Мертвая земля

– Что еще слышно об этом мятеже?

– Повстанцы недовольны переменами, происходящими в Церкви. Они хотят, чтобы все снова стало так, как при короле Генрихе. Но и землевладельцев они намерены пощипать тоже. В общем, протектор, судя по всему, изрядно напуган.

– Требовать реформ – это одно, а поднимать мятеж, да еще когда страна ведет войну, – совсем другое, – покачал головой Николас. – Бунтовщики за это поплатятся. И поделом.

Тоби, погруженный в задумчивость, хранил молчание.

– Так или иначе, к делу, которым мы занимаемся, это не имеет никакого отношения, – изрек я. – Не будем даром терять времени. Прежде всего попытаемся отыскать этого мальчишку, Скамблера, а потом отправимся к Джозефине – если только она действительно проживает по тому адресу, который у нас имеется. Вы, Тоби, можете вернуться домой после встречи со Скамблером – если хотите, конечно. Наш визит к Джозефине никак не связан с расследованием, а вы совсем не видите своих родителей.

– Благодарю вас, – кивнул Локвуд. – Я удовольствием воспользуюсь вашим разрешением.

Выйдя из дому, мы ощутили, что после грозы вернулась прежняя жара. Воздух, впрочем, был не такой плотный и липкий, как вчера; потоки дождя смыли нечистоты, и скверные городские запахи несколько развеялись. Проходя мимо ниши у стены постоялого двора, я заметил, что бродяга, укрытый одеялом, лежит там по-прежнему. Когда мы поравнялись с ним, он застонал и пошевелился.

– Этот человек наверняка болен, – сказал я. – Надо ему как-то помочь.

Но стоило мне сделать шаг в сторону несчастного, как Тоби, к моему удивлению, схватил меня за руку повыше локтя:

– Не приближайтесь к нему, сэр. Если он болен, вы можете заразиться. Сегодня множество людей пойдут в собор на службу. Если хоть для кого-то из них имя Христа не пустой звук, об этом бродяге позаботятся. Впрочем, таких, как сей несчастный, в Норидже сотни, – добавил он с горечью.

Поколебавшись, я неохотно кивнул и зашагал прочь. Мощеную площадь покрывали многочисленные лужи; с крыш домов все еще капала вода; в ярком солнечном свете капли сверкали, как искры. Массивные ворота, ведущие во двор собора, были распахнуты настежь; в проеме виднелись грандиозное здание и окружавшие его разрушенные постройки монастыря. Рядом с разбитыми стенами стояли повозки, груженные всякого рода мусором. Двери собора тоже были открыты; за ними угадывались величественные сумрачные своды. Вслед за Тоби мы двинулись в центр города.

В Норидже царила тишина, нарушаемая лишь звоном церковных колоколов. Локвуд был прав: множество бездомных дремало, прикорнув у дверей домов и лавок; теперь, когда на улицах было малолюдно, эти бедолаги поневоле приковывали к себе внимание. Проходя мимо древнего замка, возвышавшегося на холме, я подумал о том, не затопил ли ночной ливень подземную камеру Джона Болейна, которую завтра мне предстояло посетить вновь. На рыночной площади несколько человек убирали оставшийся после вчерашнего базара мусор – гнилые фрукты, внутренности животных, рваные мешки. Миновав рыночную площадь, мы оказались на длинной улице, по обеим сторонам которой стояли дома и лавки. Тоби сообщил, что она называется Бет-стрит. Некоторые дома, судя по всему, принадлежали состоятельным горожанам, но во многих, несомненно, ютилось по нескольку бедных семейств. Локвуд остановился перед зданием, когда-то выкрашенным в желтый цвет; ныне краска облупилась, обнажив потемневшие доски.

– Одноэтажный желтый дом поблизости от Охотничьего двора. Похоже, это здесь! – провозгласил Тоби и постучал в дверь.

