Дресва

Теперь мне полагалось следить за дисциплиной подчиненных, но дисциплина-то в таком случае, прежде всего, трудовая, а не воинская. Конечно, я водил своих подчиненных три раза в день в столовую соседней части. Легко сказать, водил, но шли-то мы в столовку по просеке в лесу, и только пройдя КПП части, становись в подобие колонны по два. Да и было-то нас обычно не более десяти человек.

Мои новые обязанности, только на первый взгляд, могли выглядеть желанием показать свою власть, а на деле же этого не было вовсе. Хотя бы потому, что в каждой бригаде имелся свой командир, он же и старший машинист. Так что мне оставалось только следить за тем, как мои подчиненные отдыхают после смены, не бегают ли в самоволку (в лес что ли?) и не пьянствуют (при отсутствии магазинов!). Понятно, что это было не столь уж сложная работа для меня, но и в ней встречались неожиданности.

Помню, мне удалось охладить пыл своих подчиненных, когда прямо против окон наших вагончиков служивые из соседней части вздумали гонять белку, случайно попавшуюся кому-то на глаза.

Выглядело это действо каким-то диковатым преследованием испуганного животного солдатами, призванными из наших азиатских республик, где белок не водится. Может быть, поэтому они азартно бросали в испуганного грызуна палки, камни, и пытались стряхнуть его с тонких сосенок, если белка туда пыталась забраться. Мои сослуживцы тоже намеревались включиться в погоню.

Я, как мог, объяснил, что это некрасиво и несправедливо гонять испуганное животное целой толпой почти взрослых парней. Как раз тут белка прокусила руку кому-то из активных преследователей, он заорал, а зверек тем временем сиганул вверх на высокую сосну и ушел от охотников. Тут мне даже не понадобилось ничего говорить о бессмысленности этой затеи.

Но однажды и мои «любители» животных отличились, пожалуй, не менее глупым даже не промыслом, и не охотой, а каким-то вывертом или куражом. В тот раз они зачем-то поймали пяток утят, но ничего лучше придумали, как посадить их в чайник. Эти армейские чайники довольно большие – литров на пять, и птенцам было где порезвиться, да и выглядело это довольно мило. Хотя лучше бы любоваться птенцами, стоя на берегу, ведь и расстояние до них обычно небольшое – метра два – три.

Как мог, я увещевал «юных натуралистов» – ведь чайник этот понадобится первой же бригаде, если та приедет ночью, а столовка уже закрыта. Опять же после утят его надо вымыть, хотя бы. Кто будет это делать? А куда девать утят, когда понадобится чайник? Ну и напоследок напомнил об охране природы, о чем каждый слышал еще в начальной школе.

Может что-то и проснулось в душе у горе-охотников, потому что они пошли и, молча, выплеснули утят вместе с водой. Но, похоже, не у всех там что-то проснулось, ведь вырвались-то на свободу лишь четверо птенцов, хотя поймали пяток. Но любители живности даже не посмотрели на результаты своего опыта по выращиванию диких уток в условиях, приближенных к боевым.

Я глянул в чайник, и увидел, что один утенок, может быть, самый свободолюбивый, видимо, захотел удрать и нырнул в глубину. Он попытался выскочить через горлышко, но оно оказалось узковато, и бедолага застрял.

Я вытащил его, но птенчик уже, похоже, захлебнулся. Дай, думаю, спасу. Вытряхнул воду из легких, и стал делать утенку искусственное дыхание. Через минуту он ожил! Сначала полежал на ладони, чуть хлопая веками. Но вдруг вскочил, и тут же остановился, так как я держал его высоко над землей. И только я присел, как утенок сиганул с ладони, и торопливо поплыл от берега.