Оказывается, умирать больно – я раньше как-то иначе себе представляла смерть. Но мучение быстро сменяется пустотой и тотчас забывается. Мой взгляд оказался направлен на низкий потолок пещеры, но мысли разнесло сразу во всех направлениях. Ушло несколько часов, прежде чем я вспомнила свое имя – и им оказалось далеко не «Нила». Почти тридцать лет прошло! Тридцать клятых лет, в которых я не была самой собой. Но эти люди жили когда-то давным-давно – еще до изгнания демонов во Мрак, в этом я не сомневалась, ведь моя фантазия не столь бурная, чтобы придумать сотни деталей, о которых я знать не знала.
С большим трудом повернула голову и разглядела Арая – кейсар сидел на пыльном полу, будто забыл о своей неприязни к грязной одежде. Да и поза его была непривычной: он сложил руки на коленях и упер в них лоб, как если бы пытался собрать себя в единое целое. Именно его вид остро напомнил, кто мы и где находимся.
– Арай, – тихо позвала я, но он и через десять минут не откликнулся. За это время я уже успела взять себя в руки – отделила эмоции Нилы от собственных, с мясом отодрала ее жизнь от своей. Приверженцу школы бесчувствия это должно быть сложнее – он вообще с эмоциями знаком лишь поверхностно. Решила разозлить его или рассмешить, лишь бы хоть как-то привлечь к себе внимание: – Арай Сэрс, а ты в курсе, что твое имя с разных языков можно перевести как «чужая свобода»? Представляешь, как забавно? Почти символично.
Забавно – это не про него. Он все еще не поднимал голову. Однако через некоторое время прохрипел:
– Тихо.
Но я не могла унять любопытство:
– Кажется, я теперь знаю, как проходит медитация «тысячелетней жизни». Зря когда-то спрашивала – такое словами не объяснишь.
– Да, ты видела.
Сказав это, он вдруг резко вскочил на ноги, заметался в несвойственной ему суетливости, снес грубо сколоченный деревянный столик и заревел, как раненое животное:
– Сколько времени прошло?! Мейза уже могли убить! Дерьмо!
Опешив, я осторожно выдохнула:
– Арай…
– Я просил меня не трогать!
Он стремительно выбежал из пещеры, зацепив плечом свод. Да, ему гораздо сложнее, не поспоришь. Вон даже стал похожим на живого человека, у которого случилась какая-то беда. А я с удивлением водила ладонью по своему окровавленному животу – рана полностью затянулась, и хоть за столько лет я успела забыть о мучениях, но теперь отметила, что и внутри ничего не болит. То, что Арай тоже был там, угадалось мгновенно, но я не знала наверняка, из чьих глаз он смотрел и чьими ушами слушал. Я в любом случае должна быть ему благодарной за исцеление, но умудрилась разозлить – так откуда мне было знать, что и Арай умеет по-настоящему злиться?
На рассвете выглянула из пещеры и разглядела его сидящим на склоне со скрещенными руками и закрытыми глазами. Ясно, то есть позволить мне сбежать он не собирался – и я знала, что попытка успехом не увенчается. Нашла подходящую дичь – благо в безлюдных местах зайцы и белки не перевелись, накинула паутинку темной магии, призвала кинжал – теперь мне стесняться нечего. Не имея представления, сколько времени Арай собирается приходить в себя, решила одно: горячая похлебка в любом случае будет его ждать. Может, на сытый желудок немного подобреет. Он определенно жил в этой пещере раньше, раз я обнаружила в углу глиняную посуду, немного высушенных кореньев и даже кривой самодельный очаг, сложенный из серых камней.
К закату он наконец вернулся. Выглядел уже как обычно – непроницаемым бревном. Но все же попытался объяснить произошедшее:
– После медитации кейсар должен выбраться из окованного бронзой гроба – теперь понимаю причину. Было сложно не разнести весь Свет. Сейчас мне стоило бы уйти в долгое уединение и привести разум в порядок. Но на это нет времени. Ты здорова? Было бы обидно узнать, что я выкинул половину своих лет и внутреннюю гармонию в никуда.
То есть он разделил свое тысячелетие – я оценила. Но, подумав, сказала честно:
– Любого другого я благодарила бы со слезами на глазах за такую жертву. Но ведь это ты и я – ради чего вообще жить, если не ради самого близкого человека? Виалар-Сак-Шида, я для тебя без раздумий сделала бы то же самое, так какие между нами могут быть счеты?
– Похоже, совсем нездорова, раз продолжаешь звать меня чужим именем, – сделал вывод он, беря глиняную миску с остывшей похлебкой. – У меня очень мало времени, я должен идти к Мейзу.
Но пока он ел, я сочла время подходящим для более интересных расспросов:
– Это ведь был ты? В той самой жизни был ты?
– Я.
Мне как-то сразу стало легче, как будто теперь не придется объяснять самое важное:
– Я так и подумала! Именно поэтому полюбила Рейна.
Но после долгой паузы Арай выдал неожиданное:
– Нет, Ви. Я был Кадимом.
Удивилась я только вначале, но почти сразу решила, что никаких противоречий нет. Он не был Кадимом в том смысле, в каком является Араем Сэрсом. Как и я не была Нилой – у меня с той безвольной овцой мало общего. Если бы любила я, то пошла бы за своим возлюбленным хоть на битву, хоть на плаху, не стала бы слушать чужие мнения и уж точно не позволила бы тому смириться с неминуемой участью, присоединившись к ней. Мы просто прожили в телах и разумах тех людей, что существовали когда-то давным-давно. И тем не менее расклад виделся ироничным:
– Ну хоть в какой-то жизни я замуж за тебя вышла, возрадуйся, что крошку от меня получил. И все же немного жаль – Кадим как раз самого главного не узнал, поэтому придется объяснять. Еще посмотрим, настолько ли безупречным будет тебе казаться Свет!
– Не надо, – прервал он со вскинутой рукой. – Мне и так сложно совладать с эмоциями. Чем быстрее я все забуду, тем скорее приду в себя.
Не хочет знать, да и чем я смогу убедить – рассказом какого-то там Рейна, от костей которого уже и пыли не осталось? Араю можно говорить только то, что непосредственно касается его самого, и я снова начала осторожно:
– А может, это урок, который не менее ценен, чем тысяча лет жизни? Кем ты будешь, если твоя любимая женщина полюбит другого? Бесстрастным Араем или буйным Кадимом? Не соверши этой ошибки в реальности. Ты демон, дорогуша. Твоя кровь должна кипеть, а все чувства ты переживаешь острее, чем другие. Тебя же не эмоций лишили – из тебя саму твою личность вытравили!
Он доел, отставил миску, встал. Подошел ко мне, взял за горло и рванул вверх, хотя пальцы до хруста так и не сжал. Видимо, ему до прежней гармонии еще топать и топать. Однако говорить старался ровным голосом:
– Нет времени, Ви. Ответь: сколько демонов выбралось из Мрака и как? Или ты родилась при Свете? Тогда где-то должна быть ваша тайная община. Если расскажешь, клянусь сохранить тебе жизнь и обеспечить приемлемые условия заключения.
Я вцепилась пальцами в его каменное запястье и поддалась веселью:
– Отполовинил свою жизнь, чтобы убить меня? Может, ты идиот?
– Убить? – спокойно переспросил он. – Ви, я знаю сотни способов, как заставить человека говорить, сохраняя в нем дыхание. Не хочу делать тебе больно, но буду, если придется. Я служу Свету. Мне и будущему императору нужно знать.
Как же он бесит… Как же невозможно, невыносимо, бесконечно он бесит своей фатальной зацикленностью!
– Арай! – заорала я во всю глотку. – Ты служишь не Свету, а самой огромной в истории несправедливости! Вот теперь я жалею, что ты не увидел мир глазами Рейна – парнишка был невероятно мудр, что для светлого заклинателя почти невозможно! Нельзя было истреблять демонов и загонять их во Мрак, тогда-то мир и треснул пополам, а мы до сих пор пожинаем плоды!
Но кейсар остался невозмутим:
– Даже если так, то это сделали предки, а не я. Я делаю только свое дело. Если сейчас позволить демонам ходить по Свету, то они обязательно начнут мстить. Заденет всех, кто не имеет никакого отношения к так называемой несправедливости. Причастные уже давно отошли к богам.
– Конечно, мы будем мстить! – я выкрикнула уже ненужное. – И не успокоимся, пока не вырежем всех светлых магов!
– Тогда произойдет вторая самая огромная в истории несправедливость. Видишь между ними разницу? После произошедшего мир между нашими видами невозможен, я стараюсь сохранить как можно больше жизней, исходя из текущих условий.
Со своей стороны он мог быть и прав, но я рассуждала со своей: если выжить суждено одним, то пусть это будут те, кто когда-то невинно пострадал. Поэтому разница все-таки есть. Но этот спор я точно зря затеяла, мы не найдем компромисс, пока Арай сам не осознает себя представителем «другого вида». Хотя даже после он скорее всего будет опираться на подсчет жизней, а не на справедливость. Благородство сильно его испортило.
Я откинула руку и призвала кинжал. Попыталась полоснуть по его щеке, но не попала – Арай мгновенно перехватил мое оружие свободной рукой, вырвал и отбросил, клинок тотчас растворился в воздухе, не достигнув пола. После чего я полетела спиной в острый уступ стены, боль от удара о камень едва не лишила меня сознания. К сожалению, полученная жизнь имела и один недостаток: раны теперь исцелялись быстрее, как у всех высших заклинателей, меня можно пытать и избивать целую вечность почти без риска переборщить. Именно это намерение я и рассмотрела в стальных глазах напротив – раздражение и решимость впервые виделись в них отчетливо. Насколько знаю, начертанный не может осознанно причинять боль любимой, ведь иначе будто сам себя резать будет. Но наши колдуны не учли одну малюсенькую погрешность: бывают такие люди, кто и сам себя без труда разрежет, лишь бы достичь цели. Дождалась, Ви, можешь радоваться – вот он тот самый период, когда Арай что-то чувствует. И не плачь, что чувствует он отнюдь не то, что тебе нужно.
Но на полушаге кейсар замер, словно к чему-то прислушиваясь. Я, с трудом поднимаясь, ядовито произнесла:
– Что такое, Виаларушка, тараканы в твоей голове объявили друг другу войну?
– Нет, – он снова был спокоен. – Ментальное сообщение. Мейз жив, но медлить больше нельзя.
– Мысленно разговариваешь? – удивилась я. – Надеюсь, сам с собой?
Он подошел, схватил меня за шкирку и поволок за собой, терпеливо объясняя:
