SPAсибо партии. Отдых, путешествия и советская мечта

Путевка и как ее достать

Путевка давала ее обладателю право на лечение, питание и проживание в определенном учреждении на протяжении установленного периода времени. Этот листок цветной бумаги обладал стоимостью, измеряемой в денежном выражении: она равнялась суммарной стоимости питания и услуг, которые предстояло получить. Но путевки распределялись по критериям, к которым цена не имела отношения. Мест в санаториях, пансионатах и домах отдыха не хватало, и они доставались в первую очередь тем, кто сильнее всего в них нуждался. Формально это были те, на чье здоровье пребывание в данном медицинском учреждении могло подействовать наилучшим образом. Кроме того, при распределении путевок предпочтение официально отдавалось промышленным рабочим – за них платил государственный фонд медицинского страхования или предприятие. Однако работе системы распланированного, рационального распределения препятствовала другая система, в которой деньги и связи значили так же много, как трудовые успехи и состояние здоровья. Эти трения сохранялись до конца советской эпохи.

В 1920-е и 1930-е годы курорты принимали посетителей почти что на коммерческой основе: путевки имели цену, зависевшую от стоимости, но распределялись – а не «продавались» – через сеть курортных бюро либо по договоренности с предприятиями и учреждениями [Курорты Абхазии 1925: 146–147][30]. Процесс начинался с посещения врача, рекомендовавшего соответствующее место исходя из состояния пациента. Получив справку, будущий пациент обращался в профком предприятия, и если тот соглашался выделить нужную сумму, представал перед отборочной санаторно-курортной комиссией для получения окончательного одобрения. Если комиссия решала, что курс лечения необходим, пациент получал бесплатную путевку и бесплатные билеты на транспорт; заработную плату за время отсутствия на работе ему выплачивали за счет государственной системы страхования. Даже в тех случаях, когда пациент выражал желание заплатить за путевку из собственных средств, медицинская справка и разрешение отборочной комиссии все же были необходимы [Гольдфайль, Яхнин 1928: 452–453][31].

Путевки в дома отдыха выдавались профсоюзами, получавшими места в зависимости от того, насколько тяжелые последствия для здоровья вызывала работа в данной отрасли, и от количества членов профсоюза. Рабочие, желавшие провести ежегодный отпуск в доме отдыха, могли через профком предприятия обратиться с просьбой о предоставлении одного из выделенных профсоюзу мест. Комиссия по охране труда предприятия и медицинские работники подавали документы на рассмотрение местной (городской, областной, краевой) комиссии по распределению путевок на санаторно-курортное лечение, и те, на кого падал выбор, получали путевку – полностью оплаченный отпуск в конкретном доме отдыха (если во время рассмотрения обнаруживались серьезные медицинские проблемы, претендента теоретически должны были направить в санаторий) [Белобородов 1923: 49–51].

Распределение путевок только по медицинским показателям вело к неоптимальной загрузке системы здравоохранения. Возможно, жители СССР обладали более крепким здоровьем, чем считали чиновники; так или иначе, руководители курортов постоянно сообщали, что туберкулезные санатории не могут быть заполнены одними только пациентами с туберкулезом, что порой лишь половине «пациентов» реально требовалось лечение. Многие прибывали с путевками, но без медицинских справок. В 1934 году выяснилось, что в кисловодских санаториях менее 50 % пациентов нуждались в лечении. Пациенты приезжали в туберкулезные санатории на 45 дней, зная, что совершенно здоровы, а стоявшим на учете больным туберкулезом отказывали в путевках. В Евпатории (Крым) 10 % пациентов не имели никаких медицинских показаний: «Многие получают путевки как премию, вместо того, чтобы их направить в дом отдыха, они направляются к нам <в санаторий>»[32]. Таким образом, пациентам, действительно нуждавшимся в лечении, не доставалось мест.

С точки зрения профсоюзов и работников государственных отделов труда, лечебные курорты, как «ремонтные мастерские для восстановления здоровья трудящихся», должны были организовывать лечение и режим отдыха так, чтобы то и другое благоприятствовало в первую очередь рабочим, особенно промышленным. Это вызывало возражения со стороны работников здравоохранения, которые предпочитали, чтобы доступ на курорты давался в соответствии с медицинскими показаниями, а не занятием человека [Ewing 1990: 69–96]. Формально победа осталась за профсоюзами. В 1923 году Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов (ВЦСПС) постановил, что 80 % мест в санаториях должны отводиться рабочим – произвольно завышенная цифра, отражавшая статус рабочих при новом режиме, но связанная также с их расстроенным здоровьем. «Рабочие» в 1926 году составляли 6,5 % экономически активного населения СССР, «промышленные рабочие» – 2,5 %. Даже в конце 1930-х годов рабочие составляли менее трети экономически активного населения [Всесоюзная перепись 1926. Т. 34. Табл. 1,2,3; Всесоюзная перепись 1937: 116,121; Всесоюзная перепись 1939]. Путевки для рабочих отличались особыми цветами и могли стоить существенно дешевле путевок, доступных для советского населения в целом (цена снижалась порой на 50 %). Но и оставшаяся стоимость выплачивалась, большей частью или целиком, государственными органами страхования; кроме того, рабочие получали скидки на железнодорожные билеты до места назначения [Гольдфайль, Яхнин 1928: 477–479][33].

