Маленькие женщины

Ни одна из них не захотела бы сознаться, что устала от эксперимента, однако к вечеру пятницы каждая успела втайне подумать о том, как она рада, что неделя подошла к концу. В надежде усилить впечатление от полученного урока, миссис Марч, обладавшая изрядным чувством юмора, решила завершить испытание подобающим образом. Она дала Ханне отпуск, позволив девочкам в полной мере насладиться результатами их игровой системы.

Утром в субботу, когда они встали, огонь на кухне не был разожжен, в столовой не обнаружилось никакого завтрака, а мамы нигде не было видно.

– Милосердное Небо! Что такое случилось? – вскричала Джо, оглядывая все вокруг широко раскрытыми в испуге глазами.

Мег бросилась наверх и вскоре спустилась, успокоенная, но несколько растерянная и пристыженная.

– Мама не заболела, она просто очень утомлена и говорит, что побудет у себя в комнате в тишине и покое и чтобы мы поступали, как нам больше всего нравится. Как странно, маменька ведь никогда так не поступала – это вовсе на нее не похоже! Но она говорит, что эта неделя далась ей тяжело, так что нам не следует ворчать, а надо самим позаботиться о себе.

– Ну, это не так уж трудно, мне нравится такая идея, – заявила Джо. – Меня прямо тянет что-нибудь поделать… это ведь будет новое развлечение, вы же понимаете! – поспешно добавила она.

По правде говоря, возможность немного поработать явилась для всех величайшим облегчением, и девочки с охотой взялись за дело. Однако они очень скоро обнаружили, как права была Ханна, приговаривая: «Знать, дом вести – не по садику брести!» Продуктов в кухонной кладовке было много, и, пока Бет и Эми накрывали на стол, Мег и Джо соорудили завтрак, задаваясь вопросом, с чего это служанки вечно говорят о том, какая тяжелая у них работа.

– Отнесу что-нибудь наверх маменьке, хотя она и говорила, чтобы мы о ней не думали, она сама о себе позаботится, – сказала Мег, председательствовавшая за столом у горячего чайника и чувствовавшая себя настоящей матроной – матерью семейства.

Тут же, прежде чем они приступили к завтраку, был нагружен едою поднос и доставлен наверх, с наилучшими пожеланиями от кухарки. Заваренный чай оказался очень горьким, яичница пересушена, печенье испещрено комочками чайной соды, но миссис Марч приняла это угощение с великой благодарностью, а потом, когда Джо ушла, посмеялась от души.

– Бедные мои девчушки! Боюсь, им трудно придется, но страдать они не станут, и все это пойдет им на пользу, – сказала она себе, извлекая наиболее съедобные волоконца из принесенных ей яств, чтобы подкрепиться и таким образом разделаться с неудавшимся завтраком, не оскорбив дочерних чувств, – маленькая материнская хитрость, за которую дочери были всегда ей благодарны.

А внизу раздавались бесчисленные жалобы, и велики были огорчение и досада главной кухарки из-за собственных неудач.

– Не расстраивайся. Я приготовлю обед и сама буду прислуживать, а ты будешь хозяйкой. Береги свои ручки, поддерживай разговор с гостями и отдавай распоряжения, – сказала Джо, которая еще меньше, чем Мег, разбиралась в премудростях кулинарии.

Столь любезное предложение было с радостью принято, и Маргарет удалилась в гостиную, где быстро навела порядок, заметя мусор под диван и задернув шторы, чтобы не затруднять себя вытиранием пыли. Джо с абсолютной уверенностью в собственных способностях и с искренне дружеским стремлением уладить ссору тотчас же положила в «почтовое отделение» записку для Лори с приглашением на обед.

– Ты бы лучше сначала выяснила, что у тебя есть, прежде чем думать о том, чтобы гостей приглашать, – сказала Мег, когда узнала об этом дружественном, но весьма рискованном акте гостеприимства.

– Да там всего полно! Солонина, картошка, да я еще приготовлю немножко спаржи и омара – «для смаку», как Ханна говорит. У нас будет зеленый салат. Я не знаю, как это делать, но ведь в поваренной книге все объяснено. И я сделаю бланманже, а потом – кофе, если захочешь выглядеть элегантной.

– Не устраивай слишком большой кутерьмы, Джо, ты же не умеешь готовить ничего съедобного, кроме имбирной коврижки и леденцов из черной патоки. Я умываю руки – я не желаю отвечать за твой «званый обед», и раз ты сама решила пригласить Лори, можешь сама о нем позаботиться.

