– С… каким?
– С тем, по чьему билету вы… Умер или жив?
У него рот открыт, глаза – хлоп-хлоп… А Лёка – в автоматический режим: руки всплеснулись, с них брызгами огоньки колец.
Кандидат линяет.
– Бу-бу-бу, гу-гу-гу, ду-ду-ду, – громоподобный хохот Кукурузовой и – добавление: – зану-ну-да…
– Эрудит, холостой, – напоминаю цель.
– …пунктуация, орфография, – опоминается она.
Мы ей доклад Морковникова. Увидит, каков грамотей. А вот и автор: китель нараспашку:
– Где тут моя сводка по стрельбам?
– Дочитывают, – киваю на Лёку.
Он от меня отходит к ней.
– …медленно, надо в военном темпе: раз-два.
– Предлоги, товарищ капитан, вы пишите слитно.
– …но «с водка» правильно: «с» отдельно?
– Одно правильно.
– Нецензурное проскочило!
Она поднимает глаза, в них – распластанность перед ним.
Дневник
Источник любви не в нём, а в ней. Именно её одаривает небо. У меня так не было никогда. Подарок, на который не надеялась.
В гастрономе колбаса… Начальники не против беготни по магазинам (берём и на них).
У КПП Морковников.
– …На тебя взять?
– Ладно, – делает одолжение.
– Ты ему – бюро добрых услуг?
– Инна Викторовна – ценный блат. А он… неграмотный…
– «Г» фрикативное, – дополняет Кукурузова.
Она – гора. Руки не маленькие, но так выглядят на громадных боках. Рядом я, тощая.
Давка. Впереди фронтовики: дедки и бабки. Мы – плечом к плечу. Наконец, с товаром.
А в кабинете капитан Морковников у стола, где Лёка с ногами врозь под пышной юбкой! Герой линяет, не имея информации, куплена ли ему колбаса.
От Кукурузовой – трубный пых:
– Кабинет служебный.
– Черёмуха цветёт, – меняю направление трактора.
– Всё уж отцвело, – Лёка в облаках, на дереве, как птица на ветке. Пальцами водит по столу: дерматин натянут не туго.
– Любви у тебя не было. – Я, как мать, моей Ленке будет тринадцать.
– Ну, да, – пальцы проминают борозды между досок – «кюветы» вдоль «дорог».
Кукурузова прямой наводкой в цель:
– Вы девицей ему достались?
Лёка – в дверь. В окно видим: она у клумбы. Чернозём – театральный бархат, недавно высеяны цветы. Глядит так, будто уже их видит.
– Медитирует. Иноземцев «хотел выйти в астрал». Теперь в дурдоме…
Болтовня о сокурснике: давненько с приветом, с «идеалистическим мировоззрением». Но в дурдом слишком…
– Давай-ка колбаски…
Умнёт и триста граммов с белым хлебом. Поглотительница пищи. На пирушках, как правило, торты. О «наполеоне» уверенно: «Мне четверть». Отрезают, лопает… Я мало ем, мы с ней, как «толстый и тонкий».
Лёка на краю стола! Тебе мебель дана для работы, а не для любовных утех! Она в колготках? А не в чулках ли она?! А Морковников? Вид культурный был, а то бы так легко не отпрыгнул… «Всё отцвело»! Нахалка!
– Плевать! – бодрится Кукурузова, но уплетает маленькую порцию.
Далее – «телефон доверия». С меня:
– Соседи заливают… Иду в домоуправление…
– В суд! В доме одна отсудила у верхних, но, когда выплатят… А твои верхние наверняка!
Я киваю благодарно.
– До двенадцати не могу уснуть: ребятня с гитарой. Выглядываю: уйдёте или вынести! Не верят, – хохот, треньканье. Беру одного под мышки и – во двор. «Молодец, “Жеботинская”!» Угомонились.
– А Вася?
