Девятьсот страниц из жизни полковника Каганского. Книга 3. Танкист

Мою комбатовскую должность принял майор Янковский Ефим Ханонович. Я распрощался с батальоном и погрузился в полковые дела и заботы, а так, как в полку не было начальника штаба и второго заместителя по кадру, то командир полка погрузил все это на меня. Пришлось крутиться между трёх огней сразу. Повседневная жизнь полка немыслима без начальника штаба. Боевая подготовка полка без заместителя командира полка, особенно в мотострелковых подразделениях идёт через пень в колоду, а без заместителя по кадру отсутствует мобилизационная работа, за которую дерут не менее чем за боевую готовность. Всё это сразу навалилось на меня, а тут ещё боевая подготовка Округа предписала оборудовать на стрельбищах горные направления для стрельбы из стрелкового и противотанкового оружия. А мобилизационное управление Округа прислало грозную директиву о переработке планов боевой готовности кадра не только в войсковых частях, а и военкоматах. Это был ещё тот кусок работы, а ко всему этому из академии стали регулярно поступать задания на выполнение работ по различным дисциплинам, и вот тут-то мне показалось небо в копеечку. В батальоне было всё понятно и освоено, здесь же не всё было понятно, особенно моб подготовка и её планы, но дело усугубилось ещё и тем, что внезапно заболел командир полка, дал знать себя прихваченный им радикулит родом из болот Белоруссии ещё во время Великой Отечественной войны. Командир слёг сначала в Шкотовский госпиталь, потом в Уссурийский, а оттуда в Хабаровский Окружной госпиталь. По окончании лечения получил месячный отпуск для реабилитации, а после этого отпуска ушёл в свой плановый отпуск на два месяца. Таким образом его в полку не было почти полгода, и мне пришлось одному тащить лямку за четверых человек. В результате чего мои взаимоотношения с командиром дивизии, начальником политотдела и подполковником Гороховским окончательно испортились, так-как я, ненавидевший все работы по марафету каждый раз урезал второе требуемое количество личного состава на эти работы. За эти полгода, я нахватался взысканий больше чем за всю предыдущую службу, а при встрече с этими начальниками автоматически в душе возникал неосознанно дух противоречия, и не только у меня, а у них тоже.

Однако на все эти полковые дела, я не себя не времени не жалел, в результате чего дела в полку шли не хуже, чем у других, я справился с оборудованием направления для горной стрельбы на полковом стрельбище, а, прибывшие офицеры из управления боевой подготовки Округа, назвали это горное направление эталонным, в нём выдерживалось всё углы подъёмов и спусков, углы стрельбы вверх -вниз и на косогорах

Приехавшая комиссия из оргмобуправления Округа признала планы боевой готовности кадра выверенными и реальными, а работа в военкоматах вполне удовлетворительной. Однако на всех совещаниях у комдива по этим вопросам майор Каганский был притчей в воязицах, несмотря на то, что другие полки ещё и не начинали оборудовать горные направления. Мобуправление признало их работу по кадру неудовлетворительной, как по документам в полках, так и в военкоматах.

В дивизию прилетел начальник управления боевой подготовки Округа генерал-лейтенант Инденко, и зайдя к командиру дивизии потребовал вызвать к нему меня. Конечно же комдив был удивлён этому.

Меня вызвали. Я предстал перед генерал-лейтенантом, ожидая уже по привычке, каких-либо гадостных вопросов, однако этого не случилось.

Поздоровавшись со мной за руку, он предложил мне сесть за стол напротив него и доброжелательным тоном сообщил мне:

– Мои офицеры проверяли готовность вашего горного направления пришли к выводу, что оно полностью соответствует методичке, которая приравнивается к курсу стрельб. В связи с этим нас интересует вопрос, каким образом вы умудрились установить стандартные мишени на косогорах и спусках таким образом, что их подъёмники не поражаются пулями при стрельбе в низ. Ведь мы не присылали вам такого оборудования и, как вышли вы из этого положения, и кто это придумал?

При этом разговоре присутствовал командир дивизии и полковник Гороховский. Комдив заметил, что, когда строили это направление мой заместитель там дневал и ночевал, однако генерал Инденко нашёлся и заявил:

– Пусть ваш полковник и отвечает на этот вопрос! Прошу вас, товарищ полковник! – не бывший ни разу на этом направлении Гороховский начал, что-то мычать, запинаться, путая названия подъёмников, номера мишеней и другого оборудования.