Учреждениям здравоохранения и профсоюзам не удавалось в полной мере выбрать эти крайне высокие квоты. Как докладывал в 1923 году Наркомздрав, рабочие составляли не 80 %, а лишь 36 % от общего числа пациентов курортов, тогда как служащие (менее 5 % трудоспособного населения в 1926 году) – 46 %. Местные профсоюзы игнорировали указания из центра, и «на курорты шли те, которые стояли ближе к руковод<ящим> органам профсоюза»[34]. Уже в раннесоветский период связи значили больше медицинских показаний и общественного положения.

В октябре 1929 года ВЦСПС повторил требование относительно 80 % мест для промышленных рабочих, но расследование, проведенное партийными органами, показало, что чиновники продолжали уклоняться от его выполнения. В 1930 году рабочие составляли всего 37 % пациентов на лучших всесоюзных курортах и 65 %, если брать все курорты. Слишком много путевок продавалось за деньги или отходило к партийным функционерам, а не к рабочим. Профсоюзы разрешали служащим приобретать путевки, предназначенные для рабочих. Госстрах сообщал, что рабочие, получившие в 1930 году бесплатные путевки на курорты Кавказских Минеральных Вод, составляли 78 % всех пациентов – но многие из них на самом деле были служащими. Дома отдыха, расположенные в лучших курортных местностях, заполнялись одними лишь служащими. С 1930 года инженеры и технические специалисты считались рабочими, но все же доля последних среди отдыхавших во всесоюзных санаториях (1930) – 46 % на бальнеологических курортах, 26 % на приморских курортах, 27 % в общей сложности – оставалась намного ниже установленных квот. В отчете о злоупотреблениях при выдаче путевок от 1931 года сообщалось, что среди шести пациентов, приехавших от местного профсоюза горняков, оказались один инвалид, жена прораба, жена председателя профкома, служащий с женой и ребенком – и ни одного настоящего пролетария. Доступ к климатическим курортам для рабочих был затруднен, им приходилось соглашаться на поездки в межсезонье. Число служащих, отдыхавших в здравницах, достигало максимума в высокий сезон (с июля по начало октября); инженеры чаще рабочих получали путевки на всесоюзные курорты в июле[35].

Наркомздрав, постоянно получавший сообщения о том, что «в целом процент рабочей группы не достиг установок», в январе 1933 года разработал новые правила. Отныне категория «рабочие» включала промышленных рабочих, инженерно-технический персонал, научных работников, учителей, старших бухгалтеров и должна была обеспечивать не менее 76 % посетителей домов отдыха и санаториев, а также от 60 % пациентов на курортах (из числа тех, кто получал бесплатные путевки). Предусматривались различные наказания для тех, кто незаконно пользовался «рабочими» путевками, – от отправки домой до шельмования в печати и даже уголовного преследования. На бумаге рабочие получили больше шансов попасть на всесоюзные курорты. С Кавказских Минеральных Вод сообщали, что доля рабочих выросла с 53 % в 1933 году до 64 % в 1935 году, а если считать вместе с «приравненными к рабочим», то процент оказывался еще более приемлемым: 79 % в 1933-м, 82,6 % в 1935-м. Но несмотря на эти успехи, махинации с «рабочими» путевками продолжались, как докладывал в 1935 году директор одного из санаториев. В одном случае такой путевкой воспользовался начальник отдела предприятия, а когда ему отказали в приеме, предприятие послало телеграмму с просьбой принять его, ссылаясь на нехватку рабочих. Санаторий буквально заваливали телеграммами подобного рода[36].

Постоянное нарушение правил выдачи путевок заставляет предполагать, что в 1930-е годы курорты превратились из лечебниц в объект потребления, к их потребительной стоимости (ценности в медицинском отношении) прибавлялась символическая стоимость (престижность пребывания на всесоюзном курорте). К середине 1930-х годов обозначились статусные различия между местами отдыха. Доля путевок, получаемых промышленными рабочими, превосходила долю последних среди трудящихся, но не достигала целевых показателей, установленных властями, о чем с сожалением говорилось во время дискуссий, имевших место в профсоюзах и Наркомздраве. Главными проигравшими оказались крестьяне, составлявшие в 1939 году 48 % всех трудящихся, но лишенные прав и привилегий обычного советского человека: только малая часть их отправлялась в учреждения здравоохранения [Всесоюзная перепись 1939: 93]. При этом те, кто не относился к промышленным рабочим и знал, как использовать систему с выгодой для себя, получал путевки в самые желанные места и в лучшее время года. Отчет Наркомздрава за 1933 год позволяет нам узнать о социальном составе посетителей всесоюзных курортов: промышленные рабочие – в среднем 17 %, служащие и управленцы низшего звена – 11 % (см. табл. 1.2). В целом доля рабочих была ниже средней по стране в Сочи, Кисловодске и на южном берегу Крыма, зато они составляли большую часть пациентов таких старых курортов, как Старая Русса (Новгородская область) и Сергиевские Минеральные Воды (Куйбышевская область), а также туберкулезных санаториев на севере Центральной Азии, где лечение заключалось в питье кумыса. Доля технического персонала была наиболее высока в Кисловодске (27 %) и Сочи (26 %). Непропорционально высокий процент служащих наблюдался в Кисловодске и Сочи, на Южном берегу Крыма. Если брать крымские пансионаты, этот процент оказывался еще более высоким: 27,2 % – служащие, 25,2 % – рабочие. Санатории являлись «ремонтными мастерскими для восстановления здоровья трудящихся», пансионаты же предлагали не столь интенсивное лечение и были скорее местами отдыха как такового. Неудивительно, что росту представительства привилегированных групп населения соответствовало увеличение доли членов ВКП(б), которые составляли большую часть пациентов в Кисловодске (43,3 %) и Сочи (42,9 %). На Кавказских Минеральных Водах рабочих было больше всего в Пятигорске (40,8 %), и там же процент коммунистов был самым низким (36,3 %)[37]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Комсомольская правда. 1966. 23 ноября.

2

Об особенностях советского коллективизма см. [Kharkhordin 1999].

3

Юрчак опирается здесь на труды французского философа К. Лефора, исследовавшего парадокс, присущий современной идеологии в целом: разрыв между просвещенческими идеалами и реальными нуждами современной государственной власти, а также необходимость принятия всеми «объективной истины», якобы не имеющей отношения к власти. См. [Lefort 1986:10–11].

4

В том, что касается освещения туризма в послесталинскую эпоху, я многим обязана Э. Горсач, проанализировавшей в своей работе [Gorsuch 2011] попытки узнать и понять Запад, предпринимавшиеся в СССР после войны. Горсач начинает с внутреннего туризма, затем переходит к поездкам в «почти европейские» республики – Эстонию, Латвию, Литву – и, наконец, к вояжам в Восточную и Западную Европу. На примере туризма она пытается понять суть хрущевской политики, подразумевавшей большую открытость по отношению к миру, и анализирует реакцию советских туристов на встречу с «другими» – представителями Запада. Горсач сосредотачивается исключительно на туризме, тогда как в моей работе рассматриваются досуговые поездки в целом, включавшие в себя и пассивный отдых, и активный, то есть туризм. Для Homo Sovieticus было чрезвычайно важно получить свой ежегодный отпуск, будь то отдых на море или туристическая поездка.

5

Декрет от 4 апреля 1919 года предусматривал национализацию всех курортов и прочих учреждений здравоохранения [Гольдфайль, Яхнин 1928: 10].

6

См., напр., указания по получению медицинской справки в [Архангельская 1935: 20; Путешествия по СССР 1938: 202–205; Лифшиц 1923; Белобородов 1923].

7

ГАРФ. Ф. 5528. Он. 4. Д. 132. Л. 152 (материалы конференции, посвященной отдыху рабочих (май 1932)). О соответствующем образе «машины» в литературе см. [Hellebust 2003].

8

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. ПО. «Оздоровление» было базовым принципом советской общественной системы здравоохранения, но, как указывает Д. Бир, это понятие возникло в ответ на «вырождение», будто бы наблюдавшееся в позднеимперской России [Beer 2008]. См. также [Hutchinson 1990].

9

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 11, 81–82, 93–95, 151. Специалист по страхованию приписывал эту точку зрения – с которой не был согласен – сотрудникам Госплана, считавшим, что дома отдыха следует «ликвидировать как класс» (Л. 95).

10

В 1907 году, который можно считать типичным, более 40 % приехавших в Минеральные Воды были крупными землевладельцами и торговцами, 24 % – средними землевладельцами, 10 % – офицерами, чиновниками, учителями, врачами и т. п. [Курорты СССР 1936: 8].

11

Это были: город Старая Русса в Новгородской области (основан в 1828 г.), Липецк на Дону в одноименной области (основан в 1803 г.) и Сергиевские Минеральные Воды в уральских степях (основан в 1833 г.) [Курорты СССР 1923; Курорты. Энциклопедический словарь 1983: 326, 221, 306].

12

Декрет от 21 декабря 1920 г. См. [Гольдфайль, Яхнин 1928: 202].

13

ГАРФ. Ф. 3263 (дом отдыха № 2 ВЦИК (1923–1924)). Оп. 1. Д. 5 (доклады) Л. 1–1 об.; Д. 9. Л. 2; [Троцкий 1991. Т. II: 482–485].

14

ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 8 (доклад о состоянии курортов Кавказских Минеральных Вод). Л. 50–51, 117–118, 190.

15

См. также: ГАРФ. Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24 (совещание директоров курортов, март 1938). Л. 44.

16

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 178–182.

17

Печатник. 1924.12 июля; 1928.1 сентября; ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 88,239.

18

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 21, 12, 14, 35; Д. 131. Л. 9; Ф. 9493. Оп. 1. Д. 2 (отчет центрального комитета профсоюза угольщиков, сентябрь 1933). Л. 1–2.

19

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 48, 76, 218, 228. См. также [Журавлев, Мухин 2004: 193]; Печатник. 1927. 15 июня; ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 131. Л. 15–17.

20

Мартеновка. 1935. 6 июня, 10 июля; [Журавлев, Мухин 2004:193–195]; Знамя Трехгорки. 1936. 16 июля, 9 августа. 1938. 4 июня, 4 июля, 10 августа.

21

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 4. Д. 131. Л. 53; [Хрисандров 1938: 82–85]; Вечерняя Москва. 1937. 19 августа.

22

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 6. Д. 108 (материалы по социальному составу пациентов курортов, 1930). Л. 8; Оп. 4. Д. 132. Л. 179–182; подсчеты сделаны на основе материалов из [Курорты СССР 1936] и ГАРФ. Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24 (1938).

23

В одной из публикаций 1934 года упоминалось о 45 562 койках на июнь 1934 года [Курорты СССР 1936:164]. Мои подсчеты, основанные на данных для каждого из названных в книге лечебных учреждений, дают 29 855 коек. Однако чиновники признавались, что не имеют всех данных об объектах, находящихся под их контролем: ГАРФ. Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24. Л. 44.

24

См. также: ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 8. Л. 32, 107.

25

Как заявил один сочинский таксист 8 октября 2006 года: «Если Путин захочет, все это построят».

26

См. также: ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 8. Л. 52–54.

27

См. также: Мартеновка. 1936. 30 мая.

28

См. также: ГАРФ. Ф. 9228. Оп. 1. Д. 24. Л. 14.

29

ГАРФ. Ф. А-483. Оп. 2. Д. 41 (Стенограмма конференции Главного курортного управления 19, 20 ноября 1939 г.).

30

См. также: ГАРФ. Ф. А-483. Оп. 1. Д. 31 (совещание директоров курортов, декабрь 1923). Л. 32.

31

См. также: ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 30 (материалы о предоставлении путевок). Л. 11–13.

32

ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 8. Л. 34, 74–75, 96, 160 (цитата); Д. 24. Л. 9; Ф. 9228.

Оп. 1. Д. 24. Л. 54; Ф. 5528. Оп. 4. Д. 132. Л. 237–238.

33

Право на оплату путевок по самой низкой из трех категорий имели рабочие, крестьяне, солдаты, инвалиды, медицинские работники, члены партии, платившие за себя: ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 30. Л. 22.

34

ГАРФ. Ф. А-483. Оп. 1. Д. 52 (переписка о распределении мест на оздоровительных курортах, 1923). Л. 8.

35

ГАРФ. Ф. 5528. Оп. 6. Д. 108. Л. 1–3, 6–8, 18; Оп. 4. Д. 118 (социальный состав отдыхающих на курортах Кавказских Минеральных Вод, 1931). Л. 35–39; прочие отчеты: Ф. 5528. Оп. 6. Д. 220 (материалы по распределению мест на курортах, 1933). Л. 25; Ф. А-8042. Оп. 1. Д. 5 (обзор работы курортов за 1932 год). Л. 36.

36

ГАРФ. Ф. А-8042. Оп. 1. Д. 5. Л. 35; Ф. 5528. Оп. 4. Д. 48 (подготовительные материалы по социальному составу, 1933). Л. 1; Ф. 9493. Оп. 1. Д. 24. Л. 5,115; Д.8.Л. 8, 166.

37

Статус Пятигорска, похоже, снизился, так как он стал считаться местом лечения сифилитиков. До сих пор существует еще старая упрощенная формула: сифилис – Пятигорск, Пятигорск – сифилис. См.: ГАРФ. Ф. 9493. Оп. 1. Д. 8. Л. 107.