– А я и не хочу, чтобы ты что-нибудь делала, просто будь с ним любезна и помоги с пудингом. Ты же сможешь дать мне совет, если я в чем-то запутаюсь, правда? – спросила Джо, несколько обиженная такой реакцией.

– Конечно, но ведь и я не так уж много знаю, если не говорить о тесте для хлеба и разных мелочах. А тебе лучше спросить у мамы разрешения, прежде чем заказывать что-то в магазине, – предусмотрительно посоветовала Мег.

– Конечно, обязательно! Я же не идиотка! – И Джо, разгневанная сомнениями в ее способностях, отправилась наверх.

– Покупай что хочешь, а меня не беспокой. Я приглашена на обед, скоро ухожу и не могу заниматься домашними проблемами, – сказала миссис Марч, когда Джо обратилась к ней с вопросами. – Я никогда не получала особого удовольствия от занятий домашним хозяйством и собираюсь устроить себе выходной день. Почитаю, напишу письма, пойду в гости – немного развлекусь.

Необыкновенное зрелище – вечно занятая мама, с раннего утра уютно устроившаяся в кресле-качалке и читающая книгу, – вызвало у Джо такое чувство, будто происходит нечто совершенно противоестественное, ибо даже затмение, землетрясение или извержение вулкана вряд ли показались бы ей более странными явлениями, чем это.

– Все как-то странно расстроилось в этом доме, – говорила Джо себе, спускаясь по лестнице. – Там внизу как будто Бет плачет – это верный признак, что в нашем семействе что-то пошло не так, а если еще Эми станет занудничать, я устрою ей встряску!

Чувствуя, что и она сама сильно расстроена, Джо поспешила в гостиную, где обнаружила Бет, рыдающую над Пипом – кенарем, который лежал, мертвый, на дне своей клетки, вытянув вперед лапки с крохотными коготками, словно моля о пище, из-за недостатка которой ему пришлось умереть.

– Это моя вина! Я про него забыла – у него нет ни зернышка, ни капли воды. Ох, Пип, Пип! Как могла я так жестоко обойтись с тобой?! – плакала Бет, вытаскивая бедную птичку из клетки и пытаясь вернуть ее к жизни.

Джо заглянула в полуприкрытый глаз кенаря, пощупала, бьется ли его крохотное сердечко, и, убедившись, что весь он – застывший и холодный, покачала головой и предложила свою коробочку из-под домино для гробика.

– А вы положите его в духовку, – может, он согреется и оживет, – посоветовала Эми с надеждой.

– Он погиб голодной смертью, и я не собираюсь его спечь теперь, когда он умер. Я сошью ему саван, и он будет похоронен в саду, и у меня уже никогда не будет другой птички, никогда, мой Пип, потому что я слишком плоха для того, чтобы держать птиц, – тихонько говорила Бет, сидя на полу со своим любимцем в сложенных ковшиком ладонях.

– Похороны состоятся сегодня же, после полудня, и мы все придем. А теперь перестань плакать, Бетти. Кенаря очень жалко, но на этой неделе все у нас идет наперекосяк, а с Пипом получилось хуже всего – наш эксперимент его доконал. Сшей ему саван и уложи в мою коробку, а после обеда мы устроим ему хорошие маленькие похороны, – уговаривала Джо сестру, начиная чувствовать себя так, словно уже множество раз занималась похоронными делами.

Оставив других утешать плачущую Бет, Джо отбыла на кухню, которую обнаружила в состоянии удручающего беспорядка. Надев огромный фартук, она составила грязную посуду так, чтобы можно было приняться за мытье, и тут увидела, что огонь в плите погас.

– Ох и миленькая же перспективочка! – пробурчала Джо, с грохотом отворяя дверцу плиты и яростно мешая кочергой тлеющие угли.

Наконец огонь запылал снова, и она подумала, что, пока греется вода, она успеет сходить на рынок. Прогулка пешком вернула ей хорошее настроение, и, льстя себе искренней верой в то, что сделала недорогие и удачные покупки, Джо шагала домой с очень юным омаром, очень пожилой спаржей и двумя коробками кислой клубники. К тому времени, как она привела кухню в порядок, обед был готов, а плита успела раскалиться докрасна. Ханна оставила кастрюлю с тестом для хлеба, которое должно было подняться. Мег его еще раньше вымесила и оставила у плиты, чтобы оно снова поднялось, и совершенно о нем забыла. Она в гостиной развлекала разговором Сэлли Гардинер, когда дверь с размаху отворилась и обсыпанное мукой, охрипшее, раскрасневшееся и взлохмаченное существо возникло в проеме, ехидно вопрошая:

– Слушай, что, тесто недостаточно «поднято», если оно уже вытекает из кастрюль?