Прослушав его ответ в течении одной минуты генерал Инденко сказал:

– Товарищ полковник, по этому вопросу мы побеседуем с вами отдельно. Пусть майор докладывает, как он вышел из трудного положения, над которым работали, умнейшие головы заводов, производящие мишенное оборудование? Докладывайте, товарищ майор! – и я начал:

– При стрельбе на равнине и вверх мишени появляются на ножках подъёмников, а сами подъёмники укрыты в земле своих гнёздах зачастую бетонных при стрельбе на косогорах и вниз взору стреляющего, а значит и пулям открывается верхняя часть подъёмника, а, чтобы её защитить от попадания пуль, мы из пятнадцатимиллиметровой брони вырезали броневые листы и поместили их сверху подъёмников между, поднимающимися рычагами, к которым крепятся мишени, и вся хитрость!

– А где вы набрали столько брони?

– Товарищ генерал, завод капитального ремонта танков находится в Уссурийске, а на его задворках ржавеют давно списанные 76 миллиметровые самоходки, которые там режут на разные нужды, вот и нам нарезали!

– А, что и БЗТ не пробивают?

– Не пробивают, товарищ генерал, даже 14,5 миллиметровые из КПВТ!

– Всё предельно понятно! А кто придумал такую простоту?

– Вот он, я перед вами, товарищ генерал!

– Тогда поехали! Посмотрим, как это у тебя выглядит! – сказал генерал.

Все поднялись и тоже поехали с нами на своих машинах. По прибытию на направление, генерал, обращаясь к Гороховскому сказал:

– Ну, что ж, товарищ полковник, ведите нас по направлению стрельбы автоматчиков! – несмотря на разметку, полковник не знал куда идти и начал путаться. Глядя на него, генерал заметил:

– Полковник, наверное, в основном здесь бывал ночами потому, что днём никак не сориентируется! Ладно ведите нас, товарищ майор!

Я довёл до вершины холма, показал все подъёмники и цели, которые были укрыты броневыми плитами, покрашенными в камуфляжный цвет, и повёл вниз, показывая, что подъёмники сверху просматриваются, но из-за броневых плит не поражаются.

– Федор Антонович! – обратился генерал к командиру дивизии: – Такой простоте никто не удивится, но главное то, что её никто и не придумает! – протянул мне руку и сказал:

– Тебе цены нет, товарищ майор, спасибо тебе! – а командир дивизии и Гороховский, даже в присутствии начальника управления боевой подготовки Округа продолжали смотреть на меня волком и самым неудачным приобретением в своей жизни.

Несмотря на приказ командующего Войсками Округа о награждении меня Ценным подарком от его имени за ввод в эксплуатацию горного направления для стрельбы, на еженедельных совещаниях у командира дивизии командиров полков в основном склоняли майора Каганского и его 3 мотострелковый полк за дело и без дела. Однако, собака лает, а караван идёт.

ЧАСТЬ 14

НИКТО КРОМЕ МЕНЯ

Из отпуска прибыл командир полка. Дело пошло веселей, теперь меня никто не терзал на совещании у командира дивизии, и я мог больше времени, как начальник штаба уделать службе войск, а, как заместитель больше времени уделять боевой подготовке полка, и установить пропускную способность стрельбища за сутки стрельбы мотострелковый батальон днём и ночью из всех видов стрелкового и противотанкового оружия. Особое неудовлетворение вызвало у комдива моё решение проводить ночные стрельбы из РПГ-7 после часа ночи, когда по сплетням женщин, я знал, что засыпает командир дивизии, домик, которого находился недалеко от стрельбища, а при стрельбе из РПГ ночью звук выстрела не только пугает, а иногда раскалывает стёкла окон. И я своего добился, увидев, что окна у комдива, выходящие в сторону стрельбища оклеены, как вовремя войны белой бумагой накрест. Я знал, что отменять ночные стрельбы комдив не будет, зато и не будет часто прибегать на физзарядку полка по утрам потому, что выспаться ему, когда-то надо.

