Государственное переустройство России в царствование Павла Первого

Шильдер отметил, что этим Павел разом погасил искру, которая могла бы развести страшный пожар, чем приобрёл всеобщую похвалу и благодарность от всего дворянства и желали, чтобы «онъ и впредь былъ толико же благоразсудительнымъ и мудрымъ». [19]

Трудно переоценить значение принципа разделения властей как основополагающего начала будущего государственного устройства и фундамента последовательного конституционализма России, введённого Императором. Павел под влиянием Н. И. Панина, в своих размышлениях о способах ограничения самодержавия и роли в этом выборного дворянского представительства пришел к признанию о необходимости для предохранения государя от деспотизма отделить власть законодательную и исполнительную. Законодательная может быть в руках государя, но с согласия государства, а исполняющая в руках под государем. В самом начале своего царствования Павел поступил согласно собственному плану, разделив функции властей. Он оставил за собой законодательную власть, а исполнительную – предоставил коллегиям. Власть, хранящая законы, была поручена Сенату. Однако, после революции во Франции 1789 года опасаясь посягновения на царский сан, появления якобинства и возможности революции, он отбросил мысль о выборном Сенате и вообще ликвидировал всякую выборность.

Идея замены «коллегий» «министерствами» принадлежала Павлу Петровичу, хотя была воплощена только при Александре I. Император не успел создать и издать единый Свод законов, определявший правовые условия жизни и деятельности в Российской Империи. Эта была идея Монтескье36, которую Павел Петрович усвоил ещё в молодости.

Во всех частях государственного управления стали заметны перемены: наместничества раздробились на губернии с изменением их управления, упразднены директора экономии, некоторые из уездных городов превращены в посады, вместо древних греческих или славянских названий, данных при князе Потёмкине-Таврическом37 многим городам в Крыму и Екатеринославской губернии, возвращены прежние татарские или русские простонародные имена: Эвиаторис, Севастополис, Григорийполис стали называться опять Кизикерменем, Козловым и пр. Упразднены воинские и гражданские постановления некогда могущественного вельможи. В войсках были введены: новые устав, чины, система обучения, и, даже новые команды, составленные из французских слов с русским склонением, новые мундиры и обувь по старинному образцу времени голштинских герцогов (уроженцы Голштинии).

Павловские преобразования коснулись и самых существенных сторон государственной жизни. Был восстановлен литовский статут в присоединённых польских губерниях, снова введён в них в употребление польский язык, восстановлены в Прибалтийских землях и в Выборгской губернии старинные уставы, изъяты некоторые области из-под действия общих законов империи. В ноябре 1797 года Севастополь стали именовать его старым названием Ахиара.

Уже 16 (27) декабря 1796 года появился Указ: «О собрании в Уложенной Комиссии и во всех архивных изданиях доныне узаконений и о составлении из оных трёх книг законов Российской Империи: Уголовных, Гражданских и Казенных дел». Павел Петрович считал, что армейская структура государственной организации, которую в его время не ругал только ленивый, является самой монолитной и способной искоренить нерадивость и коррупцию. Он не терпел никаких отсрочек, его можно было только убедить – он воспринимал аргументы, если они были логичными и предметными. Также нельзя было умолчать или спустить волю Самодержца «на тормозах», похоронить в «согласованиях». Как написал позднее князь Ф. Н. Голицын38: «Государь был умён, с большими сведениями, не мстителен, но горяч в первом движении до исступления». [3] Неисполнение рассматривалось как своеволие, и было главной причиной «горячности в первом движении». [3]

Боханов пишет, что в этом смысле показательна история, связанная с его духовным наставником Московским Митрополитом Платоном (Левшиным)39. Уже 7 (18) ноября 1796 года Император отправил в Москву Платону дружественное послание: «Вам первому сим извещаю, что матери моей не стало вчера ввечеру. Приезжайте ко мне, распорядясь по епархии своей. Всегда верный Друг и благосклонный Павел». [3] Получив известие о его награждении Орденом Андрея Первозванного, Платон разгневал Самодержца просьбой не делать этого и позволить ему «Умереть архиереем, а не кавалером» [3] Он не спешил в Петербург, поскольку не хотел оказаться в гуще светских событий и считал, что не гоже награждать лиц духовного звания светскими наградами. В новом жёстком послании Платону от 30 ноября Император написал: «С удивлением вижу я отлагательство и медленность приезда Вашего в здешнюю столицу, а ещё с большим неудовольствием непристойный отзыв Ваш, в последнем ко мне письме сделанный. Признаюсь, что сколь по долгу верноподданного, столь наиболее по дружбе моей к Вам, ожидал я, что Вы волю мою исполнить поспешите; но когда усматриваю противное тому, и когда Вы, в самых первых днях царствования моего позволяете себе шаг и непристойный, и высокомерный, то я убеждаюсь стать противу Вас на другой же ноге, приличный достоинству Государя Вашего». [3]