Я вдруг отчётливо представил, как по этой дороге тянется состав, увлекаемый маленьким зелёным тепловозом, останки которого виднелись на станции. В кабине – люди в старой, ещё советской военной форме и пара автоматчиков на узкой площадке последнего грузового вагона… что такого важного могло быть внутри? И почему груз так и остался нераспечатанным?
Почему-то мне стало не по себе.
Пашка, заметив, что я мешкаю, недовольно оглянулся и бросил:
– Чего застрял?
– Да иду уже, – ответил я, ступив на насыпь.
Она была достаточно широкой, чтобы по ней можно было катить тележку, не спотыкаясь о шпалы. К тому же, грунт выглядел плотно утрамбованным; лишь изредка в зазорах между вросшими в землю шпалами пробивалась чахлого вида травка. И это было странно. Чтобы за столько лет и природа не взяла своё? Может, грунт тут какой-то химией пропитывали? В любом случае, надо быть осторожнее.
– Тихо как-то, – заметил я, догнав друга, – даже птицы не поют.
– Так жарко, – Пашка пожал плечами, – забились по гнёздам.
– И на насыпь погляди, – продолжал я, – тут воды много, а трава почти не растёт… странно это…
– Я слышал тут экспериментальную технологию использовали, – ответил он, – специальная пропитка грунта, чтобы можно было по торфяникам прокладывать. Её вроде ещё на Северах испытывали, когда тамошнюю сталинскую дорогу строили.
– Химия? – спросил я.
Пашка пожал плечами.
– Да фиг его знает! Какая разница?
– А такая, что как бы ноги тут не оставить, – буркнул я, перешагивая довольно крупную трещину.
– Я уже был тут, – напомнил Пашка.
До места добрались без всяких приключений. За очередным поворотом Пашка указал на развилку и боковое ответвление, за которым, всего в пятистах метрах, мы увидели первый замаскированный ангар, а перед ним, на подъездных путях, несколько позеленевших от времени грузовых вагонов.
Солнце уже клонилось к закату, и мы ускорили шаг. Место надо было успеть обследовать при дневном свете. Ночью это делать не только неудобно, но и опасно: мало ли кто шляется по окрестным лесам? А лучи фонариков в здешней глуши будет видно ого-го как далеко!
Вагоны действительно были опечатаны: сквозь петли замка на сдвижных дверях была продета почерневшая проволока, скреплённая свинцовой шайбой с советским гербом.
– Обалдеть… – вырвалось у меня.
– Я ж говорил! – довольно ощерился Пашка.
– Странно это… вроде не так далеко место. Почему до сих пор никто не обнаружил и не растащил? –задумчиво проговорил я. – Сколько лет прошло? Тридцать? Сорок?
– Помнишь пожары десятого года? – сказал Пашка.
– Ну?
– После этого уровень грунтовых вод на местных торфяниках упал. Я смотрел на глаз – похоже, боковая ветка лежит ниже основной колеи. Там спуск небольшой. Наверно, в советские времена тут была хорошая дренажная система. Когда часть вывели, она пришла в негодность и ветку затопило. А после пожаров вода несколько лет уходила, пока колею видно не стало. Но местные все считали, что отсюда уже давно всё выгребли, что можно, и никто не горел желанием лазать за десять километров просто так… так что, похоже, я действительно был первым!
Пашка снова широко улыбнулся, и добавил, указывая на колёса вагона:
– Гляди, вот тут полосу видно. Наверно, уровень, на котором вода стояла.
Я пригляделся. Действительно, нижняя часть колёс была заметно светлее, чем верхняя, и между частями была довольно чёткая граница.
– Получается, пути в воде были, – сказал я, – и шпалы не прогнили, да и рельсы не сильно ржавые.
– Так вода болотная, – Пашка пожал плечами, – кислорода мало. Она, наоборот, консервирует.
Я подошёл к вагонной двери и осторожно потрогал печать. Она была покрыта какими-то чёрными отложениями; советский герб расплылся, но был вполне узнаваем. Я слегка потёр её пальцами. Ниже герба обнаружились цифры: 9966 – и всё. Больше никаких надписей.
– Странно всё-таки… – проговорил я, – так бросили просто, на путях… а в ангары ты не заглядывал?
– Не-а, – ответил Пашка, – пока необходимости нет. Зачем рисковать лишний раз?
– И то верно… – кивнул я, – а что, если в вагонах что-то опасное? Радиоактивные отходы, там, или химическое оружие?
Друг кивнул и, наклонившись, покопался в своей сумке, вытащив серый пластиковый прибор с чёрно-белым ЖК-экраном.
– Может, – кивнул он, – поэтому я эту штуковину взял. Счётчик Гейгера.
– Ого! – удивился я. – Где нашёл?
– На «Авито», пара штук стоил, – улыбнулся Пашка, – решил раскошелиться, раз уж мы этим делом занялись плотно. А то наслушался историй.
– Слушай, мою долю, если что… – начал было я, но друг перебил.
– Да расслабься! – сказал он. – Мы на твоей тачиле сколько катались, а? – он подмигнул мне.
Я пожал плечами и улыбнулся в ответ.
– А он точно работает? – спросил я.
– Точно, – кивнул Пашка, – в Москве тестировал, в Сабурово.
– Специально мотался?
– Так забрать надо было.
Прибор пискнул. На экране появились цифры. Пашка сделал серьёзное лицо и подошёл к двери. Поводил прибором над печатью и возле зазора между створками, за которыми виднелись посеревшие деревянные ящики.
– Видишь? Фон в норме! – сказал он. – Давай вскрывать.
Я достал из рюкзака специально приготовленные кусачки и, приноровившись, перекусил проволоку, чуть выше замка, после чего взялся за печать и вытянул её из паза. Оставалось только отодвинуть засов.
– Кстати, странно, что настоящего замка не повесили, – заметил я, – а то печать есть, а из запоров только это, – я кивнул на засов.
– Наверняка тут ещё охрана была, – Пашка пожал плечами, – так что ничего странного. Просто следование протоколам, или что там у них было.
Возможно.