Все усилия нашего командира дивизии Фёдора Антоновича Гуслистова – любителя показного порядка в гарнизоне смазывались непредсказуемой приморской погодой. Все дороги и тротуары не имели твердого покрытия и после каждого дождя раскисали и смазывали начисто все усилия по наведению порядка после дождя. В голову нашего командира дивизии пришла авантюрная мысль сделать все дороги и тротуары в гарнизоне с твердым покрытием на прочной основе. Мысль, конечно хорошая и всем без исключения, понравившаяся, так-как, эта мысль была не только у него в голове, а воплощена в реальные планы, расчёты и эскизы, а также разбита на три этапа. Первый этап предполагал провести подготовительные земельные работы: трассировку, выравнивание, окувечивание и установка бордюров. А первоочередной задачей было покрытие дивизионного плаца сначала гравием, а затем асфальтом. Пока всё это планировалось и доводилось до командного состава, я скептически смотрел на эту деятельность и удивлялся авантюризму моих старших начальников, так-как эта большая стройка планировалась проводиться хозяйственным способом и без финансирования сверху, а про себя я говорил: «Давай, давай, командир, что у тебя получится?»

Недолго продержался мой командир полка после лечения и опять слёг в Хабаровский госпиталь. Остался я опять один крутиться во всех стезях.

У нас с командиром была мечта построить новую солдатскую столовую, которая бы позволяла кормить полк в одну смену. Наша же старая столовая, содержащая в отличном порядке кормила полк в две смены, на что уходило почти три часа. Командир и начальник тыла полка майор Савич были очень хозяйственными людьми в полном смысле этого слова. В то время поощрялось командованием наличие в частях свинарников, огородов и даже садов, а производимые ими продукты можно было использовать в качестве дополнительного или основного питания личного состава, за что войсковой части на вид один перечислялись деньги по государственной цене за мясо, фрукты и овощи. Эти деньги можно было тратить только на дополнительное питание, посуду, столовские принадлежности и содержание столовых. Одних свиней у Савича было более 200 взрослых голов, и он хвалился:

– Только свининой я могу кормить полк целый год, не уменьшая своего поголовья! А по деньгам это значит, за каждый день три тысячи рублей, в месяц тридцать тысяч! А ещё картофель, свекла, морковь, огуречные, помидорные соленья, лук, чеснок и другие коренья! На счету по виду «Один» у нас было более 180 тысяч!

– А для начала строительства столовой нам не доставало около 70 тысяч рублей. Часть строительных материалов таких, как песок, гравий, бутовый камень и даже лес на крышу столовой мы заготовили заранее, поставив под навес для высыхания.

После уезда в госпиталь Ивана Никитовича, перед обедом, какого-то дня меня вызвал к себе комдив. Я так подумал, что на очередную головомойку, однако глубоко ошибся. Вышло куда хуже. Прибыв к комдиву доложился. Тот сидел в своём кресле с очень хорошим расположением духа и предложил мне присесть. На столе у него лежал план по новому облагораживанию городка. Кивнув на этот план, он спросил меня:

– Как вам, товарищ майор, нравится этот план?

– Положительно, товарищ генерал! – ответил я.

– Замечательно! – в тон мне ответил генерал. Однако, чтобы его воплотить в жизнь требуются деньги! – я развёл руками и сказал по-украински:

– Чого у менэ нема, того нема!

– А сколько у вас, товарищ майор, на виде один лежит денег?

– Товарищ генерал, эти деньги святые, мы их держим и зарабатываем на новую столовую, а кроме того, эти деньги не предусмотрено тратить на дорожные работы!

– Вы ошибаетесь, товарищ майор! Эти деньги ещё можно тратить на улучшение быта личного состава!

– Товарищ генерал, я не силён в финансовых разборках, но хоть режьте меня, хоть убивайте, свою подпись о переводе денег «С вида один» полка на дивизионный счёт, я не поставлю!

– Товарищ майор, а мне ваша подпись и не нужна! – поднял трубку и вызвал к себе дивизионного начфина.

Прибежал капитан и комдив распорядился:

– Переведите, товарищ капитан, «С вида один» 3 мотострелкового полка на наш счёт сегодня же! – а мне сказал, – Вы свободны, товарищ майор!

– Это грабёж на большой дороге, товарищ генерал!