Через несколько мгновений нам открыла низенькая тучная женщина; круглое лицо ее бороздили морщины, из-под черного чепца выбивались седые волосы. Губы были неодобрительно поджаты, а маленькие серые глазки, буравившие нас, полезли на лоб от изумления при виде железной руки Барака.

– Что вам нужно? – проворчала она. – Я не звала в гости законников. И вообще, почему вы сейчас не в церкви, как все добрые люди?

– Нам необходимо поговорить с Саймоном Скамблером, – сообщил я. – Насколько я понимаю, вы, сударыня, доводитесь ему тетей?

Она испустила сокрушенный вздох:

– Что еще натворил этот негодник Грязнуля? Вы не имеете права его арестовать, если с вами нет констебля. А если он опять что-то разбил или испортил, у меня нет денег платить за его пакости.

Она вцепилась в ручку двери, явно намереваясь ее захлопнуть.

– Успокойтесь, ваш племянник ровным счетом ничего не натворил, – поспешно произнес я. – Я расследую дело мастера Болейна, у которого он прежде работал конюхом. Если вы предоставите Саймона в наше распоряжение, мы в долгу не останемся, – добавил я, извлекая из кармана кошелек.

Женщина немедленно протянула руку, в которую я вложил шиллинг. Она плотно сжала пальцы; я заметил, что у нее воспаленные распухшие суставы, – в точности так же, по словам Пэрри, выглядели суставы Эдит Болейн.

– Ладно уж, заходите, – разрешила хозяйка. – Хотя в нашем домишке едва ли хватит места для четверых. Заниматься делами по воскресеньям – значит нарушать закон, установленный Богом, – нравоучительно добавила она, однако провела нас в комнату, все меблировка которой состояла из деревянного стола, где лежало потрепанное Евангелие, шкафа, пары стульев и деревянного сундука, стоявшего у стены. Я заметил, что ставни на окнах покосились и едва держатся в петлях. Подойдя к закрытой двери в соседнюю комнату, дама гаркнула так оглушительно, что я едва не подпрыгнул: – Грязнуля! Иди-ка сюда, шельмец! – Повернувшись к нам, она покачала головой и сообщила: – Этот парень доводится сыном моей покойной сестре. Знали бы вы, как он меня бесит своей бесконечной болтовней и дурацким пением!

Я уселся на один из стульев, предоставив Тоби, Бараку и Николасу тесниться на сундуке. Через несколько мгновений перед нашими взорами предстал подросток, которого мы уже имели случай видеть на рыночной площади. Одет он был в грязную ночную рубашку, из-под которой торчали тощие ноги; каштановые волосы были спутаны, лицо заспано. Стоило парнишке увидеть нас, как у него отвисла челюсть.

– Кто это такие, тетя Хильда? – пробормотал он, повернувшись к даме.

– Вот этот господин хочет расспросить тебя о том, как ты работал у Джона Болейна, – сообщила она и добавила с горьким смехом: – Когда Грязнулю взяли конюхом в Бриквелл, я уж подумала, что избавилась наконец от тяжкого бремени. Но нет, случилось это проклятое убийство, и теперь он снова притащился сюда объедать свою старую тетку.

Мальчик слушал ее сетования, понурив голову. Тоби, подавшись вперед, негромко произнес:

– Будет лучше, если вы придержите язык, сударыня. Мы заплатили за то, чтобы поговорить с вашим племянником, и совершенно не желаем слушать ваши жалобы и причитания. Ваши религиозные воззрения нас тоже нисколько не интересуют. Так что оставьте нас, сделайте такую милость.

Морщинистые щеки старухи побагровели, а лицо приняло такое выражение, словно она только что проглотила осу. Тем не менее женщина сочла за благо не спорить и двинулась к дверям комнаты племянника.

– Только не тяните долго, – бросила она на прощание. – Сегодня мы должны быть в церкви. И Грязнуля нужен мне, чтобы читать псалмы вслух.

Я ободряюще улыбнулся мальчику, который настороженно разглядывал незваных гостей, как видно прикидывая, какого подвоха от нас можно ожидать.

– Мы с тобой уже встречались, Скамблер. На рыночной площади, два дня назад. Помнишь, какие-то скверные мальчишки поставили тебе подножку и ты уронил тюк?

Мальчик перевел взгляд с меня на Николаса, и лицо его прояснилось.

– Да-да, помню! Вы пытались за меня заступиться! – выпалил он с внезапным оживлением. – Те парни, они вечно меня изводят, еще со школы…

Приглядевшись к Скамблеру, я убедился, что слабоумным его назвать никак нельзя. Теперь, после знакомства с его тетей, можно было не сомневаться – жизнь этого мальчика омрачают не только издевательства других подростков.

– Мастер Болейн рассказал, что ты – единственный, кто мог поладить с его любимой лошадью, – начал я, стараясь говорить как можно мягче.

Услышав это, Скамблер буквально просиял:

– Да, Полдень – это такой умный конь! Если знать к нему подход, он ни в жизнь не станет лягаться…

– Я видел жеребца в конюшне, – вставил Николас. – Он бил копытами без передыху. Если ты знаешь к нему поход, значит ты большой знаток по части лошадей.

– Это верно, с лошадьми я умею ладить! Главное, надо им показать, что ты их любишь и готов им помочь.

– Но насколько нам известно, всех прочих, кроме тебя, Полдень не жаловал. Например, сыновей мастера Болейна.

Лицо Скамблера моментально помрачнело.

– Наверняка прежде, еще до моего прихода, они пытались ему как-то навредить. Наверное, сделали бедняге больно. Вот он и лягнул этого злого Барнабаса.

– А тебе близнецы тоже пытались навредить?

– Еще бы! – устало вздохнул он. – Щипали, толкали, швыряли в меня всякой дрянью. Один раз даже кирпичом запустили. А как-то раз подкараулили меня на дороге и избили до синяков – просто так, без всякой причины.

– Думаю, ты далеко не единственный, с кем они так поступали, – заметил Николас.

– Это уж точно, – кивнул я, вспомнив нищего мальчика, на которого близнецы устроили охоту в Лондоне. – Но так или иначе, мастер Болейн доверял тебе, верно? Ты ведь был единственным, у кого имелся ключ от конюшни, где стоял Полдень?

– Да. Мастер Болейн велел мне всегда держать ключ при себе, чтобы никто не мог его взять. Он очень боялся, что ключ окажется у его сыновей. После убийства я отдал его констеблю, – сказал Скамблер, устремив на меня беспокойный взгляд.

– Может, именно по этой причине близнецы так тебя изводили? – предположил Николас. – Им было завидно, что ты имеешь доступ к лошади, а они нет?

– Людям не нужна причина, чтобы изводить меня, сэр, – покачал головой Скамблер. – Тетя говорит, наверное, на меня навели порчу.

– И ты в это веришь?

– Нет! – ответил парнишка с неожиданным пылом. – Не верю я ни в какую порчу! Все это чертова хрень, да и только! – Он осекся и зажал рот рукой. – Простите, я не хотел сквернословить.

– Ерунда. Мы же не в церкви. А теперь, Грязнуля…

– Прошу вас, сэр, не называйте меня этим дурацким прозвищем. Меня зовут Саймон.

– Отлично, Саймон. Я уверен, ты понимаешь, что в этом деле ключ от конюшни имеет первостепенное значение. Думаю, тебе известно, что именно в конюшне были обнаружены главные улики – ботинки, облепленные грязью, и окровавленный молоток, послуживший орудием убийства. Ты можешь поклясться, что ключ всегда был при тебе?

– Я никогда никому не давал его! – выпалил мальчик.

Однако во взгляде его мелькнуло смущение; я заметил, что он неловко переминается с ноги на ногу. Скамблер никоим образом не относился к числу людей, умеющих скрывать свои чувства; возможно, это обстоятельство изрядно усложняло ему жизнь.