Сэлли прыснула со смеху, но Мег кивнула и подняла брови на такую высоту, на какую только они способны были взлететь, в результате чего привидение немедленно исчезло и засунуло перекисшее тесто в духовку без дальнейшего промедления.

Миссис Марч ушла из дома, заглянув то в одну комнату, то в другую – посмотреть, как идут дела, и сказать что-нибудь в утешение Бет, которая сидела за шитьем маленького савана, пока дорогой усопший торжественно покоился в коробке из-под домино. Странное чувство беспомощности охватило девочек, когда серая шляпка исчезла за углом, и отчаяние поселилось в их душах, когда явилась мисс Крокер и сообщила, что она пришла к ним пообедать. Надо сказать, что мисс Крокер, тощая, пожелтевшая старая девушка с острым носом и излишне любопытным взглядом, видела все и сплетничала обо всем, что видела. Сестры ее недолюбливали, но их приучили быть с нею добрыми просто потому, что она была стара и бедна, и потому, что у нее было мало друзей. Так что Мег придвинула ей глубокое кресло и принялась занимать ее разговором, а мисс Крокер стала задавать ей всякие вопросы, и все критиковать, и рассказывать разные истории о своих знакомых.

Никакой язык не в силах описать волнение, приключения и усилия, в то утро выпавшие на долю Джо, а обед, поданный ею вечером, стал непреходящей темой для шуток. Опасаясь то и дело просить совета, она изо всех сил старалась справиться сама и открыла для себя, что требуется нечто гораздо большее, чем энтузиазм и добрая воля, чтобы хорошо готовить. Она варила спаржу целый час и огорчилась, обнаружив, что головки разварились, а стебли стали жестче, чем были. Хлеб подгорел до черноты, потому что приправа к салату потребовала от нее таких усилий, что она так и не смогла сделать ее съедобной. Омар стал для нее ярко-красной загадкой, но она била его молотком и ковыряла вилкой до тех пор, пока вся его крохотная съедобная часть не оказалась скрыта в зеленой роще из листьев салата. Картофель надо было поторопить, чтобы не заставлять спаржу ждать слишком долго, но он так толком и не сварился до самого последнего момента. Бланманже получилось с комочками, а клубника оказалась вовсе не такой спелой, как выглядела при продаже, – ее просто умело «выложили».

«В конце концов, они смогут поесть мяса с бутербродами, если голодны, только ведь до смерти обидно потратить всю первую половину дня понапрасну», – думала Джо, когда позвонила к обеду, на полчаса позже, чем обычно, и стояла, запарившаяся, усталая и притихшая, оглядывая пиршественный стол, накрытый для Лори, привыкшего к элегантности во всем, и мисс Крокер, чей болтливый язык ославит их на всю округу.

Бедная Джо с радостью залезла бы под стол, когда увидела, как то одно, то другое блюдо было отставлено после первой пробы; Эми хихикала, Мег выглядела расстроенной, мисс Крокер поджимала губы, а Лори разговаривал и смеялся, как только мог, пытаясь придать веселый характер задуманному празднику. Единственным достоинством Джо в этом «пире» были фрукты, ибо она обильно посыпала клубнику сахаром и к ней еще поставила на стол кувшин с густыми сливками. Ее разгоревшиеся щеки остыли, правда самую малость, и она глубоко вздохнула, когда прелестные стеклянные тарелочки были поставлены перед всеми, и каждый с удовольствием взирал на розовые островки в целом океане сливок. Мисс Крокер первой попробовала десерт, состроила кислую мину и поспешно отпила немного воды из стакана. Джо, отказавшаяся от своей порции в опасении, что десерта может не хватить, так как почти все, попробовав ягоды, почему-то грустно замедлили темп, взглянула на Лори, который мужественно продолжал есть, хотя у его губ возникла едва заметная морщинка, а взгляд был упорно устремлен в тарелку. Эми, обожавшая деликатесы, взяла в рот полную ложку, закашлялась, уткнулась лицом в салфетку и стремглав выбежала из комнаты.

– Ох, да что случилось? – вскричала потрясенная Джо.

– Соль вместо сахара, а сливки прокисли, – трагически махнув рукой, ответила Мег.

У Джо вырвался громкий стон, и она откинулась на спинку стула, вспомнив, как она, в спешке, посыпала ягоды, схватив одну из двух коробок, стоявших на кухонном столе, а сливки просто забыла поставить в холодный шкаф. Покраснев до ушей, она готова была разрыдаться, когда встретила взгляд Лори: глаза его смеялись, несмотря на героические усилия, требуемые клубникой. Комическая сторона происходящего вдруг дошла до сознания Джо. Она расхохоталась и не могла остановиться, пока слезы не полились из ее глаз. Смеялись все, даже мисс Крокер – мисс Каркер, как прозвали ее меж собою сестры, так что злополучный обед закончился очень весело, тем более что на помощь пришли бутерброды, оливки и веселые шутки.

– Сейчас у меня силы духа не хватит заняться уборкой, так что давайте-ка приведем себя в серьезное настроение похоронами Пипа, – предложила Джо, когда все поднялись из-за стола и мисс Крокер готовилась уйти, в жажде рассказать новую историю за еще одним обеденным столом у еще одних друзей.

И они действительно стали серьезными – ради Бет. Лори вырыл могилку в роще, под папоротниками, маленький Пип был в нее опущен, сопровождаемый горькими слезами его добросердечной хозяйки, и укрыт мхом, а на камне рядом был повешен венок из фиалок и дикой гвоздики и написана эпитафия, сочиненная Джо еще тогда, когда она воевала с обедом:

Покоится здесь Пип Марч.Погиб он июня седьмого.Любим был, оплакан он горько,Не скоро забудем его мы.

Когда церемония закончилась, Бет ушла к себе, не в силах преодолеть эмоции и омара, но не смогла найти места для отдохновения, ибо постели не были постланы, и в результате она нашла облегчение горю, взбивая подушки и приводя все в порядок. Мег помогла Джо убрать остатки пиршества, что заняло у них полдня и так их утомило, что они решили на ужин удовольствоваться чаем с подсушенными хлебцами. Лори пригласил Эми проехаться в карете, совершив подвиг милосердия, так как прокисшие сливки, по-видимому, дурно повлияли на ее настроение. Миссис Марч вернулась домой после обеда, и беглый взгляд на кладовку дал ей представление о том, насколько успешной оказалась одна из частей эксперимента.

Прежде чем юные хозяйки могли позволить себе отдохнуть, их посетили несколько гостей, и им пришлось в суматохе готовиться к их приему. Потом надо было заняться чаем, выполнить несколько поручений и справиться с необходимым шитьем, отложенным до последнего момента. И вот пали сумерки, тихие и росные, и, одна за другой, сестры появились на террасе, уже украшенной бутонами чудесных июньских роз, и каждая из сестер, усаживаясь, издавала вздох или стон, как бы от усталости или от огорчения.

– Ужасающий выдался нам денек сегодня, – произнесла Джо, обычно первой начинавшая разговор.

– Он был короче, чем другие, но какой-то нескладный, – отозвалась Мег.

– Ни капельки не похожий на то, как у нас дома всегда бывает, – добавила Эми.

– Так и не могло быть похоже – без маменьки и без маленького Пипа, – тяжело вздохнула Бет, подняв полные слез глаза на пустую клетку над головой.

– Но мама уже здесь, милая, и завтра у тебя будет другая птичка, если тебе захочется.

С этими словами миссис Марч вышла на террасу и села посреди дочерей с таким видом, словно ее выходной день был не более приятным, чем их.

– Удовлетворены ли вы своим экспериментом, девочки, или вам понадобится еще неделя? – спросила она, когда Бет примостилась подле нее, а остальные обратили к матери просветлевшие лица, как цветы поворачивают головки к солнцу.

– Мне – нет! – решительно воскликнула Джо.

– Мне тоже! – в один голос отозвались остальные.

– Значит, вы думаете, что лучше иметь какие-то, пусть и немногие, обязанности и немного жить для других, а не только для себя, не правда ли?

– Безделье да «все тяжкие» не окупаются, – заметила Джо, покачав головой. – Я от этого устала и намерена взяться за какое-нибудь дело с места в карьер.

– Может быть, тебе стоит поучиться готовить простые блюда, ведь это умение, без которого никакой женщине не обойтись, – предположила миссис Марч, внутренне посмеиваясь при воспоминании о званом обеде Джо, отчет о котором она услышала от мисс Крокер, встретившейся ей по пути домой.

– Мама, вы специально ушли, оставив все, – пусть будет как будет! – чтобы посмотреть, как мы сами тут справимся? – задала вопрос Мег, весь день мучившаяся таким подозрением.

– Да. Мне хотелось, чтобы вы увидели, как удобство всех зависит от того, что каждый добросовестно выполняет свою долю работы. Пока мы с Ханной выполняли вашу работу, вы существовали вполне благополучно, хотя, думаю, не очень радостно, да и не очень согласно. Так что, решила я, в качестве небольшого урока покажу-ка я вам, что случится, если каждая из нас будет заботиться только о себе. Разве вы не чувствуете, насколько приятнее помогать друг другу, иметь каждодневные обязанности, которые делают досуг, когда приходит ему время, особенно сладким, и проявлять терпение и выдержку ради того, чтобы домашний очаг был уютным и прекрасным для всех нас?

– Конечно, маменька, конечно! – прозвучали ей в ответ голоса дочерей.

– Тогда позвольте мне дать вам такой совет: пусть каждая из вас снова вскинет на плечи свое маленькое бремя, потому что, хотя порой оно кажется тяжким, нести его нам полезно, и оно становится все легче по мере того, как мы научаемся его нести. Труд благотворен, и его с избытком хватает на каждого. Он спасает нас и от уныния, и от озорства, благотворно влияет на здоровье и настроение, рождает в нас энергию и силу и дает нам независимость гораздо успешнее, чем деньги или модная одежда.

– Мы станем трудиться, как рабочие пчелки, и с огромным удовольствием, вот увидите! – заявила Джо. – Я научусь готовить простые блюда – это будет моим домашним заданием на каникулы, и мой следующий званый обед увенчается успехом!

– А я сошью комплект сорочек для папы вместо вас, маменька. Я ведь умею – и все сделаю, хотя не очень люблю шить. Это будет полезнее, чем возиться с моими собственными одежками, которые и так вполне достаточно хороши, – сказала Мег.

– А я стану делать уроки каждый день и буду меньше времени отдавать музыке и куклам. Я ужасно глупая, мне надо больше учиться и меньше играть! – таково было решение Бет, а Эми, следуя примеру сестер, героически объявила:

– А я научусь обметывать петли и стану уделять больше внимания частям речи!

– Очень хорошо. Тогда я могу сказать, что вполне удовлетворена нашим экспериментом, и мне представляется, что не будет необходимости его повторять. Только не нужно впадать в другую крайность и, словно рабы, пахать до изнеможения. Пусть у вас будут определены часы и для работы, и для игр, пусть каждый ваш день станет и полезным, и приятным: докажите, что вы осознаете цену времени, хорошо его используя. Тогда ваша юность станет прекрасной, а старость принесет меньше сожалений, и вся жизнь будет успешной, несмотря на бедность.

– Мы будем это помнить, маменька!

И они это помнили.

Глава двенадцатая. Бивуак «Лоренс»

Бет была назначена заведующей почтой, поскольку она больше всех бывала дома и могла аккуратно за нею следить. Ей пришлась очень по душе каждодневная обязанность отпирать маленькую подъемную дверцу и распределять полученные почтовые отправления. Однажды, в прекрасный июльский день, она вошла домой с полными руками и ходила из комнаты в комнату, разнося письма и посылочки, словно почтовый курьер.

– Ваш букетик, маменька! Лори о нем никогда не забывает, – сказала она, опуская цветы в вазочку, стоявшую в Маменькином уголке и благодаря любящему мальчику всегда полную свежих цветов.

– Мисс Мег Марч – одно письмо и одна перчатка, – продолжала Бет, передавая названные предметы сестре, которая сидела подле матери, пришивая обшлага к мужской сорочке.

– Как это? Я оставила там обе, а здесь – только одна?! – удивилась Мег, глядя на серую хлопчатую перчатку. – Ты, случайно, не обронила вторую там, у почты?

– Нет, не обронила. На почте точно была только одна, я уверена.

– Терпеть не могу непарные перчатки! Ну, не важно, другая еще может найтись. А письмо – это просто перевод немецкой песни, я хотела, чтобы мистер Брук мне ее перевел, потому что ведь видно, что это почерк не Лори.

Миссис Марч взглянула на Мег, которая выглядела очень миловидной в своем льняном полосатом утреннем платье, с ее легкими кудряшками, обрамляющими лоб. Она казалась очень женственной, сидя за небольшим рабочим столиком, полным аккуратных белых катушек и свертков ткани. Мег спокойно шила, тихо напевая про себя и совершенно не сознавая, о чем думает ее матушка. Игла так и порхала в ее пальцах, а голова была занята девичьими мечтами, столь же чистыми и свежими, как анютины глазки, приколотые ею у пояса. Видя все это, миссис Марч улыбнулась – она была удовлетворена.

– Два письма Доктору Джо, книга и смешная древняя шляпа – она закрывала всё П. О. и даже торчала наружу, – сказала Бет со смехом, входя в кабинет отца, где сидела Джо – она что-то писала.

– Ох и коварный же малый этот Лори! Я как-то сказала, мне, мол, жалко, что не в моде шляпки побольше, потому что я в жаркие дни постоянно лицо на солнце обжигаю. А он говорит: «Зачем считаться с модой? Носите большую шляпу, пусть вам будет удобно!» Ну, я сказала, мол, носила бы, если бы она у меня была. Вот он и прислал эту древность – чтобы меня испытать. А я возьму да надену ее – ради смеха, пусть знает, что мне на моду наплевать.

И, водрузив старомодную «широкополиху» на голову Платона – бюст философа украшал кабинет, – Джо принялась читать доставленные ей письма.

Одно было от мамы, и от него ярко зарделись щеки Джо, потому что мама писала:

Моя дорогая, хочу сказать тебе словечко, которое выразит, с каким удовольствием я смотрю на твои усилия сдерживать свой вспыльчивый нрав. Ты ничего не говоришь о своих трудностях, неудачах или успехах и, возможно, думаешь, что никто этого не замечает, кроме Друга, за чьей помощью ты обращаешься каждый день, если следует доверять сильно потрепанной обложке твоего «путеводителя». Однако и я тоже все это вижу и всем сердцем верю в искренность твоего решения, поскольку оно уже начало приносить плоды. Продолжай идти по этому пути, моя дорогая, и всегда верь, что никто более нежно не сочувствует тебе, чем твоя любящая…

Мама.

– Как хорошо! Это дороже миллионов, дороже мимолетных похвал! Ах, маменька, я ведь и правда стараюсь, и буду еще стараться, и никогда не устану, раз у меня есть такой помощник, как вы!

Положив голову на согнутые в локтях руки, Джо омочила счастливыми слезами маленький роман, который писала, ибо она действительно считала, что ни одна душа не замечает, не ценит ее стараний быть хорошей и доброй, и материнские заверения были вдвойне драгоценными, вдвойне ободряющими, так как явились неожиданно и от человека, чье одобрение было для Джо дороже всего. Чувствуя себя более сильной теперь, чем когда-либо прежде, и вполне готовой встретить и преодолеть своего Аполлиона, она приколола записку матери на груди, под платьем, в качестве щита и напоминания, чтобы ничто не могло захватить ее врасплох, и взялась за другое письмо, опять-таки готовая и к хорошему, и к плохому. Своим крупным, размашистым почерком Лори писал:

Дорогая Джо, вот это да!

Несколько ребят из Англии – девчонки и мальчишки – приезжают завтра ко мне в гости, и я хочу здорово повеселиться. Если это вам подойдет, я собираюсь поставить палатку в Лонгмедоу, пройти туда всей оравой на веслах и устроить там ланч, крокет, разжечь костер, наделать всяческих делов – в цыганском духе – и пуститься во все тяжкие. Они – хорошие ребята и любят такие вещи. С нами будет Брук – держать мальчишек в узде, и Кейт Воун – сама пристойность, – чтобы девицы блюли приличия. Я хочу, чтобы поехали вы все, не соглашусь отказаться от Бет ни за какие коврижки. Никто ее не побеспокоит. Насчет еды не тревожьтесь, я сам об этом позабочусь, и обо всем остальном тоже. Только, пожалуйста, поедемте, будьте молодцом! Ужасно спешу,

всегда Ваш, Лори.

– Вот роскошь-то! – вскричала Джо, влетая в гостиную, чтобы сообщить новость Мег.

– Мы, конечно же, сможем поехать, правда, маменька? Это будет такая помощь Лори – ведь я могу грести, а Мег присмотрит за ланчем, да и младшие девочки сумеют какую-то пользу принести.