– Товарищ майор, по этим деньгам вы ко мне в карман не лезьте, идите и работайте в полку! – идя в полк я плевался, матерился и чертыхался, по-моему, даже вслух, и тут же злорадно обдумывал самую большую ошибку комдива ободрать нас первыми потому, что кроме меня добыть гравий в таком количестве, как требуется не сможет никто, а я от этого откажусь наотрез и, как в воду глядел. Ровно через неделю, комдив вызвал меня, усадил, как и тот раз напротив лежащего на столе плана и сказал:

– В гарнизоне ходят слухи, что только вы можете добыть для нас гравий!

– Товарищ генерал, если бы это было в прошлом году, или через год, я бы этот гравий добыл запросто, а сейчас на дороге Владивосток-Находка работают государственные дорожники, которые пользуются Артёмовским карьером и его дробильной фабрикой, так, что добыть его я не могу!

– А вы подумайте, поищите пути! – елейным голосом проговорил генерал. – «Проняло!» – подумал я. Из своего ящика стола генерал достал увесистый пакет и, постучав им по столу сказал:

– Вот здесь талоны на весь гравий, который необходим нам для выполнения этого плана, и оплачены они деньгами вашего полка! Идите и думайте! Когда надумайте, позвоните! – опять я шёл в полк плюясь и чертыхаясь, но злорадно думал: «А ведь никуда ты не денешься без меня». На вечер я назначил построение полка, а днём прошёл хороший, но короткий ливень. Плац у нас был без твёрдого покрытия, засыпанный гравием. После дождя, почти весь был покрыт лужами и люди шли по нему, разбрызгивая эти лужи, и мне в голову шибанула шальная мысль: «А почему бы мне не заасфальтировать свой плац и не только плац, а и переднюю, и заднюю линейку полка?» – и стал обдумывать, каким образом это сделать? Постепенно мысль обрела свою форму. Первая – добиться получения гравия на Артёмовском карьере, где зам директором Шалфеев Виктор из Шкотово, с которым мы неоднократно охотились и подружились. Второе – получить власть над перевозкой этого гравия. И третья – выровнять плац, переднюю и заднюю линейки и поручить плац танковому батальону и артиллерийскому дивизиону, а переднюю и заднюю линейки командирам мотострелковых батальонов против своих же казарм.

Я позвонил на карьер, нашёл Виктора Шалфеева, который сейчас исполнял обязанности директора карьера и спросил его:

– Витя, выручай! Мне нужно очень много гравия, более тысячи кубов!

– Борис, где ты был раньше, хотя бы на три месяца? Мы не знали куда его девать, а сейчас каждый куб на счету и всё идёт на эту стройку века дорогу Владивосток-Находка, а тут ещё у меня три погрузочных эстакады вышли из строя!

– Витя, придумай, пожалуйста, что-нибудь!

– Боря, кроме того, что предложить тебе отремонтировать эстакады, я придумать ничего не могу. Приезжай!

Я тут же вызвал машину и поехал в карьер. Заезжая на его территорию, я увидел все три неисправных эстакады, у которых между опорами провалились перемычки транспортёров, а верхние перемычки не позволяли без их снятия поднять нижние, лежащие на земле требовался специальный подъёмник, которого ни у кого не было, а демонтировать эстакаду дело очень длинное и хлопотное, легче построить новую. Подумав, я решился взяться за это дело. Нашёл Виктора, и мы договорились:

– Как только я восстановлю хоть одну эстакаду, она будет грузить мои машины!

– Согласен! – ответил Виктор. И мы довольные друг другом расстались. Прибыв в гарнизон, я сразу же пошёл к командиру дивизии. Зайдя в кабинет и ещё, не представившись, комдив показал мне на стул и спросил:

– Ну, что, товарищ майор, вы надумали?

– Надумал, товарищ генерал! – и изложил ему обстановку.

– А для того, чтобы восстановить им эстакады, мне необходимо кроме сил и средств полка два БТР из танкового полка и гидравлический подъёмник с инженерно саперного батальона, всё это мне нужно уже сегодня к вечеру, чтобы ночью перегнать технику в карьер, до которого 50 километров. И второе, надо уже определиться на каком транспорте, и кто будет возить гравий, и этот транспорт нужен будет уже после завтра!

– Этот вопрос у нас уже решён! – ответил генерал. – У нас на тридцатке стоит сто штук новых обкаточных машин резерва генерального штаба вы возьмёте из полка необходимое число водителей и с каждой машины снимите по тысячи километров после чего их обслужите и поставите на хранение!

– Опля! – подумал я, – Опять вляпался, использовать новые машины хорошо, но после эксплуатации их на гравии сколько понадобится сил, чтобы их привести в надлежащее состояние?

