генри, вертя большим пальцем печатку с чёрным камнем. Его неизменное украшение. Вот кого я бы точно проверил на вшивость. Перстни и часы – самые популярные места для установки жучков, поэтому их не позволено носить никому из подчинённых, стоящих в иерархии ниже подручного.

– Вчера на передаче крупной партии фараоны устроили облаву. Моих солдат повязали, и одному уже успели развязать язык.

А вот эта новость меня уже заставляет подобраться. Какого хрена?

– Кому? – спрашиваю озабоченно. Дон любит, когда переживают за семейные дела.

– Вот сегодня и узнаешь. Я отвалил за эту шкуру приличную сумму. Его держат в нашем ангаре в Пасадене. Поедешь сегодня туда с Генри. Мне нужно знать, кто его заказчик и что он знает ещё.

– Меры? – задаю волнующий меня вопрос.

– Крайние, – кривит он свой рот в усмешке.

***

Обед проходит в привычном тягостном молчании. Обычно мне это нравится, но не сегодня, потому что в тишине все мои мысли заняты только предстоящим кровавым мероприятием. Раз Купер едет со мной, исход уже предрешён, а это значит, что на мне будет висеть ещё одна смерть. Да, солдаты сделают всю грязную работу, но моя задача куда сложнее, чем пустить пулю. Мне нужно разговорить человека, а для этого используются очень неприятные методы.

Как только в столовую заходит Кэнди, несущая поднос с графином, я быстро мобилизуюсь, чтобы провернуть запланированный фокус. К тому моменту, когда Дон достаёт таблетки из внутреннего кармана своего пиджака, я уже вооружился ножом для масла, размазывая его по своему тосту. Девушка, как обычно, встаёт рядом со мной, плотно прижимаясь бедром к моему предплечью. Нож будто случайно соскальзывает и проходится прямо по моему пальцу. Я рефлекторно вскидываю руку с ножом, задевая ей графин, стоящий прямо на подносе, и он, конечно, валится на бок. Вода расплёскивается частично на меня, частично на стол, но я сразу подрываюсь на ноги:

– Какого чёрта ты трёшься об меня своим задом, идиотка? – рявкаю я на Кэнди, выхватывая поднос из её руки, и сразу же ставлю его на стол поверх блистера, который Дон успел выложить на стол.

Подмену никто из присутствующих не замечает, обращая внимание только на то, как я отчитываю несчастную девушку, жестикулируя перед её носом другой рукой, из которой сочится кровь.

– Ладно-ладно, Хоук, уймись! – всплёскивает руками Дон. – Иди лучше сходи палец перебинтуй, а то своей кровью тут всё заляпаешь.

Смотрю на свою руку и, покорно кивнув, удаляюсь в уборную, в глубине души ликуя от проделанной работы.

***

До Пасадены мы с Купером едем каждый на своей машине. Солдаты уже должны быть в ангаре, поэтому нам оставалось заехать только за инструментами на базу клана. В специальном чёрном чемоданчике есть всё необходимое для выбивания информации практически из любого человека, который не сможет что-то сказать только в двух случаях: он изначально немой, ему отрежут язык, или он профессиональный шпион, который лучше сам себе откусит язык, чем что-то скажет. Второе обычно у нас любит делать садист Купер своими руками как истинный последователь своего босса. Я, как правило, начинаю с психологического давления. В некоторых случаях это бывает гораздо эффективнее физической силы и срабатывает быстро. Особенно, когда есть, на какую больную мозоль давить: почти любому человеку есть что терять, даже если своя жизнь кажется никчёмной.

Но когда мы переступаем порог ангара, мой железобетонный настрой даёт ощутимую трещину, потому что той самой шкурой, которую Робертс выкупил у копов, оказывается Халк.

ГЛАВА 9 ПАЛАЧ

Брайан

В воздухе витает металлический запах крови, пота и затхлости, к которому в моём сознании обычно примешиваются ещё и осязаемые оттенки чёрного. Да, даже у этого цвета я различаю разнотон. Каждый раз, когда я задействован в какой-либо боевой операции, моя психика, будто по щелчку, переключает цвет транслируемого изображения.

Это защитная реакция организма на вторжение извне, которая запускается уже автоматически, помогая мне сохранять хладнокровие. Таким трюкам нас обучали на спецподготовке в течение длительного времени. Единственное, со мной проходило не всё гладко: я прекрасно осознавал, что с нами делали.

Будущих агентов по очереди усаживали перед экраном, на котором транслировались слайды с фотографиями из разнообразных тематик. Так, после серии снимков леса, моря или гор могла появиться карточка с изображением расчленённого или обезображенного трупа. За весь сеанс демонстрировалось больше тысячи снимков, разбавляемых в определённый момент чёрной вспышкой. Её длительность такова, что мозг здорового человека просто не в состоянии её зафиксировать, но я, похоже, отличился ещё в момент своего рождения, потому что видел её каждый долбаный раз.

Я не мог так просто сдаться из-за своего «дефекта». Мне нельзя было выделяться на фоне остальных курсантов, иначе я получил бы пинок под зад.

Когда стало очевидным, что я не поддаюсь никакому внушению, научился самостоятельно включаться в эту игру с разумом, пока не довёл приём с чёрным цветом до автоматизма, представляя его в виде банальной ассоциативной связи. Смерть окрашена в цвет тьмы. Это простейшая маска, которая позволяет скрыть за собой всё, что угодно, и выглядит она в моём мозгу примерно, как часть засвеченной плёнки для старого фотоаппарата. Вроде бы знаешь, что за этим пятном что-то было, но уже не помнишь, что именно. Боец, чутко воспринимающий кровь на своих руках, рано или поздно свихнётся, поэтому так важно возводить подобные заслоны.