365 дней тоски

– Тебе надо есть, пить и спать, так? – еле различимое любопытство сыграло в голосе собеседника.

– А тебе нужна самая сексуальная розетка для подзарядки, да?

В ответ на мой вопрос я получил укоризненный смех.

– Я на солнечных батареях и энтузиазме! – смеялся киборг.

– А если серьёзно? – спросил я, внезапно ощутив приступ голода и поняв, что не знаю, как необходимо поддерживать жизнеспособность друга.

– Достаточно подключить к нормальному аккумулятору на несколько часов, – сказал мой попутчик. – И я смогу отработать неделю без остановки.

– Мне бы так, – мой желудок недовольно заурчал. – Ладно, давай скорее… иначе мои батарейки окончательно разрядятся, – сказал я, и мы прибавили шаг.

День сто тридцать четвёртый.

Был поздний вечер, когда мы добрались до крайнего из домов. Я постучал в дверь, и нам открыл бородатый мужчина в косоворотке, подвязанных штанах и галошах. Позади маячили разновозрастные дети и женщина с короткой стрижкой. Само жилище было из деревянных брёвен, а внутри обставлено техникой. Несколько секунд я завороженно смотрел, после чего обратился к хозяину дома.

– Простите, – начал я неуверенно, – я и мой друг, мы путешествуем. Вы не могли бы приютить нас на этот вечер? – спросил я и получил внимательный, взвешивающий взгляд.

Мужчина молча изучал нас, и от этого внутри было какое-то паскудное чувство, будто бы я псина безродная, что приползла на порог боярина. Молчание затягивалось. Я развернулся и сделал несколько шагов в сторону ограды.

–Эй! – прозвучал за спиной тяжёлый голос. – Заходите…

Несмотря на всю тяжесть и грозность, в этом голосе слышалась какая-то пронизывающая доброта. Такая, которой доверяешь, даже несмотря на общий грозный или до крайности опасный вид.

– Спасибо, – сказал киборг и направился к хозяину дома, в дверь которого мы постучали.

– Мы вас точно не стесним? – решил уточнить я, призывая к порядку бушевавшие внутри меня паранойю, нерешительность и страх.

– Всё в порядке! – голос стал теплее, несмотря на по-прежнему тяжёлый взгляд, полный усталости. – Там ляжете, – мужчина указал пальцем в сторону амбара. – Там есть второй этаж. Там лечь можно! – Он говорил громко, неспешно. Он напоминал мне постаревшего богатыря, отошедшего от военного дела и вернувшегося домой для ухода за грядками.

«Наверное, он счастлив», – шепнул психоз, изучая гостеприимного хозяина.

– Чё, пожрать на два рта есть? – спросил он у домашних.

– Я не буду, – строго ответил киборг.

– На одного накрой! – тут же крикнул он, уже не сомневаясь, что ужина может не хватить.

День сто тридцать пятый.

Нас посадили за стол. Поставили на стол два дополнительных комплекта посуды. Вокруг царила домашняя, семейная атмосфера. Тёплая, добрая и очень далёкая… оставшаяся где-то в воспоминаниях.

«Господи… я так давно не навещал своих стариков, – подумал я и был готов разбить голову о стену, осознав свой эгоизм. – Я оборвал часть контактов, выбросив ноутбук в речку свинцового цвета, содержащую в себе ртуть и прочие химические элементы… очутился в психушке и вышел из лечебницы. Порвал оставшиеся контакты, избавившись от телефона… даже сам не помню того, как это произошло… и ушёл в неизвестном направлении. Оставив у двери ещё одно кладбище цветочных писем от той, чьи огоньки глаз наблюдал по всей длине тьмы тоннелей».

С трудом проглотив комок собственной никчёмности, я смог поблагодарил хозяев за их гостеприимство, после чего поймал озадаченный взгляд моего попутчика, который указывал на обломок механизма руки. Это было настолько красноречиво, что я понял – есть он не будет, потому что не может.

– Простите, – тут же сказал я, – мой друг не нуждается в пище… если вы позволите, я объясню… – Что-то подсказывало мне, что они никогда не задумывались о человекоподобных машинах. – Мой друг не совсем человек.

– В каком смысле? – напрягся мужчина, который впустил нас в дом своей семьи.

– Покажи… – попросил я, понимая, что это будет самый простой и быстрый способ объяснения.

Мой друг вынул поврежденную руку из тряпок и показал свой обломок.

– А… ты из этих… – пожал плечами мужчина, практически не удивившись. – Это не проблема. Как раз в том амбаре, куда мы вас разместим, есть аккумулятор.

– Вы уже встречали киборгов? – спросил я, выдавая напряжение.

– Да… некоторые обломки работают на фермах. Это хорошие сотрудники, – он пожал плечами, после чего жестом предложил начать ужин.

День сто тридцать шестой.

Нас разместили там, где и обещали. В принципе, это было не просто хорошее место, а замечательное. Я и мой друг сохраняли тишину долгое время. Киборг не спал. Его тело питалось энергией аккумулятора. Я тоже не спал. Морфей то ли решил не приходить, то ли обиделся на меня.

– Слушай… у тебя же никаких планов нет, ведь так? – спросил я своего друга, который сидел на небольшом стульчике, прицепив клеммы к раскрытой грудной клетке, где был спрятан сложный механизм.

– Никаких. Нет, – исчерпывающие ответил он, не открывая своих глаз.

– У меня деньги заканчиваются. Хочу подзаработать немного… Что скажешь? – спросил я, уперев свой взгляд в аккуратный потолок из досок, поднимающийся под углом.

– Если у них найдётся и работа, и чем заплатить… да и я не против, – спокойно ответил киборг, сохраняя за собой слепоту и полное отсутствие движений.

– Давай завтра обсудим это с хозяином. Вроде бы, они неплохие люди, – сказал я, укладывая ладони под затылок.

– Я не против. Нам нужны средства для дальнейшей дороги, – сказал друг, и вновь воцарилась тишина.

«Как же это удобно – молчать в компании. Как же это замечательно – находить общий язык. Как же это необычно – не быть одному», – думал я, взвешивая шансы и возможность остаться здесь на некоторое время. А ещё я вновь думал о той девушке из города Грусти. Мне захотелось, чтобы она увидела всё то, что увидел я.

«Ха!»

«Тупой!»

«Кретин!»

«Забудь уже!» – взбунтовался психоз.

Он смеялся над моей наивностью и надо мной, повторяя, что та девушка боялась встречи.

«Почувствуй эту боль! – засмеялся рассудок. – Когда ты неоправданно вселяешь ужас в сердце!» – И при мысли об этом меня свернуло в клубок от боли, вызванной непониманием.

День сто тридцать седьмой.

Я поговорил с хозяином дома, в котором нас приютили. Оказалось, что работы много… очень много работы… В первый же день кожа с моих ладоней осталась на лопате. Это было больно… но это была приятная боль. Никогда раньше я такого не чувствовал. Впервые мои ладони покрылись чем-то большим, чем тонкий слой краски с бумаги. Теперь на моих руках были земля, кровь и собственный пот. Возможно, впервые за все годы, проведённые на планете, я почувствовал себя…

«Человеком, – хотел было подумать я, но остановился. – А что это значит «быть человеком»? – вопрос, который заставил меня прервать череду размышлений.

– Эй! Что значит быть киборгом? – обратился я к своему другу.

– Работать, – ответил тот, не воспользовавшись ни единой секундой на раздумье.

– То есть ты хочешь сказать, что человек – тот же самый киборг? – хмыкнул я, понимая, что истина где-то рядом.

– Нет. Быть человеком… другое, – сказал мой друг.

– Да? И что такое быть человеком, по-твоему? – спросил я, пользуясь очень удачным случаем.

– Работать и чувствовать себя отбросом, – сказал киборг. – А быть киборгом – просто работать. Не испытывая ненависти ни к работе, ни к окружающим, ни к себе.

Мне нечего было ответить на это заявление. Даже рассудок и психоз не изъявили никакого желания высказаться, так как согласились с тем, что сказал киборг.

«Всего лишь грязь», – выдохнул рассудок в огромной, опустошенной комнате, где обычно размещаются мысли, и его слова застыли в пространстве стен в виде протяжного эхо.

День сто тридцать восьмой.

Моему другу соорудили протез, чтобы заменить обломок. Это были компактные пневматические щипцы, которые прекрасно хватали и крепко удерживали самые различные предметы. За это мы расплатились частью заработанных денег.

Я уставал до крепкого сна. Впахивал до полного отсутствия мыслей. Даже голоса психоза и рассудка перестали донимать меня, и я почувствовал спокойствие. В связи с этим, я осознал одну истину: «Человек счастлив, пока чем-то занят». Самое главное в том, чтобы не давать мозгу продуцировать мысли. Как только в голове начинают копошиться мерзкие червячки раздумий, сразу дела кажутся утомительными и длинными. Мысли – яд для тела и для души…

– О чём думаешь? – спросил меня мой друг, вырывая из закрывающейся клетки.

– Ой… да так, – ответил я, продолжая кидать сено вилами.

– Лучше начни размышлять о том, куда мы отправимся дальше, – сказал он, хватая тележку при помощи своей руки и нового протеза. – Ты же не собираешься остаться здесь навсегда?

– Нет… ни в коем случае, – ответил я, но что-то сидящее внутри меня ухватило эту мысль, саму идею. «Отсюда срочно надо бежать», – подумал я, осознав высокую вероятность того, что могу остаться здесь.

День сто тридцать девятый.

– Спасибо вам за гостеприимство, – сказали мы, стоя на пороге дома, в котором незаметно для себя провели несколько месяцев. Я до сих пор не мог поверить в то, что время столь скоротечно… особенно тогда, когда у тебя нет времени, чтобы думать о времени.

– Возвращайтесь! – огромный бородатый добродушный мужчина с внешностью кровожадного мясника махал нам рукой точно так же, как и его домашние, которые, безусловно, успели привыкнуть к нам.

«Ни за что…» – где-то в отдалении проговорил психоз.

«Ни-ког-да…»

«Ни в ко-ем слу-ча-е!»

«Ни при каких обстоятельствах».

Расстройство личности равномерно становилось громче. Я даже заметил пропорциональную зависимость: чем дальше мы были от дома фермера, тем более отчётливо бурчал психоз.

– Куда дальше? – спросил киборг.

– Я не знаю, – коротко ответил я. – Разве в этом есть смысл?

Мой друг промолчал. Так, сохраняя тишину, мы шли в сторону вокзала. Мы покидали это невероятное место и не жалели об этом. Я думал о девушке из подводного города диггеров. Мне казалось, что она, так же, как и мы, потерялась здесь на длительное время и сама не заметила об этом. Также я размышлял о том, что мне непременно захочется вернуться сюда, после того, как моё путешествие в полной мере исчерпает само себя, но также я знал, что это не то место, куда я так хочу попасть.

«Город совершенной Тоски на нашей маленькой, испещрённой татуировками заборов, планете Меланхолии… вот то место, куда я иду! Чтобы отыскать там… – мысли замерли в невесомости. – Цель своего путешествия».

День сто сороковой.

И вновь дорога. Неясно куда. Есть лишь туманная цель… как всегда граничащая с отсутствием реальности реализации. Мой друг молчал и смотрел в даль. Он выбирал билеты и теперь наотрез не хотел сообщить мне о том, куда нас везёт прицеп, смачно подпрыгивая на выбоинах.

– А автобусов или маршруток не было? – спросил я, стараясь держаться за борт. – Потому что сидеть на стальной пластине в такое пекло, прости, но это самоубийство, – я обливался тонкими струйками пота и чувствуя себя так, будто бы был брошен на раскалённую сковороду, не смазанную маслом.

– Весь транспорт этого города практичен. Используется как для дров, так и для людей. Альтернативы не было, – сказал мой друг, не осознавая глубины своего высказывания.

– Ладно… – сказал я, отказавшись от дискуссии. У меня не было на нее сил.

«Если повезёт…»

«Мы не превратимся…»

«В смачный кусок жареного…»

«До хрустящей корочки…»

Мой психоз произнёс это с придыханием, с аппетитом, практически даваясь слюной.

«Мяса», – грубо, но очень смачно ворвался рассудок, и тут я понял, насколько голоден.

День сто сорок первый.

Я лежал на стальной пластине прицепа. Бог Ра наконец завершил своё цикличное путешествие по небосводу и вновь спустился туда, где, предположительно, расположилось царство Анубиса. Наше средство передвижения окутала прохлада, которая воспринималась отдельно сладко после тяжёлого дня под скупым и беспринципным ультрафиолетом.

Ещё днём я спросил у друга о том, почему нас всего двое, кто покидает город фермерства. Тот ответил мне просто, но очень точно, задев мои собственные чувства.

– Ты тоже не хотел… – сказал киборг.

Тогда капельки пота, падающие с моего лица на раскалённую сталь, возмущённо шипели, оставляя после себя небольшие солёные круги. Тогда же я постарался поесть, но не смог из-за жары… из-за количества потребляемой мной жидкости, позволяющей отодвинуть момент полного обезвоживания.