– Товарищ генерал, а кто будет старшим водить колонны?

– Вы, товарищ майор, будете водить эти колонны! – я хотел заартачиться и весомы аргументы на то у меня были, но, подумав решил, а ведь так я запросто сделаю целую ходку вместо дивизионного плаца на свой плац и этого гравия мне хватит на всё с избытком. Поэтому я согласился.

На следующий день с зампотехом полка Борисовым и с необходимыми специалистами мы прибыли в карьер. Сразу отрезали концы, провалившейся перемычки, кувалдами выровняли её угольники и для укрепления её снаружи приварили по всей длине такие же. Гидравлическим подъёмником подняли их к своим местам, приварили и передали карьерным специалистам для восстановления её транспортёра, и тут же принялись к ремонту второй эстакады. Оставив Борисова руководить работами, я поехал на тридцатку, где меня ждал с водителями начальник авто службы полка майор Лемешко, с которым мы выгнали сразу 50 машин и погнали в карьер. И я мечтал, что, возвратившись в ночь привезу гравий в свой полк, но не тут-то было, комдив оказался куда хитрее меня, он у Шкотовского моста, где дорога поворачивает в сторону Саинбара, от которого идёт тыльная дорога к нашему полку. Он выставил полковника Гороховского с машиной ВАИ. Поворачивать туда не было смысла. Я, скрипя сердцем повёз гравий на дивизионный плац. К утру следующего дня все три эстакады были отремонтированы и на погрузку колонны из 50 машин уходило всего два с половиной часа. Таким образом в день я делал две ходки, выжидая, когда же Гороховский потеряет бдительность, и такой день настал! Помог Бог. С самого утра начался ливневый дождь, карьер в этот день работал в своём ритме, а вот дорожного транспорта обычно, стоящего перед эстакадами в очереди было мало и, пустующие места занимали мои машины, и мы погрузились меньше чем за час. На подходе к Шкотовскому мосту машины ВАИ и Гороховского не было, и я без зазрения совести повернул колонну к Саинбару, а там тыльной дорогой заехал в расположение полка, личный состав полка был проинструктирован, что, как только колонна машин зайдёт на территорию полка, хватать лопаты и разгружать машины туда, куда укажут командиры. А зампотеху Борисову было поручено отремонтировать полковой каток и взять в займы у других полков сколько можно. Борисов всё исполнил правильно. Личный состав Уралы разгрузил моментально, а я развернул Уралы, опять поехал в карьер, но теперь Гороховский уже стоял на своём месте и, увидев меня, возвращающегося со стороны Саинбара остановил меня и заявил:

– Этот фокус, товарищ майор, вам не пройдёт даром! – в тон ему я ответил:

– Товарищ полковник, я так думаю, что и вам от моего фокуса кое-что достанется! – к часу дня я пригнал вторую ходку на дивизионный плац. Машины начали разгружаться, а посыльной оперативного дежурного сообщил мне:

– Товарищ майор, вас срочно вызывает командир дивизии! – поняв всё и, предвкушая основательную головомойку зашёл к командиру дивизии. У него в кабинете сидел начальник политотдела полковник Новосёлов и майор Редькин начальник отделения кадров дивизии. На столе лежала моя развернутая служебная карточка. Я доложился. А комдив, пригнув голову и, выставив вперед свою бульдожью челюсть, зловещим шёпотом спросил:

– Товарищ майор, за всю мою жизнь, ещё никто не залазил в мой карман! – скосив глаза на свою служебную карточку, я ясно увидел, что там уже записано новое взыскание, которое гласило: «Служебное несоответствие за самоуправство». Поэтому меня понесло потому, что более высокое взыскание было снятие с должности, а с должности меня может снять только главком сухопутных войск. Я спросил:

– Товарищ генерал, а в качестве кого я получаю взыскание? В качестве зама командира полка, начальника штаба или исполняющего обязанности командира полка, который вместо управления полком водит колонны с гравием на дивизионный плац, что может делать любой офицер?!