– Ты не ответил на мой вопрос, – мягко возразил я. – Я спросил, всегда ли ключ был при тебе?

Внезапно мальчик закрыл лицо руками и разрыдался, отчаянно всхлипывая.

– Прекрати реветь, как девчонка, и отвечай, когда тебя спрашивают! – нетерпеливо прикрикнул на него Тоби.

Я поднял руку, подавая ему знак молчать:

– Слезами делу не поможешь, парень. Успокойся и расскажи мне правду. Обещаю, тебе за это ничего не будет. Если, конечно, речь идет не о преступлении.

Мальчишка вскинул голову. Слезы оставили на его чумазом лице грязные полосы.

– Никакого преступления я не совершал, сэр.

– Значит, тебе нечего бояться.

Взгляд Скамблера, устремленный на меня, по-прежнему был полон испуга. Помедлив несколько мгновений, он пробормотал себе под нос:

– Вы уже пытались мне помочь. Никто больше не делал этого.

– Обещаю, что помогу тебе и на сей раз, если это будет в моих силах.

Скамблер вздохнул так тяжело, что его худенькие плечи задрожали:

– Я вам рассказывал, что как-то раз близнецы меня здорово отметелили. В тот день я по поручению хозяина ходил в Ваймондхем. Когда возвращался домой, они подстерегли меня на дороге – в том месте, где она идет через лес, примерно в миле от дома. Набросились и принялись мутузить кулаками, да при этом еще и обзывали всякими скверными словами. А потом убежали в лес.

– По твоим словам, никакой причины мстить тебе у них в тот день не было?

– Нет, сэр. Но вы не знаете Джеральда и Барнабаса. Им не требуется причина, чтобы кого-нибудь поколотить. – Скамблер перевел дух и всхлипнул. – А когда я вернулся домой, выяснилось, что ключ от конюшни исчез. Я носил его на шее, на железной цепочке. Наверное, во время драки цепочка порвалась. Понятное дело, я испугался. Мастер Болейн – хороший хозяин, но, узнай он, что я потерял ключ, мне бы здорово влетело. Так что я побежал к тому месту, где близнецы на меня набросились, хотя все тело у меня было в синяках и ссадинах. Надеялся, что ключ так и лежит на дороге или на опушке. Но никакого ключа я не нашел. – Голос Скамблера задрожал. – Уже темнело, и я решил, что вернусь сюда завтра и поищу ключ при солнечном свете. Утром у меня была уйма дел, так что пришел я уже после полудня. И сразу увидел ключ на цепочке – он лежал в траве у дороги. Цепочка и правда порвалась. Но вот какая странная штука, – добавил парень, сдвинув брови. – Я точно помню, что вечером искал именно в этом месте, но никакого ключа там не было.

Я обвел глазами остальных. Вполне возможно, размышлял я, братья Болейн затеяли драку с одной-единственной целью – украсть ключ. Через день они вернули его, уверенные, что испуганный Скамблер никому ничего не скажет. Судя по виноватому выражению, мелькнувшему на лице мальчишки, подобная догадка не раз приходила ему в голову.

– И когда все это случилось, Саймон? – уточнил я.

– Двенадцатого мая, – ответил он без запинки. – Я запомнил так хорошо, потому что это день рождения моей бедной матушки, упокой Господь ее душу.

У меня перехватило дыхание. Двенадцатого мая! Как раз накануне убийства Эдит, которое произошло в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое.

– Как ты думаешь, ключ украли близнецы? – спросил я, пристально глядя на Скамблера.

– Они, конечно, могли взять его, а потом вернуть. Но зачем?

– А тебе не приходило в голову, что об этом случае необходимо сообщить властям? Ты же знал, что после убийства миссис Болейн в конюшне были обнаружены главные улики?

Мальчик вспыхнул и вновь понурил голову:

– Я боялся. Узнай об этом близнецы, мне бы не поздоровилось. Поэтому я ничего не рассказал констеблю.

– Тебя не просили дать официальные показания?

– Нет. Констебль сказал своему помощнику, что говорить со мной – пустая трата времени. Ведь все здесь считают меня чокнутым.

– После убийства ты по-прежнему работал в Бриквелле?

– Нет. Когда бедного мастера Болейна арестовали, некому стало защищать меня от близнецов. Я решил, что надо уносить ноги. И вернулся сюда, к тете Хильде. – Склонив голову еще ниже, он сцепил костлявые пальцы и пробормотал: – Знаю, сэр, что поступил плохо. Но я никак не мог взять в толк, зачем близнецам понадобился ключ всего на один день.

– А ты не знаешь, случайно, доводилось ли мастеру Болейну обращаться к услугам слесаря? – подал голос Барак.

– Да, слесарь у нас бывал. Вскорости после того, как я поступил на работу в Бриквелл, мастер Болейн решил повесить на амбары новые замки. Из Нориджа приехал слесарь. Ох, до чего занятно было смотреть, как он работает! Никогда прежде я не видел, как вешают замки. Мне хотелось кое о чем расспросить его, но он прогнал меня прочь. А позже я видел, как он пил пиво с Джеральдом и Барнабасом и все трое покатывались со смеху. С ними он поладил.

– А ты не знаешь, прежде мастер Болейн уже имел дело с этим слесарем?

– Думаю, да. Точно, сейчас я вспомнил: управляющий, мастер Чаури, при встрече сказал слесарю, что рад снова видеть его в Бриквелле.

– А как звали этого слесаря, ты, случайно, не знаешь?

– Помню, фамилия у него какая-то чудная, – в замешательстве сдвинул брови Скамблер; в следующее мгновение лицо его просияло. – Вспомнил! Снокстоуб! Ну и дурацкое имечко! – Он рассмеялся, но тут же осекся и вперил в меня взгляд, исполненный ужаса. – Сэр, вы хотите сказать, что сыновья мастера Болейна сделали дубликат ключа?

– Это вполне возможно.

У Скамблера отвисла челюсть.

– Значит, расскажи я обо всем этом констеблю, бедный мастер Болейн не сидел бы сейчас в тюрьме? Господи Исусе, вечно от меня одни беды.

Ручейки слез вновь потекли по его чумазым щекам.

– Если близнецы действительно похитили ключ, мы выведем их на чистую воду, – пообещал Николас.

– В этом можешь не сомневаться, – уверенно кивнул Барак.

Я лишь испустил тяжкий вздох.

– Саймон, я сдержу свое обещание, – обратился я к мальчугану, который продолжал жалобно всхлипывать. – Никаких неприятностей у тебя не будет. Надеюсь, твой рассказ поможет нам распутать это дело. Но у нас есть к тебе одна весьма важная просьба: никому не говори ни слова о том, что ты нам сообщил. Даже твоей тете.

– Я знаю, сэр, все говорят, что у меня длинный язык, – невесело усмехнулся мальчик. – Но обещаю: буду нем как рыба. А тете я вообще ни о чем не рассказываю, – добавил он с горечью в голосе.

– Эти два шиллинга скрепят наш договор, – произнес я, доставая кошелек.

– Спасибо, сэр. С той поры как я ушел из Бриквелла, у нас нет ни гроша. Тетя прежде пряла шерсть, но сейчас у нее так распухли пальцы, что работать она не может. Мы уж собирались попросить помощи в церковном приходе. Надеялись, может, кто из богатых людей даст нам несколько монет.

– Если вспомнишь что-нибудь еще, непременно сообщи мне. Я остановился в трактире «Девичья голова». Спроси мастера Шардлейка.

– Да, сэр. – Скамблер отвесил мне неуклюжий поклон. – Премного вам благодарен.

Мы покинули жалкую лачугу, сопровождаемые визгливым голосом тетушки:

– Грязнуля! Живо одевайся! Мы уже опаздываем в церковь!