– Товарищ майор, наш разговор окончен, идите и исполняйте обязанности, которые я на вас возложил! – а я подумал:

– Ничего придёт время ложить асфальт, а где ты его возьмёшь, товарищ генерал, когда он весь в крае идёт на дорогу Владивосток-Находка. На каждые 10 километров этой дороги установлены не большие асфальтовые заводики, которые выдают асфальт на свои участки. Для того, чтобы покрыть с вой плац и линейки, я асфальт раздобуду, но у меня нет талонов, а талоны только у комдива. Решил наплевать на свой гонор и с якобы поникшей головой пошёл к комдиву:

– Товарищ генерал, с асфальтом туго хуже, чем с гравием, но опыт провести можно, выделите мне талоны хотя бы на 200 кубов асфальта, и я попробую добыть хоть эту толику, но кроме талонов мне понадобятся все дивизионные самосвалы с металлическими кузовами.

– Хорошо, вот вам талоны, распорядитесь, чтобы ваш начальник авто службы принял дивизионные и полковые самосвалы из танкового полка и 411. А кто в это время будет водить колонны с гравием?

– Я уже, товарищ генерал распорядился. Колонны будет водить майор Янковский командир танкового батальона полка.

Генерал принял это, как должное. Я ещё раз подумал:

– И на этот раз «Проняло». – придя в полк вызвал начальника авто службы майора Лемешко и поручил ему собрать все самосвалы дивизии в полк и по первому моему сигналу доставить самосвалы в точку, назначенную мной окольной дорогой минуя центральные и Смоляниновское КПП.

– Всё будет сделано! – заявил Лемешко, а я взял командира разведвзвода Гвоздева с мотоциклом и поехали по близлежащим к Смолянинову асфальтовым заводам в сторону Находки. На первом, втором, третьем и четвёртом заводах получил полный отказ. Прибыв на пятый застал его в не рабочем состоянии. Все его шесть работников резались в домино, а начальник куда-то звонил по своей радиостанции. Поздоровались, познакомились. Я узнал почему завод не работает. Оказывается, что его топки работают на дизтопливе, а форсунки старого образца выходят из строя, а на складах им замены нет.

– Поэтому стоим уже вторую неделю! – заявил начальник завода. – и просвета не видно! – посмотрев на форсунки, я понял, что они точно такие же, как на нашей дивизионной кочегарке, а дивизионная кочегарка все свои запасные части содержит на нашем складе БТИ, и там их у нас несколько ящиков по двадцать штук в каждом. Я сразу принял решение и предложил его начальнику завода:

– Я привожу вам форсунки, вы запускаете завод и отовариваете мои талоны сегодня днём и ночью.

– Я не только вам буду грузить асфальт сутки, а ещё и коньяк поставлю! Ведь у меня рабочие получают деньги от выработки, а бухгалтерия начисляет зарплату им в зависимости от полученных талонов, на которых не написано от кого они получены. Через три часа после установки форсунок, я готов грузить вам асфальт каждый час по две машины с котла, а у меня их два! – я тут же распорядился и отправил Гвоздева в полк, чтобы он у Борисова получил на складе три форсунки и привёз сюда и передать майору Лемешко пригнать самосвалы к этому заводу, а майору Борисову выгнать катки для закатки асфальта на плац.

Через сорок минут Гвоздев привёз форсунки, рабочие их вмонтировали и запустили топки, загрузив в котлы необходимы компоненты, такие-как битум, мелкий гравий и ещё какие-то жидкости. Через два часа асфальт был почти готов. К этому времени майор Лемешко подогнал восемь самосвалов, четыре из которых мы сразу же загрузили асфальтом, но отправлять только четыре машины было не с руки и опасно. Посоветовавшись с начальником завода, тот меня успокоил и посоветовал:

– Вон там за ёмкостью с соляркой есть специальные термические покрывала для асфальта. Укройте сверху асфальт, и он шесть часов не застынет! – что и сделали, а через три часа поспела вторая порция асфальта, и мы загрузили оставшиеся самосвалы. Поговорив с начальником, попросил его поработать ночью. Он с радостью согласился потому, что завод простаивал, а рабочим надо зарабатывать. И ещё он мне рассказал:

– Из-за простоя моего завода на моем участке дороги возили асфальт с других заводов, а теперь за асфальтом с других участков дороги ездить далеко, и мой асфальт для дороги не нужен, битуму у меня полно, около 50 тонн, мелкого щебня ещё больше, а вот дизтоплива у меня на пределе, и подвозить его мне не собираются, а в управлении идёт речь о закрытии завода, так-как он становится нерентабельным! – я спросил начальника: